– Смотри, – Купалов огладил бороду. – Ладно, в институте тебя не достанут. А вот в гостинице с легкостью. Надо будет что-нибудь придумать. Но это мое дело. А вы идите – работа ждать не будет.
Семен и Чапек вышли в коридор и зашагали в сторону лаборатории номер два.
– Кто бы мог подумать, что до такого дойдем? – сокрушенно проговорил Иржи, отключая компак. – Я всегда полагал, что историк – мирная и спокойная профессия. Копайся себе в прошлом. Эххх…
Дверь лаборатории некоторое время помедлила, прежде чем открыться перед Радловым. Проходивший мимо нее ассистент-итальянец обернулся, лицо его на миг отразило испуг.
– А, это вы… – сказал он. – А то нас тут застращали новыми мерами безопасности…
– Думать надо не о них, а о деле, – сурово проговорил Иржи. – А ну показывайте, чего вы тут натворили?
Войдя в лабораторию, Семен обратил внимание, что окна снаружи закрывает пленка защитного поля, а большая часть дополнительного оборудования отключена. Но все это вылетело из головы, стоило Радлову целиком погрузиться в работу.
Закончив с нудными списками погибших, он перешел к ящику номер два. В нем сразу же наткнулся на кое-что интересное – пространный отчет, зашифрованный целиком, от первого до последнего слова. То, что это именно отчет, выяснилось благодаря сопроводительному письму.
Подписано оно было просто «Фридрих», а отправлено в Вайшенфельд, небольшой городок, где весной тысяча девятьсот сорок пятого года находился Вольфрам Зиверс, имперский руководитель «Аненербе».
Шифр, к счастью, оказался знакомым – его использовало общество «Туле» еще в двадцатых годах прошлого века. Семен запустил дешифровальную программу, а сам принялся за другие документы. Успел просмотреть с полдюжины протоколов вскрытий, составленных лично Августом Хиртом, когда компак-переводчик издал короткий звонок, сообщая об окончании работы.
– Занятно, занятно… – пробормотал Радлов, водя пальцами по виртуальной клавиатуре. – Что тут у нас?
И он углубился в чтение.
Отчет подводил итоги занявшим почти год опытам с неким веществом. В тексте его называли «сывороткой». Будучи введена людям, она вызывала довольно странные изменения организма, и чаще всего приводила к смерти. Но если подопытный имел «высокую долю арийской крови», он выживал. Изменившийся организм становился много более сильным, быстрым и ловким, чем раньше.
Подопытный превращался в «сверхчеловека».
Первый раз встретив это слово, Семен недоуменно заморгал и подумал, что читает очередную нацистскую сказку, вроде «Мифа двадцатого века» Розенберга или бредней профессора Гербигера о Вечном Льде. Но, углубившись в четко и ясно составленный отчет, с дрожью осознал, что все серьезно. Что к марту сорок пятого года обитателям замка Шаунберг неведомым образом удалось воплотить в реальность черную мечту Третьего Рейха.
Фридрих Хильшер, Карл-Мария Виллигут, Август Хирт и их соратники создали сверхчеловека.
– Невероятно, – прошептал Семен, вытирая со лба выступивший пот. – Но как? Что это была за сыворотка?
Ответа на этот вопрос не нашел, зато обнаружил невероятно подробные таблицы, посвященные тому, как влияют на процесс трансформации примеси «инородной крови».
– Смертность сто процентов в том случае, если примесь еврейской более десяти процентов; угорской и славянской более двадцати; романской и кельтской более двадцати пяти, балтской – тридцати; с тюркской опытов не проводилось, поскольку достать ее носителей в Дахау не было возможности, – значилось в выводах. – Но это ведь невероятно, этого просто не может быть…
Судя по тому, что применение сыворотки не было поставлено на поток, точно так же посчитал в сорок пятом и Зиверс. А Хильшер и остальные не успокоились и уже после поражения нацистской Германии устроили восстание. С малыми силами «сверхлюдей» чуть не захватили всю Австрию.
Становилось понятно, почему в источниках так мало информации о Зальцбургской операции, отчего Шаунберг был объявлен закрытой территорией, и что именно искал там профессор Райнерт.
Рецепт сыворотки. Тот, что наверняка содержится в одном из документов архива Михнова дворца.
– О боги… – пробормотал Семен, оглядывая заваленные бумагами столы и чувствуя себя сидящим на ядерной бомбе.
Сами того не желая, историки из Ригеровского института оказались на пороге тайны, за которую продадут душу главы силовых ведомств земного шара. Стали лакомой добычей для АСИ, ЦРУ, террористов всех мастей и вообще всех, алчущих могущества и власти.
Возникла мысль, что надо уничтожить архив полностью, распылить на молекулы, стереть информацию и сжечь бумаги. Чтобы от опасного знания не осталось ничего. Но против этого восстало естество ученого, привыкшего делать новое знания доступным для всех.
Радлов потер щеки, вздохнул глубоко, собираясь с мыслями. Решил, что сначала разберется с методикой нацистов до конца, а затем будет думать, что с ней делать.
– Но как они определяли, у кого арийская кровь, у кого нет? – пробормотал он, и тут вспомнилось, как в первый день работы читал что-то о приборе, названном «блуттер», от немецкого «blut» – кровь. – А ну-ка, ну-ка…
Нужный документ нашелся быстро – краткое описание, дополненное методикой использования. Стало ясно содержание таблиц, заполненных по результатам опытов в сорок четвертом году.
Восемь цифр представляли процентную долю разных видов крови. А она, по мнению профессора Хильшера, могла в жилах современного европейца быть арийской, балтской, романской, кельтской, славянской, угорской, тюркской и еврейской. Хозяева замка Шаунберг экспериментировали с узниками концлагеря Дахау, пытаясь выяснить, каким образом сыворотка действует на людей разного происхождения.
И их исследования дали неожиданной с точки зрения рациональной науки результат.
– Невероятно, – Семен почесал в затылке. – Но должно где-то быть подробное описание блуттера.
Благодаря имевшимся в методике отсылкам к другим документам поиски оказались недолгими. Завершились они в ящике номер пять, в одной из папок, чье содержание еще не было переведено. Радлов принес ее к своему рабочему месту, уложил поверх отчета об использовании сыворотки.
– Эй, маньяк, пошли обедать? – чуть ли не в ухо сказал подошедший Иржи.
– Э… почему маньяк? – недовольно поинтересовался Радлов.
– А потому, что я тебя уже третий раз окликаю, – ухмыльнулся чех. – А ты продолжаешь работать, как ни в чем не бывало. Пойдем, а не то в «Воле» всю картофельную похлебку съедят.
– Ну, пойдем, – Семен поднялся, задумавшись над тем, стоит что-либо говорить коллеге или лучше пока подождать.
Они поднялись наверх, миновали проходную. На улице попали под мелкий, очень неприятный дождик. Шедший впереди Иржи угодил под него первым, недовольно поежился. Повернул голову, открыл рот, собираясь что-то сказать, но только удивленно хмыкнул. Светлые глаза его изумленно округлились.
– Что? – поинтересовался Радлов, выныривая из размышлений.
– Это я тебя должен спросить – что это такое, – и Чапек ткнул пальцем в сторону правой руки Семена.
Тот поднял ее и обнаружил, что сжимает в ней две кожаных папки с торчащими из них бумажными листами.
– Э… так вот, ну… случайно прихватил с собой. Ты понимаешь, так бывает, – забормотал Радлов потерянно. – Тут материалы по блуттеру и по сыворотке. По той, из-за которой…
– Случайно? Это похоже на правду. Но вот почему система безопасности тебя выпустила? Ведь тамошний сканер должен был поймать тебя на выносе секретных материалов.
– Вот уж не знаю, – Семен растерялся окончательно. – Вернемся?
– Ладно уж, чего там. Пойдем. Только поверни так, чтобы дождем не мочило. Не хватало еще их испортить.
Радлов перевернул папки корешками вверх, и они зашагали дальше, к Лоретанской площади. В «Черном воле» из-за плохой погоды оказалось безлюдно, столы в дальнем зале пустовали. Семен и Чапек устроились за тем из них, что располагался под гербом панов из Рожемберка, заказали пива, утопенцев и похлебки.
– Знаешь, чего я сегодня отыскал? – проговорил Радлов, когда им принесли по кружке темного.
– Даже слышать об этом не хочу, – Иржи выставил перед лицом ладони, будто защищаясь. – Ты точно маньяк, только неправильный. Помешан на работе, а не на женщинах, как надо бы.
– Почему надо?
– Интересоваться противоположным полом естественно для мужчины, – Чапек улыбнулся. – Вот я развелся два года назад, и пока больше семьи заводить не хочу. Но это не значит, что я грущу в одиночестве. Нынешняя моя подруга – биолог, работает в Пражском зоопарке. И мы с ней очень даже неплохо уживаемся. А у тебя что?
– Ну, как тебе сказать… нечем похвастаться, – Семен вынул из подставки салфетку и принялся мять ее в руках. – Последняя интрижка случилась год назад. Но девушка не выдержала, когда я предложил…
– Она не выдержала потому, что ты маньяк!
Принесли похлебку. Радлов схватил ложку, радуясь, что можно отвлечься от неприятного разговора. Картофельная полевка, как все чешские супы, оказалась, на русский взгляд, жидкой и малосъедобной.
– Да, уж это не борщ, – заметил Семен, когда миска показала дно. – И даже не щи.
– Это жуткое блюдо, куда кладут много капусты? Брр! – Иржи изобразил величайшее отвращение. – Нашел, чем хвастать. Ладно бы пельменями или ухой. А то – шстчами.
Последнее слово он нарочито исковеркал и проказливо улыбнулся.
– Будь я и вправду маньяк, ты бы тут и остался, – покачал головой Радлов, прихлебывая пиво.
Они расплатились и без спешки зашагали назад. Когда прошли мимо Страховского монастыря, Чапек неожиданно хлопнул себя по лбу.
– Вот я балда! – воскликнул он. – Совсем забыл, что за пределами лаборатории компак можно включить. Так и хожу с выключенным.
– А я думал – из солидарности со мной.
– Как бы не так, размечтался.
С Длобачева повернули к институту, и тут Семен ощутил, что глаза лезут у него на лоб, а сердце начинает биться чаще.
На стоянке было тесно от черно-белых полицейских машин, над самой крышей висел того же цвета вертолет. По ведущей к дверям лестнице бегали люди в форме, а ветер доносил полные тревоги голоса.
– Что тут происходит? – нахмурился Иржи.
– Вряд ли что-то хорошее…
Стоило им вступить на нижнюю ступеньку лестницы, как один из полицейских ринулся наперерез, вскинул руку. Залопотал что-то по-чешски, сверкнула на фуражке большая кокарда. Чапек ответил, лицо его помрачнело, в ладони появилось удостоверение сотрудника института.
Полицейский кивнул и отступил в сторону.
– Что такое? – спросил Радлов.
– На нашу лабораторию напали, – монотонным, мертвым голосом ответил Иржи. – Через Сеть отключили систему безопасности всего института, почему тебя и выпустили с папкой. А потом отряд громил прямо через окна ворвался внутрь и похитил все, что там было.
Земля под ногами Семен покачнулась.
– Все? – собственный вопрос услышал с трудом.
– Ящики с документами, – Чапек подхватил коллегу за локоть. – Внутренняя система безопасности лаборатории сработала благодаря тому, что была отсоединена от Сети. Электронные носители информации оказались уничтожены.
– Переводы… э, пропали? – это прозвучало жалобно, как одинокий птичий крик в пустом осеннем лесу.
– Но зато не достались налетчикам, – Иржи сохранял невозмутимость, но видно было, что она дается ему нелегко. – Надо дойти до лаборатории. Там узнаем подробности.
Внутри института полицейских оказалось еще больше, чем снаружи. Система безопасности работала, но двоих историков пропустили только после личного осмотра. Папки в руке Семена не вызвали интереса лишь благодаря тому, что стражи порядка не знали, что это такое.
– Тут стало как-то людно, – заметил Радлов, вслед за Иржи пробираясь по ведущему к лифту коридору.
Через каждые несколько шагов кто-нибудь попадался навстречу. Чаще всего это были сотрудники СБ института, иногда – полицейские. Глядели те и другие одинаково – сердито и беспомощно.
– То ли еще будет, – пробурчал Чапек.
Лаборатория изменилась очень сильно. Два окна просто исчезли. На их месте появились неровные дыры. Столы опустели, ящики, папки и компаки точно провалились сквозь землю. Зато на полу появились многочисленные осколки, куски строительного пластика, обломки мебели и арматуры.
Залетевшие в пролом капли дождя блестели на одном из столов.
– А, вот и они!? – ринулся навстречу Купалов. – Где бродите, черт вас возьми!? Почему не на связи?!
– Но вы же сами приказали… – попытался возразить Семен, но его не услышали.
– В этом мире творится непонятно что! – продолжил бушевать директор, встрепанный и злой, с всклокоченными волосами и бородой. – Какие-то типы совершают невероятную глупость! Грабят институт! Входят в него легко, словно нож в тесто! При этом у них необычно хорошая хакерская поддержка!
В лаборатории тоже были полицейские, но они выглядели куда более спокойными и деловитыми, чем остальные. Трое с помощью каких-то приборов, напоминавших грибы на длинных ножках, изучали выбитые окна. Еще один допрашивал сидевшего на стуле ассистента-итальянца с перевязанной головой.
– Тихо, шеф, тихо, – сказал Иржи, – чего теперь орать? Материалы не спасешь? Лучше расскажи нам, что тут случилось?
– Что значит – чего орать? – Купалов раздулся, будто готовый лопнуть воздушный шар, но ожидаемой вспышки не последовало. – А, проклятье, я сам виноват. После визита того типа должен был кое-что сделать. Нанять дополнительную охрану, что ли. Короче говоря, через три минуты после вашего ухода из лаборатории институт атаковали через Сеть. На высшем уровне, так, что никто ничего не заметил, а сигнализация, системы опознавания и все остальные отключились. Еще через пять минут выбили окна с помощью вакуумных гранат. Внутрь ворвались десятеро здоровенных парней с оружием, – он кивнул в сторону ассистента. – Анджело досталось по черепу. А когда он очнулся, в лаборатории было пусто, как в голове наутро после попойки. Интересно, на что они рассчитывали? – директор вновь начал закипать. – Ведь соседние здания просто утыканы камерами? Должны остаться записи…
С пояса Купалова донесся пронзительный взвизг, точно коту наступили на хвост.
– Да!? – гаркнул директор, шлепнув по сенсору на боку компака. – Что? Уже нашли? Немедленно выезжаем.
– Что такое? – полюбопытствовал Семен.
– Звонил возглавивший погоню майор. В Даблицком лесу нашли похитителей, – отозвался директор. – Поедете со мной, посмотрим на вандалов, что чуть не лишили нас бесценных материалов.
Радлов подумал было возразить, сказать, что не видит необходимости мотаться по городу. Но посмотрел в бешеное лицо Купалова и собственные возражения проглотил. А Чапек, куда лучше знавший шефа, просто сказал:
– Конечно.
– Отлично, – и директор института зашагал к двери с видом осадного тарана, готового выбить самые крепкие ворота.
На крыльце их встретил молодой, рыжий, точно костер, полицейский. Проводил к машине – вытянутой черно-белой «Шкоде». Открылись двери, Купалов устроился рядом с водителем, а Иржи и Семен втиснулись на заднее сиденье. Взвыла сирена, колеса слегка взвизгнули, зацепившись за асфальт, и автомобиль понесся по Кеплеровой улице.
Мелькнул и пропал Град, в один миг пролетела забитая машинами улица Милади Хоракове. Справа остался Холешовицкий вокзал, дорога с моста над Влтавой привела к очень широкой магистрали. С нее свернули в районе со смешным для русского слуха названием Кобылицы, а через десять минут оказались на опушке самого настоящего леса.
Тут дорога превращалась в грунтовую и уходила в густые заросли. Ветви старых деревьев нависали над ней, создавая что-то вроде коридора. Под колесами хлюпали глубокие лужи. Автомобиль мягко покачивался на неровностях, как пароход в бурю.
– Спасибо, – бросил Купалов, когда они остановились на большой поляне, окруженной коричневыми стволами дубов. – Выходим, парни.
Выбравшись наружу, Семен ощутил мощный запах желудей, сырой древесины и листвы. Он показался неприятным, в носу зачесалось. Мокрая трава промочила ботинки на первом же шаге.
На поляне стояли еще две машины, одна полицейской раскраски, другая обычная, а между ними и вокруг ходили стражи порядка в форме и в цивильной одежде.
– Опа! – воскликнул Радлов, увидев тела.
Молодые, крепкие мужчины, одетые одинаково – в дорогие темные костюмы, лежали около самого большого из дубов. Белые, застывшие лица выражали ярость и страх, иные были изуродованы пулями. Успевшая свернуться кровь в тусклом свете пасмурного дня выглядела черной.
– А, вы приехали, – к Купалову подошел невысокий полицейский с торчащими, словно ручки кувшина, ушами и острым взглядом. – Вот они, попавшие в объективы камер. И мертвы, мертвее некуда.
Зная, что среди историков есть иностранец, страж порядка говорил по-английски.
– А материалы?! – возбужденно поинтересовался директор института. – Ящики, папки, бумаги?
– Ничего, – покачал головой полицейский. – Это всего лишь исполнители. А заказчик вместо того, чтобы отдать деньги, просто расстрелял их. Судя по тому, что каждый получил контрольный выстрел в сердце, действовал он по заранее намеченному плану. Потом забрал то, что было украдено из института, и удалился, не оставив следов.
– Заказчик? – Семен второй раз за день почувствовал, как качается под ногами земля. – Исполнители? Не оставляя следов? Но ведь так не бывает…
– Бывает, и еще как, уж поверьте мне, – и страж порядка поглядел на него с сочувствием. – Убийц было, судя по всему, несколько. Их наверняка ждала машина, где-то неподалеку, где нет камер слежения. И честно говоря, я сомневаюсь, что мы их найдем.