А пистолет нужен. Конечно, если он выстрелит, то песенка его спета. Что поделаешь? Однако чую, интуиция подсказывает: мы что-то еще забыли. И очень существенное. Я найду, спать не буду два дня - но найду. Ведь с самого начала я учел самое главное - возможности и способности Индейца Джо, который с гордостью мальчишки признался, что три раза подтягивается на одной руке.
Следственный эксперимент продолжался. Съемки на чердаке закончились. Нужно было всем спуститься вниз и через парадный подъезд войти, теперь уже вместе с Феликсом и Николаем, в банк, подняться на третий этаж. Tам есть что снимать.
Последними с чердака спустились мы с Варданом, потные, в промокших насквозь рубашках На улице, несмотря на солнце, нас сразу обдало приятной прохладой.
Вардан остановился, протер очки.
– Я должен еще раз подняться на чердак. Суренян подкинул идею. Хочу ее развить, но не получается.
– Что именно?
– Надо еще поговорить с Суреняном…
Сразу после окончания следственного эксперимента я сидел в обжитом мною уголке в кабинете Суреняна и слушал, время от времени черкая карандашом в толстом блокноте.
– Ну а когда ты доберешься до сути? - спросил Вардана Суренян.
– Адвокат Феликса упорно твердит, что его подзащитный - жертва Николая Каланяна, - сказал Вардан, глядя в свои записи.
– Между прочим, доля истины в этом есть. Феликс, конечно, не малое дитя, но жертвой в некотором роде его можно считать.
– Но защитник Николая Каланяна твердит другое: мол, его подзащитный лежал в тяжелом состоянии в больнице, а посему вообще ни в чем не виноват или виноват лишь в подстрекательстве.
– Идею свою давай, идею. Все это мы хорошо знаем.
– У меня создается впечатление, что Феликс дважды пробирался в банк.
– Непонятно.
– Мы установили, что на месте преступления были обнаружены шесть бутылок минеральной воды, причем одна даже полная.
– И что из этого?
– А то, что я обнаружил еще две бутылки на чердаке. Рядом с туфовым камнем, который Феликс успел вытащить из стены. Итого, восемь бутылок.
– Ты считаешь, что Феликс взял с собой слишком много бутылок?
– Да. Но не только это. Две бутылки, которые валялись на чердаке, были из-под «Арарата». Из шести же бутылок, найденных у отверстия в потолке, пять были из-под «Джермука». И лишь одна «Арарат». Вряд ли он мог взять в одном магазине разные.
– Пока все логично. А какая, кстати, вода была запечатана?
– «Джермук»…
До полудня Николай ждал Индейца Джо, не отходя от окна, откуда хорошо обозревался двор первой городской больницы скорой помощи. Он уже явно нервничал.
Времени до вечера еще много, но его бесила беспечность Феликса, который не спешил к шефу за последними инструкциями. Ведь он не раз говорил, что забыли что-то, и об этом он скажет в последний день. Николай не зря провел две бессонные ночи. Он наконец нашел то, без чего невозможно ограбить банк.
Где-нибудь на севере - пожалуйста, можно, а в южном городе пятого августа, когда с утра уже дышать нечем, невозможно без воды.
Николай не спускал глаз с ворот, через которые проходили люди и проезжали машины на территорию больницы. Он уже запросто отличал машины, принадлежащие сотрудникам больницы, и машины посетителей. Обычно сторож, слегка наклонившись, вглядывался в лицо водителя и, узнав врача, опускал натянутую вдоль ворот цепь.
Если же водитель «чужак», сторож качал головой, давая понять, что проезд запрещен. «Чужак» непременно выходил из машины, подходил к вахтеру, минуту-другую о чем-то болтал, потом совал тому что-то в карман и возвращался к машине. Цепь, звякая, падала на землю, и машина спокойно въезжала на территорию.
Очередной «чужак» вел несложные переговоры с вахтером. Николай смотрел, позевывая, на эту наскучившую сцену, когда через висящую цепь ловко перепрыгнул Индеец Джо. Он догадался, что друг, можно сказать, висит на окне, поэтому поднял руку для приветствия раньше, чем тот успел увидеть его.
– Однако ты… - начал Николай, как только Феликс переступил порог палаты, но тот перебил:
– Я хороший мальчик.
– Ты, видать, с утра съел сердце льва.
– Львиного сердца не ел, но стакан чая выпил.
– Будет хорошо, если ты сегодня ничего или почти ничего не съешь.
– А как пахать на голодный желудок?
– На голодный желудок не очень хочется пить. Я тут за эти два дня нашел самое важное упущение.
– Мы все учли. Я мысленно отрепетировал.
– Мы забыли о воде.
– О какой воде?
– Ты должен взять с собой пять бутылок минеральной воды.
– Ты с ума сошел! Это же шум, грохот, наконец, груз. И так тащу с собой всякие железки. Одна лишь дрель, как настоящая гиря. А тут еще пять бутылок. Подумаешь, захочу пить - потерплю. Сколько раз бывало…
– Такого ни разу не бывало. На чердаке ты изойдешь потом. Не легче будет, когда станешь сверлить потолок. Но и этого мало. Страх у одних вызывает голод у других - жажду. Обратил внимание: когда человек волнуется, поражен неожиданным известием, ему дают стакан холодной воды?
– Да.
– Вспомни, когда люди говорят друг другу: выпей воды - успокойся?
– Да, вспомнил.
– Сколько же ты собираешься брать с собой воды?
– Одну бутылку.
– А для сверла? Работать будешь с бетоном. Сверло накалится.
– Ну, две бутылки.
– Меньше пяти - запрещаю! Бутылка воды стоит десять копеек без тары. Из-за нескольких копеек потеряем несколько миллионов.
– Так-таки несколько миллионов? Третьего дня счет вели на тысячи…
– На сотни тысяч.
– Пусть так. А теперь на миллионы. Аппетитик, однако!
– Не аппетит, а расчет. Повторяю, не в кассу колхозного клуба полезешь… Не менее пяти бутылок!
– Хорошо, хорошо, сделаю, как ты велишь…Но Феликс не сделал, как велел Николай. Впервые, может, Индеец Джо ослушался своего шефа. Он взял с собой не пять, а три бутылки «Арарата».
В полпятого вечера он сидел на скамейке в сквере у бесчисленных фонтанов. У ног его лежал новенький туристский рюкзак. Он лихорадочно курил, задыхаясь от жары, которую не могли остудить шумные фонтаны. Ровно в пять с закинутым за плечо рюкзаком он уже поднимался по вертикальной лесенке, ведущей с площадки третьего этажа примыкающего к банку жилого дома на чердак. Еще неделю назад по приказанию Николая он проверил, что за люди живут в квартире под чердаком, там, где ему придется ковыряться в стене. Выяснилось, что ни единой души нет не только в квартире, которая больше всего беспокоила грабителей, но и на всей площадке. И ничего удивительного: начало августа. Феликс смело расположился в самом углу чердака, вытащил из рюкзака зубила, молоток, фонарь и две бутылки «Арарата».
Работу начал, не теряя ни минуты.
С самого начала Феликс понял: расчет на то, что чердачная стена поддастся легко, оказался неверным. Николай не подумал, что дом построен в тридцатых, а не в семидесятых годах. Тогда строители не халтурили, даже возводя, так сказать, второстепенную чердачную стену. Более трех часов он провозился, пока добрался с одного бока туфового камня до дна лунки. Вытащив камень, он убедился, что стена тройная. Три слоя камней. Для того чтобы расшевелить камень из второго слоя, надо вытащить еще один, иначе не доберешься до шва - ведь камни уложены в шахматном порядке. Время от времени высвечивая фонарем «фронт работ», Феликс ловил себя на мысли, что не пробьет стену и до полуночи. А там стена самого банка и бетонный потолок комнаты-сейфа, точнее, бетонный пол музыкальной комнаты. «Кажется, шеф оказался прав. Как всегда, - подумал Феликс, осушая вторую бутылку «Арарата». - Осталась всего одна, а еще больше хочется пить, чем до этого. Надо терпеть. Другого выхода нет».
Но терпеть стало невмоготу. Пот лился в три ручья. Дышать становилось труднее. И Феликс решил подойти к слуховому окну подышать свежим воздухом. Высунув голову из квадратного отверстия на крыше, он почувствовал свежесть и прохладу. Феликс жадно глотал вечерний воздух, поглядывая на угол стоящего рядом банка. Ему был хорошо виден весь третий этаж здания. Неожиданно лицо его просияло. Он смотрел и не верил собственным глазам. Окна открыты настежь. С них были сняты не только решетки, но и сами рамы. Все до единой. Феликс вспомнил, как Николай передал слова Завена, что в банке затеяли ремонт. Железные решетки и сами окна стояли внутри, в коридоре, приставленные к стене.
Феликс поднялся на крышу. Был уже девятый час вечера. Он медленно подполз к сияющему квадратному окну третьего этажа банка. Оно было в самом конце коридора.
Оба здания трехэтажные. Всего лишь на метр возвышался чердак жилого дома над подоконником банка. Только один прыжок. Не рассчитаешь - упадешь с третьего этажа на строительный мусор и разобьешься насмерть. Рассчитаешь - значит долбить две стены не приется…
И Феликс не стал мешкать. Он уже понял, что обратно на крышу пробираться будет еще легче. С подоконника - на выступ окна, оттуда всего полметра до крыши Он вернулся на чердак. Спешно запихал в мешок зубила, молоток, фонарь… И через минуту уже был в коридоре третьего этажа банка.
Я еще сидел в углу кабинета прокурора Суреняна, когда Асатрян и Хачатрян, доложив о результатах первого дня следственного эксперимента, отправились, как они говорили, зафиксировать на бумаге все, что было рассказано устно.
– Ну, как вам день? - спросил меня Суренян, когда молодые следователи закрыли за собой дверь.
– Впечатлений много. Но, знаете, больше от ваших ребят, которые только что докладывали вам, нежели от бандитов в наручниках.
– А что именно? Я имею в виду наших ребят.
– Разные они. Самсон работал очень скрупулезно. Без его команды оператор и кадра не снял. Он как режиссер.
– А следователь во время следственного эксперимента и есть режиссер.
– Самсон сделал все так, как вы говорили ему утром. Отрабатывал версию: каким образом и как грабитель пролез в банк… А Вардана словно не интересовал сам следственный эксперимент…
– Он хорошо знает, что Самсон не пропустит ни единой мелочи. Для фильма, который снимается во время следственного эксперимента, детали существенного значения не имеют. Грабитель должен показывать рукой объекты, где он орудовал. А вот для самого следствия, а тем более для суда, Хачатрян, можно сказать, сегодня сделал открытие. Вардан прав: Феликс не мог с первого захода проделать такую работу или такой объем работы. Он на самом деле хорошо развил свои мышцы, но у таких редко открывается спасительное второе дыхание.
– А какое имеет значение для суда, с первого или со второго захода грабитель овладел деньгами?
– В данном конкретном случае это имеет значение для адвокатов. Мы должны показать все, как было на самом деле.
– Вардан тут признался, что его идею еще накануне подкармливали вы.
– Я ему сказал, чтобы он проверил, как и почему Феликс нарушил разработанный Николаем план. Ответ на этот вопрос развеет легенду, что Феликс - всего лишь инструмент в руках шефа. Так что Вардан Хачатрян блестяще решил задачу.
Замигала квадратная клавиша селектора. Суренян нажал на нее. Послышался громкий, но с явными помехами голос:
– Арташес Оганович, пришел директор радиомагазина.
– Займитесь им сами.
– Хорошо. Я думаю, грабители правильно определили: именно вор у вора…
– Займитесь этим магазином вообще и директором в частности. Что касается краденых магнитофонов, то тут дело гиблое. Мы никогда ничего не докажем. Ни один из краденых магнитофонов, конечно, не был зарегистрирован в магазине… Ладно, потом поговорим.
Группа, принимавшая участие в следственном эксперименте, поднималась по широким лестницам банка на третий этаж. Сотрудники пристально рассматривали так непохожих друг на друга двух одногодков в наручниках. Они шли по тому самому маршруту, по которому впервые после рассказа наводчика поднимались к музыкальной комнате. Группа останавливалась на каждом этаже, задавая неизменный вопрос:
«Здесь?» Грабители отрицательно качали головами, показывая руками выше. И все это снималось на пленку. На третьем этаже вновь остановились. Окна, конечно, были уже зарешечены. Вереница людей медленно подошла к музыкальной комнате.
Впереди шли два охранника, чуть отставая от них - Николай и Феликс. Им сказали, чтобы они сами остановились у двери, которую «рассчитали» по рассказу наводчика.
И они одновременно остановились у музыкальной комнаты. Послышался стрекот киноаппарата. Преступники показали на дверь. Затем по команде Самсона Асатряна Николая отвели в сторону. К съемкам готовили одного Феликса. Он подошел к окну, которое год назад было открыто во время ремонта. Феликс показал двумя Руками, где стояла приставленная к стене решетка от окна. Затем вновь направился к музыкальной комнате. Показал, как ломом открыл дверь. Тогда, год назад, руки, его были в перчатках…
Открыв дверь, Феликс, как было «предписано» шефом, сделал два шага вперед, но шаг влево сделать не мог - мешал стол, на котором лежало несколько музыкальных инструментов. Он отодвинул стол в сторону, начал ломом выковыривать податливый паркет, освободив от него с квадратный метр цементного пола, покрытого черной смолой. Тотчас же начал сверлить. Поработав два часа, Феликс почувствовал, что просто умирает от жажды. Достав из рюкзака последнюю бутылку «Арарата», он опорожнил ее на одном дыхании. На каждую дырку уходило более двадцати минут.
Толщина бетона пятнадцать сантиметров. Сверлил и думал о воде. Нестерпимо хотелось пить. Думал о Николае, который предвидел эти мучительные минуты. Он и до этого относился к шефу с большим уважением, но тут Николай представился ему чуть ли не колдуном.
Феликс уже хорошо понимал, что работать дальше не. в силах. Может даже потерять сознание от мучительной жажды. Он встал, выпрямился, в полутьме направился, шатаясь из стороны в сторону, к выходу, крепко держа лом в руках. Наткнулся на дверь. Открыл ее ломом. Пошарил в комнате, заставленной столами, которые едва угадывались в тусклом свете ночного города. Воды не было… Одну за другой он открывал двери. Иногда прислушивался, приложив ухо к створке. И всякий раз ему четко слышалось журчание воды. Тогда он с особым остервенением открывал двери.
Воды не было.
Набрел наконец на туалет, который был закрыт. Ворвался туда, словно кто с силой подтолкнул его. Открыл кран: тщетно. Пошел воздух. Приподнял крышку бачка, полез рукой. Сухо. Ни капли даже на дне.
Феликс готов был зарыдать. Неожиданно возникло желание, чтобы появилась охрана и задержала его. Уж они-то прежде всего напоили бы его. Он шел обратно по коридору. Лишь на мгновение остановился у дверей музыкальной комнаты, бросил в темноте взгляд на валяющиеся на полу свои вещи и двинулся дальше: в окно п на крышу, а там к скверу с фонтанами.
В несколько прыжков, на которые тратились последние силы, он оказался в сквере, припал к крохотному фонтану, не задумываясь, что совсем рядом, на углу сквера, журчит родничок с холодной ключевой водой. Пил он долго, время от времени переводя дыхание и обливая лицо водой. Выйдя из неглубокого бассейна, он снял туфли, вылил из них воду, сел на край скамейки и почувствовал, как его охватила слабость. Хотелось лечь и уснуть, ни о чем не думать. Только спать.
Лишь усилием воли Феликс заставил себя встать. Он уже знал, что мокрые ноги в мокрых туфлях сами понесут его к Николаю, который ждет, не отходя от больничного окна.
Примерно полчаса ходу от больницы скорой помощи. Но Феликсу показалось, что прошла целая вечность. Николай стоял у окна. Уже светало, и он не мог не видеть, что Феликс вернулся не только с пустыми руками, но и опустошенный.
«Провал» - читалось во всем облике Феликса, который еле плелся по больничному двору…
– Тебя обнаружили? - тихо спросил Николай, разглядывая Индейца Джо.
– Нет.
– А в чем дело? - Николай облегченно вздохнул.
– Вода! - едва шевеля губами, сказал Феликс.
– Какая вода? Я вижу, тебя настигло наводнение.
– Я умирал от жажды. Я не смог…
– Сколько бутылок воды ты взял с собой?
– Три.
Николай с размаху ударил напарника по лицу. Поднял руку, готовясь нанести второй удар, но задержал ее. Феликс не шелохнулся от первого удара. Он спокойно готов был принять и второй, и третий удары. Создалось впечатление, что он ждал наказания, даже желал его.
– Ладно, раздевайся и ложись спать, а я посижу рядом. Ты не удивляешься, что дверь в больницу открыта?
– Нет.
– Почему?
– Ты, наверное, устроил.
– Я. Ты понимаешь, я все устраиваю. Я думаю, прежде чем что-то делать. Если бы я сказал: тысячу бутылок, надо было взять тысячу.
– А как бы я потащил с собой тысячу?
– Ложись спать, Индеец Джо.
Феликс так и не успел сказать Николаю, что стены чердака и банка ему не пришлось пробивать. Сил уже не хватило. Когда он проснулся, проспав четыре часа, то почувствовал, что ему не хочется рассказывать шефу обо всех подробностях.
Собственно, если бы он и захотел рассказать, то не сумел бы. Вначале помешали сестры и врачи: приносили Николаю то термометр или лекарства, то просто так открывали дверь, то еще что. Потом начался обход, и Николай вынужден был разбудить Феликса. А после обхода 8 больницу пришла Карине.
– Ты почему запрещаешь тебя навещать? - сказала она, садясь на край кровати.
– Голова болела, - ответил Николай.
– А Феликсу можно? Он вон с утра уже у тебя. И помятый такой, словно ночевал здесь.
– Кара, я всю ночь не спал. Оставьте меня одного. А ты, Индеец Джо, проводи ее домой.
– Но, Коля…
– Я хочу спать, - твердо повторил Николай и зло посмотрел на Карине.
– Хорошо-хорошо, мы уходим, - сказала она.
– Приходи завтра после обеда. Я надеюсь, у меня будет хорошее настроение. А пока ты выйди и подожди в коридоре Феликса.
Карине поцеловала Николая в щеку и выпорхнула из палаты. Николай подошел к Феликсу, стоящему у окна, и шепотом сказал:
– Иди домой, но сначала подойди к объекту. Если там что не так - сразу догадаешься. Хотя я уверен, там все спокойно. Ровно в пять повторишь вчерашний маршрут. Возьмешь с собой воды. Думаю, трех бутылок хватит. Завернешь их в белую бумагу. Так ведь нынче ходят в гости, неся водку или коньяк. Смело можешь» войти в подъезд. Но для того, чтобы не вызвать подозрения у случайно оказавшихся там жильцов… что нужно делать?