– Давай-ка, дядь Гош, – повторил Мишка и обернулся к Любе: – Я тоже не могу, вот такие дела, Катя!
И потащил Любу за руку, она едва успела с колен вскочить, в дом, а за ними, словно спасаясь от погони, туда заскочил Степа, и пышная, красивая, мягкая, как свежеиспеченная булка, Мишкина жена, не пряча заплаканных глаз, поставила на стол огромную миску с крохотными горячими пирожками и большие красные чашки с чаем, и они все четверо, как умирающие с голоду, вдруг накинулись на этот чай и бесчисленные пирожки – часть из них была с капустой, а часть с яйцами и зеленым луком, – а потом еще ели огромный пирог с яблочным вареньем, молча ели и ели, как на поминках, и, совершенно как на поминках, им становилось легче с каждым мгновением, с каждым проглоченным куском. Встали они из-за стола отупевшие и успокоившиеся, а между тем на дворе все уже закончилось, освежеванную и отекшую тушу завернули в большие пластиковые пакеты, сунули в кузов, и Степа погнал «Газель» в райцентр, торопливо простившись с трезвым, как стекло, Мишкой и с его мягкой женой. Все были спокойны, умиротворенны и уже не отводили друг от друга глаза, а мирно обсуждали цену, вес, погоду и прочие всякие такие дела. В райцентре нашли ветеринара, заполнили форму 4, получили справку о вынужденном забое, сверили количество ног, ливера и прочего с наличием туши – да, есть такие необходимые формальности! – поехали за формой 2, которую получили в обмен на форму 4. Форма 4 была просто справкой, а выданная в ветстанции форма 2 выглядела очень солидно: на бумаге с водяными знаками и гербовой печатью… Пока выправили необходимые документы – их оказалась, как мягко выразился Степа, туева хуча, – пока понаставили нужные печати, уже вовсе настали сумерки, тогда и двинулись в Нижний, и на этом возвратном пути Степа спокойно и буднично сообщил Любе, чтоб завтра уже оформляла санкнижку и быстренько выходила на работу. Он ее берет, все в порядке, она ему подходит.
– Ну и Ольга Александровна говорит, что ты честная, порядочная, сразу видно, – присовокупил он как бы мимоходом, однако Люба точно знала, что отзыв Ольги Александровны тут совершенно ни при чем. Все решила эта печальная и такая обыкновенная поездка.
* * *Задумать что-то – еще не значит осуществить.
– Слушай, ты не могла другого времени найти, чтобы заявиться? – в штыки встретила Любу ее знакомая докторша, с помощью которой она надеялась одолеть медосмотр как можно быстрей.
– А что такое?
– Да у нас профучеба через полчаса начнется.
– Ну вот, что за ерунда. Зачем тебе учиться, Галина, ты и так все знаешь, – подольстилась Люба.
– Спасибо, конечно, но наш главврач почему-то так не считает, – сердито сказала Галина. – Чтобы все были на учебе, хоть тресни. Даже прием отменен, представляешь? То есть только процедурный кабинет, а все остальные – если с острой болью. У тебя острая боль?
– Сейчас нет, но завтра будет, если мой хозяин увидит, что в книжке отметки о медосмотре нет, – уныло призналась Люба. – Он меня даже уволить обещал.
– Не уволит!
– Да кто его знает, – вздохнула Люба. – Неохота, знаешь, судьбу пытать, он из-за меня вчера и так влетел на пару тысяч. И сегодня день псу под хвост. А если еще и завтра, то точно уволит.
– Сурово! – оценила Галина. – Но за полчаса тебе всяко медосмотр не пройти. За полчаса я могу только по кабинетам пробежаться и подписи собрать. Понимаешь?
– И во сколько это мне влетит? – напрямик спросила Люба, которая, конечно же, все прекрасно поняла.
– Ну, какая ты прямолинейная, – сморщилась Галина. – Полторы тысячи – тебе как? Не разорительно?
– Книжка будет через полчаса? – спросила Люба, воздерживаясь от комментариев. Что за жизнь пошла, ну просто тать с большой дороги, а не жизнь…
– Конечно!
– Ладно, – пробормотала она, сунув руку в сумку и вынимая книжку и кошелек. – Если наберу, сейчас отдам. А если нет, завтра занесу.
– Свои люди, сочтемся! – Галина чуть ли не вприпрыжку умчалась нарушать закон, а Люба принялась скрести по сусекам. Слава богу, нужная сумма нашлась: Люба, оказывается, очень кстати забыла заплатить за квартиру. Ладно, коммуналка подождет, книжка сейчас нужнее. Актуальней, так сказать.
Галина примчалась аж красная от ретивости ровно через полчаса, сунула книжку Любе, деньги – в карман халата и убежала, пригласив «заходить и не стесняться насчет просьб».
– Нет, уж лучше я постесняюсь, – проворчала себе под нос Люба, придирчиво проверяя, все ли печати и подписи на месте. – Постесняюсь – и от застенчивости пройду осмотр как все, медленно и печально, но не за такие бешеные деньги.
Она надевала в гардеробной плащ, когда зазвонил мобильник. Номер высветился незнакомый, и сердце подскочило. Но нет, не Денис, его телефон начинается на 960, а не на 904… эти вроде «Сити-НН», местный нижегородский номер.
А вдруг? Почему бы у Дениса не быть местному нижегородскому номеру?
– Алло?
– Люб, это ты? Люб, слышь? – донесся до нее невыносимо хриплый и отвязный голос, в котором, впрочем, слышалось что-то знакомое. Но это, к сожалению, был не Денис.
– Я-то я, а вы кто? – пробормотала Люба разочарованно.
– Во! Не узнала! – воскликнул звонивший, такое ощущение, безмерно изумленный тем, что Люба могла его не узнать. – Да это я, Николаша. Ты чо, меня уже забыла?
Люба просто онемела, не зная, что более невозможно: забыть такую бытовую пакость, как Николаша, или вообразить оную пакость говорящей по телефону. По мобильному! Чтобы у Николаши появилась какая-то вещь, которую бы он не пропил через пять минут?! Чтобы вообразить это, нужно было обладать более изощренной фантазией, чем у Любы Ермолаевой!
– Ну чо молчишь, онемела? – забеспокоился Николаша. – Или не слышишь?
– Век бы тебя не слышать, придурка, – устало сказала Люба. – Не хочу я с тобой разговаривать, отстань.
– Погодь, послушай! – завопил Николаша. – Это важное дело! Я, может, нарочно мобильник украл, чтоб с тобой поговорить!
– Как украл? – испугалась Люба.
– Как-как! – мрачно передразнил Николаша. – Кáком! Зашел в распивочную, встал рядом с лохом, сунул руку в его карман – ну и разбогател.
– Николаша, зачем?! – чуть не всхлипнула Люба. – Ну зачем тебе сдался этот телефон? Чтобы со мной потрепаться, что ли? Я понимаю, ты извиниться хочешь за то, что мы со Степой так из-за тебя пострадали. Ну, нашел бы меня в рынке, ну, сказал бы…
– В рынке? – аж взвизгнул Николаша. – В рынке ты черт знает когда будешь, а тем временем твою квартиру, может, уже дочиста ограбят!
– Что?! – У Любы пересохло во рту.
– Грабят, говорю, хату твою, вот что, поэтому ты давай бросай там все и беги домой, а я их тут покараулю пока что, а как начнут вещи выносить, сразу в милицию позвоню, чтоб, значит, на месте преступления – цап…
– Да кто грабит-то?! – вскричала Люба, и гардеробщица, которая устало подремывала за своим прилавком, от этого ее крика встрепенулась и в ужасе бросилась к висевшей на вешалке одежде, словно эти плащи и куртки были цыплятами, а она – наседкой, которая хотела защитить их от внезапно налетевшего коршуна.
А Люба ринулась прочь из поликлиники, на ходу прижимая мобильник к уху.
– Кто-кто, – ворчал в трубке Николаша, – видать, дед Пихто, больше некому. Мне они, чай, паспортов не представили, девка эта и ее мужик.
– Какая девка? Какой мужик? – отчаявшись хоть что-то понять, воскликнула Люба, перебегая дорогу. До дому оставалось ходу минут десять напрямик, через дворы.
– Наглые такие! – возмущенно сообщил Николаша. – Наглые, как сволочи, мало того, что грабят, так еще и конторят в твоей хате почем зря.
– Как? – ахнула Люба.
– Да что ты все какаешь? – разозлился Николаша. – Слова сказать не даешь. Ты меня послушай сначала, а потом какай! Я от бараньей Вальки узнал, что тебя сегодня в рынке не будет, и пошел к тебе в гости.
– Ко мне в гости?! Ты?! Ну ты и… – возмутилась Люба, однако Николаша перебил холодно и веско:
– Еще вякнешь – и слова не скажу, пусть хоть все твое барахло вон вынесут без остатка.
И она умолкла, продолжала слушать, то переходя на рысцу, то переводя дух и идя медленней.
– Короче, извиниться я хотел. Ну, завалился я в ту камеру… ну, бывает… ослабел, решил отдохнуть, выспаться в тепле. Кто ж знал, что этих сволочей проверяющих принесет. Короче, Валька сказала, что Степка тебя уволить собирается, ну, я потащился его искать, а он, значит, в село умотал, тогда я пошел к тебе. Думаю, вот упаду на коленки прямо на пороге, Люба простит, она же добрая.
Люба хотела было выразиться в том смысле, что Николаша сильно заблуждается насчет ее доброты, однако вспомнила его угрозу – и проглотила-таки горячее словцо, которое уже обжигало гортань.
– Подошел к подъезду, двор такой чистенький, подъезд, домофон, все чин чинариком, во, думаю, щас позвоню, а Любка меня не впустит. Как бы, думаю, проскочить? Главное, только что какая-то бабулька зашла, но я не успел к ней пристроиться, дверь снова закрылась. И тут смотрю, во двор въезжает темно-синий весь такой из себя «ваген» и подруливает прям к крылечку твоему. Ага, думаю, если Любка не откроет, я с этим хмырем из «вагена» просочусь в подъезд, а там на коврике под дверью лягу и буду ждать, пока она, значит, смилуется, простит…
– Подошел к подъезду, двор такой чистенький, подъезд, домофон, все чин чинариком, во, думаю, щас позвоню, а Любка меня не впустит. Как бы, думаю, проскочить? Главное, только что какая-то бабулька зашла, но я не успел к ней пристроиться, дверь снова закрылась. И тут смотрю, во двор въезжает темно-синий весь такой из себя «ваген» и подруливает прям к крылечку твоему. Ага, думаю, если Любка не откроет, я с этим хмырем из «вагена» просочусь в подъезд, а там на коврике под дверью лягу и буду ждать, пока она, значит, смилуется, простит…
«И рюмочку с закусочкой подаст», – хотела было съехидничать Люба, но сочла за благо промолчать.
– Жму на кнопку 15 – я знал, что у тебя пятнадцатая квартира, я у Вальки нарочно вы-спросил. Она сначала не хотела говорить, а потом раскололась, когда поверила, что я правда извиниться собираюсь. – Слышу звонок и уже набираюсь духу тебя уговаривать, а дверь возьми и откройся! – продолжал Николаша. – Эх ты, думаю, лихо… Хотел в лифт сесть, но он уже наверх уехал, пошел я по лестнице, влез на твой третий этаж, смотрю – дверь пятнадцатой квартиры приоткрыта. Во, думаю, Любашка и ахнуть на успеет, а я ей в ножки, значит, кинусь. Захожу – мать честная! Я чуть не упал!
– Что там, что? – простонала Люба. – Вынесли все подчистую, да? Разгром полный?!
– Не, не успели еще, – успокоил Николаша. – И разгрома я особого не увидел, зато разврат налицо. Открываю, значит, дверь – и вижу прямо перед собой задницу голую.
– Что?! – взвизгнула Люба. – Ты надо мной издеваешься?! Ах ты… – Она задохнулась от ярости, онемела. Ну и дура же она, нашла кому верить, Николаше!
– Да ты чо?! – обиженно вскрикнул он. – Я те серьезно говорю! Прямо напротив двери стоит раком голожопая девка и хихикает. Я так и замер. Причем у меня от изумления даже и не встало ничего, хоть приглашали, да еще как. Стою, значит, как в землю вбитый, а она смекнула: что-то не то, стебарь не вставляет, зря дырка сохнет, – обернулась и меня увидала. Да аж упала на коленки да как завизжит! Я назад с перепугу. И слышу, кто-то по лестнице чешет со всех ног, топает ко мне. Понял, что это бежит тот, кого она ждала, ну, кому дверь открыла, вместо кого я вперся. Во, думаю, сейчас будут из меня тесто месить! И помчался наверх. Бах, на пятом этаже лифт стоит! Я в него, вниз поехал. А тот смикитил, видать, в чем дело, ну и по лестнице уже вниз несется. Я пулей из лифта, из подъезда, чешу почем зря, но все же оглянулся, вижу, на крыльцо выскакивает парень такой лет тридцати, в рыжей куртке, волосья как-то так странно подобраны, не то хвост, не то бабская прическа какая-то… Посмотрел на меня, кулаком погрозил, но орать не стал – вернулся в подъезд. И я понял, что тебя нужно предупредить. Телефон я твой знал – номер-то простой, как ясный день: три пятерки, две четверки и две тройки, такие школьные оценки, каких у меня в жизни не было, я ж двоечником был. – Николаша задорно усмехнулся. – А что у тебя МТС, я тоже помню, ты кому-то говорила, значит, надо 910 набирать. Ну вот, отправился я в распивочную, так и знал, куда идти. Там же лохов полно, средь бела дня стоят уже… готовенькие… лишь бы горло залить. А после хоть трава не расти! – В голосе Николаши прозвучало суровое осуждение.
Люба тупо молчала, пытаясь понять, что же теперь делать. Подсказка от Николаши не замедлила последовать:
– Все, отключаюсь я, а ты в милицию давай срочно звони.
– Нет, я домой иду. Я уже близко, – решительно сказала Люба. – Я должна сама это увидеть.
– Ты что, не веришь мне? – вскипел Николаша. – Они ж тебя убьют!
– Авось не убьют, – зло сказала Люба. – А ты, Николаша, знаешь что сделай? Ты пойди в распивочную и верни тому лоху мобильник. Скажи, на улице нашел. Понял? Иди и верни скорей!
– Это еще почему? – насторожился Николаша.
– Да потому что, получается, ты ничем этих воров, которые в моей квартире, не лучше, понимаешь?
– Во… – изумленно промолвил Николаша. – Я ж зачем украл?! Тебя предупредить! И за это… получи, фашист, гранату! Во же, бабы, дождешься от них благодарности! Ладно, тебе сколько еще до дому?
– Пять минут.
– Ох ты, ну, я постараюсь обернуться в рюмочную и обратно, – засуетился Николаша. – И подбегу тебя встречу у вашего забора. Только ты без меня в подъезд не заходи. Понятно?! Клянешься?!
– Клянусь, – машинально ответила Люба, и Николаша отключился.
Она шла вперед так же быстро, не чуя ног, и думала, думала… Что за ерунда?! Мужик с бабской прической, как сказал Николаша, – это кто, Денис, что ли? В рыжей куртке… Но Денис звонил утром и предупреждал, что не приедет. Если у Любы с утра еще оставались какие-то надежды, что Элька напутала, нет, он сам позвонил, задерживается в Пензе. Значит, врал? Значит, хотел забрать сестру, не встречаясь с Любой? Ну, это больно, однако объяснимо. Только зачем приходить в квартиру? Назначили бы где-то встречу… А почему Элька стояла голая?! Почему она вообще дома оказалась, ведь должна в это время в больнице находиться. Вообще ничего не ясно… Элька могла спокойно уехать вечером. Вроде бы с соседом. И Люба даже не заподозрила бы, что ее забрал Денис. Как понять хоть что-то в этой каше?!
Люба вынула телефон. Номера Эльки она не знала. Набрала свой домашний – он не отвечал. Телефон Дениса был отключен. Это ее насторожило… С другой стороны, это еще ничего не значит, если он не врал Любе, то просто может находиться там, где плохая связь.
А может быть, Николаша что-то перепутал? Может, рыжая куртка и связанные в пучок волосы не имеют к Денису никакого отношения? Может быть, у Эльки есть любовник, с которым она тайно встречалась, пока Люба на работе была? Может быть, от него она и беременна? А Женька – только прикрытие? И Денис тоже обманут сестрицей?
Нет, описание Николаши слишком уж подходит к Денису. Они что с Элькой, грабят Любину квартиру? Вся эта история была задумана, чтобы ее обчистить? Да что там чистить, о господи, зачем такие сложности? И что значит поза голой Эльки?!
А может, она психованная? Денис приехал за ней тайно, чтобы не встречаться с Любой… а Элька спятила! А что, у беременных это очень даже бывает!
Короче, выяснить все можно только одним способом: увидеть их своими глазами. И спросить впрямую.
Она ускорила шаги и уже почти дошла до дома, как навстречу выметнулась неприглядная фигура в серой рваной куртке и грязнущих брюках с пузырями на коленях. Какие-то невообразимые ботинки. Жеваная кепка нахлобучена по самые уши. Николаша!
– Стой! – растопырил он руки. – А милиция где?! Воров ловить? А?
– Да не звонила я ни в какую милицию, ты что? – с досадой попыталась обойти его Люба. – Мне нужно сначала самой их увидеть, воров этих. А кстати о ворах, ты телефон вернул?
– Вернул, – с досадой отмахнулся Николаша. – А вот ты из квартиры своей не вернешься, если туда войдешь. Прикончат они тебя и убегут. Звони в милицию, кому сказано?!
– Нет, я зайду домой. Может, их там уже и нет. Может, меня убивать некому, они уже уехали.
– Они там, – покачал головой Николаша. – «Ваген» во дворе стоит. Вон, погляди. Тока смотри осторожно, чтоб тебя из окон не видели.
В этих словах был резон. Пришлось обойти дом и заглянуть со стороны мусорных баков. Синий «Фольксваген» и впрямь стоял в глубине двора.
– Значит, ты думаешь, это машина того, в рыжей куртке?
– Железно!
– Стоп, но ведь ты не видел, как он из нее выходил! – вспомнила Люба. – Ты говорил, что человек в куртке гонялся за тобой по подъезду, но, может, он пешком пришел!
– Ну прямо эта… Алена Дмитриева,[5] детективщица, – с отвращением посмотрел на нее Николаша. – Рассудила логически. Говорю тебе, это его машина!
– Мало ли что ты говоришь. Короче, я пошла. – И Люба шагнула к подъезду.
– Погоди! – Николаша вцепился в ее рукав своей немытой лапой, испуганно отдернул ее под брезгливым взглядом Любы, но тотчас вцепился опять: – Нет, постой. Я докажу тебе, что это его машина. Твой балкон во двор выходит?
– Ну да.
– Где он, покажи.
Люба показала.
– Ага! – обрадовался Николаша. – Значит, чтобы эту машину увидеть, нужно выйти на балкон?
– Ну и что?
– Ничего. Встань вон там – и смотри.
Люба встала в сторонке, под прикрытием детской горки, а Николаша, шумно вздохнув, ринулся вперед, к «Фольксвагену», и с силой дернул его ручку.
Машина возмущенно взвыла и зашлась нервным курлыканьем. Николаша, с невероятной скоростью перебирая ногами, понесся прочь и только успел завернуть за угол дома, как блеснуло солнце в стекле балконной двери, на которую смотрела Люба. Дверь открылась. Какой-то высокий парень высунулся на балкон… Лица его Люба не разглядела из-за того, что промельк солнца ударил ей по глазам, но парень был голый, точно голый, разве что чресла какой-то тряпкой прикрыты. И сразу отпрянул, убедившись, что около машины никого нет и с ней все в порядке. Снова блеснуло солнце в закрывшейся дверце.
– Господи, – сказала Люба, ощутив, как ослабели ноги. – Да что же это такое? И в самом деле…