Здание было решено снести, поскольку в нем не осталось ни крыши, ни перекрытий, а на его месте установить мемориал. С таким поспешным заявлением выступил лично глава ГУВД генерал-лейтенант полиции Константин Сироткин. На пресс-конференции он, совместно с генпрокурором, сделал еще одно заявление: «Уголовное дело по расследованию обстоятельств пожара приостановлено в связи с невозможностью выявить виновных».
Теперь, собственно, к основным действующим лицам, их двое.
Соперник Карапетяна на выборах – Жарков Владимир Сергеевич, депутат городской Думы. В 1992 – 1994-м руководил ГУВД Новограда. Источники, близкие к кремлевской администрации, сообщают: Жарков не имеет «значимых контактов в кремлевской администрации, не обладает связями с крупными государственными корпорациями, влияние которых на современную российскую политику является решающим». Однако решающими факторами стали «его тесные связи с региональной преступной группировкой «Слон», контролирующей четверть предприятий Новограда. Не без его давления посты госпредприятий заняли активные члены ОПГ: дважды и трижды судимые Кучеров Евгений, Сошников Александр, Усладин Вадим. Жарков, сдавая пост своему преемнику, сделал то, чего не мог сделать Карапетян: уничтожил все имеющиеся документы, свидетельствующие о его связях с ОПГ и о протекции ее участникам. Так звучит основной мотив журналистских расследований. По моему мнению, никаких уличающих документов и в помине не было. Жарков – глава управления внутренних дел, а не его крашеная секретарша, он лично просеивал дела, в которых могло фигурировать его имя (в первую очередь я имею в виду свидетельские показания, впоследствии превратившиеся в «заведомо ложные», и сообщения репортеров, которые тоже «сознательно искажали истину в ходе предварительного расследования или дознания», и до суда такие показания, как правило, не доходили). Поджог ГУВД с целью уничтожения архива мог быть полезен именно Жаркову – чтобы с помощью этой провокации убрать с дороги соперника на выборах. Жарков женат, у него двое детей.
Карапетян Сергей Суренович. Владелец крупной компании по экспорту леса и бумажной продукции. Легкие и большие деньги в лесной промышленности – это всегда конкуренция и в большинстве случаев криминальные разборки. Осенью 2000 года у порога своего дома был обнаружен, с переломанными руками и ногами, директор департамента лесопромышленного комплекса областной администрации Юрий Мокшин, в этот же день были избиты до полусмерти директор новоградского лесозаготовительного комплекса Михаил Зингер и его личный водитель. Эти события связали в целом с борьбой за главенство в лесной отрасли, в частности – с именем Карапетяна. Годом позже у порога своего дома двумя выстрелами в голову был убит новый директор департамента ЛПК, еще через полгода пропал (до сих пор ищут) еще один конкурент Карапетяна. Масла в огонь подливала пресса, называя Сергея Карапетяна, и вставляя между его именем и фамилией его кличку «Серж», заказчиком преступлений, а Дмитрия Кросса – исполнителем. Дальше были – поджог частного дома очередного директора леспромхоза, похищение «неустановленными лицами» шефа агентской компании по экспорту леса, еще несколько убийств… Правоохранительные органы накопили огромный компромат на Сержа, но каждый раз дела, как любит выражаться пресса, «спускались на тормозах», но, что примечательно, спускались в одно место: в архив Городского управления внутренних дел. Однако в 1995 году Карапетян мог реально угодить за решетку. Ему предъявили обвинение в изнасиловании несовершеннолетней – Ирины Родиной. Однако до суда дело так и не дошло. Родители тринадцатилетней школьницы пошли на сделку с Карапетяном: тот выплатил им крупную сумму, они забрали заявление об изнасиловании; позже (видимо, под давлением со стороны Сержа) семья переехала в Московскую область. Что касается Дмитрия Кросса, тот не ходил в лидерах ОПГ, а был правой рукой босса преступной группировки. После бегства последнего за границу (в России он был объявлен в розыск) окончательно присосался к бизнесу Сержа и стал официально называться его помощником. ОПГ существует и поныне, руководит ею человек с распространенной кличкой Якут (Яков Куткевич) и она якобы к бизнесу Сержа не имеет никакого отношения.
Так вот, Сергей Карапетян, ныне озабоченный карьерным ростом, являлся самым заинтересованным лицом в деле уничтожения архива, часть которого – компромат на него. И достать его оттуда легко мог не кто иной, как его конкурент, бывший шеф ГУВД. Это называлось «вилкой». Если Карапетян начнет набирать очки, опережая соперника, генерал Жарков использует любимый прием избиркома: вбросит в прессу компромат на Сержа, и последнему припомнят поджоги, разбои, убийства.
Два кандидата. И вот вопрос: победит тот, у которого связи с организованной преступностью крепче или, наоборот, слабее?
И последнее, что я отметил в досье Карапетяна, как бы уравнивая его с Жарковым, – его семейное положение. Он не женат и никогда не был женат. Детей у него нет. Даже пресса ничего не смогла накопать на этот счет, как будто Серж был евнухом в лесной промышленности.
Я нашел ответ на вопрос, почему Карапетян встретил меня с пультом от телевизора. Последнее время он вообще не выпускает его из рук, следит за новостями в эту горячую для него пору. И находится как бы в стадии ожидания – что дальше, каков расклад сил на политической арене…
«Я доведу это дело до конца, даже если это кому-то не понравится», – бросаю я ему на прощание.
«Таких найдется немало», – звучит в ответ.
Я устал, поэтому провалялся в постели до часу дня. На мое предложение сходить в ресторан Кросс ответил:
– У меня привычка ходить в ресторан вечером.
– Ты мой напарник, и тебе придется считаться и с моими привычками тоже.
– Что? – нерешительно рявкнул он на меня.
– Ничего. Мне нужно где-то пообедать. Хоть раз обедал у «Тиффани»?..
– Нет, – ответил Кросс. И с задержкой уточнил: – А мы, по-твоему, где?
Я сам выбрал столик, тот, за которым в то памятное утро сидела Зоя… Тогда я поджидал ее, заняв место в дальнем углу барной стойки. Она вошла в зал под руку со своим любовником. Я следил за их отражением, блуждавшим среди винных бутылок зеркальной витрины. Выпив водки, прошел мимо них к выходу и не мог не бросить взгляд на женщину, справедливо полагая, что вижу ее в последний раз. Она также подняла на меня глаза – как посмотрела бы на любого, кто прошел мимо, и наши взгляды встретились. Вот этот момент, вот этот прямой взгляд мне был дороже всего на свете… Потом я снова вернулся в зал, снова занял свое место, снова поймал в зеркальной витрине Зою и ее спутника. Она подняла наполненный вином бокал, и янтарная жидкость оросила ее губы. И тогда я сравнил ее с бабочкой на цветке.
Я вздрогнул, когда образ Зои затмил реальный образ Кросса.
– Что есть будешь, я спрашиваю? – Он переводил взгляд с оробевшей официантки на меня.
– Два дежурных блюда, – сделал я заказ.
– Так сильно проголодался? – Кросс повел белесой бровью и обратился к официантке: – Мне то же, что и ему. Сверху положи пару котлет на ребрышках.
– И обязательно с кровью, – добавил я.
В этот раз Кросс поддержал меня и пожал плечами:
– Это само собой.
Мы уже заканчивали обед, когда на меня обрушилась плита ранее прожитого (раньше я слышал, что дежавю считается обманом сознания – но что, если это не так?). Я увидел человека, подходившего к барной стойке, – как будто увидел себя самого. Но это был другой человек, и его отражение быстро затерялось среди бутылок и стаканов зеркальной витрины.
– Привидение увидел? – проследив за моим взглядом, спросил Кросс.
– Вроде того. Пойдем, – поторопил я его.
Я шел к выходу по правую руку от Кросса, чтобы Юрий Моисеев меня не заметил, и думал: «Что это значит? Что, черт возьми, тут происходит?»
Первым желанием было – позвонить Зое. Но это означало расстроить ее. В ушах у меня еще стоял ее голос: «Что ты делаешь в Новограде? Только не говори, что следишь за моим мужем». Тогда я не придал значения этим словам. Для меня они стали стуком упавшего сердца, и я поднял его: «Нет». Это означало – Юрий чист, он вне подозрений, вы женаты, и как он может вильнуть на сторону от такой, как ты, я бы не вильнул… Парень оказался в Новограде в то же самое время, что и я. Это при том, что два года назад он составил компанию своей любовнице, прилетевшей в этот город по делам, а не наоборот. Так что случайной сегодняшнюю встречу у «Тиффани» не назовешь. Значит, она закономерна?
– О чем задумался? – спросил Кросс.
– Не мешай мне.
– Ну-ну, дедуктивный метод, – иронично обронил он и, заложив руки за голову, растянулся на кровати.
Я вжался в спинку дивана, как будто прятался от всех, и принялся размышлять о том, что сейчас было самым главным и важным.
Я ведь не убивал Риту, тогда выходит, что меня подставили! Кому же я перешел дорогу? Кто так искусно, виртуозно, походя мог подставить меня? Кто мог хладнокровно перерезать Рите горло? Эта версия, озвученная следователем, виделась мне малопригодной. То есть некто следил за мной, а значит, находился на борту экстренно совершившего посадку лайнера. Он был в шаге от меня, когда я, легко поддавшись на уговоры зазывалы, перешагнул порог итальянского магазинчика. И ему тоже пробили чек на две с половиной тысячи рублей, и он тоже вошел в число приглашенных на фестиваль Луперкалии. В ресторане он устроился за соседним столиком и стал свидетелем нашего с Ритой знакомства. Он шел за нами, задержался у двери моего номера и прикинул время, когда эта дверь закроется за ним.
Я шел к выходу по правую руку от Кросса, чтобы Юрий Моисеев меня не заметил, и думал: «Что это значит? Что, черт возьми, тут происходит?»
Первым желанием было – позвонить Зое. Но это означало расстроить ее. В ушах у меня еще стоял ее голос: «Что ты делаешь в Новограде? Только не говори, что следишь за моим мужем». Тогда я не придал значения этим словам. Для меня они стали стуком упавшего сердца, и я поднял его: «Нет». Это означало – Юрий чист, он вне подозрений, вы женаты, и как он может вильнуть на сторону от такой, как ты, я бы не вильнул… Парень оказался в Новограде в то же самое время, что и я. Это при том, что два года назад он составил компанию своей любовнице, прилетевшей в этот город по делам, а не наоборот. Так что случайной сегодняшнюю встречу у «Тиффани» не назовешь. Значит, она закономерна?
– О чем задумался? – спросил Кросс.
– Не мешай мне.
– Ну-ну, дедуктивный метод, – иронично обронил он и, заложив руки за голову, растянулся на кровати.
Я вжался в спинку дивана, как будто прятался от всех, и принялся размышлять о том, что сейчас было самым главным и важным.
Я ведь не убивал Риту, тогда выходит, что меня подставили! Кому же я перешел дорогу? Кто так искусно, виртуозно, походя мог подставить меня? Кто мог хладнокровно перерезать Рите горло? Эта версия, озвученная следователем, виделась мне малопригодной. То есть некто следил за мной, а значит, находился на борту экстренно совершившего посадку лайнера. Он был в шаге от меня, когда я, легко поддавшись на уговоры зазывалы, перешагнул порог итальянского магазинчика. И ему тоже пробили чек на две с половиной тысячи рублей, и он тоже вошел в число приглашенных на фестиваль Луперкалии. В ресторане он устроился за соседним столиком и стал свидетелем нашего с Ритой знакомства. Он шел за нами, задержался у двери моего номера и прикинул время, когда эта дверь закроется за ним.
Нет, эта версия была слишком сложной. В ней я не видел расчета, а значит, план как таковой отсутствовал.
Однажды я «перешел дорогу» своему клиенту, и случилось это в прошлом году. Я документально установил факт измены его жены, и вот в день расчета (он расплатился со мной наличными) он проследил за мной до ресторана, а когда я отлучился в туалет, занял мое место за стойкой, заказал выпивку. Он признался мне потом, сжигая меня линзами своих очков, что был готов порвать меня за то, что я стал свидетелем его позорища. В чем-то он был прав.
Что, если история повторяется и кто-то из моих клиентов решил почесать рога о мою шкуру?..
Мне пришлось воспользоваться одной из опций полулюкса: компьютером.
Полулюкс в этом отеле приравнивался к номеру класса люкс в любом другом – это было мое мнение. Он представлял собой просторную комнату, в которой находились двухместная кровать и диван, кондиционер, панель со спутниковым вещанием, платяной шкаф, рабочий стол с подключенным к сети ноутбуком (Интернет – за отдельную плату).
Набрав в поисковой строке обозревателя – «Ведерников МГУ», я пробежал глазами первые десять результатов поиска. Последние два заслуживали особого внимания, поскольку они напрямую касались материалов, переданных мной преподавателю госуниверситета. «У него что, крыша поехала?» – окосел я, кликнув по ссылке. Обозреватель перенес меня на другую страницу – бульварно-сенсационного цвета… Нет, я не ошибся тогда, в том калининградском «сельском домике»: добытые мной материалы послужили Ведерникову основанием для развода с женой. Только два человека могли обнародовать откровенное видео: я и Ведерников… Он буквально растоптал свою жену, опубликовав на одном из видеохостингов ролик, который я мысленно назвал «27 метров подо мной». Сейчас я безумно жалел эту женщину и мысленно же резал веревку, на которой болтался в тот вечер на ветру… Этот ролик вряд ли стал хитом дня, но набрал тысячи просмотров только на этом сайте, позволяющем загружать и просматривать видео в браузере, а сколько копий было сделано и опубликовано на схожих ресурсах?..
Я покачал головой: какого черта Ведерников спрашивал о копиях? Судил обо мне по себе, что ли? Большего негодяя, чем он, я еще не встречал. И наделся, что никогда не встречу.
Мне не стоило закрывать эту тему, не отработав еще одну версию под рабочим названием «Утечка». Но в этом случае сам Ведерников забросал бы меня гневными сообщениями и звонками, и у него на это было время, но он поторопился. Видимо, слишком долго обдумывал и режиссировал мероприятия, объединенные одной темой. Чрезвычайно точный и аккуратный, он не оставил своей жене ни одного квадратного сантиметра жилплощади, ни одного клочка одежды, о чем, собственно, я рассуждал, готовясь закрыть его дело.
Глава 10 Одного поля ягоды
Я никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что следствие до сих пор не установило личность потерпевшей, и все оттого, что я-то знал ее имя, равно как об этом знали по крайней мере еще два человека: Карапетян и Кросс.
– Ты часто общался с Ритой?
– Нечасто, – ответил напарник.
– Расскажи о ней в двух словах.
– Ну, не знаю. – Он на минуту задумался. – Она странноватая какая-то. Имя редкое.
– Я бы так не сказал.
– Ну, может, тебе Риты каждый день встречаются, мне – нет. Ты дашь мне договорить?
Я кивнул головой: «Валяй».
– Ну, я прикалывался вроде, когда спросил, почему ее назвали Ритой? Она ответила, что Рита на каком-то там языке означает «порядок вещей» и родители воспитали ее в этом духе.
Я слышал об этом, но вспомнил только сейчас. Какая-то часть мозга, просившаяся называться энциклопедической, выдала результат. «Какой-то там язык» – это ведийский санскрит. Рита воспринимается как основа справедливости, праведности и морали и рассматривается как истина в самом широком смысле этого слова. Рита представляет собой космический закон, в согласии с которым происходит «упорядочивание неупорядоченного», вращение Вселенной и существование всего сущего, включая космос, человечество и его нравственные устои. Она в постоянной борьбе со своей полной противоположностью – анритой, «неупорядоченностью». В общем, в каком-то смысле полный бред.
– У тебя есть ключи от ее дома?
– Я долго ждал, когда ты об этом спросишь. Поехали. – Кросс поднялся на ноги. – Только ничему не удивляйся.
– Это после того, как я лег спать с живой женщиной, а проснулся с трупом в постели?..
Я вошел в помещение. Шаг, второй – и я остановился как вкопанный. Как будто среда, в которую я вторгся, оказывала сопротивление.
Это была ее комната – мне не требовалось никаких доказательств. Наконец препятствие, сдерживающее меня, вдруг растворилось в воздухе. Как будто призрак, стоящий на страже этой комнаты, отступил, узнав меня. Я смог сделать еще шаг, глубоко потянув носом воздух, и еще один…
«Это я… Помнишь, ты рисовал меня?»
Я резко развернулся к Кроссу, и он, глядя мне в глаза, проговорил:
– Это пройдет не скоро. Мне знакома эта фигня – сальвинорин называется. Я неделю вздрагивал, ни с того ни с сего. Черти мерещились, собаки с поросячьими пятаками гонялись за мной. Один раз за рулем…
– Слушай, заткнись, а?! Я работаю! Как вы с Сержем и просили.
– Мне бы такую работу, – заткнулся Кросс.
Трудно перейти от взвинченного состояния к спокойному – настраиваться на прежний лад мне пришлось не меньше минуты.
Если бы я раньше не видел подобного жилого помещения, совмещенного с мастерской, меня бы потрясли размеры этого объекта.
«Книгохранилище без книг. Без Библии. Жуть в крайнем своем проявлении. И как оскорбление религиозной святыни – стеллаж с цифровыми компакт-дисками».
Точная, безупречная, отточенная, как лезвие ножа, характеристика.
Название объекта – «Книгохранилище» – сохранилось над центральной дверью, и мне эти буквы вот сейчас, когда я огляделся в просторном помещении, показались последними, которые я вижу.
– Как она сумела выбить себе это здание? – выдавил я из себя, остановившись в центре зала. И – окаменел от новой неожиданности. Акустика тут оказалась потрясающая – эху некуда было ткнуться. Мой голос показался мне мягким и сильным, поставленным, как у диктора на советском телевидении. Звуки распространялись равномерно, и даже шепот одинаково был слышен в любом уголке здания. Театр. Театр одного актера…
– Как она сумела выбить себе это здание? – был вынужден повториться я, не дождавшись ответа.
– Карапетян помог, – наконец отозвался Кросс, и сам, казалось мне, завороженный необычной атмосферой. – Нравится?
– Нет слов, – честно признался я.
– Я не мешаю?
– Заткнись!
Вообще я рассчитывал увидеть заурядную квартиру, в крайнем случае – капитальный частный дом. По дороге сюда Кросс сообщил мне «характеристики частного дома»: «Стоит на отшибе, соседей нет, что еще нужно человеку для счастья?» «Это смотря какому», – рассеянно ответил я. И вот спустя четверть часа я действительно потерялся во времени и пространстве.