«Дорогой мой тесть, уважаемый господин Супесок, здравствуйте!
Я искренне рад приветствовать вас в Загорье и смею надеяться, что целебный климат этого места выгонит прочь все ваши еретические измышления. Предлагаю вам там и оставаться. Я рассчитываю на то, что природа Загорья настолько вас очарует, что вы не пожелаете покидать эти благословенные края. Впрочем, если обаяния натуры окажется мало, то на месте вас — в особенности, Доброго Лекарника — удержит судьба ее величества, которая непременно расстанется с жизнью в тот же миг, когда вы покинете Загорье. Дорогой доктор Андерс, я даю вам клятву в том, что Инна будет жива и здорова — разумеется, пока вы остаетесь там, где находитесь сейчас. Она захотела сделать ваше изгнание максимально комфортным, а я слишком люблю свою супругу, чтобы отказать ей в подобной мелочи.
Искренне надеюсь, что у вас все благополучно. Если возникнут те или иные вопросы, или надобность в чем-то, то вы всегда сможете обращаться ко мне напрямую. Остаюсь вашим искренним и преданным другом, Ш.Т.»
— Да провались ты в Гремучую Бездну! — выругался Супесок и швырнул листок на землю, в пыль. — Трижды и три раза провались! Друзей таких пусть свиньи за овином дерут!
Очередной провал и веселый цинизм императора ввели его в невероятный гнев. Больше всего Супеску сейчас хотелось выломать из забора доску потолще и всю ее обломать — неважно, о землю ли, о скамейку или о голову его величества. Андерс осторожно потянул его за руку, и Супесок вдруг увидел, насколько несчастным и постаревшим выглядит доктор.
— Как вы думаете, Парфен, — сказал он с невероятной надеждой и какой-то жалкой обреченностью, — она еще жива?
— Да конечно жива, доктор, ну что вы! — сев на скамью, Супесок ободряюще сжал руку Андерса — словно ладонь ребенка, который боится темноты. — Все газеты только о ней и говорят. И красавица, какой свет не видывал, и умница, и родословная у нее от языческих государей идет. Он мерзавец, конечно, отъявленный, но клятвопреступником не был никогда. Не бойтесь.
— Хорошо, — кивнул Андерс, проводя ладонями по щекам. Да он же плачет! — с удивлением и сочувствием подумал Супесок, и в груди у него что-то сжалось. — Знаете, Парфен, я и шагу отсюда не сделаю. И вас… прошу. Ради нее.
— Конечно, доктор, — искренне произнес Супесок. — Конечно.
Все равно идти им было некуда.
Некоторое время они сидели молча. По улице неспешно прошла молодуха с коромыслом, важно поклонилась сидящим. Андерс и Супесок пользовались в поселке репутацией солидных господ, а анонимность придавала им романтически-загадочный ореол. Потом Супесок поднял с земли письмо императора и спросил:
— Послушайте, доктор, а зачем, интересно, он особо подчеркнул «Доброго Лекарника»? Так ведь Заступника называют. Может тут есть какой-то намек?
Андерс печально усмехнулся и несколько минут молчал, словно размышлял о чем-то или решался на какой-то поступок. Затем он спросил:
— А вы не испугаетесь?
— Послушайте, друг мой, — моментально вспыхнул Супесок. — Такие намеки вообще-то оскорбительны. Я мужчина, в конце концов, и…
— Ну ладно, — Андерс пожал плечами и поднял руки к лицу. А потом он протянул Супеску открытые ладони, и тот с трудом удержал вскрик: на ладонях лежали глаза доктора.
Впрочем, это было всего лишь первое впечатление — всмотревшись, Супесок понял, что это не глаза, а искусно созданные цветные подобия глаз. Глаза же самого доктора оказались ярко-сиреневыми — и тогда Супесок понял, кого ему всегда напоминал Андерс. Понял — и упал на колени.
* * *За окнами моросил дождь. Спустившийся на поселок легкой серебристой завесой, он разрастался и креп: становилось ясно, что лето завершилось окончательно, осень вступает в свои права и тепла уже не будет. Супесок поворошил кочергой в камине и подбросил в огонь пару ароматных поленцев.
Фальшивые глаза доктора Андерса лежали на каминной полке, и Супесок чувствовал их взгляд.
— Не верится, — пробормотал он. — Просто не верится.
— Правильно, — откликнулся доктор. Он сидел чуть поодаль, возле окна и слушал, как стучат по подоконнику капли. — Вспомните Писание. «Придет множество лжепророков именем Заступника, но все они будут хищные звери в шкурах агнцев, и все слова их суть ложь и отрава».
— Я вспомнил ваше лицо, доктор, — сказал Супесок и выпрямился. От резкого движения в колене что-то хрупнуло. — Мне было четырнадцать, сопляк совсем. Но я помню, как вас судили, хотя на процесс и не попал. И на площади казни не был, хотя зарево тогда по всему городу полыхало. Знаете, это странно, что вас никто не узнал теперь.
Андрей пожал плечами.
— Все-таки двадцать лет прошло, Парфен. Много всего случилось.
— Я так понимаю, что ее величество — это святая мученица Несса?
Андерс кивнул, и Супесок ухмыльнулся.
— Хитрый ублюдок неплохо устроился, — тут он осекся и поинтересовался: — Доктор, а он-то сам, простите, не небесного ли рода? Глаза-то, считай, как ваши…
— Нет, — ответил Андерс. — Он такой же, как вы все.
Супесок покачал головой: подобное сравнение ему явно не понравилось. Дождь усиливался, и соседнего дома уже не было видно за струями воды, шумно срывавшимися с крыши. Некоторое время Супесок смотрел в окно, вспоминая про три вещи бесконечного созерцания: воду, огонь и звездное небо — а затем его словно кто-то толкнул в спину, и он произнес:
— Знаете, доктор, я теперь понял, почему он нас сослал. Зачем ему повторение судьбы прежнего государя на глазах у всех? Гораздо проще вас фумтом отравить. Или здесь объявится кто-нибудь вроде ежегодных сборщиков налогов с неуставной пистолью. И он получается молодцом, и вас нет на свете…
Скорбное лицо Андерса в полумраке наступившего вечера и отблесках пламени в камине казалось застывшей маской. Супесок подумал, что его спутник и друг несет на спине такую невероятную тяжесть, что каждый шаг дается с болью — но он все-таки идет дальше. Непривычная жалость кольнула Супеска — и в какой-то степени она же заставила его подняться и сделать то, что он сделал. Супесок сгреб с каминной полки фальшивые глаза доктора и швырнул их в огонь.
— Что вы делаете? — вскочил Андерс. Глаза растаяли в пламени, и в комнате резко запахло чем-то медицинским. — Парфен, Змеедушец вас побери, ну зачем?
— Затем, — Супесок опустился на колени в рыцарскую позицию присяги на верность владыке и взял доктора за руки, — что мы отправляемся в путь, мой господин.
* * *Казалось, что она просто спит. Устала от дневных трудов и забот и прилегла отдохнуть — а то, что она лежит в хрустальном гробу, кажется простым женским капризом. На щеках играл румянец, а губы улыбались — и не было той обычной бледности и заостренности черт, которая отличает мертвецов от живых людей. Андрей шагнул вперед и увидел тонкую алую полосу с едва различимыми поперечными стежками на шее Нессы — отрубленную голову аальхарнской государыни аккуратно пришили к телу, и это было единственным, что говорило о ее смерти.
— Дочка…, - промолвил Андрей и подошел к гробу вплотную. В пышном платье, расшитом самоцветами и жемчугом, с тонкой короной в волосах и маленьким скипетром в правой руке, она выглядела искусно сделанной куклой. У Андрея словно опора выскользнула из-под ног, и невероятное одиночество накрыло его тяжелой волной, сбило и повлекло на дно. Мертвая дочь в наряде государыни всеаальхарнской лежала перед ним; Андрей с ужасом подумал, что ей, должно быть, очень неудобно лежать в этом хрустальном ящике, а в склепе холодно — тогда он закричал от невыносимой раздирающей боли и упал на колени рядом с гробом, желая отдать всего себя до последней клетки — лишь бы Несса сейчас была жива.
Но она не просыпалась. Бледное лицо и маленькие руки оставались неподвижными.
Андрей открыл глаза и некоторое время смотрел в темноту комнаты, с облегчением понимая, что это был всего лишь страшный сон и в то же время всей душой предчувствуя великую беду. Императору наверняка уже успели донести о возвращении Заступника, и что тогда защитит Нессу?
Чем он, черт побери, думал, когда согласился на эту авантюру Супеска? Тот-то, понятное дело, хочет вернуться домой в чести и в славе, и терять ему нечего, а он, Андрей, на что надеется? На доброту государя? Ну-ну.
Вчера его пришли слушать жители трех окрестных поселков — женщины в праздничных платьях и с нарядными детьми на руках, мужчины в традиционных загорянских сюртуках с золотым шитьем на груди, даже старики. Один из них, настолько дряхлый, что видел, наверно все войны и радости родины, взял Андрея за руку и опустился на колени.
— Ты, господин над господами, единый милостивый владыка души моей и жизни, — прошамкал он. — Я и не чаял уже тебя дождаться…
Андрей вкратце рассказал им о себе и своем возвращении, а затем спросил, кому и какая помощь нужна. Было двое хворых, помочь которым не составляло особенного труда; остальные, как тот старик, пришли просто посмотреть на живого Заступника и попросить об избавлении от грехов. Андрей слушал рассказы об их радостях и невзгодах и обещал, что все наладится, а он готов помочь всем и каждому. Ни о ссылке, ни об императоре у Андрея не спрашивали — и правда, кому бы тут знать об этом? — однако Супесок потом сказал, что один из паломников отделился на своем кауром коне от односельчан и двинул в сторону столицы. Понятное дело, что он туда пока не добрался — однако наверняка отправил телеграмму по нужному адресу с ближайшего почтового пункта.
— Ты, господин над господами, единый милостивый владыка души моей и жизни, — прошамкал он. — Я и не чаял уже тебя дождаться…
Андрей вкратце рассказал им о себе и своем возвращении, а затем спросил, кому и какая помощь нужна. Было двое хворых, помочь которым не составляло особенного труда; остальные, как тот старик, пришли просто посмотреть на живого Заступника и попросить об избавлении от грехов. Андрей слушал рассказы об их радостях и невзгодах и обещал, что все наладится, а он готов помочь всем и каждому. Ни о ссылке, ни об императоре у Андрея не спрашивали — и правда, кому бы тут знать об этом? — однако Супесок потом сказал, что один из паломников отделился на своем кауром коне от односельчан и двинул в сторону столицы. Понятное дело, что он туда пока не добрался — однако наверняка отправил телеграмму по нужному адресу с ближайшего почтового пункта.
Похоже, его сон был вещим.
Андрей выбрался из-под одеяла и засветил лампу на столе. На улице снова моросил дождь, и до утра было еще далеко. Приютивший их с Супеском дом тихо спал, и Андрею чудилось, что он слышит, как его товарищ похрапывает за стенкой.
План Супеска был прост и конкретен — двигаться в столицу, набирая по пути сторонников из влиятельных людей и очаровывая селюков, которые, несмотря на всю политику Просвещения, только и ждут, чтобы бухнуться в ноги вернувшемуся божеству. В столице же программа действий заканчивалась с очаровательной небрежностью: «За задницу и к ответу!». И пусть только попробует не ответить Заступнику!
Будет ли это иметь значение, если Несса к тому моменту упокоится в склепе аальхарнских государей?
Скрипнула дверь, и в комнату заглянул сонный Супесок.
— Не спится, доктор? — поинтересовался он. — Шел мимо, смотрю, у вас свет горит.
— Тревожусь за дочь, — сказал Андрей. — Думаю, не свернуть ли нам все это.
Супесок прикрыл за собой дверь, тихо прошел по комнате и сел на кровать рядом с Андреем.
— Я понимаю, — сказал он. — Но все же знаете… именно сейчас он ничего и не сделает. Убьет ее величество — и окончательно развяжет вам руки. Вам уже нечего будет терять, а у него финал будет один. Костер под аплодисменты благодарного народа, которого спасли от тирана. Заступника в ссылку отправить и святую загубить — это вам не шутки.
— Какие уж тут шутки, — вздохнул Андрей. — Парфен, вы в это в самом деле верите, или просто успокаиваете меня?
— Я не просто верю, я знаю, как есть, — серьезно сказал Супесок и вдруг вскинул руку в тревожном жесте. Андрей проследил направление его взгляда и посмотрел в окно — никого. Тихая дождливая ночь, свет уличного фонаря разбрызгивает золото по лужам. Однако Супесок выглядел весьма встревоженным.
— Шарится там кто-то под окном, — пояснил он. — Пойду-ка я гляну, что к чему.
— Нет, — прошептал Андрей. — Нет, Парфен, не ходите туда.
Дурное предчувствие смерти обволакивало его, словно болотная жижа — живой и здоровый Супесок смотрел на Андрея мертвыми белыми глазами вываренной старой рыбины. Видимо, Супесок тоже почувствовал что-то нехорошее, потому что задумчиво провел ладонью по затылку и спросил:
— А что же нам делать? Сидеть тут до утра? Чшшшш! Слышите?
За окном и впрямь послышались осторожные тихие шаги, и чьи-то быстрые пальцы прикоснулись к оконному стеклу и отпрянули. Супесок отошел в сторону и вытащил из-за пояса маленькую шестизарядную пистоль. До поры до времени ее прикрывала рубаха, и Андрей даже не догадывался, что там есть оружие.
— Что бы ни случилось, доктор, — промолвил Супесок, — не двигайтесь. Если это та, о ком я думаю, то нам, скорее всего, конец.
И он абсолютно бесшумно отступил к двери и вышел в коридор.
Некоторое время абсолютно ничего не происходило. На улице все так же моросил дождь, и было очень тихо, так что Андрей в конце концов решил, что им все померещилось. Мало ли, пьяница возвращался из кабака и перепутал дома… И именно в тот момент, когда Андрей сумел себя окончательно убедить в том, что им ничего не угрожает, с улицы донесся негромкий хлопок — пистоль Супеска выстрелила.
Андрей вскочил и бросился к двери. Далеко идти не пришлось — в коридоре он увидел живого и здорового Супеска, который легко нес кого-то, перекинув через плечо.
— Наша взяла, доктор, — радостно сообщил он, оттесняя Андрея обратно в комнату. — Идемте, идемте, только тише. А то вся деревня сюда сбежится.
Пленницей Супеска оказалась девушка в запыленном мужском костюме. Бывший глава охранного отделения небрежно сбросил ее на пол, и та застонала от боли. Заметив тонкую дорожку капель крови, что тянулась по полу, Андрей склонился над девушкой и изумленно воскликнул:
— Мари? Это вы?
— Доктор… — прошептала дзендари императора. — Доброй ночи.
Пуля из пистоли Супеска попала ей чуть ниже ключицы — с такими ранениями выживают, конечно, только медлить не стоит. Вдобавок, Супесок успел полоснуть ее и по животу — причем, похоже, собственным клинком дзендари, и хорошо, что рана там неглубокая. Андрей принялся стягивать с девушки жилет и рубашку — следовало осмотреть раны и готовиться к операции. Черт побери, все приходится делать практически голыми руками! Но Супесок подхватил его под локоть и оттащил в сторону.
— Подождите, мой господин. Что, Мари, теряем квалификацию? В былые времена ты меня с этими царапинками давно бы завалила, правда?
— Парфен, ее нужно срочно оперировать, — произнес Андрей. — Иначе она умрет.
— Невелика беда, доктор, — сказал Супесок холодно, и в его голосе мелькнуло нечто, напомнившее Андрею Шани. — Мы сейчас поговорим по душам, а там уж как получится. Ответит быстро и правдиво — будет жить. А если нет — ну на нет и суда нет.
— Да как вы можете! — воскликнул Андрей, пытаясь оттолкнуть Супеска и подойти к девушке, но безрезультатно: с тем же успехом можно было стараться столкнуть паровоз с рельсов. — Парфен, она же умирает!
— Ничего страшного, — прошептала Мари. — Доктор… Скажите мне… Вы правда — Царь Небесный, или все это выдумки?
Андрей хотел было ответить, но Супесок перебил его:
— Тут я вопросы задаю. Что тебе приказал хозяин? Прирезать нас, как свиней?
— Нет, — Мари прижала руки к животу и закашлялась: по ее посеревшему лицу скатывались крупные капли пота. — Нет, он просил передать…
— Что? — Супесок отступил от Андрея и пнул девушку в бок. — Что, падаль?
— Что если доктор Андерс Заступник Истинный…, - вымолвила Мари, — то страна ждет его в чести и славе. А если самозванец… то еще есть время прекратить фарс… Потому что иначе…
Она умолкла и закрыла глаза. Супесок пнул ее еще раз, но никакой реакции не последовало. Тогда бывший глава охранного отделения отступил в сторону и произнес:
— Что ж, доктор. Она ваша.
* * *— Он привез ее из Амье после войны. Тогда она была замухрышка неумытая, шагнуть в сторону боялась и по-нашему ни бельмеса не понимала. Глянуть не на что, уж на что он там позарился, не знаю. Но слухи об этой девке ходили те еще. Говорили, будто однажды она в одиночку перерезала два отборных отряда, которые отправили специально для ее поимки. Причем жестоко перерезала. Отъявленно. Напоказ, чтоб наука была. Крови на ней… уйма.
Супесок и Андрей сидели в саду в маленькой беседке, увитой темно-красными листьями плюща. Дождь перестал, и в прорехи облаков весело выглядывало солнце, однако Андрей чувствовал только бесконечную усталость и какое-то омерзение, словно полез голыми руками в кишащую червями навозную кучу. Операция прошла успешно, и Мари сейчас спала, а Андрей никак не мог перестать злиться на Супеска и его немотивированную жестокость. Посланница императора и так бы сказала все, что нужно — зачем было ее бить и не позволять оказать помощь?
— А потом ее все-таки поймали, ну и отвели душеньку. До состояния мясного фарша. И тут как в сказке получается: ехал мимо государь, пожалел и приручил. Если бы не он, давно бы эта дрянь сгнила. А вот ведь живет, бегает, — Супесок всмотрелся в лицо Андрея и проговорил: — Вы ее не жалейте, доктор. Она убийца. Подлая, изощренная убийца. Врет и не краснеет, даже при смерти. Наклонитесь вы над ней — прирежет.
— Не прирежет, — вздохнул Андрей, — вы ей руки связали.
— Я бы эту веревку ей на шею накинул, — мрачно сообщил Супесок. — Доктор, ну неужели вы верите в то, что она в самом деле посланец?
— Верю, — кивнул Андрей. — Да, я верю, несмотря на то, что она пришла тайно и ночью, как… ну как дзендари. А еще я вижу в ней не злостную маньячку, а несчастную девчонку, которая ничего хорошего в жизни не видела, и которую никто никогда не любил и не жалел. И то, что она, как вы говорите, лжива, жестока и цинична, это не порок ее, а большая беда, от которой она сама бесконечно страдает.
Супесок вздохнул.
— Вот слушаю вас и понимаю, что вы действительно Заступник, — сказал он. — И говорить нечего.