– Да! – слегка осипшим голосом ответила трубка.
– Это я, – озираясь по сторонам, громким шепотом заговорил Хвастун. – Почему голос такой?
– Шеф! – обрадовался Жакан. – Ты не поверишь, мы тех уродов с вокзала поймали!
– Чего ты мелешь? – разозлился Хвастун, решив, что парни допились до чертиков. – Вы что, водку всю выжрали?
– При чем здесь водка? – зло спросил Жак. – Ты разве не понял, что я тебе сказал?
– Ты случайно рамсы не попутал? – вышел из себя Хвастун.
– Короче, мы их отпускаем, – изменившимся голосом сказал Жакан.
– Стой! – осадил его Хвастун, заподозрив, что перегнул палку. – Кого это «их»?
– Тех самых, что меня со Свищом… у вокзала…
– Матвей со своей подстилкой у вас? – не поверил своим ушам Хвастун.
– Точно! – обрадовался Жакан.
– Как так получилось?
– Они прямо напротив нас остановились, мы их и пригрели…
– Молодцы, – протянул Хвастун.
В его голове тотчас же возник план.
– Что с ними делать? – осторожно спросил Жакан.
– Думаю, – признался Хвастун и выглянул во двор.
Леонтий ушел в дом.
– Свищ тут хочет… Это… – запинаясь, проговорил Жакан и замолчал.
– Чего это?! – рыкнул в трубку Хвастун. – Я вам покажу! Не смейте ее пальцем трогать! Или вы назад возвращаться не собираетесь?
На самом деле Хвастуну было без разницы, что его подчиненные сделают с пленниками. В его планы не входило оставлять в живых ни тех, ни других. Вначале он планировал приказать Свищу и Жакану выдвинуться в деревню, устроить поджог сена, которого в каждом дворе навалом, а когда народ соберется, устроить бесчинства. Когда парни войдут в раж, появится он. Только не станет, как они думают, выпытывать у Никиты Лукича тайну клада и на его глазах мучить сельчан, а попросту убьет Свища и Жакана, выступив в роли спасителя деревни от бандитского произвола. Он был уверен, в этом случае Никита доверится ему. А если его еще запугать страшилками, что парни действовали не одни, то наверняка попросит помощи в своем деле. С появлением у Свища и Жакана московских гастролеров у Хвастуна появлялась возможность стать в глазах старообрядцев вторым после Бога. Нет, он не будет менять плана. Только, убив своих помощников и представив их селянам как бандитов, охотившихся за сокровищами, он потом «найдет» и их главаря с подружкой, которых убьет в «неравной борьбе».
Хвастун до того был восхищен собственным планом, что даже забыл, что говорит по телефону.
– Шеф, чего молчишь? – Голос Жакана вернул в реальный мир.
– Бабу пока не трогайте, – спохватился он. – Потом… как все сделаем. А сейчас хватай Свища и вперед, как договаривались. Чтобы через час полыхало…
* * *С утра Никита занимался тем, что латал с сыновьями крышу курятника и делал загон для скота. Все было ему в новинку. Совсем по-разному держали скотину здесь и в Америке. Большую роль играли лютые зимы и отсутствие кормов, которые в российской глубинке заготавливали по большей части сами. Поэтому то и дело приходилось идти к Леонтию за советом. В обед притащили генератор. С ним провозился. Электричество в деревне было, благо рядом леспромхоз, но из-за ветхости линии его часто отключали.
Все это время голова Никиты Лукича была занята одним: где этот митрофановский дом искать и что за косяком спрятано?
Вечерело, когда, вернувшись домой, он снова взял икону и вынул клин. Долго рассматривал его. Но ничего нового не нашел. Все та же надпись. От размышлений отвлек донесшийся с улицы шум. Во дворе запричитала Агата. Никита торопливо вернул икону на место, к остальным образам, и бросился прочь.
Оказавшись на улице, сразу почувствовал запах дыма и тревоги.
– Токаревы горят! – кричал кто-то.
– Ведры давай! – орали на другом конце села.
Кричали бабы, ребятишки, мужики.
С перепугу Агата заговорила на английском. Никита ничего не понял, махнул рукой и бросился за ворота. В конце улицы, что была ближе к лесу, вверх столбом поднимался густой дым. Даже здесь был слышен треск огня. Никита устремился вслед за пробежавшим мимо коренастым мужиком с багром в руках.
Он знал: случись такое в Америке, первым делом надо звонить девять один один. До того момента, как приедут спасатели и пожарные, необходимо по возможности помочь находящимся в огне людям. Здесь же все иначе. О какой пожарной команде может идти речь, если они ехали целый день? Тут не только дом, сгорит вся деревня, и угли остыть успеют.
Полыхала на задах копна сена. Дымил забор. Легкий ветерок разносил искры, угрожая подпалить стоявшие по соседству строения.
Никита увидел, как из раскрытых настежь въездных ворот дома напротив выбегают с ведрами бабы. Быстро кланяется своим коромыслом в огороде колодец-журавель. Двое подростков уже волокли мотопомпу. Мимо пронесся на мотороллере с кузовом Леонтий. Накануне Никита уже изучил чудо-технику, которая называлась «Муравей». Ему понравился мотороллер. Сейчас в его кузове стоял генератор.
Когда Никита Лукич добежал до пожарища, вокруг горевшей копны уже образовался хоровод из людей. Кто бросал землю лопатами, кто лил воду, которую носили. Двое мужиков ломали и оттаскивали забор. Наконец затрещал генератор, а вслед за ним мотопомпа. Брошенный на землю шланг надулся змеею и вздрогнул. Его тут же подхватил дед Емельян и направил струю воды в самое пекло. Заклокотала и зашипела копна, изрыгая, словно вулкан, клубы пара.
– Видал?! – подошел и встал рядом Леонтий. – У вас в Америке так умеют?
– Нет, – честно признался Никита Лукич.
– У меня помпа специально для пожаров. – Леонтий кивком головы показал на двор, где тарахтел агрегат. – В каждом дворе пара бочек постоянно с водой полных. Есть емкости и побольше.
– Часто горите? – спросил Никита.
– Нет, – покачал головой Леонтий. – В основном лес полыхает.
– А как быть, если сильный пожар? – осторожно спросил Никита. – Ну вот, например, тайга вокруг огнем занялась.
– Из района прилетит самолет или вертолет. Так было года два назад. Зубковка горела. Так туда парашютисты прыгали…
– Как думаешь, Леонтий Спиридонович, с чего сено загорелось? – спросил подошедший дед Емельян.
– Да Бог его знает, – развел руками Леонтий. – Может, запрело внутри, вот и пожар…
– А я думаю, поджог, – прищурился дед.
– Кому это надо? – удивился Леонтий.
– Я сегодня гостей наших выпроводил. – Дед выдержал паузу, словно давая самим догадаться о связи между ночевавшими у него городскими и пожаром.
– Ну, не томи, говори! – поторопил его, багровея, Леонтий.
– Сам посуди, в полдень они уехали, а под вечер сено загорелось…
– Уж не хочешь ли ты сказать…
Леонтий не успел договорить. Со двора раздался выстрел и женские крики. Заглохла помпа. Стих электрогенератор.
– Это что еще такое?!
Никита проследил за взглядом родственника и увидел незнакомого парня с красными глазами и обрезом в руках. Он прошел через калитку, проделанную в заборе, который отделял двор от огорода. Направив два ствола в толпу людей, парень криво усмехнулся распухшими губами:
– А где тут Никита Берестов?
– …Кто это?
– Чего ему надо? – пронеслось по толпе.
– Все в сборе? – Со двора, держа за волосы Прасковью, жену Антипа, вышел еще один молодчик. Этот был вооружен пистолетом, который приставил к голове несчастной.
– Ну что, так и будем молчать? – рыская по толпе недобрым взглядом, громко крикнул тот, что с обрезом.
– Не тронь жену! – бросился на помощь Прасковье Антип.
Парень выпрямил в направлении его руку с пистолетом и выстрелил. Антип рухнул на вмиг подогнувшуюся ногу, после чего, жалобно промычав что-то нечленораздельное, завалился на бок. Прасковья взвыла нечеловеческим голосом, вырвалась, оставив в руке негодяя клок волос, и бросилась к мужу. Упав перед ним на колени, она зажала ему на бедре ладонью рану и с мольбой в глазах оглянулась на людей.
Заголосили и запричитали бабы. Мужики стояли в смятении, не зная, как поступить.
– Где Берестов?! – повторил свой вопрос прыщавый.
– Я есть тот, кого ты ищешь, – громко сказал Никита и вышел вперед.
– Клад отдашь сам или сначала мы всех здесь положим? – выкрикнул прыщавый.
За спиной парня с обрезом со двора неожиданно возникли попутчик Никиты Сергей Аркадьевич и его дружок Клим. Выстрел из двух ружей разом заставил всех вздрогнуть. Вскрикнув, прыщавый закрутился на месте. Его дружок присел и развернулся на звук, но тут же налетел на пулю грудью.
– Ты-ыы! Ы-ыы! – Прыщавый тянул руку к выпавшему пистолету.
Самохвалов подскочил к нему и еще раз выстрелил из второго ствола уже в голову, тут же подпрыгнул, испугавшись вылетевших из головы частичек мозгового вещества и крови, выкрасивших его ботинки в алый цвет. Парень затих.
Толпа бросилась к лежащему Антипу и голосившей рядом с ним Прасковье.
– Что же вы наделали? – качал головой, глядя на приближающегося к нему Самохвалова, Леонтий. – Зачем же насмерть?
– Зачем таким тварям жить? – утирая ладонью лоб, вопросом на вопрос ответил Клим. – Им суд даст по три года, выйдут, снова возьмутся за старое.
– Откуда вам знать? – с горечью спросил Никита.
– Так мы за этими негодяями месяц следили, – сказал Самохвалов.
– Это как? – не понял Леонтий.
– Извини, – развел руками Клим. – Пришлось соврать вам, для вашей же пользы. Никакие мы не уфологи, а сотрудники полиции.
– И документ есть? – недоверчиво спросил дед Емельян.
– Какие документы? – возмутился Леонтий. – Уймись. Разве мало тебе того, что они натворили? Как там Антип?
– Живой твой Антип! – ответила уже немолодая женщина, пытающаяся оттащить за талию бившуюся в истерике Прасковью. – В ногу ему попали…
* * *Глядя на то, как Свищ пытается сломить сопротивление Марты, Матвей ловил каждое слово говорившего по телефону Жакана. Со стороны могло показаться, что мужчина попросту смирился с неизбежностью, и его теперь заботит лишь собственная судьба. На самом деле Матвей глубоко переживал происходящее. Лишь выдержка, воля и умение контролировать свои эмоции в любой ситуации не позволяли ему сейчас начать биться, кричать и пытаться развязать руки. Обычный человек так бы и сделал на его месте, но не он. Матвей берег силы и ждал момента. Тем более в его положении Марте сейчас никак не помочь. Но вот у нее есть возможность воспользоваться случаем и убежать. За проведенный вместе год он научил ее многим вещам. Она отлично стреляла из всех видов доступного простому человеку оружия, хорошо ориентировалась на любой местности… Учил он ее и приемам самообороны. Она знала и умела вытворять такие фокусы, что могла запросто справиться с мужчиной. На ее стороне, как ни странно, слабость. Мало кто ожидает от хрупкой на вид женщины хорошего и точного удара… Сейчас как никогда у нее есть шанс спасти положение. Матвей находится в непосредственной близости с вторым бандитом и даже со связанными руками мог его если не нейтрализовать, то задержать.
В это время Жакан закончил говорить по телефону и встал.
Зная, что голос любимого человека придает сил и возвращает способность думать, Матвей приподнял голову и крикнул:
– Марта!
Свищ замер, медленно поднял голову и посмотрел на него. Их глаза встретились. Сколько было ликования во взгляде у отморозка! Он специально, демонстративно хотел поцеловать Марту и, едва припав к ее губам, тут же взвыл от боли. Еще бы: вцепившись в его лицо зубами, одновременно она вонзила ему большие пальцы рук в глаза и с силой повернула голову.
Свищ кубарем откатился в сторону.
– Ах ты, сука! – опешил Жакан, глядя на то, как его дружок катается по траве и кричит
– Бля! У-уу… Тварь! Порву!.. – вопил Свищ, зажимая руками свои многострадальные очи.
Наконец, придя в себя, Жакан убрал телефон в карман и шагнул к Марте. Но Матвей ждал этого момента. Несмотря на связанные руки, он перевернулся на бок и ударил Жакана носком ботинка по щиколотке. Охнув, тот присел, и зря. В следующий момент носок тяжелого армейского ботинка врезался ему аккурат в переносицу. Бить из положения лежа со связанными руками Матвея учили, как и бегать стометровку в наручниках, открывать замки куском проволоки и иголкой для шитья…
Марта вскочила на ноги и бросилась к нему.
– Куда! – рявкнул он ей. – Не успеешь!
Свищ уже оправился от травм и вставал.
– Пока ты на свободе, я жив! – крикнул он.
Марта развернулась и бросилась прочь.
– Стой! – крикнул Жакан и шагнул следом. Но Матвей снова подцепил ногой его голень, и он полетел на землю.
– Сука! – ревел, обливаясь слезами, Свищ. Он то прижимал к лицу ладони, то убирал их и, часто моргая, таращил глаза. Эти кривлянья и окровавленный рот делали его похожим на сумасшедшего. Хотя наверняка у обоих парней давно нелады с психикой из-за хронического алкоголизма и плохой наследственности.
Наконец Жакану удалось отползти на четвереньках от Матвея, встать на ноги и броситься следом за Мартой. При этом он сильно хромал, приседая на ушибленную ногу. Шатаясь, водя перед собой руками, следом двинулся Свищ.
– Слепой и хромой, – глядя им вслед, со злостью сказал Матвей и подтянул к животу колени. От двух здоровых лбов уйти он не сможет, а вот отвлечь от Марты легко. Немного усилий, и вот Матвей уже на ногах. Парни почти скрылись в густом ернике.
– Эй, люди, а меня с собой не возьмете? – крикнул он, направляясь следом.
Жакан остановился:
– У-у, сука!
Он огляделся по сторонам, поднял с земли суковатую палку и двинулся на Матвея.
О таком можно было только мечтать. По одному он мог разделаться с каждым. К тому же было видно, парни навеселе, а это двойная гарантия успеха.
Вот Жакан уже в двух шагах от него. Матвей отступил назад. Жакан размахнулся. Матвей прыгнул к нему и в следующий момент мощным ударом в пах сложил негодяя.
Едва не ударившись лбом о носки своих кроссовок, парень согнулся. На прошлогоднюю листву и желтое покрывало хвои вылетели слюни. В следующий момент Матвей уже двинул ему ногой по открывшемуся затылку. Завалившись на бок, Жакан замер.
– Ты чего, сука! – завопил Свищ, который, по-видимому, обрел способность немного видеть. В руках у него появился пистолет. Но бандит не решался стрелять.
Он стал медленно надвигаться на Матвея. Из обрывков разговора Жакана с Хвастуном по телефону стало ясно, что бандиты несказанно рады появлению его и Марты у них в руках. Но почему? Стоп! В голову Матею пришла мысль, от которой стало не по себе. А что, если Хвастун решил использовать в своих интересах их трупы? Убить, например, Леонтия, а рядом пристрелить Матвея и Марту. Когда на шум сбегутся соседи, сказать, будто услышал крики о помощи, забежал во двор, а тут Леонтия убивают. Вот и пристрелил обоих. Только Леонтию помочь не смог. Нет, слишком умно и почти невыполнимо, размышлял Матвей, глядя на приближающегося к нему бандита. Как, например, его и Марту незамеченными в деревню провести? А вот если на них в лесу наткнуться – тогда другое дело. Погоди, – снова остановил ход собственных мыслей Матвей, – ты один момент упустил: зачем Хвастун ждет своих помощников в деревне? Конечно, чтобы учинить над кем-то расправу, а преподнести, будто это его, Матвея, рук дело. «Тогда я нужен ему здесь!» – догадался он.
Между тем, держа пистолет направленным Матвею в грудь, Свищ встал в двух шагах от него:
– Отойди и сядь к дереву!
У Матвея вдруг появилась идея попытаться объяснить Свищу его роль пушечного мяса.
– Послушай. – Матвей слегка подался вперед.
– Стой! – Бандит так заорал, что Матвею показалось, будто он ощутил запах его гнилых, похожих на пеньки зубов.
Свищ опустил ствол и дважды выстрелил Матвею под ноги.
– Будь по-твоему. – Матвей стал пятиться. – Может, все-таки договоримся?
– Хавальник прикрой. – С этими словами Свищ показал стволом на землю.
* * *Уже начало смеркаться, когда уставшие и прокопченные люди стали расходиться по домам. В вечернем воздухе все еще витали запахи пожарища и тревоги. Ставшие в одночасье героями дня Хвастун и Клим долго объясняли мужской части населения, как у них оказались ружья и почему, едва запахло дымом, они сразу решили, что это поджог. Несмотря на большую удаленность от благ цивилизации, старообрядцы чтили законы. Ружья и винтовки, которые имелись в каждом доме, хранились в недоступных для посторонних глаз местах, в специально приобретенных сейфах. С завидным постоянством для проверки хранения приезжал участковый с представителем отдела лицензионно-разрешительной работы. Кроме оружия, которое старообрядцы приобретали в охотничьих магазинах, многие из них получали малокалиберные винтовки и карабины по договору от охотоведов на время сезона охоты. Для этого заключались договоры на пушного и другого зверя, шкурки которого ближе к весне сдавались за деньги государству.
Хвастун легко узнал, что ключ от своего сейфа Леонтий хранит за образами. Тот его перед гостями и не особо прятал. Показав купленную по случаю в Иркутске «Сайгу», он при них убрал ее туда. Сегодня Хвастун этим воспользовался. Он, конечно, как мог, извинялся за самовольство, но Леонтий великодушно простил. Как бы то ни было, казавшиеся поначалу Хвастуну дремучими людьми старообрядцы не переставали поражать своими знаниями и умениями. Антипа отнесли в дом, обработали раны и сделали укол против столбняка. С рассветом его собирались отвезти в больницу райцентра. Трупы застреленных Хвастуном и Климом бандитов убрали в подпол брошенного дома и обложили льдом, который достали из погребов. По поводу них пока никакого решения принято не было. Но староста, коим являлся уж совсем древний дед Никодим Игнатьевич, живший в небольшой избушке на самом краю деревни, велел Леонтию звонить в полицию. Этот момент больше всего волновал Хвастуна. Он ни на шаг не отходил от Леонтия, размышляя над тем, как отговорить его вообще куда бы то ни было сообщать о случившемся.