Светлана Николаевна первая заметила Аспирина, и глаза у нее сделались, как у вратаря накануне пенальти:
– Алексей Игоревич! Разрешите вас поздравить – в последние дни мы с Аленой, вы знаете, дополнительно занимались…
– Пошли, – тихо сказала Алена, Аспирин скорее понял ее, чем услышал.
– Всем огромное спасибо, – сказал он вежливо, но очень твердо. – Ребенок болен. Нам надо срочно в больницу на процедуры.
Одной рукой он подхватил Аленин футляр, лежавший на колченогом стуле, другой взял девчонку за локоть и, разрезая собой толпу, двинулся к деревянным ступенькам, ведущим со сцены.
Они провожали его плотоядными взглядами. Каждый в этот момент решил, что Алена все равно никуда не уйдет – адрес школы известен, домашний телефон записан в журнале, и вычислить маленького гения – пара пустяков. Что они станут обещать ей? Конкурсы в Вене, турне по Франции, золотые реки, бриллиантовые берега?
Раскидывая колесами грязный снег, виляя и пробуксовывая, Аспирин отъехал от клуба. Алена расслабленно валялась на заднем сидении, на ее лице лежал отблеск далекого теплого света.
– Аленка, – сказал Аспирин. – А может, ты и вправду кого-то из них послушаешь? Ванесса Мэй рядом с тобой – девочка…
Она не ответила. Он неверно истолковал ее молчание и воодушевился:
– А в самом деле… Это же будущее. Огромные залы. Счастливые люди. Афиши по всему миру: «Алена Гримальская»…
– И ты бы на «Лапа-радио» завел новую рубрику: «Горячая гримальская А-ленина»…
Аспирин осекся.
– Не обижайся, – она села ровнее. – А если бы тебе все это предложили – залы, афиши, толпы поклонников, – ты бы согласился?
– В одиннадцать лет – согласился бы точно.
– А тебе не предлагали?
Он притормозил перед светофором. Под колесами хлюпала жижа, запруженная улица ползла со скоростью двадцать километров в час.
– Я никогда не был вундеркиндом, – признался Аспирин.
– Не в том дело, – Алена задумчиво поковыряла в носу. – По-твоему, смысл творчества – чтобы кто-то хлопал в ладоши?
– Я ни слова не сказал о смысле творчества, – холодно заметил Аспирин.
Минут десять оба молчали. Сновали взад-вперед «дворники», смывали жидкую грязь с ветрового стекла.
– А я, пожалуй, не буду больше ходить в школу, – сказала вдруг Алена. – Слишком много возникает проблем… Как учиться, я и сама уже поняла.
Аспирин поймал в зеркале ее глаза – и чуть не столкнулся с проезжавшим мимо «Мерседесом».
* * *– Поздравляю, – сказал Вискас. – Такой успех! И как поживает юное дарование?
– А ты откуда знаешь? – промямлил Аспирин.
– Да как же, – Вискас привольно откинулся на спинку стула. – Весь город, можно сказать, гудит…
Аспирин поморщился.
– Не вру, – заверил Вискас. – Прикинь, у жены моей есть приятельница, так вот, дочка ее сестры училась скрипке в классе у Светланы Николаевны. Выпустилась пару лет назад. Очень дружат. Такой вот тесный мир.
Аспирин промолчал.
– Как ты с ней? – спросил Вискас совсем другим, деловым тоном. – Как она с тобой? Ладите?
– Душа в душу, – мрачно сообщил Аспирин.
– Это хорошо… Постарайся не раздражать ее. Почаще соглашайся. Балуй, потакай. Тревожусь я за тебя, Лешка.
– С чего бы это?
– С того, что ты в ее полной власти. И медведь, теперь еще и скрипка. Она вообще когда-нибудь спит? Девчонка, в смысле?
– Зато медведь не спит никогда. Можешь быть уверен.
Вискас оскалил зубы:
– Шутник… А что ж она в школу не ходит, уже два урока пропустила?
– Завязала.
Вискас нахмурился:
– Не понял?
– Ушла в завязку, – зло объяснил Аспирин. – Бросила. Теперь вообще, боюсь, она из дома не выйдет.
Вискас смотрел на Аспирина, как шахматист на доску. Клубы табачного дыма плавали между ними десятком сизых усталых червей.
– Береги себя, – сказал Вискас наконец, и в его глазах Аспирин разглядел почти подлинное сочувствие.
* * *– Алена!
Он только что вернулся с эфира. Облепленные снегом ботинки оплывали, как свечи.
– Алена… Тряпку принеси!
Оставив ботинки в луже у порога, он заглянул в кухню. В мойке стояла одна-единственная тарелка, с прилипшим к донышку лепестком вареного лука. В ванной и туалете было темно и пусто, а в гостиной сидел на диване Мишутка, пялился на Аспирина пластмассовыми гляделками.
У Аспирина подкосились ноги. Как они ее выманили? Какими обещаниями? Как?!
Он обессиленно опустился в кресло. Пустая квартира, обезалененная, не об этом ли он так долго мечтал?
Спотыкаясь, он побрел на кухню и хлебнул коньяка. Потом сел за компьютер и взялся играть в «Минера». Простая офисная игра оказалась эффективной, как наркотик. Аспирин успел пять или шесть раз погибнуть на нарисованном минном поле, прежде чем коньяк подействовал, наконец, и сквозь туман в больной голове проступили контуры статьи.
О том, как некие спецслужбы похищают людей. Как похитили гениальную девочку-скрипачку, ставшую знаменитой после единственного выступления на единственном концерте. Настрочив пять тысяч знаков, Аспирин перевел дыхание: статья получалась пресной, и он, как профессионал, не мог этого не замечать. Подумаешь, ребенка похитили. Велика важность…
Он удержался, чтобы не грохнуть кулаком по клавиатуре. Взал себя в руки. Девочка должна быть гением экстрасенсорики и телекинеза, а похищать ее должны не просто какие-то «спецслужбы», а мировая сеть глубоко законсперированных чистильщиков астрала… Или пришельцы? Нет, пришельцы – это вчерашний день…
Размышляя, он все ближе и ближе подбирался к краю вертящегося стула, и, когда в дверном замке повернулся ключ, стул вдруг выскользнул из-под Аспирина и отъехал назад, будто издеваясь.
К счастью, свидетелей смешного падения не было, и копчик не пострадал.
Стоя в луже, натекшей из-под Аспириновых ботинок, Алена стягивала заснеженные сапожки. Вокруг правого глаза темнел огромный синяк.
– Они тебя били?!
– Кто?
Алена говорила устало и совершенно спокойно. Аспирин снова взял себя в руки.
– Где ты была?
– Я упала, – она едва шевелила губами. – Грохнулась мордой об этот проклятый автомат.
– Автомат?!
– Который напитки продает, – она криво улыбнулась. – А ты о чем подумал?
* * *На этот раз она преуспела – сыграла почти без ошибок почти пятьдесят минут. Правда, признавалась Алена, темп был медленнее, чем надо. Аспирин представлял себе, как она стоит в переходе, где пересекаются два человеческих потока, и играет, играет, играет…
– А люди что?
– По-разному. Из-за того, что темп поплыл у меня, и мелодия получилась вялой. Кто-то ругался… Кто-то просто проходил, не глядя. Какая-то бабка орала полчаса, потом устала и ушла. А потом…
Алена раскрыла футляр. Аспирин обмер: на месте скрипки лежала кучка щепок.
– Ничего, – успокоила Алена. – Ерунда. Струны-то целы.
Она вытащила из футляра гриф и принялась сматывать струны с колков.
– Как это? – спросил Аспирин.
– Пришел старый мент, – объяснила Алена, – не выдержал, и…
– Он тебя ударил?!
– Да говорю же – нет. Просто, пока мы с ним дрались за скрипку, я немножко оступилась и мордой об эту железную дуру… автомат, в смысле.
– Вы дрались с ментом за скрипку, – пробормотал Аспирин.
– Там был еще один… дяденька в штатском. Он меня от мента защитил. Но тот все равно отобрал скрипку, да как шарахнет о стену. Я сперва… ну, был момент, когда я струхнула. А когда увидела, что струны целы – ну, у меня от сердца отлегло. Все в порядке.
– Дяденька в штатском?
– Потом я собрала, что осталось, сложила в футляр и пошла домой, – Алена вытерла нос тыльной стороной ладони. – Я боялась, что Мишутка будет волноваться.
Она плюхнулась на диван, обняла медведя, ласково потрепала за ушко:
– Соскучился, маленький? Я же сказала, что скоро вернусь.
– Они могли тебя забрать! Без него… И без скрипки… Запихнули бы в машину – и все!
– У тебя мания преследования, – она скупо улыбнулась, прижимая к себе мишку. – Не бойся, Леша, меня не так-то просто куда-то запихнуть… Ты меда купил?
– Меда?
– Ну я же просила тебя купить мед для Мишутки! Что он будет сегодня есть?!
В ее голосе было столько обличительной силы, что Аспирин, понурившись, побрел на кухню – шарить по полкам.
* * *– Ребенок больше не будет заниматься в музыкальной школе.
Светлана Николаевна, учительница музыки, стояла перед Аспирином на лестничной площадке. Это было страшно невежливо с его стороны – не пускать ее в дом. А с ее стороны – вежливо вот так являться домой к полузнакомому человеку, который ясно дал понять, что не хочет тебя видеть?
– Алексей Игоревич, вы не правы. Это будущее вашего ребенка…
– Светлана Николаевна, еще одно слово – и я спущу вас с лестницы.
Она отступила. В этот момент он в самом деле похож был на человека, способного исполнить угрозу.
– Просьба в дальнейшем не беспокоить, – сказал он, закрепляя успех.
Она развернулась и бросилась по лестнице вниз, едва удерживая слезы. Аспирин остался стоять, и секунду спустя услышал вскрик этажом ниже: два женских голоса вскрикнули одновременно.
– Ой!
– Да что вы…
Он перегнулся через перила.
Ирина стояла на лестничной площадке. Топот убегающей учительницы гулко доносился снизу, из подъезда. Ирина смотрела ей вслед почти с ужасом. Они столкнулись, понял Аспирин. Хорошо еще, что порывистая Светлана Николаевна не сбила соседку с ног…
Ирина подняла глаза и увидела его.
Секунда. Холодный сквозняк подъезда.
Потом они разошлись, не сказав друг другу ни слова.
* * *Преддверие Нового года всегда приносило нехилый дополнительный заработок. Корпоративные вечеринки начались уже в середине декабря, и Аспирин устраивал праздник попеременно чиновникам, бизнесменам, каким-то продвинутым лицеистам и опять чиновникам, и так почти без перерыва. Он уставал, как собака, зато семейный бюджет поправился и даже, пожалуй, разжирел.
Вместо погибшего инструмента Аспирин купил по объявлению другой. Эта новая скрипка превосходила покойницу по всем статьям: разница в звучании слышалась невооруженным ухом. Алена была довольна.
Приближалось католическое Рождество. Проезжая на машине мимо елочного базара, Аспирин вдруг притормозил. Вот уже много лет он не опускался до возни с елкой – Новый год проходил где угодно, только не дома. Но у самого края ограды из жердей стояла (вероятно, с рекламной целью) огроменная темно-зеленая ель. Откуда ее привезли, какой «Зеленый патруль» оплачет ее кончину – Аспирин не стал себя спрашивать. Он вышел из машины, и торговец, как водится, заломил цену – ель была его гордостью, до праздников еще оставалось время, а покупатель вовсе не выглядел бедняком. Аспирин вытащил кошелек, как барон на рабском рынке, велел связать ель веревкой и «присобачить» к багажнику.
Втаскивая елку в лифт, он проклял свой глупый порыв. Хотел уже выбираться и тащить колючую тяжесть по лестнице, но тут зеленая верхушка наконец-то вместилась в коробку и пришлась по габаритам, как родная. Вздохнув с облегчением, Аспирин нажал на «пять», и в эту самую секунду в лифт – в незагроможденное елкой пространство – впрыгнула женщина.
Аспирин успел увидеть, как спокойствие на лице Ирины сменяется паникой, а паника – решимостью. Лифт полз наверх; Ирина нервно поправила челку, две вертикальные складки на лбу сделались виднее.
– Я думала, нам надо поговорить…
Лифт приехал на пятый этаж. Аспирин не успел пошевельнуться – Ирина нажала кнопку девятого.
– Я думала… нам надо поговорить. Я думала – это нормально, когда люди разговаривают.
Аспирин уныло подумал, что ошибся в ней. В женщинах он ценил прежде всего легкость – и при встречах, и при прощаниях. Они с Ириной доставили друг другу радость и разошлись по обоюдному – он так думал – согласию. Неужели она закатит сцену?!
Лифт приехал на девятый. Ирина, секунду поколебавшись, нажала кнопку с цифрой «два». И лифт снова поехал; Аспирин двумя руками удерживал тяжелую елку, ладони его были в смоле, иголки норовили ткнуться в щеку.
– Я понимаю, в твоем кругу… так, наверное, и делается. Когда люди, будто кошки… когда им все равно, вместе они или…
Она была очень красная. Ей было стыдно за каждое слово, но удержаться она уже не могла. Замкнутые в тесном пространстве, в компании огромной колючей елки, они ездили вверх и вниз, будто экипаж маленького, забытого и обреченного космического корабля.
– Я тебя презираю, Алеша. Мне бы хотелось, чтобы ты это знал.
Лифт приехал на второй. Ирина, всхлипнув, нажала кнопку девятого, спохватившись, выставила руку в дверь, и створки не сошлись. Ирина выскочила из лифта и кинулась по лестнице вверх. Аспирин, не думая, еще раз нажал почему-то кнопку девятого.
А через минуту, выгружая ель на своем этаже, он услышал, как внизу бранится консьержка тетя Света:
– Эй, кто там в лифте балуется?!
* * *– Зачем это? – удивилась Алена.
Аспирин положил елку на пол в прихожей. Тут же о нее споткнулся. Чуть не упал, хотел поддать дерево ногой, но в последнюю минуту все-таки удержался.
– Что-то опять случилось?
– Ничего.
– Да ладно, я же вижу… Зачем ты елку приволок?
– Если тебе не нравится, выброси в окно, – сказал Аспирин и закрыл за собой дверь спальни-кабинета.
Пять минут было тихо. Потом Алена заиграла снова.
Он лег, не раздеваясь, и закрыл глаза. И через несколько минут провалился в параллельную реальность: ему казалось, что он лежит в спальне с зеленоватыми занавесками, и что на пыльном подоконнике несет вахту старая настольная лампа. И что Ирина спит рядом.
И он протянул к ней руку, счастливый, что все так хорошо разрешилось и не было, оказывается, тех суетливых дней, когда они считали друг друга чужими людьми. Рука провалилась в пустоту, но Аспирин не захотел просыпаться. Не открывая глаз, попробовал еще раз – дотянуться…
И пришел в себя.
Шторы были серые, комната – другая, никакой лампы не было в помине. Полоска света выбивалась из-под двери.
Щурясь, он выбрался в коридор: по всей квартире пахло хвоей, и елка не валялась, связанная, на полу в прихожей. Она стояла в гостиной в большом ведре, огромная, влажная, и занимала собой чуть не полкомнаты.
Под елкой сидел на расстеленной наволочке Мишутка. Глядел на Аспирина.
– Где у тебя игрушки хранятся? – Алена впервые за много дней казалась довольной. – В смысле, елочные?
Аспирин показал ей картонный ящик, затерянный в глубине шкафа, перекочевавший еще с родительской квартиры, не открывавшийся минимум лет десять. Алена стерла с картонки пыль и подняла крышку. На свет один за другим стали появляться сосульки и шарики; у Алены порозовели щеки. Она разглядывала блестящие штучки и строила рожи своему смешному отражению, потом отыскала красный с блестками колпак и напялила на Мишутку – словом, вела себя, как и положено девочке, впервые открывшей ящик с елочными игрушками. Аспирин невольно вспомнил, как и сам сиживал перед этим ящиком, перебирая сокровища, предвкушая праздник. А рядом, на полу или на диване, сидели отец или мама. Или оба вместе; Аспирину казалось, еще секунда – и ощущение детства повторится. Еще мгновение…
– Вы поругались с Ириной? – ни с того ни с сего спросила Алена, и наваждение рассеялось. Воспоминания ушли.
– Почему ты так решила?
– Мне показалось.
– Мы не ругались. Просто, знаешь ли, у взрослых бывают сложные взрослые проблемы, отношения…
– Ну ты же с ней спал, – со снисходительной улыбкой сообщила Алена. – Вам обоим нравилось. Почему же вы расстались?
Аспирин выронил сосульку, и она разбилась. Шипя и ругаясь сквозь зубы, он побрел на кухню за веником.
Алена опередила его – явилась с пылесосом. Он смотрел, как она вычищает ковер – и заодно диван, и пространство под музыкальным центром.
– Мы с Ириной чужие люди, – сказал он, когда пылесос наконец замолчал. – А кроме того…
Алена подняла крышку пианино. Взяла аккорд. Аспирин вздрогнул.
– А кроме того, тебе и так хорошо, Лешенька. Ты стильный, веселый, популярный, уверенный в себе. К тебе до старости будут липнуть женщины – ни в бабках, ни в бабах недостатка не будет. Зачем тебе распахивать землю, поливать и полоть, и собирать урожай, если ты можешь пойти на карнавал – и тебя засыплют сладкими плодами с головы до ног?
Ее руки порхнули над клавишами. Пробежала мелодия, будто белка, прыг – и нету, только ветки качаются.
– Кучеряво выражаешься, – выдавил Аспирин.
– Но по сути – верно?
– А тебе-то что?
– Ничего, – она пожала плечами.
– Ну так и заткнись!
Он ушел к себе, кипя от злости и умирая, как мальчик, от горькой обиды. Алена играла с ним – то, прикинувшись настоящей девочкой, провоцировала в нем отцовские чувства. То вдруг сбрасывала маску и с циничной ухмылкой тыкала пальцем в больное место. Дернул его леший притащить домой эту елку…
Он посмотрел на часы и понял, что опаздывает в клуб. И, лихорадочно собираясь, пообещал себе, отработав – напиться.
Январь– Да, Валя, мы вас слушаем! Валя, говорите, вы в эфире!
– Алло…
– Да-да, все вас слышат, я напоминаю: мы играем в словечки, и наша фишка сегодня – любовь в новогоднюю ночь! Валюша, вы встретили свою любовь за новогодним столом?
– Да…
– Как его зовут?
– Игорь…
– Вы хотите, чтобы праздник продолжался, правда? У вас есть шанс выиграть ночь в пятизвездочном отеле «Фламенго», одну ночь, память о которой переживет века! Для того, чтобы вам с Игорем выиграть эту ночь, надо правильно ответить на вопрос, получить игровой номер и принять участие в розыгрыше! Вы готовы?
(Под Новый год Аспирин, как всегда, работал и вернулся домой часов в девять утра, трезвый, угрюмый, с ноющей болью в затылке. Во дворе, усыпанном прогоревшими останками фейерверков, курили собачники, а их питомцы, дог и ройтвеллер, кружили по снегу, как два вечных двигателя.