– Куда сейчас? – озираясь по сторонам, спросил Клим.
– В местную «разливайку», – с ходу принял решение Хвастун.
– Чего так? – удивился Клим. – Сам же сказал, пока дела не решим, ни грамма в…
– Сказал, значит, так оно и есть, – зло ответил Хвастун. – Нам люди нужны.
– Ты чего, среди алкашей решил людей искать? – замедлил шаг Клим.
– Представь себе, – подтвердил его предположение Хвастун. – Предложи свой вариант.
– Ну, может, с местной братвой потереть?..
Хвастун резко встал и развернулся кругом, остановив шедшего слегка позади Клима грудью:
– Какая братва? Ты чего мелешь?
– Можно втемную, – неуверенно сказал Клим и осекся.
– Делиться захотел? – бросив быстрый взгляд на окна гостиницы, зашептал Хвастун. – Только зря все это. Знаешь, какие здесь нравы? – задал он вопрос и сам же на него ответил: – Таежные. Стоит проболтаться, как тут же пропадем… Навечно.
– С алкашами фарту не будет, – стоял на своем Клим.
– Пошли уже. – Хвастун развернулся и двинулся в сторону улицы. – Я и сам понимаю, что это не дело. А по-другому как? Нам люди нужны, кто тайгу знает…
– Но не алкаши же! – не унимался Клим.
– Они в таких дырах пьют от безысходности, – быстро заговорил Хвастун. – Каких-то лет пять назад здесь, например, рай был. Рядом завод алюминиевый строили, сейчас его законсервировали, – стал перечислять Хвастун. – Станция узловая опять же. Тоже рабочие места. Много иностранных фирм жилье для своих сотрудников здесь снимали… Почему народ сейчас не работает? Все позакрывали… Я и сам с алкашами дел иметь не хочу, но придется. Ведь их потом и списать, если что, недолго…
Около часа приятели слонялись, изучая город. Людей на улицах было мало. От всего веяло странным запустением, словно люди здесь жили временно. Местами и вовсе казалось, будто они вернулись на сорок лет назад. Клима удивил филиал Сбербанка, который располагался в одноэтажном деревянном здании, выкрашенном в зеленый цвет и почти слившемся с беспорядочно разросшимися вокруг него мелкими деревьями, кустарником и травой. Зато памятник Ленину напротив центра досуга «Радуга» был свежевыкрашен серебрянкой, а у постамента красовалась корзинка с пластмассовыми цветами. Бордюров нигде не было. Разрастающиеся кустарник и трава, не видя преград, отвоевывали у асфальта пространство. Казалось, природа выживает с территории неумело живущих людей.
– Вот кому марши устраивать надо! – не выдержал Клим, вспомнив московские митинги накануне выборов.
– Чего это тебя на революционные подвиги вдруг потянуло? – удивился Хвастун. – Как жить будешь, если все назад? Случись что, ведь первого в расход пустят. Сейчас хоть на смертную казнь мораторий.
– Я не о революции, а об условиях жизни, – вяло пояснил Хвастун. – У нас там с жиру бесятся. Модно на митинги ходить да власть ругать, вот и маются от безделья.
Недалеко от вокзала дружки наткнулись на небольшое кафе.
Расположенное на первом этаже четырехэтажного здания, оно не блистало изысками, но здесь оказалось достаточно чисто и уютно. Скромно, без излишеств оформленный зал вмещал с десяток столиков и был на треть заполнен молодежью. У стойки на высоких табуретах крутились две девицы.
– Здесь нам ловить нечего, – оглядевшись, вздохнул Хвастун.
– Не нравится мне твоя затея, – завел старую пластинку Клим.
– Погоди. – Уже собираясь выйти, Хвастун увидел в углу, за самым дальним столиком, двух молодых мужчин. Весь их вид говорил о том, что стоявшая одна на двоих по центру бутылка пива – ничтожно малая доза, чтобы поправить их тяжелое состояние. У покрытого прыщами парня ко всему оба глаза были красными и слезились. Он то и дело щурился и прикладывал к ним платок.
– Болеет, что ли? – задумчиво проговорил Хвастун и направился к стойке.
Взяв бутылку водки и салаты, они развернулись лицом к залу, делая вид, что не знают, куда сесть. При этом Хвастун заметил настороженный взгляд обоих парней. С небрежным видом они прошли и уселись за соседний с ними столик.
– Наливай, – распорядился Хвастун.
– Я не буду, – заявил Клим.
На самом деле он очень хотел, как говорится, «накатить» граммов триста, однако Хвастун уже успел его предупредить о роли трезвенника, которую придется сыграть Климу.
– Как это не будешь? – почти крикнул Хвастун.
Сидевшие за соседними столиками посмотрели в их сторону.
– Нельзя мне, – для наглядности Клим выставил ладонь. – Болею…
– Я что, один пить буду? – продолжал наседать Хвастун.
– Не можешь один, предложи вон ребятам, – как бы невзначай показал на парней Клим.
– А что, это мы завсегда, – оживился прыщавый.
– Брось, Свищ, – вяло осадил его дружок. – Голова трещит, а ты бухать собрался.
– Жакан, ты че, после того как тебя по голове навернули, трезвенником стал? – не поверил парень, которого назвали Свищом.
– Мы серьезно. – Глядя на парней, Хвастун приподнял над столом бутылку. – Заодно и познакомимся.
– Что-то много сегодня желающих нас угостить, – подходя к столу, грустно сказал парень со слегка косившим глазом.
– Неужели? – откручивая пробку, спросил Хвастун.
– Нарвались мы тут на двоих с утра, – вздохнул второй, которого дружок назвал перед этим Свищ.
– Прямо так и нарвались? – разливая водку, хмыкнул Хвастун.
– Вон, – Свищ, беря стакан, показал взглядом на дружка, – по башке ни за что получил.
– Так уж и ни за что? – не поверил Хвастун.
– Повод был, но слабенький, – подтвердил Жакан. – Вас как, кстати, зовут?
– Меня Серж, – представился Хвастун.
– Я – Клим.
– Тогда за знакомство? Я – Жакан. – Он поднял свой стакан и залпом выпил.
– А вы не местные? – возобновил разговор Свищ.
– Сегодня приехали, – подтвердил Клим. – Московским.
– И те двое тоже, – зло посмотрев на дружка, сказал Свищ.
– О ком вы это? – не выдержал Хвастун.
– Парочку тут одну на вокзале встретили, – стал рассказывать Свищ. – Мужик с бабой…
– Молодые? – больше для того, чтобы разговор не превратился в монолог, спросил Хвастун.
– Молодые, – кивнул Жакан. – Лет двадцать пять…
– Понятно, – вздохнул Клим. – И что?
– Предложил он выпить, – продолжил Свищ.
– Кто? – в один голос, словно заинтересовавшись рассказом, с жаром спросили Хвастун и Клим.
– Мужик этот… В общем, от вокзала чуть отошли, он на нас бросился. – Свищ в очередной раз стал тереть глаза платком.
– Внезапно, – поморщился Жакан и потрогал затылок.
– А почему у тебя имя такое странное? – спросил Хвастун, заранее зная, что это прозвище.
– Это не имя, – подтвердил его предположение за дружка Свищ. – Погоняло… А жакан – это пуля для дробовика.
– И что? – Делая вид, что его очень интересует объяснение, Хвастун слегка подался вперед.
– В ногу ему такая штука попала лет пять назад, – закончил свою мысль Свищ и виновато посмотрел на Жакана.
– На охоте подстрелили? – спросил Клим.
– Ага, как же, – усмехнулся Жакан. – По дури баловались…
– Значит, ты ко всему еще и стреляный, – размышляя, подходит или нет для них эта парочка, задумчиво проговорил Хвастун.
– Выходит, стреляный, – переглянувшись со Свищом, кивнул Жакан. – Вообще, меня короче зовут – Жак. Так легче.
– Ну что, еще по одной? – Хвастун вопросительно посмотрел на парней.
– Можно, – скромно согласились те.
Клим разлил. Снова выпили, закусили…
– Проблема у нас одна есть, – оглядевшись по сторонам, заговорил Хвастун. – Мы сюда приехали по делу, в котором без транспорта никак нельзя.
– И что? – стрельнув глазами на бутылку, спросил Свищ.
– А то, – разливая остатки водки по стаканам, продолжал Хвастун. – Есть кто знакомый, чтобы купить?
– Какая нужна? – спросил Жакан.
– Можно «Ниву» или джип японский…
– Для чего?
– По тайге поездить, – уклончиво ответил Хвастун.
– Вообще, вся свежая информация у Пашки, – переглянувшись с Жаканом, сказал Свищ.
– Что за Пашка? – оживился Хвастун.
– Механик автосервиса. – Жакан с сожалением посмотрел на уже опустевшую бутылку.
Чтобы не дразнить парней, Хвастун убрал ее под стол.
– А где этот автосервис?
– Здесь все близко, – сказал Свищ. – Пошли, покажем…
– Пожалуй, я схожу один. – Хвастун многозначительно посмотрел на Клима. – А вы еще посидите. Нечего там всей толпой светиться.
Автосервис Хвастун нашел быстро. Шагнув через порог калитки, проделанной в больших гаражных воротах, он едва не налетел на мужчину. Вздрогнув от неожиданности, Хвастун поднял взгляд. Глаза еще не привыкли к полумраку электрических ламп, поэтому знакомые до боли очертания постепенно поднимали в нем бурю эмоций. Только благодаря освещению он не вскрикнул. Перед ним стоял именно тот мужчина, который вызывал в этой поездке озабоченность. Хвастуну удалось его разговорить, и они познакомились. Как оказалось, его звали Матвей, и он тоже ехал из Москвы.
Некоторое время, находясь под впечатлением знакомства с Матвеем, Хвастун не мог понять, что ему говорит подошедший мужчина.
– Что? – спросил он.
– Мы закрываемся, – повторил мужчина.
– Мне Павел нужен, – спохватился Хвастун.
– Ну, я Павел…
– Сказали, что вы можете посоветовать, где машину купить…
– Могу, – подтвердил Павел. – Какая и за сколько?
– Хороший внедорожник, – пожал плечами Хвастун. – Деньги значения не имеют…
Вернувшись обратно в кафе, Хвастун с победным видом прошел за столик и уселся на свое место.
– Ну что? – захмелевшим голосом спросил Свищ, старясь держать голову ровно.
– Все нормально, – кивнул Хвастун. – Машина завтра будет. У вас права есть?
– Есть, – кивнул Жакан так, что подбородком ударил в грудь. – А зачем?
– Тема одна появилась. – Размышляя, стоит или нет начинать разговор о деле с уже достаточно принявшими на грудь парнями, Хвастун посмотрел на Клима.
Тот многозначительно кивнул:
– Я перетер…
– Он уже обрисовал перспективы, – подтвердил Свищ. – А что, все лучше, чем в этой дыре париться…
Хвастун уже договорился с Климом при разговоре с людьми не сразу говорить правду. Для начала было решено прикинуться скупщиками старинных книг и икон.
– Если согласитесь, – Хвастун посмотрел сначала на одного, потом на другого парня, – у вас появится возможность не только рассчитаться со своим вчерашним обидчиком, но и бабу его попользовать…
Глядя на вмиг протрезвевшее лицо Жака, он мысленно поздравил себя.
Глава 5
Никита Лукич проснулся рано. Глядя на сереющий квадрат окна, он некоторое время восстанавливал в памяти события прошедших дней. После сна голова работала лучше и яснее, нежели накануне. Еще бы – сразу столько проблем за один день. Слишком много впечатлений и переживаний. Мало того, что вокруг все другое, так еще и язык, как оказалось, у Берестовых сильно отличается от того, на котором говорят в России. Даже у его единоверцев говор другой. Это он еще в Кировской области заметил.
Сейчас, после отдыха, все виделось немного иначе, чем вчера. Никита Лукич, терзая себя, под вечер уж совсем расстроился. Виделось ему все в черном цвете. Стал он подумывать даже о проклятии, наложенном на спрятанные в тайге сокровища. Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что кража в аэропорту была случайной, а сахар в бак «КамАЗа» насыпал кто-то ради забавы…
«Правильно Панкрат еще в Москве сказал, там каждый день воруют. Сахар в бак кто угодно мог насыпать, – рассуждал Никита, наблюдая через окно, как наливается розовым свечением небо. – Мало хулиганистых людей? Вон как убого живут. Вчерась, пока по улицам ездили да на станции лесовозной сидели, сколько пьяных и праздно шатающихся встрелись? Не сосчитать! Любой мог от безделья сыпануть».
Никита Лукич осторожно встал. Не приучен он был долго нежиться в постели. Кто рано встает, тому Бог дает. Вон и Агата с открытыми глазами лежит. Тоже уже мается.
– Встаешь? – зачем-то спросила она.
– Встаю, – подтвердил он, беря со стула штаны. – Али не видишь?
Одевшись и умывшись, принялся за молитву и восемь поклонов отбил. Потом пошел проведать детей.
Выйдя в коридор, огляделся. Никого. Осторожно подошел к дверям соседнего номера и прислушался.
– …неужели у тебя есть еще желание повторить это?! – громом среди ясного неба раздался женский голос.
Думая, что ослышался, он даже тряхнул головой.
– Трудно, но придется, – ответила другая.
– Бесстыдницы! – Никита Лукич не помнил, как открыл двери. Пока возился с замком, в голове роились самые страшные мысли. Оказавшись в номере, застыл с открытым ртом. Нет, женщин здесь он не увидел. Но зато оба его сына сидели в креслах перед включенным телевизором. При появлении разгневанного отца вскочили со своих мест. Василий щелкнул пультом. Экран погас.
– Ты чего ж, шельмец!.. – Никита Лукич задохнулся от негодования.
– Мы больше не будем! – отшатнулся от надвинувшегося родителя Андрей.
– Кино смотрели, – зачем-то сказал Василий.
– Быстро мыться и молиться! – топнул он ногой.
Вернувшись в коридор, некоторое время стоял, приводя мысли в порядок. Никита Лукич понял, сыновья ночь напролет сидели у дьявольского ящика. Это что же они там насмотрелись, думал он, спускаясь по лестнице в фойе.
– Вот так встреча! – громом среди ясного неба раздался голос Сергея Аркадьевича Самохвалова.
Никита Лукич встал посреди фойе как вкопанный.
– Вы?! – удивился он, глядя на сидевшего на диване попутчика, передавшего ему рушник.
– Я же говорил, что в Тайшете сойду, – поднимаясь с дивана, напомнил Самохвалов.
– Помню, – подтвердил Никита Лукич, успокаиваясь.
– А вы куда так рано? – между тем спросил Самохвалов.
– Родственник у меня в машине ночевал. – Никита Лукич показал на двери взглядом. – Проведать иду, замерз, поди…
– А чего вы вчера не уехали? – продолжал допытываться Самохвалов.
– Машина подвела, – ответил Никита Лукич. – Извиняйте, мне идти надо.
Оказавшись на улице, оглянулся. Теребя губу, Самохвалов задумчиво смотрел вслед через стекло дверей. Странный и колючий был у него взгляд. Такой, что по спине Никиты Лукича пробежали мурашки.
Леонтий уже не спал.
– Как спалось, Леонтий Спиридонович? – спросил Никита родственника.
– Хорошо, спасибо, – кивнул тот, развернулся и сдвинул штору, отделяющую салон от спального места: – Глянь, там кровать целая.
– Знаю, – кивнул, глядя на вход в гостиницу, Никита Лукич. – Все равно плохо среди железа сутками торчать. Здоровью вредит. Металл – он силы тянет.
– Чего с утра хмурый такой? – осторожно спросил Леонтий.
– Так снова они попалися! – стукнул ладонью по панели Никита Лукич.
– Кто? – не понял Леонтий.
Никита Лукич растерялся. Действительно, о ком это он? О парнях своих, которые искушению поддались и нагрешили, или о попутчике своем?
– Андрейка с Василием телевизор ночью смотрели, – следя за реакцией брата, сказал Никита Лукич.
– Эка невидаль, – улыбнулся Леонтий. – А я-то думал…
– Ты что, не ругаешь своих за это?
– У нас дома нету, – цокнул языком Леонтий. – А когда в город ездим или по делам в райцентр, пускай смотрют. Как плохое, то они уходют… Ты из-за этого осерчал?
– И из-за этого тоже, – кивнул Никита Лукич.
– Вижу, не все сказал, – прищурился брат.
– Не все, – признался Никита Лукич. – Помнишь, я тебе вчерась рассказывал про попутчика? Того, что рушник принес?
– Ну, помню, – подтвердил Леонтий. – Чай, не курю, водку не пью, память хороша.
– Так вот, он тоже здесь. – Никита Лукич показал взглядом на гостиницу.
– И что же? – насторожился Леонтий.
– Опасаюсь я его, – признался Никита Лукич.
– Это почему же? – удивился Леонтий.
– Сам посуди, – принялся объяснять Никита Лукич. – Сначала он мне рушник вернул.
– Вернул, – кивнул Леонтий.
– А теперь он здесь!
– Так и что с того? – удивился Леонтий. – Он же сказал, что по делам сюда надо. А где, как не в гостинице, ежели по делам?
– Все равно, – покачал головой Никита Лукич. – Сдается, прознал он про рушник.
– Про что? – не понял Леонтий.
– Рушник, – повторил Никита Лукич. – Не простой он…
Никита Лукич вкратце рассказал брату про план, который вышит прабабкой, про то, как его дед Елизар напутствовал, еще раз напомнил про чемоданы.
– Сам посуди, почему, кроме этого рушника, больше ничего не передали? – закончил он свой рассказ вопросом.
– Но если это твой попутчик, как успел он насыпать в бак сахар? – прищурился Леонтий.
– Как-как? – пожал плечами, мысленно перебирая варианты, Никита Лукич. – Но ведь мы не сразу пошли. Я еще в вагон возвращался за вещами.
– Ладно, – кивнул Леонтий, – сейчас пойдем в гостиницу по раздельности.
– Зачем? – догадавшись, что брат что-то задумал, спросил Никита.
– Сначала ты. Как в номере окажешься, я выйду и пойду следом. Смотри, кто подойдет к этой машине али нет…
– Понял, – кивнул Никита Лукич. – Думаешь, снова сахар насыплют?
– Как пить дать, – подтвердил Леонтий. – Если, конечно, это они на вокзале нашкодили.
К тому времени, когда Никита Лукич вошел в номер, Агата уже накрыла на стол. Виновато потупившись, оба сына сидели на стульях.
– Просили у Бога прощенья? – строго нахмурился Никита Лукич.
– Не будут они больше, – вступилась за них Агата.
– А ты, мать, не защищай! – нахмурился он и только хотел сделать нравоучение, как вспомнил про Леонтия и подошел к окну.
Брат продолжал сидеть, глядя на окна. Никита Лукич слегка наклонился, чтобы его стало видно, и кивнул. Брат выбрался из кабины, закрыл дверцу и направился к выходу.