– Прогуляемся? – спросил я Анюту. Та кивнула. Валентин давно решил – здесь ему делать нечего и свалил раньше всех.
– Не понравилось? – удивлённо нагнал нас Лёнька. Он-то откуда? – Ты же вроде фантастику любишь?
– А здесь она есть? – удивился я.
– Лучше это, чем ничего, – резонно возразил Лёня.
Я помахал ему на прощание, подбежал к Эле и предупредил – мы будем ждать её в кафе напротив остановки. Но не больше трёх часов. Фантастика тут, ага… У меня фантастика в комнате которую ночь у компа просиживает, тросточку, легко превращающуюся в джедайский меч, носит. Что сказали бы ролевики в ответ на такую фантастику?
В кафе, ясное дело, мы сразу не пошли. В этом районе находился большой торговый центр, по которому два часа я таскался вслед за Анютой, помогая выбирать ей осенние сапожки, потом сумочку (за ними мы по официальной версии и направились). Потом я долго рылся в книжном. И только потом пришла очередь кафешки. За столиками на улице не было ни единого посетителя. Солнце отражалась в лужах на столах и сиденьях пластиковых стульев. Зато внутри как раз освободилось место у широкого окна.
Анюта листала модный журнал, я вчитывался в пролог фантастического романа и силился понять – за что я не люблю переводную литературу? И сюжет вроде лихой, и герои симпатичные. А язык не тот. Не получается у меня «срастись» с описываемым миром, точно рассматриваю плоские старинные комиксы. Сколько раз зарекался не брать иностранного и вот снова попался на красивую обложку и на напичканную спецэффектами экранизацию. По старинному русскому обычаю считаю – книга должна быть в разы лучше сляпанного по ней фильма. А тут наоборот получается. Даже скучно. Ладно, не пропадёт. Подарю кому-нибудь на день рождения. Есть у меня всеядные приятели.
Нисколько не устыдившись подобных мыслей, я спрятал книгу в пакет, а когда поднял глаза – увидел приближающегося к нам седого джентльмена. Иначе этого человека никак нельзя было охарактеризовать. Невысокий, плотный, с глубокими залысинами над высоким лбом, с умным круглым лицом, украшенным очками.
Джентльмен бесцеремонно отодвинул стул, заставив зачитавшуюся Анюту вздрогнуть, и уселся напротив нас. Установилась непродолжительная пауза, во время которой мы внимательно изучали друг друга. Затем незнакомец пододвинул к себе пепельницу, но не закурил, а принялся гонять её из стороны в сторону, подталкивая большими пальцами крупных ухоженных рук.
– Не понимаю, зачем вам это надо? – тягучим голосом изрёк он. – Человеческие дети, а такие настырные. Может, оттого настырные, что человеческие?
– Кто вы и о чём? – строго спросила Анюта.
– О вашем интересе к… не нарушая традиций, назовём их эльфами, – джентльмен проигнорировал первую часть вопроса. – Вам всё равно не повлиять на ситуацию.
– Это потому, что у нас недостаточно сведений, – набралась смелости Анютка.
О, как она может! А посмотришь – мышка мышкой.
– Вот расскажите поподробней, сразу придумаем, – продолжала она. – Сами знаете – свежий взгляд на ситуацию порой жизненно необходим.
– Быть может, быть может, – щурясь, пробормотал джентльмен. – Хотите узнать о городских эльфах, дети, приглашаю в четверг до шести вечера на Партизанскую улицу. Фотоателье за старой зубной поликлиникой знаете?
Поликлинику мы знаем. Ателье отыщем. Незнакомец, не дождавшись нашего отказа или согласия, встал и вышел, не оборачиваясь. Мы молчали. А о чём говорить, если и так ясно – нами заинтересовались. К худу или к добру – сразу не скажешь. Но Эльке интересно, а мы за компанию поглазеем.
Поданный нам чай в жёлтых широких чашках пах лугом. На пакетиках с сахаром синело нечто похожее на морские волны. Мне совсем не хотелось осени. Особенно из-за школы. Моя дружба с Элькой злила ребят. Отчего им так не нравятся новенькие? С первого же дня невзлюбили! Ну поумничала на географии, с кем не бывает? Она же не знала местных порядков, все мои предупреждения сводила к шутке. И как жить дальше, если против неё даже Кущина и Шелег подружились – невиданное дело.
Вон идёт, главная новость сентября! Идёт на пару с Валентином – довольные оба. Этот товарищ меня удивляет даже сильнее Эльки. Таскается следом – не отвяжешься. Сам не признаётся, как его отпустить, наглым образом поселился в моей комнате. Спасибо, что на коврик к Мисти не выгнал, креслом довольствуется. Спасу нет от защитника. Даже подшучивать над своим хозяином (то есть мной, любимым) пробует. Анюта глазки ему строит, а он – скала. За Анюту я ему… А что я сделаю против его джедайского меча?
Я аж привстал на стуле, высматривая – что зажато у защитника под мышкой? Обалдеть! Доска на колёсиках… Скейт!
Вошли. Я пододвинулся к Анютке, освобождая место за столиком.
– С каких пор ты заинтересовался экстремальными видами спорта? – удивился я, непроизвольно протягивая руки к доске. Надо же, с десяти лет мечтал, а так и не купил, хотя мог. И мать ничего бы не смогла поделать. Главное – бабушке не показывать…
– Интересно попробовать, – честно признался Флейтист из Гаммельна. – Троллейбус ждать надо, а это – вжик – и на месте.
– В смысле – лучше плохо ехать, чем хорошо идти, так? – Эля тоже не поняла шутки со скейтом.
– Увидите, – многозначительно ответил Валентин и потянул к себе листик с меню. Быстро же он освоился, рыцарь доисторический.
Анюта уже вовсю жаловалась на настырного джентльмена, назначившего нам свидание.
– Пойдём! – ещё не дослушав до конца, разошлась Элька. – Обязательно! Они поняли, что мы не отстанем.
– А разве вы приставали? – брови Валентина чёрными птицами взметнулись вверх. – Вы просто аккуратно интересовались.
– Уважаемый защитник, – не выдержал я. Раз он такой сегодня самостоятельный, пусть поделится информацией. – Объясни нам один волнующий вопрос. Сам ты кто? Эльф?
– Защитник. Сейчас защитник, – не стал загружать он нас откровениями.
– Бонд. Джеймс Бонд, – передразнил его я. – Конкретно отвечай. Я такой-то, родился там-то…
Ухмылка Валентина показалась мне недоброй. Ох, зря я эту тему трогаю. Но иначе нельзя – сестрица моя от него жидким мёдом плывёт.
– Дух. Демон. Тварь Запредельного, как больше нравится. – Он встал и поклонился.
– Это что, Запредельное твоё? Что за пункт населённый? – продолжил я выяснять.
– Безвременье. Небытиё. Место, откуда все чародеи черпают силы и куда некоторые из них попадают после смерти.
– Ад, что ли? – ужаснулся я.
– Ничего общего, – успокоил защитник. – Я говорю об источнике бесконечной силы. О месте, откуда приходят страхи и сны, и, конечно, вдохновение. О месте обитания духов. Духов вызывают чародеи, чтобы те сотворили то, что самим чародеям недоступно. Мы наёмные работники, гастарбайтеры.
Я понял, что мало что понял. Ладно, подойдём с другой стороны, уважаемый гость неведомо откуда.
– А когда закончится срок действия заклинания вызова, что бывает?
– Мы возвращаемся обратно, если нам дано нестабильное тело. С таким телом, как сейчас, я способен прожить долгую жизнь обычного человека, пока не умру от старости. Но обычно мне не дают возможности это сделать.
Он развёл руками. Только сейчас я разглядел блеснувший тёмно-лиловый перстень на левой руке. Он ещё и украшаться любит…
– Валентин, – попыталась задать вопрос Анюта.
Но защитник, пресекая наше любопытство, встал из-за стола и направился заказывать поздний обед. Или ранний ужин.
Мы выбрались из кафе уже в половине седьмого, когда мама позвонила трижды. Поток машин на почти пустой в полдень дороге удивил даже меня. Ну да, народ разъезжается с работы и учёбы по домам. В подошедший троллейбус мы даже не стали пытаться протиснуться. Народ на остановке брал его штурмом.
– Пройдём три квартала, там ещё автобус ходит, – предложила сестра.
Валентин поманил нас на пустующую сейчас площадку разворота троллейбусов, заговорщически улыбнулся в ответ и предложил:
– Опробуем доску?
– И кто на ней поедет? – хмыкнула Эля.
– Все, – с детской наивностью выпалил защитник.
Эх ты, мамонт доледниковый! Взрослый же дядька, а такие вещи говоришь.
Но Валентин постучал волшебной тростью по скейту, сиротливо примостившемуся на краешке проезжей части. И скейт вырос. Чем угодно могу поклясться, вытянулся в длину и ширину так, что взберись на него мы все вчетвером – ещё и место останется.
– Прошу, – галантно взмахнул рукой защитник.
– А кто толкать будет? – засомневалась Аня. – Может, лучше на тротуар?
– Прошу, – упорствовал наш невероятный друг.
Ладно, хочешь подурачиться – получи. Я первым встал на середину доски. Хихикнув, Элька пристроилась сзади. Аня тоже взобралась к нам.
– Толкай, – предложила она Валентину.
Тот и не подумал слушаться. Он сам запрыгнул впереди нас, оттолкнулся ногой и… И, подняв вверх удлинившуюся трость, зацепился ею за троллейбусные провода.
– Прошу, – упорствовал наш невероятный друг.
Ладно, хочешь подурачиться – получи. Я первым встал на середину доски. Хихикнув, Элька пристроилась сзади. Аня тоже взобралась к нам.
– Толкай, – предложила она Валентину.
Тот и не подумал слушаться. Он сам запрыгнул впереди нас, оттолкнулся ногой и… И, подняв вверх удлинившуюся трость, зацепился ею за троллейбусные провода.
– Держитесь крепче! – услышали мы его крик.
И мы поехали. Клянусь, даже на американских горках я не испытывал подобного! Мы смело вклинились в поток машин, на бешеной скорости обгоняя не только троллейбусы (у которых тут же слетал один из «рогов»), но и стремительные иномарки. Заходящее солнце подмигивало нам из магазинных витрин, вспыхивало в стёклах, фарах и фонарях, в очках не замечающих нас прохожих. От рвущегося навстречу ветра было сложно дышать. Но каждую клеточку тела охватил неповторимый детский восторг. Кажется, мы визжали от счастья. Горожане не слышали нас. Эх, показаться бы сейчас кому-нибудь из одноклассников!
До дома мы домчались минут за семь против получасовой тряски в троллейбусе.
– Вау! – подражая героиням иностранных фильмов, восторженно выдохнула Анюта и, пошатываясь, ступила на асфальт. – Ты настоящий волшебник! Или маг?
– Предпочитаю именоваться чародеем, – холодно поправил её Валентин. Он помолчал пару мгновений и решил разъяснить нам разницу. – Маг – от слова «может», то есть знающий магию досконально и умеющий ею пользоваться в полном объёме. Чародей – «чары делает», тот, кто просто применяет магию, независимо от умения и величины собственного таланта. Волшебник… Хм, этим словом нельзя охарактеризовать степень умений, поэтому я его не люблю.
Он постучал тростью по доске, уменьшая её до прежних размеров, взял скейт под мышку и отошёл в сторону, давая понять – чудеса на сегодня закончились.
– До завтра, – неуверенно сказал я Эльке.
– Вряд ли. Три рулона обоев меня дожидаются. Родители специально в воспитательных целях оставят, – покачала она головой и зашагала к своему подъезду.
И нам домой пора.
Всю следующую неделю я с содроганием следил за развитием ситуации в школе. Поединок «Тихонова vs Кущина» набирал силу. Красавица Надечка преследовала Эльку, угрожала, обзывала, настраивала против неё класс. Класс пока с интересом предпочитал наблюдать со стороны, довольствуясь местами в первом ряду.
К ужасу Кущиной, у Тихоновой появились защитники – наши ролевики. Особенно Лёнька, по которому Надя вздыхала. Тайно, как ей тогда казалось. В их присутствии открыто нападать на Элю Кущина стеснялась. А Элька точно приклеенная крутилась возле парней, выспрашивала, вовсю интересовалась историей сообщества и его героями, советовалась – какой костюм лучше надевать на тренировки, приносила диски с музыкой. Короче, всячески Кущину доводила.
Над моими предупреждениями Эля посмеивалась, говоря:
– Ты видел, как я Вику наказала? Значит, должен понимать – я могу за себя постоять. И гораздо лучше, чем ты предполагаешь.
Я не был так уверен в этом. Пусть в классе никогда не дрались, всё когда-нибудь меняется. Даже в таком устоявшемся мирке, как наш.
В «А» по прихоти школьного руководства всегда попадали самые многообещающие дети – способные к учёбе или имеющие влиятельных родителей. Поэтому драться у нас было не принято. Мы не «Б» класс, где действительно учатся «дети с рабочих окраин», как снисходительно величала их Викина мать, наша классная руководительница. Мы всегда были самые-самые. Звёздный набор, обещающий стать звёздным выпуском.
Первые места на олимпиадах (даже чаще, чем у лицейских). Большая часть наших входила в школьную сборную самодеятельности. В нашем классе была лучшая юношеская команда «Что? Где? Когда?». Среди игроков терпели даже Язву – именно она давала наибольшее число правильных ответов. Гитарист Петька-двоечник и гот – Стёпка Кабанов, ой, простите, Стефан, по прозвищу Дохлый Фунтик – наш тенор с уже изменившимся повзрослевшим голосом, в столь юном возрасте имели грамоты общероссийских юношеских музыкальных фестивалей.
Мы действительно были лучшими и гордились этим. Даже личности вроде меня, кто почти нигде не участвовал. Ежегодное первое место по области на олимпиаде по биологии не в счёт. Им уже никого не удивишь.
К девятому классу обязанности были строго распределены, каждый знал, чего друг от друга ждать. И вдруг выстраиваемое годами равновесие оказалось нарушено приходом новенькой – не-пойми-кем из города Москвы. Со сплошными пятёрками в последних четвертях. К тому же красивой. По мне, так красивее Нади с Викой. Что ещё хуже – уверенной, не стремившейся прибиться к чьей-то компании после первого знакомства с «элитой». Кому это понравится?
Но чем дальше я следил за Элей, тем больше понимал – неспроста она это затеяла, неспроста не ищет путей к примирению. То ли дело было в самой Наде, то ли в её помощнике, Лёшке, как оказалось – эльфе. Я не понимал, а соседка молчала. Порой мне начинало казаться – Тихонова провоцирует их из спортивного интереса. Так маленькие дети могут дразнить посаженную на цепь собачонку, твёрдо зная – не сорвётся, не укусит.
В безобидности старосты я уверен не был. Чувствовала она себя в жизни надёжно защищённой. Родители – не из простых: отец – судья, мать – большая начальница в городской администрации, старший брат – успешный бизнесмен. Есть кому заступиться. С такой семьёй Надечке самое место в престижной школе где-нибудь в Лондоне. Но не в нашей глуши. А вот она захотела оставаться королевой деревни, не стесняясь хвасталась, мол, без её надзора класс рассорится, распадётся на враждующие группки, лишится звания лучшего в школе.
А ещё Кущина была готова очень на многое, лишь бы не уступить место дочке нашей классной руководительницы – извечной сопернице Вике Шелег.
Жизнь Вике испортила учительская солидарность. Ставя всем в пример дочку коллеги, они с первых классов вызвали к ней стойкую аллергию со стороны других отличников. Спасало Вику неумение долго злиться и полное отсутствие мстительности. Ко всем, за исключением старосты. Но после семи лет «недружбы» противоборствующие армии выбросили белые флаги и подписали акт о перемирии перед лицом новой, неведомой опасности.
В среду противостояние перешло в открытую форму. После уроков настала наша с Элькой очередь дежурить. Как ни в чём не бывало я отправился за водой, а когда возвращался с полным ведром, увидел Петьку, запирающего класс на ключ. Элькины вещи валялись в коридоре на полу.
У лестницы дежурила Кущина. Завидев меня, она не убежала, а лишь довольно выкрикнула:
– Слабо дверь выбить, Щука? Иди, освобождай свою Радиоактивную!
Поставив ведро, я бросился к Петьке, но тот швырнул ключ Наде за миг до того, как я его настиг. Бить Жукова смысла не имело. Догонять Кущину – тем более. Поэтому я возвратился к двери и постучал:
– Эля, ты здесь?
– Что, Эля? – зло фыркнули мне в ответ. – Из-за них мне теперь с родителями ссориться придётся.
– Эля, я схожу в учительскую. Оттуда позвоню Наталье Михайловне. У неё запасной ключ должен быть.
– Что, уже и дверь взломать нельзя? – разочаровалась Элька. Да, разозлили её как следует.
– Не стоит, поверь мне. Иначе мы виноваты окажемся.
– Звони, – обиженно согласилась Тихонова. – И вещи мои подбери. Вон валяются, отсюда вижу.
Как же, в скважину замочную подглядывает.
Я собрал рассыпавшиеся тетради в сумку и, закинув ту на плечо, потащился на второй этаж – жаловаться. Скажите, зачем держать в штате уборщиц, если кабинеты всё равно моют дети? Дежурство – это открытый способ поиздеваться над малышами, когда взрослых нет рядом. Меня пару раз так старшеклассники подлавливали, лупили просто так, деньги отбирали. Не сейчас, классе в пятом. И попадал не один я, многие из наших. Потом драчунов самих кто-то отлупил, и они присмирели.
До математички я дозвонился минут через пятнадцать. Странно, она уже успела доехать до дома и теперь мчалась обратно. Сказала: «Ждите!» – и бросила трубку. К сожалению, меня тогда это не насторожило. Не насторожили и злые восклицания Эльки из-за двери минут через десять. Ей-то в окно было видно школьное крыльцо…
Кущина успела нажаловаться первой. Теперь она поджидала классную руководительницу у школьной двери в слезах, с размазанной тушью на красивом личике и, сбиваясь на рыдания, нарассказывала про нас с Элей гадостей. Там же и вручила ей отобранные у «обидчиков» ключи. В каких фразах шел рассказ «жертвы», не знаю, но гнев Натальи Михайловны был страшен.
– Зачем вы издеваетесь над Надей? – на весь коридор заорала она, ещё поднимаясь по лестнице. В опустевшей после второй смены школе ей с готовностью отозвалось гулкое эхо. – Кто вам позволил? – продолжала она, подходя к кабинету и звеня ключами на массивном железном кольце.
– Кто издевался? – не понял я.