Даша только за голову хваталась, пока наконец не последовал категоричный приказ – явиться на педагогический совет вместе с родителями.
– Что за черт! – возмущалась Вероника. – Ты хорошо учишься. Что мне делать на совете? Кроме того, у меня назначена встреча.
Отступать было некуда, и Элеонора поведала матери ужасную историю о домогательствах учителя.
– Он не оставляет меня в покое, мама. Все время заставляет приходить на дополнительные занятия после уроков. А там… – Она закрыла лицо руками и разрыдалась. – Он говорит мне непристойности и трогает меня.
– Ну а ты?
– Я не позволяю делать этого. Но он настаивает. Говорит, что ославит меня на всю школу. Теперь ты понимаешь, откуда все эти замечания?
– Понимаю. Но почему ты молчала раньше?
– Я не хотела тебя беспокоить. Ведь ты так занята на работе…
Педсовет запомнился учителям надолго.
– Моя дочь – порядочная девушка, – громогласно заявляла мать. – Я не позволю всяким извращенцам пятнать ее честное имя. Довожу до вашего сведения, что сегодня мы подали заявление о сексуальных домогательствах классного руководителя в органы прокуратуры…
Уголовное дело было возбуждено, а после и закрыто за отсутствием необходимых доказательств. Но учителя из школы все– таки уволили. Его бросила жена, и он как-то очень быстро опустился на самое дно жизни. Однажды, накануне Нового года, его встретила Вероника. В прекрасном настроении она выходила из автомобиля, когда к ней обратился грязный, заросший щетиной мужчина. Она бы, без сомнений, прошла мимо, поскольку не выносила попрошаек и бродяг, но он назвал ее по имени.
– Вы? – она брезгливо сморщила нос.
– Да, я, – с вызовом ответил он. – Видите, где я оказался благодаря стараниям вашей маленькой дочурки.
– Все мы получаем то, что заслуживаем.
Он замотал головой и криво усмехнулся:
– Знайте, вы вырастили чудовище. Вы еще вспомните меня…
Может, если бы Вероника обратила внимание на его слова, жизнь Элеоноры сложилась бы по-другому. Но девочка, поверив в собственную непогрешимость, вообще лишилась тормозов. За последний школьный год она умудрилась перебрать половину привлекательных молодых людей со своей параллели. Теперь уже ее общение не ограничивалось рассматриванием запретных книжек и поцелуями. Она стала непревзойденным авторитетом в области секса для своих подруг. В плен ее чар попал даже школьный физрук. Но судьба была милостива к нему. Его уволили из школы прежде, чем их роман выплыл на поверхность.
Поступив в университет, Элеонора старых привычек не бросила. Она флиртовала со всеми мало-мальски симпатичными студентами. Ее жизнь напоминала праздник, карнавал: вечеринки, дискотеки, кафе, рестораны. Как-то очень быстро подошла сессия, и девушка поняла, что у нее появились замечательные шансы на вылет. Но Элеонора слишком хорошо знала характер матери и представляла, что ее отчисление из университета будет иметь самые неблагоприятные последствия.
Поразмыслив на досуге, девушка решила идти старым проверенным способом. Нет, боже упаси, в ее планы не входила ночная зубрежка или написание шпаргалок. Она мыслила творчески и надеялась на успех.
Первым в списке ее жертв был пожилой профессор со скверной репутацией: треть студентов с треском проваливалась на его экзамене. «На пятерку знаю предмет только я сам, – любил повторять он. – Четверочку, пожалуй, поставлю своим аспирантам. Тройка – вполне приличная оценка для умного студента. Стало быть, большинство из вас получит два!»
…Элеонора дождалась, когда студенческий поток иссяк. Хнычущие девчонки разошлись по домам. Молодые люди ушли заливать тоску вином. Она зашла в аудиторию, когда профессор уже собирал со стола вещи.
– Вы ко мне? – удивился он. – Но экзамен уже закончен. Впрочем, если вам самим не жаль собственных усилий, я согласен уделить несколько минут своего времени. Боюсь только, результат вам известен заранее. Присаживайтесь.
Но она села не там, где отвечали на вопросы студенты ее группы, а рядом с ним, так близко, что ее колени коснулись его брюк.
– Гм! Гм! – смутился он. – Что-то я вас не припоминаю. Вы не посещали семинарские занятия?
– Нет, – тихо ответила она, глядя ему в глаза.
– Но тогда вы должны понимать, что я могу не допустить вас до экзамена. Есть учебный план, наконец…
– Если хотите, вы можете сделать это, – улыбнулась она.
– Но позвольте, чего же вы тогда пришли?
– Просто взглянуть на вас.
Теперь он смотрел на нее, не мигая, опешив от такого признания.
– Неужели вы не видели меня? – продолжила она, вложив в голос весь драматизм, на который только была способна. – Я приходила на ваши лекции и специально усаживалась в самом последнем ряду, чтобы не смущать вас своим пристальным взглядом. Сидеть рядом, слушать вас и не иметь даже возможности прикоснуться – это было выше моих сил. Боюсь, что я не много записала.
Она грустно улыбнулась.
– А семинарские занятия, о которых вы говорите… Быть там и чувствовать себя всего лишь студенткой, которой вы ставите отметки и на которую даже не посмотрите как на женщину. О, это так унизительно! Ну, да, теперь это все в прошлом. Мне стоит, пожалуй, уйти. Ведь я сказала вам все, что думала. Боюсь, вы не захотите больше видеть меня.
Она сделала вид, что уходит.
– Постойте! – всполошился он. – А как же экзамен? Может, есть смысл попробовать?
– Ах, опять вы про экзамен, – вздохнула она. – Впрочем, я и не рассчитывала, что вы поймете меня. Если хотите, можете поставить мне «неуд». Мне все равно.
– Но я не хочу ставить вам «неуд», – признался он. – Давайте просто поговорим…
И они поговорили. Пожилой профессор отнюдь не в первый раз испытывал на себе внимание смазливых студенток. Он прекрасно понимал, с какой целью молоденькие девушки надевают на экзамен короткие юбки и ошеломительные декольте. Старый ученый гордился тем, что ни одна такая Лолита не обвела его вокруг пальца. Они неизменно получали заслуженные двойки и убегали в туалет смывать текущую от слез тушь.
Здесь же был явно другой случай. Эффектная девица ошеломила его своим натиском, заставила нервничать и краснеть. Он снова почувствовал в себе неуверенность подростка, и это состояние было таким необычным после череды скучных серых лет, наполненных только научными трудами, что он потерял над собой контроль. А ведь ей не нужна была даже оценка.
Таким образом, карусель завертелась. Профессор был таким непререкаемым авторитетом в университете, что его мало кто мог заподозрить в нечестной игре. К концу сессии в зачетке Элеоноры стояли только отличные отметки. Она праздновала победу. Дворецкая гордилась дочерью.
Осознав, что она решила проблему на несколько лет вперед, Элеонора с головой погрузилась в разгульную жизнь. Благо профессор требовал немного. Один раз в неделю они встречались у него дома. Его супруга, тоже ученая женщина, в это время читала лекции в том же самом университете. Соседи не особо удивлялись регулярному появлению рыжеволосой девушки, потому что к профессору постоянно наведывались аспиранты, соискатели и студенты. Таким образом, половая жизнь ученого мужа протекала бурно, не встречая на своем пути каких-либо серьезных препятствий. Но в один из дней произошла досадная накладка. Жена вернулась раньше времени, и ее глазам предстала впечатляющая картина: рыжеволосая красотка, оседлавшая старого профессора. Непонятно, что же в конце концов стало причиной трагедии. Может, это был шок, который ученый испытал, взглянув в испуганные глаза своей жены. А может, всему виной оказались активные сексуальные упражнения, губительные для мужчин преклонного возраста. Так или иначе, но сердце профессора не выдержало. Он скончался прежде, чем Элеонора успела надеть на себя кружевные трусики…
Слухи поползли по университету, и девушка предпочла уйти в академический отпуск. Но тут грянула новая беда – беременность.
Элеонора пропустила все предвестники известного женского состояния, и к тому времени, как она спохватилась, разумные сроки для медицинского вмешательства уже прошли. Конечно, маменька могла замолвить за нее словечко перед докторами, но девушка слишком хорошо понимала, чем обернется для нее это признание.
Помощь последовала с самой неожиданной стороны. Даша, узнав об интересном положении своей любимицы, предложила ей забрать ребенка и воспитать как собственного. Это был единственный шанс для старой девы получить хоть толику семейного счастья. Элеонора не возражала. Материнство рисовалось ей ужасной обузой. Тем более что она даже не знала, кто является отцом будущего ребенка. Все складывалось как нельзя лучше для Дарьи. Вот только возникли сложности вполне понятного свойства. Как выносить и родить ребенка втайне от всех и главным образом от Вероники?
Но выход нашелся. Вечно занятая своими делами, Вероника даже не придала значения тому, что ее дочь уехала собирать какой-то материал для своей научной работы. Срок для этого требовался немалый – целых шесть месяцев, но надо, так надо! Дворецкая даже не предполагала, что ее дочь не колесит по городам и весям, собирая народные частушки, а сидит далеко в маленьком городке. Беременность протекала без особых проблем, и Элеонора разрешилась от бремени в день своего двадцатилетия. Роды приняла местная повитуха, и здоровый ребеночек оказался в руках новой матери Дарьи. Элеонора не пожелала даже взглянуть на пищащий комочек в старом одеяльце.
– Поезжай, милая, – напутствовала девушку няня. – И не вспоминай о нас. Строй свою собственную жизнь, а назад не оглядывайся. Что было – то прошло…
Возвращение домой не принесло облегчения. Веронике кто-то донес о любовных приключениях дочери.
– Это скандал! – возмущалась она. – Моя дочь в постели со стариком. Неужели ты не могла найти приятеля помоложе?
– Я просто любила его, мама, – рыдая, говорила Элеонора, прекрасно осознавая, что глупость простительна, а проституция нет. Если бы ее мать знала всю правду…
О возвращении в университет и речи не шло. Вероника решила всерьез заняться воспитанием дочери и устроила ее к себе на работу. Контролируя каждый ее шаг, она не давала Элеоноре передышки. Заработная плата перекочевывала в ее карман, минуя кошелек дочери. Той выдавались лишь деньги на обеды. Одежда и косметика для девушки закупались домработницей по списку, утвержденному и одобренному Вероникой.
«Я лишу тебя наследства», – постоянно слышала Элеонора, и эта фраза действовала на нее, как хлыст на пантеру. Она уже поняла цену собственной беспечности и страстно хотела стать самостоятельной. Но, как говорится, поезд уже ушел. Мать сумела взять над ней власть, и теперь она все делала по ее указке. Даже замуж вышла за скучного, лысого директора хлебозавода, только бы не вызвать недовольства матери. Со временем Вероника немного отошла и даже дала возможность своей дочери возглавить гостиницу. Но бдительности она не потеряла, предпочитая держать Элеонору в тонусе.
– Смотри у меня, – говорила она многозначительно. – Если бросишь хоть тень на репутацию семьи – это тебе не сойдет с рук.
Элеонора слушала мать, ощущая в груди холодок, но все же была уверена: ее старая жизнь похоронена навеки. Но, как показали дальнейшие события, все было еще впереди…
В тот день секретарша, как обычно, доложила по селектору:
– К вам посетительница.
– Ей назначено? – оторвалась Элеонора от бумаг.
– У меня таких сведений нет.
– Тогда подбери для нее день и час. Я сейчас занята.
Связь отключилась, но через минуту в приемной секретаря послышалась странная возня, дверь кабинета со стуком отлетела в сторону, и на пороге появилась девица самого разбитного типа.
– Я к вам, – вместо приветствия прокричала она и плюхнулась в кресло.
Следом за ней вбежала взволнованная секретарша.
– Я хотела ее остановить, но она…
– Вызовите охрану! – твердо приказала Элеонора.
– У меня к вам личный разговор, – заявила нахалка. – Свидетели нам не нужны.
– Хорошо. Пусть охрана прибудет через десять минут, – кивнула Дворецкая секретарю. – А пока оставьте нас.
Женщина вышла, аккуратно притворив дверь.
– Слушаю вас, – холодно произнесла Элеонора.
Но вместо ответа девица вдруг вскочила с кресла и прошлась по кабинету, словно была здесь званой гостьей, с видом знатока изучила репродукции Шагала.
– О, у вас и компьютер есть! – воскликнула она, едва не отпихнув Элеонору от монитора. – А вы любите раскладывать пасьянс?
Терпение никогда не было главной добродетелью Дворецкой.
– Хватит паясничать! – рявкнула она. – Чего пришла?
Девица притворно надула губы.
– Фу, как грубо! Впервые за столько лет встретились, и вот такой прием.
– Чего несешь? Когда это мы с тобой встречались?
Девица опять уселась в кресло и делано нахмурила лоб:
– Когда? Давай посчитаем. – Она начала загибать пальцы. – Если мне сейчас двадцать два года, мы с тобой виделись… – Ее лицо просияло. – Двадцать два года назад. Вот и вся арифметика.
– И где произошла эта знаменательная встреча?
Девица пожала плечами:
– Я даже не уверена, вспомнишь ли ты. Городок Мишкино. Глушь, конечно. Ой, а что это у тебя с лицом? Плохо, что ли?
Дворецкая вцепилась руками в стол, так что даже костяшки ее пальцев побелели.
– Может, охрану позвать? – участливо поинтересовалась девица. – Или там врача?
Элеонора слабо помахала рукой.
– Воды, – попросила она. – Там, в баре.
Посетительница недоуменно оглянулась, но потом, заметив в углу кабинета деревянный бар с инкрустацией, открыла дверцу и даже взвизгнула от восторга.
– Ой! А у тебя тут даже джин с тоником есть. Можно?
– Бери, что хочешь, – еле слышно проговорила Дворецкая. Она открыла бутылочку с минеральной водой и с трудом подавила желание вылить ее себе на голову. Может, ледяная вода приведет ее в чувство, и кошмар наконец рассеется.
Но противная девица продолжала сидеть напротив нее.
– До чего ты себя довела, мамочка, – вдруг всхлипнула она. – Бледненькая такая сидишь. Хотя тебя, конечно, понять можно. Встретить родную дочь через двадцать два года!
Элеонора уставилась на нее и от испуга даже икнула.
– Так ты моя дочь?
– Конечно, мамочка! – засияла девица. – Ну, посмотри сама. Разве мы с тобой не похожи? Одно лицо!
Дворецкая рассматривала новоявленную родственницу, но сходства не замечала. Гостья была высокой и тощей. Волосы, правда, были рыжими. Но не исключено, что это просто краска. Хотя, конечно, она могла пойти в отца… А кто отец-то? Старый профессор с плешивой шевелюрой или теннисист Борька? Рост, может, она унаследовала от матери, но фигура определенно была как у Женьки Симонова с юридического. А если она взяла черты всех ее мужчин сразу? Сколько их было? Сразу и не упомнишь…
– Вот я жила, мамочка, в той проклятой дыре, – продолжала ныть дочь, – пока не узнала от повитухи Галины тайну своего рождения. Тут меня как заклинило. Думаю, поеду, увижу мамочку. Она, наверно, за столько лет все глаза выплакала от горя. Сделала глупость по молодости – с кем не бывает!
– Как тебя зовут? – прокашлялась Элеонора.
– Танюша, мамочка! – улыбнулась девица, преданно заглядывая ей в глаза.
Дворецкую перекосило.
– Слушай, я тебе никакая не мать! – огрызнулась она. – Боюсь, твоя повитуха меня с кем-то перепутала.
– А мама Даша тоже перепутала? – с гадкой улыбочкой поинтересовалась Танюша. – Может, проведем генетическую экспертизу? Говорят, у вас такую штуку в городе запросто делают.
– Что ты хочешь? – жестко спросила Элеонора.
– Только взглянуть на тебя, мамочка. Хоть одним словом с тобой перемолвиться, родительница ты моя.
– Ну что, взглянула? Теперь проваливай.
Танюша горестно покачала головой.
– Вот что деньги-то поганые с людьми делают! – запричитала дочка. – Сердце в камень превращают, право слово.
– Что ты там несешь про деньги? – насторожилась Элеонора.
– А то, мамочка! Слышала я, ты живешь припеваючи. В золоте купаешься и на фарфоре ешь. А твоя единственная дочь тем временем с хлеба на воду перебивается. Спрашивается, где справедливость?
Заглянула секретарша.
– Там охрана подошла, как вы и просили.
Элеонора махнула рукой.
– Скажите им, пускай уходят. Сами разберемся.
Дверь захлопнулась. Дворецкая почувствовала себя смертельно усталой. Она взглянула на дочь и тяжело вздохнула.
– Хорошо, если я отдам тебе свой месячный заработок, ты оставишь меня в покое?
Танюша сделала обиженное лицо.
– Месячный заработок? Но, мамочка, я кушать хочу каждый месяц. Скажу прямо, я бы не стала просить у тебя регулярное содержание, если бы ты мне передала… – Она подумала, потом, схватив листок бумаги, написала на нем какие-то цифры.
Дворецкая, взглянув на записи, пересчитала нули и отшатнулась.
– Но это невозможно!
Девица захихикала.
– Мне кажется, для невозможного просто нужно больше времени. Поищи, мамочка, может, найдешь?
– Но у меня таких денег нет, – твердо заявила Элеонора.
– Что же, тогда придется попросить у бабушки, – скорчив обиженную мину, произнесла Танюша.
– Стой… У какой бабушки?
– У Вероники Анатольевны, конечно. Спорим, она не откажет единственной внучке? В конце концов, это свинство, скрывать ребенка столько лет от любимых родственников.
– Подожди-подожди, – пробормотала Элеонора. – Я ведь еще не отказала. Мне просто надо чуть больше времени подумать. Не могу же я вот так сразу…
– Конечно, не можешь, – с радостью согласилась дочь. – Только давай думай недолго. А пока неси свою зарплату, черт с тобой!
Дворецкая вытащила из кошелька дрожащими пальцами несколько купюр и протянула их девице. Та повертела в руках деньги и брезгливо поморщилась.
– Это все? Неужели ты так мало получаешь?
– Все, что есть, – буркнула Элеонора.
– Дай поглядеть кошелек! – приказала дочь.
Дворецкая кинула ей портмоне, в котором сиротливо брякала мелочь. Пальцы Танюши проворно обследовали отделения.
– М-м… Не густо, – заключила она наконец. – А что в сейфе?
Элеонора распахнула дверцу.
– Здесь только документы.
Девица махнула рукой.
– Ну, ладно. На неделю мне, пожалуй, хватит. А ты давай думай пока! – Она улыбнулась. – Приятно тебя было видеть, мамочка.
Она вихляющей походкой двинулась к двери.