Окончив трапезу, мы с Савельевым двинули дальше. По пути Японец изучал карту, прикидывая маршрут.
– Через дикий лес не пойдем. Там, говорят, нынче ктулху расплодились немерено, ну их на фиг. Поэтому проходим через Чистогаловку, потом двигаем вдоль старой линии электропередач. Там, по идее, просека, место открытое, проламываться через кусты не придется. Дальше проходим прям по кромке между Рыжим лесом и юго-западной границей территории ЧАЭС. По левую руку оставляем Янов – и вот мы в Припяти.
– Да вообще раз плюнуть, – хмыкнул я. – А ничего, что ты через самые загрязненные районы Зоны маршрут построил? Их еще ученые с Большой земли называют областями неконтролируемых мутаций.
– Тут вся Зона – область неконтролируемых мутаций, – сплюнул Японец. – Мутантов бояться – на зараженные земли не ходить.
– Это ты после плясок с удильщиками такой смелый стал? – поинтересовался я.
– Как учтиво говорят в Японии: «О круглоглазый гайдзин, пошутишь, когда я отойду в кусты, дабы свершить там великое дело…»
Мы шли, перебрехивались от нечего делать, но при этом я мучительно вспоминал, что мне известно о селе Чистогаловка. Помнится, Циклоп – упокой его Зона – как-то говорил, что он прошел через это село легко и просто, расстреливая на своем пути зомбей и сталкеров, словно в тире. Но Циклоп тот еще крендель, ему набрехать было как два пальца оплевать.
А вот Дегтярю я верил намного больше. И говорил он об этом районе следующее: «Там аномалий куча плюс мертвецы шалят в последнее время. Все кладбища в округе поднялись, даже самые заброшенные. Зона слепки штампует так, как Франкенштейну и не снилось. Ну и, само собой, свежих мертвецов-сталкеров поднимает, которые, естественно, с опасными навыками».
Оно и неудивительно. После чернобыльской аварии село Чистогаловка оказалось в центре радиоактивного загрязнения, так называемого «западного следа». Накрыло его полностью шлейфом, состоящим из высокоактивных частиц ядерного топлива, вылетевших из недр разрушенного реактора. Само село вроде как снесли, обломки зданий закопали в землю. Жителей – выселили. Тоже вроде как. По бумагам да документам. А что там на самом деле было – кто ж его знает.
К тому же сразу после аварии рядом с тем селом был создан особо охраняемый секретный объект, который так и назвали – «Чистогаловка». По официальной версии, там изучали влияние радиации на домашних животных и сельскохозяйственные растения. Потом, по слухам, объект был заброшен. С чего бы это? А с того, наверное, что там люди пропадать начали. И до сих пор пропадают. Ушел сталкер в район неконтролируемых мутаций да и сгинул без вести…
Впрочем, Японец прав – такое можно про всю Зону сказать, в целом. Просто есть в ней районы менее опасные, есть более. Вот в один из более опасных мы сейчас и направлялись. Всего-навсего, в самое сердце смертоносного «западного следа», который тянется по всей западной части Украины и достигает границ Польши…
Кстати, погода сейчас стояла просто замечательная для Зоны. Тихо, безветренно. Даже солнце проглядывало сквозь разрывы в тучах, отчего аномалиям было довольно сложно скрыться – при дневном свете искажения пространства становятся заметнее. Можно без промеривания дороги болтами идти относительно спокойно, просто обходя подозрительные участки. Только душновато как-то, словно слабенькие солнечные лучи напряглись – и сожгли в окружающем воздухе почти весь кислород.
– Дышать нечем, – закончив прикалываться, заметил Савельев. – Грозой пахнет.
– Погано, – заметил я. – В грозу аномалии хуже видно, темно. А если вдобавок хороший ливень начнется, так даже болты не помогут. Тот же «электрод» в сильный дождь может впятеро дальше молнией долбануть. Поэтому лучше спрятаться где-нибудь заранее. Если получится.
– Хрена с два тут что получится, – сказал Японец, озираясь. – Сам видишь, пусто. Снесли все подчистую.
– А ты наблюдательный, – кивнул я. – По ходу, не зря столько времени в японских секретных школах обучался.
Впрочем, шутки шутками, а реально надо было куда-то сваливать. Как я понимаю, мы сейчас находились на территории уничтоженной Чистогаловки. Вернее, того секретного полигона, снесенного уже после аварии. Вон ржавые ворота торчат, рядом с ними на столбах обрывки колючей проволоки, которой некогда был обтянут весь периметр научного объекта. На одном столбе даже сохранилась табличка с надписью: «Стiй! Заборонена зона!» Причем что странно: на типичной в общем-то табличке помимо «треугольника смерти», знака радиационной опасности, был нарисован еще один знак, похожий на три разнонаправленных клешни какого-нибудь неведомого мутанта.
– Биологическая опасность, – задумчиво пробормотал Японец, проигнорировав мою подколку. – Интересно, чем те ученые тут занимались на самом деле?
Угу, понятно. Опять ниндзя в моих мозгах несанкционированно копался и напрямую скачал инфу про ученых и Чистогаловку. Обложить бы его всерьез и семиэтажным за такие дела, но не до этого. Идти надо. Пофиг куда, лишь бы на месте не стоять. Глядишь, найдем, где укрыться. А то в воздухе уже слегка озоном попахивает, и просветы в тучах как-то понемногу-потихоньку, да закрылись. После чего заметно темнее стало. Хотя было еще вполне светло, чтоб заметить, как за гнилыми остатками ворот в нескольких местах зашевелилась земля…
Когда такое видишь на зараженных землях, оптимальное решение – бежать, причем как можно быстрее. Потому что тут одно из двух. Либо зомби из земли полезут, либо кое-что похуже.
Например, снарки. Жуткие человекообразные существа в полусгнившей армейской форме. Возможно, это не просто мутанты, а результаты неудачных генетических экспериментов по созданию суперсолдат. Хотя, может, и обычные вояки, попавшие под аномальные излучения.
Чаще всего у снарков полностью отсутствует кожа на лице, оттого взгляд у них жуткий – из глазниц на тебя просто тупо смотрят круглые шарики глазных яблок, лишенные век. Обнаженные нервы причиняют этим жутким порождениям Зоны серьезные страдания, поэтому они стараются прикрыть лицо хоть чем-нибудь – когда нет своей кожи, сойдет любой заменитель. Например, кожа, содранная с лица сталкера, или, на худой конец, прорезиненный капюшон от ОЗК с прогрызенными в нем дырками для глаз. Зона прирастит любой материал к гнилому мясу и уменьшит боль. Правда, для того, чтобы регенерация шла быстрее, нужно много есть. Это правило одинаково справедливо и для людей, и для любых, самых страшных порождений Зоны…
Мои худшие опасения оправдались. Из-под земли проворно вылезло человекоподобное существо, к голове которого криво, топорщась складками приросла чужая кожа, целиком содранная с головы какого-то несчастного. Снарк немного не рассчитал, отверстия на месте глаз не совпали с его собственными глазами, поэтому мутант просто когтями расковырял их. И теперь клочки мертвой кожи сталкера болтались у мута над глазами, словно жуткая пародия на веки.
Кстати, снарками их прозвал какой-то образованный сталкер, позаимствовавший название монстра из поэмы Льюиса Кэрролла «Охота на снарка». Классик английской литературы в своем произведении описал весьма опасную тварь, рекомендуя при тесном знакомстве с ней иметь с собой наготове крепкую дубину. А при встрече с наиболее сильным снарком гарантировал, что в результате такой неприятности человек стопроцентно пропадет, не успев даже крикнуть «спасибо». Без вариантов. Правда, подзабыл я, как тот суперсильный снарк называется – по ходу, Кэрролл обозвал его по-особенному. А вот как именно – убей не помню.
Впрочем, в Зоне слабых снарков я не встречал. Сильных же – сколько угодно. Особенно в местах, где до аварии либо сразу после нее проводились какие-то научные эксперименты. Например, как здесь, в районе Чистогаловки. Самое что ни на есть козырное место для этих тварей.
Вот и лезли они сейчас из земли один за другим, словно грибы после дождя, только намного быстрее. Я не успел щелкнуть переводчиком огня своего АК, как их уже больше десятка выползло, отряхиваясь от комьев земли, словно собаки, выскочившие из воды. Все в каких-то лохмотьях, преимущественно в выцветших остатках военной формы. У некоторых на башке, как и у первого, чужая кожа. Либо просто головы обмотаны тряпьем, как у дампов из мира Кремля.
А двоим, видимо, тряпок не хватило, и выглядели они просто ужасно. Как люди, с лиц которых пластами содрали кожу. Но не всю. Несколько почерневших лоскутов остались, напоминая грубые заплатки на кроваво-мясном месиве, прилепленные к нему непонятно зачем.
Они бросились разом, не дожидаясь пока вылезут остальные – а что вылезут, сомнений не было, земля шевелилась уже практически везде, ибо снарки днем предпочитают отдыхать, а охотятся преимущественно ночью. Либо если тучи надежно закроют солнце. Как сейчас, например.
Стрелять мы с Виктором начали одновременно, не сговариваясь. Просто я в своей голове услышал голос Японца: «Мои – справа». И не послал Савельева семиэтажным, даже мысленно. Ибо тут он был прав: в бою не до условностей.
Первый снарк прыгнул – и прямо в прыжке напоролся на пулю Японца, выпущенную из «Вепря».
Двенадцатый калибр – страшная штука. Башка мутанта просто разлетелась на куски, словно арбуз, по которому со всей силы ударили кувалдой. На землю возле ног Виктора приземлилось обезглавленное тело, корчащееся в предсмертных судорогах. Милосердный выстрел. Любая тварь на земле заслуживает быстрой и безболезненной смерти, так что снарку повезло – отмучился меньше чем за секунду.
А с остальными получилось так, как получилось. Когда тебя атакуют толпой, уже не до милосердия. Лупишь, что называется, «на контур», лишь бы попасть в шустрое, вертлявое тело, норовящее если не куснуть за колено, так ударить жилистой лапой, сбить с ног, подмять под себя и добраться гнилыми, обломанными зубами до твоего горла или сонной артерии. Поэтому снарков лучше близко к себе не подпускать. Что мы и делали, стреляя и одновременно мысленно подсчитывая оставшиеся патроны.
У Виктора они кончились раньше, чем у меня. Лупили мы одиночными, только магазин «Вепря» больше десяти патронов не вмещает. В отличие от АК, в котором их три десятка.
Думать времени не было. Не знаю, как у Японца, но у меня адреналин во время жаркой стычки порой забивает высокое искусство харагэй – мысленного общения. Поэтому я и прорычал, словно раненый нео:
– Ррррок! Быстрее!!!
«Рок» – сокращенно значит рокировка. Боевой прием, видимо, изобретенный каким-то сталкером-шахматистом. Хотя, скорее всего, он просто термин придумал, короткий, емкий и звучный, который удобно рыкнуть в бою. Пока один отстреливается, второй убегает, перезаряжая на бегу свое оружие. Потом сваливает второй в том же направлении, убегая дальше первого. И все повторяется.
Правда, прием этот коварный – бывали случаи, что, пока один прикрывал товарища, второй просто сваливал, оставляя друга на растерзание мутантам. Поэтому если в Зоне не до конца доверяешь напарнику, лучше «рок» не применять.
Я Савельеву доверял. И потому стрелял до тех пор, пока сзади не услышал такое же:
– Рок!
И побежал, изо всех сил стараясь не споткнуться о многочисленные кочки и не сломать ногу, угодив в какую-нибудь яму, которых тут было предостаточно. Бежал я душевно, выкладываясь, словно спринтер, потому что снарков становилось все больше, словно сама Зона порождала полчища уродливых мутантов, извергая их из недр своих некогда секретных подземных лабораторий.
Я промчался мимо Виктора, начавшего отстрел преследующих меня снарков, на бегу отметив, что у него остался лишь один полный магазин на поясе. Хреново. У меня два. А твари продолжают лезть из-под земли, причем не только сзади, но и с боков, словно всё поле возле Чистогаловки было засеяно ими, и они вдруг начали резко прорастать отовсюду. Как тут не вспомнить о том, что я задолжал Зоне свою жизнь, однажды обведя Монумент вокруг пальца? Похоже, на этот раз она твердо вознамерилась взять с меня Долг Жизни, заодно прихватив вместе со мной в Край вечной войны одного нахального русского ниндзю.
Надо отметить, что в такие вот острые моменты у меня в основном мозги отключаются, остаются только рефлексы. И это нормально для сталкера. Пока будешь думать, прикидывать, что к чему, тут тебя и завалят более шустрые и менее умные противники. Но когда одних рефлексов недостаточно, у меня порой случаются озарения.
Вот как сейчас, например.
Передо мной, словно нарисованная, возникла полупрозрачная карта Зоны – та самая, которую Японец с собой таскал. Вот она, Чистогаловка. Вот треклятое поле, по которому я сейчас бегу. А впереди, за лесочком, как раз и должна быть та самая широкая, ровная просека, о которой мы говорили. Линия электропередачи длиною в несколько километров. Если убегать от снарков по пересеченной местности, вероятность успеха приближается к нулю – этим полулюдям-полузверям кочки и рытвины не особо серьезная помеха. А вот коли бежать по прямой, свободной от кустов, кочек и существенных ям, то есть некоторый шанс оторваться от кровожадных тварей.
– За мной! – рявкнул я.
Виктор спорить не стал и, выпустив напоследок две пули, рванул следом. Что естественно. Это в кино модно в героев играть, типа: «Спасайся, друг, я тебя прикрою!» В реальном бою же, если будешь выпендриваться, проговаривая длинные, напыщенные фразы, и сам сдохнешь, не успев завершить монолог, и товарища угробишь. Японец совершенно верно понимал – у меня опыт выживания в Зоне побольше будет, чем у него, значит, мне и рулить, когда дело касается битв с мутантами. А если, к примеру, нужно будет кого-то прирезать ночью по-тихому, тут, несомненно, я его слушать буду. Как говорится, кто на что учился.
Мы бежали, все явственнее слыша за своими спинами хриплое дыхание снарков. Но в то же время реденький лесочек тоже приближался. И вот за ним уже видны столбы старой линии электропередачи, похожие на гигантские могильные кресты.
Рывок меж кривых деревьев, изуродованных «западным следом» – и мы на относительно ровной просеке, по центру которой возвышаются опоры ЛЭП с обрывками проводов, свисающих до самой земли. Как часто бывает на линиях электропередачи, верхние части давно заброшенных столбов эдакими огнями святого Эльма облепили небольшие «электроды», нетерпеливо шевелясь и потрескивая в ожидании приближающейся грозы. Красивое зрелище. Можно часами стоять и любоваться на причудливую игру аномалий…
Если, конечно, тебе в затылок не хрипит стая снарков.
Бежать по просеке было намного проще. Мы с Японцем рванули что есть сил и практически сразу оторвались от погони. После первого километра даже скорость немного сбросили, а то уже оба слегка хрипеть начали – все-таки, несмотря на нашу подготовку, мы живые люди, и бег в полной выкладке сил не добавляет. Если б снарки совсем отстали, вообще было бы волшебно сесть и передохнуть.
Но эти твари известны тем, что, когда голодны, никогда не прекращают преследования до тех пор, пока не настигнут намеченную добычу. Поэтому мы продолжали бежать, лавируя между опорами ЛЭП и очень надеясь, что никакой рассеянный, зазевавшийся «электрод» не сорвется сверху нам на головы.
«Хорошая идея, – прозвучал в моей голове голос Виктора. – Но ты в курсе, что с этой просеки к Припяти ведет только одна дорога, так как в этих местах кругом – непроходимые болота?»
«В курсе», – так же мысленно ответил я. Теперь, когда мы временно оторвались от погони, можно и подумать на двоих. Одна голова хорошо, а две – больше. «Та самая дорога, к востоку от Рыжего леса, экстремально загрязненная «западным следом». Но лучше уж хватануть лишнюю дозу радиации, чем гарантированно попасть снаркам на обед».
«Креативно мыслишь, – хмыкнул в моей голове бесплотный голос Японца. – Боюсь, что к Припяти мы выйдем светясь, словно новогодние елки».
Ну, это он как всегда преувеличивал. Наверно. Конечно, все сталкерские карты не рекомендовали ходить той жутко «грязной» дорогой. Но почему?
Это нам и предстояло выяснить. Так как иного пути у нас не было. И в прямом, и в переносном смысле.
Ибо там, в конце просеки, переливалось ослепительно-белыми отблесками, потрескивало разрядами большое поле «электродов». А примерно в полукилометре от него раскинулся знакомый Стальной лес – заброшенное открытое распределительное устройство Чернобыльской АЭС, в который сверху, из хмурящегося неба уже били толстые, ветвистые молнии. Этакий апофеоз электрической аномальной деятельности Зоны, от которого лучше держаться подальше. Даже если для этого придется ступить на «грязную», зараженную радиацией дорогу.
Мы свернули налево, и через полсотни метров увидели ее.
Асфальтовую ленту, на удивление ровную, прямую, чем-то похожую на совершенный клинок моей «Бритвы», отливающий слабым лазурным светом.
Эта дорога тоже светилась, причем покруче, чем мой нож. И это было страшно…
– Смерть под лучом. Гарантированная, – негромко произнес Виктор, выдирая ногу из густой грязи. Свернув с просеки, мы, по ходу, сразу угодили в болото. Пока что не глубокое. Но, судя по чьей-то обглоданной голове, торчащей из трясины метрах в пяти от нас, дальше было намного глубже…
– Может, не сразу накроет, мы же сталкеры, – так же тихо проговорил я. – Выбора-то все равно нет. Снарки через пару минут будут здесь. Так что или им в пасть, или в болоте сдохнуть, или бежать по этой дороге.
– Сам себе противоречишь. Выбор есть, аж три варианта. Но первые два мне не нравятся больше, – сказал Японец. И, шагнув вперед, наступил на светящийся асфальт. Я, само собой, последовал за ним – деваться-то все равно некуда.