Я был уверен, что Брайан ранен, хотя и не видел куда. Однако, несмотря на это, он прыгнул на нее с невероятной скоростью и, прежде чем женщина выстрелила вновь, прижал руку с револьвером к кровати и всадил нож женщине в глотку. Брыкалась она недолго. Я не увидел, что сделал Брайан, но он сгорбился над ней, и вдруг она замерла.
Брайан медленно поднялся, его руки, рубашка и штаны были пропитаны кровью. От перерезанных глоток всегда много крови, поэтому, вероятно, большая часть этой крови принадлежала няне. Большая, но не вся.
Брайан выпрямился, слегка покачнулся и прижал руку к животу прямо над пупком. Забавная штука наш мозг, правда? Я так и не понял, отчего закружилась у меня голова – то ли от громкого выстрела, то ли еще от чего, но на секунду я вдруг подумал, что Раулю понадобится новая няня. Интересно, что будет говориться в объявлении? «Ищу няню. Должна говорить по-испански и по-английски и уметь обращаться с револьверами».
Но Брайан вдруг снова покачнулся, и я прогнал эту глупую мысль.
– Брайан, – выдохнул я и замолчал.
В глубине яхты послышался крик – сначала один, потом другой. Выстрел в каюте – прекрасный будильник, который наверняка разбудил всю охрану на судне.
– Дебз, уходи! – воскликнул я, и в этот раз она не стала спорить.
Развернувшись и держа под мышками детей, она побежала прочь, к моей лодке.
– Брайан, – выдохнул я снова, подбегая к нему. – Ты цел? – Вопрос был дурацкий, учитывая, что я видел, как в него стреляли, а значит, «целым» назвать его было никак нельзя.
Но Брайан лишь мучительно на меня посмотрел.
– Кажется, мы потеряли свой эффект неожиданности, – фальшиво улыбнулся он, но я так волновался, что не обратил на это внимания.
– Можешь бежать? – спросил я его.
– Выбора особенно нет, – ответил он. Потом бросил на пол свой нож, вынул пистолет и кивнул на ружье Деборы. – Это нам понадобится.
Я схватил его, и мы побежали прочь из каюты. Как только мы оказались в коридоре, я очень обрадовался, что ружье было заряжено, потому что дверь напротив, из которой доносился храп, осторожно приоткрылась. Даже не пытаясь прицелиться, я направил на нее ружье и хорошенько пальнул.
Грохот был оглушающий, гораздо громче, чем хлопок от няниного пистолета, зато результат прекрасный: в двери, теперь болтавшейся на петлях, чернела дыра размером с баскетбольный мяч. Я развернулся и поспешил вверх по лестнице.
Брайан был уже наверху. Он скрючился над сумкой с «игрушками» Ибама и, несмотря на боль, которую испытывал, судя по его скованным движениям, выглядел вполне довольным.
– Так и знал, что они нам пригодятся, – заметил он. Вынув кусок коричнево-серой массы размером с кирпич, он радостно показал его мне. – Ибам очень постарался. – Потом показал пальцем на устройство, похожее на калькулятор, которое торчало из взрывчатки. – Просто ставишь таймер и…
Снизу снова послышался шум – кто-то кричал и велел шевелиться быстрее.
– Брайан, – позвал я брата, но он меня не слушал.
Я сжался у него за спиной, держа ружье наготове.
– Раз, два, – начал считать Брайан, а потом резко швырнул взрывчатку вниз, в коридор, и повернулся ко мне, намереваясь сказать «три».
Возможно, он даже сказал, только я не услышал, потому что мы потонули в оглушающем взрыве; нас накрыло волной грохота, дыма и обломков, которые подняли Брайана и швырнули его на меня, а меня бросили в красный мрак, где не было ни света, ни звуков, кроме до боли громкого звона, который никак не затихал.
Так я и лежал. Сначала я не мог двигаться, потом просто не хотел. Я не мог думать, не мог сформировать в голове даже самую простую мысль, а без мысли невозможно и сдвинуться с места. Поэтому я просто тихо лежал. Не знаю, как долго. Наверняка не так долго, как казалось. В конце концов я почувствовал на себе нечто тяжелое, и первой моей мыслью стало желание снять с себя это нечто.
Так я и сделал. Я толкнул эту тяжесть, она соскользнула с меня, и я сел. У меня от этого ужасно разболелась голова. Несколько мгновений я так и сидел, сжимая голову руками. Я ничего не слышал, но когда открыл один глаз, то обрел зрение. Как только голова немного успокоилась, я открыл и второй и посмотрел на тяжесть, которую только что с себя сбросил. Тяжесть эта очень походила на Брайана, только больше им не была: он не дышал и не двигался. Просто лежал там, куда я его скинул и спокойно глядел в потолок своими широко открытыми глазами… А губы его застыли в полуулыбке – ужасно неестественной и фальшивой ухмылке, которая навечно запечатлелась на его лице, столь похожем на мое собственное.
Я смотрел на него до тех пор, пока в голове не всплыло слово: мертв. Брайан был мертв. Мой брат умер, и у меня никогда не будет другого. Мертв.
Я почувствовал, как в лицо мне дунул воздух, и обернулся туда, где несколько минут назад была лестница. Я по-прежнему не слышал ничего, кроме звона в ушах, и не видел лестницы. Сейчас оттуда клубами валил дым, а снизу вырывались слабые язычки пламени. Такие красивые…
Какое-то время я просто наблюдал за ними. В висках пульсировало, а сознание мое будто превратилось в густую черную грязь. Я не мог ни о чем думать – только не сейчас – и продолжал наблюдать за огоньками, мерцающими в дыму.
А потом из дыма возникло нечто. Сначала это был лишь силуэт в коридоре – чуть темнее окружающего мрака. Потом он двинулся ко мне и вскоре приобрел очертания человека.
Медленно, совершая один осторожный шаг за другим, фигура выступила из дыма и предстала передо мной. Это был мужчина. Среднего роста и телосложения. У него были черные волосы и гладкая смуглая кожа. Но, что самое странное, одет он был только в темно-зеленые семейники. Почему он так одет? Я нахмурился и покачал головой, пытаясь прояснить сознание, но это не помогло, и картинка никуда не исчезла. Человек по-прежнему приближался ко мне и одет был по-прежнему в одни только зеленые семейники. На шее у него висели тяжелые цепи с большими драгоценными камнями.
Мужчина посмотрел на меня и улыбнулся. Тоже странно. Я его не знал, так зачем же он мне улыбается?…
Но пока он шел ко мне своей тигриной походкой, мой мозг вдруг выдал слово: «Рауль». Я обдумал его. Это далось мне нелегко, но, подумав, я понял, что это имя. И я знал что-то об этом имени, только не знал этого человека. Может, это его имя?
А потом он поднял руку. Он сжимал в ней пистолет, и тут я вспомнил – вспомнил, почему он улыбается. И я был прав, потому что, пока он целился, улыбка его становилась все шире. Я глядел на него, пытаясь понять, что же мне делать. Я знал, что нужно сделать хоть что-нибудь, но пульсирующая боль в голове не давала ничего придумать. Может, сказать что-то? Попросить не убивать меня? Или как-нибудь пошевелиться?… Как же больно думать…
Но не успел мужчина спустить крючок, как я кое-что вспомнил. Пистолеты причиняют боль. От них нужно держаться подальше. И в последнюю секунду перед выстрелом я подумал: «Беги!» Но бежать не мог. По-прежнему сидя на полу, я перевернулся на бок и где-то вдалеке услышал приглушенное «БУМ!».
Что-то очень сильно ударило меня в плечо – больно, как стальной бейсбольной битой. Мой рот открылся сам собой, но если я и издал какой-то звук, то не услышал его. Зато боль что-то сделала. Она точно закоротила мой мозг, и он слабо заработал. Я понял, что должен двигаться, уйти от человека с пистолетом, и пополз прочь от лестницы. Было тяжело. Раненое плечо не работало, как и рука под ним.
Я помогал себе передвигаться здоровой рукой. Мозг мой вдруг заработал еще усерднее, потому что я вспомнил, что и у меня есть оружие. Только бы найти его прежде, чем в меня стрельнут снова…
Я поднял голову и огляделся. Из-за взрыва под лестницей все предметы отшвырнуло к противоположной стене. Вдалеке, возле двери, ведшей на палубу, я увидел тяжелую сумку, из-за которой и случились все эти неприятности, а рядом с ней лежало ружье. Достать бы его – и я застрелю этого человека…
Я пополз быстрее и яростнее, но уползти далеко не сумел, потому что кто-то схватил меня за лодыжку и перевернул на спину. Мужчина с пистолетом возвышался надо мной и целился мне в голову. Рауль. Он смотрел на меня, как на пятно на ковре, и выглядел весьма угрожающе, несмотря на то что одет был в одни только трусы да золотые цепи. А потом он снова улыбнулся и присел возле меня. Я видел, как шевелятся его губы, но ничего не слышал. Он склонил голову набок, дожидаясь ответа, но я не ответил, и он нахмурился и ткнул меня пистолетом в раненое плечо.
Боль была невыносимой. Я открыл рот и услышал вдалеке странный животный крик. Ужасный, нечеловеческий, но мужчине с пистолетом он понравился. Он снова ткнул меня в плечо – только в этот раз вдавил дуло пистолета в рану, и в ней что-то хрустнуло – я снова закричал.
А потом Рауль, вероятно, устал от моих криков. Он встал и посмотрел на меня взглядом, полным презрения, точно хотел меня им испепелить. И он поднял пистолет, а потом кивнул и прицелился мне в голову, точно меж глаз…
А потом Рауль, вероятно, устал от моих криков. Он встал и посмотрел на меня взглядом, полным презрения, точно хотел меня им испепелить. И он поднял пистолет, а потом кивнул и прицелился мне в голову, точно меж глаз…
Но тут он исчез.
Где-то вдалеке раздался хлопок. Он сотряс воздух в комнате, и был таким громким, что даже я его услышал, только тихо. Этот хлопок уничтожил Рауля, а потом перестал существовать.
Мгновение я лежал неподвижно, на случай если он послышится снова. Но не успел я пошевелиться, как передо мной склонилась новая фигура, которую я сразу узнал. Дебора. Она держала ружье на сгибе руки и смотрела на меня, а губы ее быстро шевелились, но я по-прежнему ничего не слышал. Она положила руку мне на плечо и помогла сесть, продолжая шевелить губами и с тревогой глядя на меня. Наконец я сказал:
– Все нормально, Дебз. – Странно было произносить слова, чувствовать их вибрацию в горле, но не слышать их. Тогда я прибавил: – Я ничего не слышу. Из-за взрыва.
Дебз еще мгновение внимательно на меня смотрела, а потом кивнула. Она вновь задвигала губами, только теперь медленно и четко, и я понял, что она сказала «пошли», потому что она встала и помогла мне встать.
Пару следующих секунд мне было так же плохо, как после взрыва. Сильные волны головокружительной тошноты обрушились на меня под аккомпанемент из оглушительной боли в голове и плече. Но в этот раз боль длилась недолго. Дебз повела меня к двери, и ходить я смог. Я испытывал странное чувство, точно внутри меня все органы, как планеты во Вселенной, витают на огромном расстоянии друг от друга; ноги, казалось, были крошечными и располагались где-то очень далеко… Но внезапно мозг мой вновь заработал в обычном режиме. Я увидел сумку со взрывчаткой возле дверей и вспомнил кое-что важное.
– Вещдоки, – сказал я. – Нужно избавиться от доказательств.
Дебора покачала головой и потянула меня за руку – к несчастью, раненую, и я издал странный и сдавленный звук, похожий на «ааааргх», только сам его не услышал; зато Дебора услышала и подпрыгнула на месте.
Острая боль в плече длилась недолго, но оно все равно продолжало ныть. Я поглядел на рану. На черной рубашке, которую я надел для незаметности, нельзя было толком ничего рассмотреть, и я заметил лишь на удивление маленькое входное отверстие. Правда, рубашка вокруг него была вся мокрая. Я провел по ней рукой, и ладонь моя стала красной от крови. Впрочем, что и следовало ожидать, ведь не бывает пулевых ранений без крови. Тем более когда Рауль ткнул в нее пистолетом во второй раз, он, кажется, порвал какую-то артерию. Крови было и правда очень много, а я кровь не люблю. Но это подождет.
Дебора снова потянула меня за руку. Я сбросил ее руку.
– Мы должны взорвать здесь все! – воскликнул я, не слыша слов.
Но Дебора их услышала. Она покачала головой и потянула меня к двери, но я рванул в противоположную сторону.
– Слишком много доказательств, Дебз! – сказал я. – Следы детей, оружия, тело Брайана. Все это ведет к тебе, Дебора. И ко мне. – Она все продолжала качать головой и теперь выглядела скорее испуганной, чем рассерженной. Но я знал, что я прав. – Нужно взорвать. Или мы оба сядем в тюрьму. Дети будут одни! – Я чувствовал, что разговариваю слишком громко и как-то неправильно, нечетко. Но Дебора меня поняла; она покачала головой и опять потянула меня к дверям, торопливо шевеля губами. Но я все равно ее не слышал. – Я должен взорвать здесь все, – повторил я своим странным беззвучным голосом. – Должен. – Я нагнулся и поднял с пола сумку. Перед глазами у меня закружились красные огоньки. Потом я выпрямился и сказал: – Уходи. Бери детей и иди, я скоро буду.
Ее губы продолжали шевелиться, но я взял сумку и двинулся к лестнице. На полпути я обернулся. Деборы в каюте не было. На мгновение я замер. От бомбы, убившей Брайана, было много шума, дыма и грохота, но сделать пробоину в яхте она не смогла. Может, нужно было положить ее рядом с бензобаками? Но я не знал, где они, и сомневался, что вообще смогу до них дойти. К тому же сумка теперь казалась мне гораздо тяжелее, чем раньше. Ох, как же я устал… И замерз. Мне вдруг стало очень-очень холодно. Интересно, почему? Ведь ночь в Майами выдалась теплая, да и кондиционеры здесь наверняка уже не работали. Но меня охватил холод, и головокружение с красными огоньками вернулось. Я закрыл глаза. Голова продолжала кружиться, поэтому я открыл их снова и посмотрел на лестницу впереди.
Можно просто бросить бомбу вниз, наверняка сработает. К тому же идти до нее не так долго, как кажется. Всего несколько шагов.
Я сделал шаг. Он дался мне с намного большим трудом, чем мгновение назад. Сказать по правде, он был невыносимо тяжелым. Как же я замерз. Нужно отдохнуть хотя бы пару секунд. Я огляделся. Куда бы сесть? Все кресла и диваны раскидало взрывом по комнате, и теперь они были очень далеко. Не идти же к ним, просто чтобы посидеть? Нет, конечно, нет. Но я ужасно хотел посидеть, и прямо тут, у меня под ногами был пол. Он был по-прежнему ровным. Можно сесть прямо здесь.
Я сел. Сел, закрыл глаза и попытался найти в себе силы, чтобы встать, закончить работу и пойти обратно к своей лодке. Проще простого.
Но только на первый взгляд. Сейчас ничего не было для меня просто. А если задуматься, то уже довольно давно – с тех пор как из-за Дурачины Декстера, ниндзя-ботаника, начали умирать все, кто ему дорог. Сначала Рита и Джекки, потом Брайан, а теперь наверняка умрут и Дебз с детьми. Только жизнь начала налаживаться, как я чуть не умер от взрыва, а потом и от пули. Другого пути нет – Декстер должен заложить крошку-бомбу в правильном месте, поставить таймер и пойти домой, но даже этого сделать не может. Даже подняться с пола теперь было невыполнимым заданием. После смерти Джекки и Риты я как будто разучился делать самые простые вещи. Обе они умерли из-за меня, из-за моей неумелой, неловкой, непроходимой тупости. Они мертвы, как и моя простая красивая жизнь… Как Брайан. Мертвы из-за того, что я кормил себя тупыми иллюзиями о собственном умственном превосходстве и могуществе. Мертвы, потому что я перестал что-либо делать. Перестал думать. А теперь я к тому же не мог сделать даже нескольких шагов, заложить чертову бомбу и пойти домой. И остановить кровотечение. Ведь кровь вытекала слишком быстро. Я был уже весь мокрый, и мне это не нравилось.
Ну все, хватит. Вставай и иди, Декстер. А если встать не можешь, то ползи, но сделай дело. Поставь таймер, швырни бомбу вниз и ползи обратно к своей лодке. Раз, два, три. Так просто, что даже дурень вроде меня с этим справится. Готов?
Шаг первый: я сунул руку в сумку. Благо она оказалась открытой и мне не пришлось расстегивать замок, иначе я бы не справился. Пальцами я нащупал что-то в сумке и вытащил большую, блестящую, квадратную штуковину. На ней был точно такой же таймер, как на бомбе Брайана, только размером кирпичик был намного больше. Такого должно быть достаточно для мощного взрыва. Однако таймер расплывался у меня перед глазами, а цифры на кнопках сливались с красными огнями, которые снова закружились в голове. Плохой знак. Я нахмурился и сосредоточился, и все вокруг стало четче. Потом нажал: ноль, ноль, пять. Пяти минут будет предостаточно.
Шаг второй: глубокий вдох, и вот я ползу вперед на здоровой руке, толкая перед собой бомбу. Она была такая большая, что для нее даже не нужно никакого специального места. К тому же Дурачина Декстер и не смог бы его найти. Когда до лестницы оставалось всего несколько футов, я вдруг понял, что ужасно устал. Это плохо. Нужно сохранить немного сил на обратный путь, ведь это самое важное. Я попытался встать. Как же тяжело – я такой тяжелый! Когда все это кончится, обязательно сяду на диету.
Вдруг я понял, что продолжаю тащить за собой всю сумку со взрывчаткой. Лишний груз. Я отпустил ее и наконец сумел встать. Отдохнул с минуту. Всего одну минуту, а потом вспомнил о бомбе. Осталось четыре минуты. Нужно уходить.
Я потянулся вперед и швырнул бомбу. Бросок, конечно, получился слабый. Кирпичик зачеканил по ступенькам, а потом, к моему счастью, упал вниз. А внизу он громко обо что-то звякнул – дззииинь! Странно. Я шагнул ближе к лестничному проему и вгляделся в полумрак. Огонь пылал сильнее, зато дым заметно рассеялся, и я увидел дыру у основания лестницы. Под ней виднелось что-то железное, что-то, что глухо звякнуло, когда на него упала большая бомба. Несколько секунд я тупо моргал, слегка покачиваясь на месте. А потом вдруг понял: бензобак?… Судя по всему. А бензобаки сначала делают «дззииинь!», а потом «БУУУМ!». Точно. Очень, очень хорошо, Декстер.
Так я и стоял, мысленно себя хваля, а потом вдруг спросил себя: зачем я стою? Можно ведь сесть и расслабиться в свое удовольствие.
Я сел. Не так изящно, как мне бы того хотелось. Сказать по правде, скорее быстро и неловко. Некоторые части моего тела, казалось, перешли в режим энергосбережения: ноги были ватные, зрение то пропадало, то возвращалось, а одна рука просто свисала из плеча, точно картонная… Но я сидел, довольный собой. Я остался цел. И заложил бомбу прямо на бензобак. Шаг первый и второй выполнены. Отличная работа, Декстер. Неплохо для тупоголового болвана. Но что насчет шага номер три, о король дураков?