Больше на этого человека ничего не было, за исключением того, что его биография, потребительское и социальное поведение внушали серьезные подозрения. Но в нашем лучшем из миров, когда подозрение практически равно обвинению…
Бьоркмаррен вздохнул и взял вторую папку. Ну, тут все намного понятнее…
Он нажал кнопку на столе – сама кнопка представляла собой светящееся мягким светом пятно рядом с экраном док-станции[16]. Открылась дверь, он встал навстречу гостю:
– Добро пожаловать… друг… добро пожаловать…
– Да… у вас тут холодно…
– Ну, как и всегда.
– Смотрю, ты полысел.
Бьоркмаррен пожал плечами:
– Годы берут свое…
– Ты знаешь, зачем я приехал?
– Ну… догадываюсь.
– Американский гражданин убит на вашей земле.
Бьоркмаррен пожал плечами:
– Не припомню что-то такого в полицейских отчетах.
– Не надо, Энквист. У меня нет времени на эти игры. Мне нужна российская агентура здесь, в Швеции. Ты знаешь, что у тебя в стране диверсионная группа?
Корбан привычно давил… Он так и не понял, что правила игры с какого-то момента изменились. Несмотря на то что Энквист Бьоркмаррен считался «сотрудничающим», притом американская разведка признавала только один тип сотрудничества – подчинение, никто в Лэнгли и не предполагал, что Бьоркмаррен будет как-то сопротивляться. Даже несмотря на то давление, которое на него оказывалось, Лэнгли считало, что Бьоркмаррен будет с ними честен и будет сотрудничать, потому что это и в интересах Швеции тоже. Они и подумать не могли, что шведский разведчик озлобился и принял решение вредить. Решение это было обдуманным и хладнокровным, последней каплей стало то, что Бьоркмаррен однажды увидел в Youtube ролик с тэгом savedonbasspeople. И понял, что до сих пор он был на стороне зла и все они были на стороне зла. В конце концов, у него было три дочери, и одна из них – возраста как та… безымянная, убитая украинским снарядом.
Так, тихо и незаметно по фундаменту громадного здания, строившегося на века, ползли трещины. И было их все больше и больше.
– Диверсионная группа?
– Да. Вот, посмотри…
Корбан бросил на стол распечатку фотографий с «Ориона» в большом формате.
– Пять человек. Мы считаем, что четверо – это диверсионная группа. Прибывшая в Стокгольм специально для этой миссии. Вот этот, справа, – координатор. И меня интересует, что ты можешь дать мне, Энквист. Не разочаровывай меня…
Бьоркмаррен достал из стола папку – в ней был частично распечатанный материал, и внизу, в специальном опечатанном кармашке, – защищенный носитель.
– Наиболее вероятно вот этот, – показал он. – Богдан Бутов, гражданин России, предприниматель, здесь по долгосрочной визе. Активные контакты с российским торговым атташе, с криминалом, с банками…
Корбан прикинул, бегло пробежался по титульному листу досье, а распечатаны были только они, посмотрел рост и вес. Совпадает. На основании тепловой отметки – специальная программа определила рост и вес возможного координатора. Здесь было совпадение… по росту полное, по весу – русский был полнее, но он мог и похудеть на здоровой скандинавской еде. Практически не подделаешь рост, но он совпадал.
– Благодарю за сотрудничество, Энквист… Кстати, тебя еще не повышают?
– Пока нет.
– Есть вакансия в разведке НАТО. Я скину тебе на е-мейл. Подумай.
– Хорошо.
Когда за американцем закрылась дверь, швед цинично улыбнулся. Конечно, он не такой дурак, и досье того русского он отдал вместе с девятью другими досье. Вот только положил он его в самый конец, тем самым сильно осложнив американцам работу. А Бутов был связан с русской и белорусской мафией и отмывал для нее деньги. Но американцы потеряют время, а может, и людей, узнавая это…
Из трещины в фундаменте тихой, почти незаметной струйкой сыпалась цементная пыль. И трещина была не единственной.
Великобритания, графство Эссекс Аэропорт Лондон Стенстед 30 ноября 2014 года
О дивный, новый мир, в котором от Большого брата не спрячешься, и для того, чтобы встретиться с куратором, надо не просто подыскать укромное место, а выехать в другую страну.
Я выбрал Великобританию, потому что между ней и Голландией существовало паромное сообщение. Горан дал мне машину – типичная для Европы «БМВ-125» белого цвета, неожиданно мощная и скоростная и при этом пронырливая в тесноте европейских городов и необременительная в парковке. Машина была чистой, не угнанной, как сказал Горан. Он выкупил ее у банка – распродавалось имущество обанкротившегося автодилера. Прямо с машиной с голландскими номерами и новым, голландским же паспортом (о Европа без границ, как же я тебя люблю!) я сел на автомобильный паром, идущий из Роттердама в порт Харидж – малоизвестный грузовой порт на северо-востоке Англии. На пароме пришлось поостеречься: как и везде в Европе, было немало русских. Эти – перегонщики, обратно они загрузят весь паром купленной в Англии подержанной строительной и сельскохозяйственной техникой. Почему-то грузовые фуры и полуприцепы перегонщики гнали из Германии, а вот строительную и сельскохозяйственную технику – в основном из Англии. Не знаю, может, там дешевле…
Утром я съехал по пандусу на британскую землю. Я не арендовал здесь машину, не оформлял свой въезд – и никаким образом британское правительство опознать меня или следить за мной не могло.
На машине я доехал до аэропорта Лондон Стенстед. Его тоже мало кто знает, хотя это важный транспортный хаб, на мой взгляд – лучше, чем Хитроу. Тут есть прямой грузовой рейс до Москвы – Домодедово, и отсюда летают крупнейшие бюджетные авиакомпании Англии – Рунэйр и ИзиДжет. В отличие от Хитроу здесь нет контрразведывательного прикрытия, и можно улететь в огромное количество нестоличных городов Европы прямым рейсом – отсюда, например, можно добраться до Таллина, Вроцлава, Познани, Кракова, Бухареста, Будапешта… тьфу, это столицы уже… Палермо, Зальцбурга, Любляны. Аэропорт здесь дешевый, досмотр поверхностный, камер немного, на рейсах – огромное количество молодежи, летающей в Восточную Европу за новыми впечатлениями и дешевым сексом. Короче говоря, если вы хотите затеряться, не привлекать внимания – не летайте в Хитроу, летайте через Европу в Лондон Стенстед.
Жека прилетел рейсом из Любляны, скорее всего он выбрался туда по краткосрочной туристической визе за пятьдесят пять евро – Словения заинтересована в туризме и дает эти визы легко. С собой у него не было почти никакого багажа, европейская одежда, не дорогая и не дешевая – обычный турист, каких полно. Я пристроился к нему в аэропорту – за ним не шли. Дал знак, что все нормально, – он принял, пошел на стоянку такси. Такси он возьмет не до Лондона, а до Хариджа, там и встретимся. Я сделаю ему прозвон и скину точку встречи в координатах GPS…
Харидж был типичным английским городком, из тех, которыми не интересуются российские туристы – с портом, узкими улочками, архитектурой времен расцвета Британской империи, рядом – эдвардианского стиля курорт Докерворт, с холодными пляжами, парками и катанием на лодках. Там не продают пиво, нельзя загорать топлес и орать: «Тагил рулит!» – но это курорту только в плюс. В городке было немало иностранных туристов с кораблей, тут же было немало автобусов – часть больших паромов с турами вокруг Европы заходит именно в этот порт, отсюда же начинаются автобусные экскурсии до Кембриджа и Лондона. Так что левых людей в городе полно, затеряться не проблема. Я погулял, осмотрелся и назначил встречу на самой обычной улице самого обычного английского городка.
Мы встретились в пабе, окончательно убедились, что проблем нет. Заказали эль и фиш энд чипс навынос. Раньше британские пабы не торговали навынос, но теперь, с нашествием супермаркетов и американской культуры фастфуда, приходилось приспосабливаться.
– Шолом…
– Шолом.
Ни один из нас евреем не был, но это тоже сигнал, что все в порядке.
– Что нового?
– Много чего. – Куратор активно поглощал свою порцию картошки с рыбой, или, как тут принято, рыбы с картошкой. Я-то позавтракал, а он, видимо, оголодал. – Во-первых, в Швеции тебя не раскрыли.
– Уверен?
– Да. Прессингуют объявленного[17].
…
– Ему дана команда поводить хвост. И он – это сделает.
– Ясно. Кто роет?
Жека достал планшет, поискал. Протянул мне:
– Вот этот.
На снимке был пожилой, пятьдесят плюс, человек с худым, но располагающим к себе лицом. Он был не в форме и снят был в домашней одежде в холле дорогого особняка. Явно птица не низкого полета.
– Кто он?
– Томаш Корбан. ЦРУ. Разведчик во втором поколении, его отец работал против нас, и он тоже. Все это время.
Я промолчал. В ЦРУ, – а я немного про них знаю, но знаю, – понятно, что после 9/11 самым популярным языком стал арабский, еще фарси, урду, пушту, и если ты хотел продвинуться по службе, то тебе надо было учить эти языки и проситься в одну из резидентур или в группы аналитиков по Ближнему Востоку. Но были и такие, которые все это время учили русский. Это те, кто работает против нас не из соображений карьерного роста, а по принципиальным соображениям, законченные русофобы. И таких в США немало, большая часть имеет наводящие на размышления фамилии. Корбан – он кто? Чех? Поляк? Словак? В любом случае нигде не найдешь таких ярых русофобов, как в самой России или в граничащих с ней странах. В той же Западной Европе. Я не видел ни одной страны, где была бы повальная русофобия.
Мы встретились в пабе, окончательно убедились, что проблем нет. Заказали эль и фиш энд чипс навынос. Раньше британские пабы не торговали навынос, но теперь, с нашествием супермаркетов и американской культуры фастфуда, приходилось приспосабливаться.
– Шолом…
– Шолом.
Ни один из нас евреем не был, но это тоже сигнал, что все в порядке.
– Что нового?
– Много чего. – Куратор активно поглощал свою порцию картошки с рыбой, или, как тут принято, рыбы с картошкой. Я-то позавтракал, а он, видимо, оголодал. – Во-первых, в Швеции тебя не раскрыли.
– Уверен?
– Да. Прессингуют объявленного[17].
…
– Ему дана команда поводить хвост. И он – это сделает.
– Ясно. Кто роет?
Жека достал планшет, поискал. Протянул мне:
– Вот этот.
На снимке был пожилой, пятьдесят плюс, человек с худым, но располагающим к себе лицом. Он был не в форме и снят был в домашней одежде в холле дорогого особняка. Явно птица не низкого полета.
– Кто он?
– Томаш Корбан. ЦРУ. Разведчик во втором поколении, его отец работал против нас, и он тоже. Все это время.
Я промолчал. В ЦРУ, – а я немного про них знаю, но знаю, – понятно, что после 9/11 самым популярным языком стал арабский, еще фарси, урду, пушту, и если ты хотел продвинуться по службе, то тебе надо было учить эти языки и проситься в одну из резидентур или в группы аналитиков по Ближнему Востоку. Но были и такие, которые все это время учили русский. Это те, кто работает против нас не из соображений карьерного роста, а по принципиальным соображениям, законченные русофобы. И таких в США немало, большая часть имеет наводящие на размышления фамилии. Корбан – он кто? Чех? Поляк? Словак? В любом случае нигде не найдешь таких ярых русофобов, как в самой России или в граничащих с ней странах. В той же Западной Европе. Я не видел ни одной страны, где была бы повальная русофобия.
– Начальник станции?
– Нет, инспектор. Но не только. Мы посмотрели: его карта разъездов – это настоящий клад. Польша, Литва, Латвия, Грузия, Украина, Румыния, Молдова, Армения, Узбекистан, Казахстан. И это только то, что нам удалось отследить. Похоже, что-то вроде специалиста по сложным проблемам.
Вот, значит, как? Ну, раз так, придется проблему решать. Может, даже и радикально. Ничего необычного в этом нет – я долго тут обретаюсь и знаю, как сделать так, чтобы следы повели в другую сторону. В том-то и моя опасность – там мои охотничьи угодья. Я там свой.
– Еще что?
– Работа по «Сирене» признана успешной. К тебе претензий нет.
– Еще бы были… – проворчал я.
– Дальше – что думаешь?
Я рассказал. Жека скептически покачал головой:
– Бред.
– Почему?
– Сам подумай. Собрать груз в десять тысяч тонн. Нелегально. Погрузить это на корабль. И никто не чухнет?
– Это мафия.
– Да какая разница! Слышал пословицу: преступный мир таков, каким государство позволяет ему быть.
– Чьи слова?
– Корецкий… кажется. Или нет… Читал где-то. Возвращаясь к нашим баранам: а ты уверен, что мафия пойдет на сотрудничество?
– Может, да, а может, и нет. От многого зависит.
– А проблему снабжения Сирии надо решать сейчас. И – качественно. Ты понимаешь, там ждать не могут.
– А ты понимаешь, что, если ты отправишь еще один сухогруз по тому же маршруту, с ним произойдет то же самое? Кстати, что с «Сиреной» произошло, выяснили?
– Не до конца. Мы предполагаем наличие взрывного устройства на одном из контейнеров. Его могли поставить при погрузке в порту или даже на железной дороге. Лабусы[18] нас ненавидят, американцам их на это подписать – что два пальца… в общем.
Да, лабусы нас ненавидят. И чтобы перестали нас ненавидеть – надо для начала перестать называть их лабусами. Они, конечно, во многом виноваты, но и мы вносим достойный вклад в ту рознь, что разъедает все, как кислота. Когда мы тоскуем о пролетарском интернационализме, надо признать, что и мы сделали немало для его разрушения.
– И что ты предлагаешь?
– Те, кого я прислал, еще с тобой?
– Да. Я пока спрятал их.
– Легализовать сможешь?
– Как?
– Устроить на работу в ЧВК. Чтобы у них было право сопровождения судов.
– Не вопрос. Смогу.
Это можно сделать через Горана. У него хорошие связи в бывшей Югославии, которая уже давно является первым поставщиком наемников в Европе. Во время гражданской войны в Ливии на стороне Каддафи воевали сербские и хорватские снайперы-наемники, они немало там арабов положили и потом скрылись, уйдя на лодках, а повстанцы точно так же привлекали албанцев, бывших УЧК[19], потому что албанцы – мусульмане, а сербы и хорваты на джихаде – это не кошерно. В Боснии и Герцеговине полно вербовочных пунктов, там вербуют в Афганистан, Ирак, Африку, даже в Латинскую Америку. Скорее всего, проще вербоваться не через саму Хорватию, а через Боснию и Герцеговину или даже Косово. Там такой бардак, что концов днем с огнем не сыскать. И дешево…
– Как быстро?
– Дней десять. И что дальше?
– Дальше слушай…
По плану Жека отправился обратно в Любляну, чтобы оттуда проскочить в Москву или куда там еще ему надо. А я немного задержался в ожидании парома. Взял порцию свежей охлажденной селедки – люблю рыбу, устроился на самом берегу. Море билось в берег, но достать меня не могло…
Но не было сомнений, что оно сильнее меня…
План хороший, даже слишком. Наглый, неожиданный. Чисто суворовский: удивил – победил. С легким налетом циничного кагэбэшного флера… как плевок в святое. Есть в нем хорошая еврейская хуцпа – как тот парнишка, который убил родителей, а потом пришел просить пособие на основании того, что он теперь круглый сирота. План многогранный, имеющий далеко идущие последствия. План – если он реализуется полностью – дезориентирующий и унизительный для противника.
Вопрос в том, что дальше.
Если даже план реализуется полностью, США получат очередной щелчок по носу, не первый, но это не отменяет тот факт, что они сильнее нас, по крайней мере на порядок. Мы научились уходить от наблюдения, менять сотовые телефоны, обманывать с кредитками, направлять Большого брата по ложному пути, но все это не отменяет того неприглядного факта, что это мы шукаемся. Это мы боимся каждой тени. Это мы, меняем телефоны и электронные адреса. А ловчая сеть Америки и ее возможности настолько велики, что просто непредставимы. И руки у нее, очень длинные. Бута они взяли в Южной Азии, тупо привезли в США и тупо осудили по своему законодательству за то, что он говорил с каким-то там агентом о возможности (!!!) поставки оружия в Колумбию, чем он мог (!!!) подвергнуть опасности жизнь граждан США. Еще недавно взяли какого-то то ли хакера, то ли не хакера, сына депутата. Его тоже ничего хорошего не ждет.
Я не про себя, я-то ничего. Я давно свой путь для себя выбрал и, на что шел, прекрасно понимал и понимаю. Я про тех четверых туристов, кого прислали мне фактически на подхват, на одну операцию и которых Родина сейчас подставляет под асфальтовый каток. Они-то хоть люди и служивые, но каждый должен понимать, на что подписывается, и подписываться на это с открытыми глазами. Это даже не смерть в бою, это хуже. Смерть в бою – по крайней мере, это честно, да и выбираешь не ты, а ветреная девчонка Фортуна и ее мамаша Судьба. А тут расклад иной.
И мне как-то не в жилу потом с…ой себя чувствовать и перед самим собой, и перед сослуживцами.
И что делать – ума не приложу.
Так, думая, едва не пропустил паром. Привел в чувство только гудок. Хорошо, что не моего парома, другого. Вскочил, кинулся к машине. Ладно, решим…
Обратный путь прошел нормально, хотя погода была хуже. Не шторм, но мелкая, злая, бьющая в борт волна.
Перегонщики – уже не эти, другая команда – собрались наверху и квасили привезенную с собой дешевую польскую водку. Понять не могу, как они могут квасить, когда и так хреново…
Порт Роттердам встретил нас солнцем из-за рваной хламиды туч, его лучи виделись неправдоподобно четко, недоверчиво щупая серую, в радужных нефтяных разводах, воду. Я вывел машину – и тут же свернул с дороги. У Горана в порту есть люди, надо узнать, безопасно ли или вообще в город не стоит соваться…
В городе было безопасно.
На сей раз я застал Горана на его вилле.
Это была даже не вилла, а, как это сейчас модно, переделанная под жилое помещение старая мельница с сохранившимися крыльями, при том, что внутри механизма не было, его аккуратно демонтировали и продали на запчасти тем мельницам, которые еще сохранялись. Вместо высоченного забора, как это принято у нас, – аккуратно подстриженные кусты, загородь по пояс, вместо асфальта – аккуратно подсыпанный гравий. Кстати, можете мне не верить, но действующая мельница стоит минимум миллион евро. А сюда Горан вложил еще как минимум столько же. Хотя законопослушным бюргером он вряд ли станет…
Я сдал пистолет охране и, похрустывая щебнем, прошел к профессиональному теннисному корту, где две девочки лет пятнадцати играли в теннис. Играли они, на мой взгляд, профессионально, хотя мой взгляд… в общем, интересовал меня в этом зрелище отнюдь не профессионализм теннисисток.