— Нам всем грозит опасность? — уточнила Лола. — И Пу И?
— Разумеется!
Это решило вопрос. Лола мгновенно испарилась из прихожей, и в глубине квартиры послышался приглушенный шум, какой бывает при сходе лавины в горах или при посадке в поезд группы детей младшего школьного возраста.
Леня перевел дыхание — одной проблемой меньше, Лолу удалось убедить без большого кровопролития.
Он проследовал к себе в комнату и сложил в дорожную сумку ноутбук, съемный винчестер, коробку с суперпортативными электронными приспособлениями для подслушивания и подглядывания, штатив с самыми необходимыми химическими реактивами, набор для гримирования и несколько париков.
Сумка стала довольно тяжелой, но все эти вещи были ему совершенно необходимы в сложившихся обстоятельствах. С грустью взглянув на коллекцию музыкальных компакт-дисков, он закинул сумку на плечо и вышел в прихожую.
Следом за ним там появился Аскольд, он тащил в зубах припрятанный на черный день в тайнике за холодильником пакет сухого корма. Лола все еще чем-то громыхала у себя в комнате.
— Лолка, пора! — окликнул ее Маркиз.
Его боевая подруга появилась в прихожей, волоча за собой два битком набитых чемодана. Следом за ней семенил Пу И в форме спецназа — пятнистый камуфляжный комбинезон, черный берет со стразами и безрукавка с множеством карманов. Из одного кармана торчала очень аппетитная косточка.
— Лолка, я же сказал, чтобы ты взяла только самое необходимое! — проговорил Маркиз, с тоской взирая на неподъемные чемоданы, занявшие половину прихожей.
— А я, по-твоему, что взяла? — огрызнулась Лола. — Только то, без чего никак нельзя обойтись! Больше того, я взяла себя в руки и оставила множество нужных вещей! Я не взяла половину косметики, не взяла большую часть нарядов Пу И… Кстати, как он тебе в этой униформе? Я подумала, что, раз мы будем жить в походных условиях, ему подойдет форма спецназа…
Пу И приосанился и взглянул на себя в зеркало.
— Да-да, очень хорошо, — вздохнул Маркиз, — но будь добра, оставь хотя бы один из этих чемоданов!
— Ты черствый, бездушный эгоист! — всхлипнула Лола, и на глазах у нее выступили слезы. — Ты требуешь от меня невозможного!
— А где Перришон? — спохватился Маркиз. — Перри! Перри! Давай скорее сюда, мы уходим!
Попугай влетел в прихожую, опустился на Лолин чемодан и, всплеснув крыльями, выкрикнул трагическим голосом:
— Кар-ра! Кар-рина! Пр-рощай…
— Да не сокрушайся ты так, не навеки же мы уезжаем… — попытался успокоить его Маркиз. — Если твоя ворона тебя любит — будет ждать!
Попугай посмотрел на него недоверчиво, наклонил голову набок и пропел хриплым голосом, каким поют доморощенные вокалисты в вагонах электричек:
— «Р-разлука ты, р-разлука, чужая стор-рона…»
— Перри, что за репертуар! — поморщилась Лола. — Осваивай что-нибудь более актуальное! С таким устаревшим репертуаром тебя даже в электричке освищут!
Попугай взглянул на нее искоса, прочистил горло и заорал:
— «Ты дар-рила мне р-розы, р-розы пахли бензином…»
После непродолжительных препирательств вся дружная компания вышла на улицу и погрузилась в машину Маркиза. Лола с Пу И на руках села спереди рядом с Маркизом, Аскольд вольготно расположился на заднем сиденье, Перришон уселся на спинку переднего — оттуда был наилучший обзор.
И только когда они отъехали на пару кварталов от дома, Лола спохватилась и спросила своего боевого товарища, куда, собственно, они переезжают.
При этом вполне невинном вопросе Леня повел себя довольно странно. Глаза его подозрительно забегали, и он фальшиво-жизнерадостным голосом проговорил:
— Люблю ездить по городу ночью! Ни тебе пробок, ни тебе гаишников, красота!
— Леонид! — прервала его подруга. — Не заговаривай мне зубы! Немедленно признавайся — куда ты нас везешь?
— Зубы? — Маркиз скривился, как будто раскусил лимон. — Правда, что-то меня зубы беспокоят. Особенно нижняя правая пятерка. Пожалуй, нужно сходить к стоматологу. Есть одна очень милая девушка на Суворовском проспекте, руки просто золотые…
— Какая еще девушка? — ледяным тоном переспросила Лола. — Руки, говоришь, золотые? А какие еще части ее тела ты изучил? Ты уже со стоматологами крутишь романы? По-моему, это извращение, на грани садо-мазохизма…
Тут до нее дошло, что Леня поймал ее в элементарную ловушку и увел разговор от животрепещущей темы. Она сердито ударила Маркиза в бок кулачком и прошипела:
— Немедленно говори, куда мы едем!
Леня от неожиданности резко крутанул руль, машина вильнула и едва не врезалась в газетный киоск. С трудом выправив ее, Леня покосился на спутницу и раздраженно проговорил:
— Ты с ума сошла? Я же все-таки за рулем! Мы могли разбиться! Хорошо, на улице никого нет!
— Если хочешь добраться до места живым, лучше сейчас же признавайся, куда мы едем!
— Да мы, собственно, уже приехали! — И Маркиз затормозил перед обширным пустырем.
— Мы что — будем жить на улице?! — воскликнула Лола, вглядываясь в темноту. — Пу И, ты слышал? Этот ужасный человек все-таки лишил нас крова над головой! Мы будем жить под мостом и питаться объедками…
— Где ты видишь мост? — Маркиз повернулся к своей спутнице. — Лично я никакого моста не вижу!
— Тем более! — ответила Лола. — Под мостом мы хоть спрячемся от непогоды, а здесь, под открытым небом, нас занесет снегом…
— Во-первых, никакого снега пока нет, на улице вообще тепло. Во-вторых, кто тебе сказал, что мы будем жить на улице? Я поговорил со своими старыми друзьями, и нам выделили прекрасный комфортабельный трейлер со всеми удобствами…
— Трейлер? — возмущенно переспросила Лола. — Я не ошиблась? Мы будем жить в передвижном сарае, как… как кочевые народы?
— Не в передвижном сарае, а в доме на колесах! — поправил ее Маркиз. — Там есть душ, и кухонька, и даже стиральная машина! И вообще, мы переезжаем сюда ненадолго, пока не разберемся с этими чертовыми часами…
Лола прикусила язык: она вспомнила, что сама в помутнении рассудка развесила объявление о найденных часах, с чего началась череда неприятностей.
Вглядевшись в темноту, она действительно увидела на пустыре ряды трейлеров. В некоторых из них, несмотря на поздний час, светились окна. За этими трейлерами виднелся огромный шатер.
Вдруг среди ночной тишины раздался такой звук, словно кто-то запустил мотор гоночного мотоцикла. Пу И вздрогнул, прижался к хозяйке и тоненько заскулил.
— Что ты, детка? — озабоченно спросила Лола. — Чего ты испугался?
Тот звук, который Лола приняла за рокот мотоцикла, неожиданно изменился — он перешел в низкое подвывание, а затем в хриплый лающий кашель, от которого у Лолы кровь застыла в жилах.
— Что это? — прошептала она, вцепившись в Ленин локоть.
— Лев рычит, — ответил тот как ни в чем не бывало.
— Что?! — вскрикнула Лола в ужасе. — Ты шутишь? Разве в нашем климате водятся львы?
— Конечно. — Леня казался спокойным. — В зоопарке, например…
— Так это… — догадалась Лола.
— Это не зоопарк, если ты это имеешь в виду. Это цирк… — И Леня показал на виднеющийся впереди купол. — Это передвижной цирк-шапито. Здесь у меня есть старые знакомые, и они разрешили нам пожить в свободном трейлере. Сезон уже заканчивается, часть артистов разъехалась по зимним квартирам, и вагончики освободились… а вот за нами и пришли!
К их машине подошел мужчина средних лет в камзоле и сапогах для верховой езды.
— Леня, привет! — Он протянул Маркизу руку. — Ну, можете занять вон тот вагончик, который справа…
Вагончик оказался довольно тесноватым, но чистым и уютным. Лола все равно дулась, хотя ее несколько примирило с новым домом то, что в нем нашлась не только стиральная, но и посудомоечная машина.
Тем не менее, когда Ленин знакомый, показав им жилье, удалился, она не выдержала и спросила своего компаньона:
— Неужели нельзя было найти нормальное жилье? Хотя бы снять номер в приличной гостинице?
— Лолка, ну сама подумай — в гостинице нас в два счета найдут, кроме того, не всякая гостиница примет постояльцев с собственным передвижным зоопарком… а здесь нас никто не найдет, и своих зверей здесь столько, что наши никому не помешают…
— Ну, если не в гостинице, так можно было арендовать квартиру?
— Посреди ночи? — фыркнул Маркиз. — И опять же, не всякий хозяин сдаст жилье владельцам собаки, кота и попугая…
— Пу И — не собака! — привычно возразила Лола. — Пу И — это ангел, случайно оказавшийся на нашей грешной земле!
Как раз в этот момент Пу И зевнул и покачнулся от усталости.
Этим все было решено: Лола уложила его на коврике и сама со вздохом легла на одну из узких кроватей.
Через полчаса вся команда спала. Только глаза Аскольда светились в темноте двумя зелеными огнями — кот и вообще-то ночное животное, а сейчас он прислушивался к доносящимся из соседних вагончиков звукам: лаю, мяуканью и рычанию, издаваемому четвероногими артистами цирка-шапито.
Как раз в этот момент Пу И зевнул и покачнулся от усталости.
Этим все было решено: Лола уложила его на коврике и сама со вздохом легла на одну из узких кроватей.
Через полчаса вся команда спала. Только глаза Аскольда светились в темноте двумя зелеными огнями — кот и вообще-то ночное животное, а сейчас он прислушивался к доносящимся из соседних вагончиков звукам: лаю, мяуканью и рычанию, издаваемому четвероногими артистами цирка-шапито.
На следующее утро Леня поднялся довольно рано. Он встал, умылся и сварил себе кофе.
Лола еще спала, Пу И под утро перебрался в кровать к хозяйке и теперь сладко посапывал у нее на подушке. Перришон тоже спал, спрятав голову под крыло. Только верный Аскольд присоединился к хозяину — возможно, не столько из дружеских чувств, сколько в надежде перехватить у него что-нибудь вкусное. Леня подумал, что такую преданность нужно поощрять, и выдал коту приличный кусок ветчины.
Когда в вагончике запахло свежим кофе, Лола выглянула из-за перегородки и проговорила сонным голосом;
— Куда это ты собрался ни свет ни заря?
— Сейчас вовсе не так уж рано, — ответил Маркиз. — Кофе хочешь? Правда, круассанов нету…
Лола задумалась, но в это время у нее за спиной тоненько тявкнул Пу И. Ему стало одиноко без хозяйки.
— Нет, я еще посплю… — пробормотала Лола, потягиваясь. — Тем более что у тебя нет круассанов. А все же, куда ты собрался?
— Хочу наведаться к Ивану Францевичу, показать ему эти злополучные часы.
— А… тогда ладно… — сонным уютным голосом ответила Лола и добавила: — Только возвращайся скорее, а то нас здесь съедят львы…
— И тигр-ры! — подал голос проснувшийся Перришон.
Иван Францевич Миллер, к которому в это утро отправился Маркиз, был ювелир. То есть не просто ювелир, а ювелир по призванию, ювелир от Бога, один из лучших ювелиров города, а возможно, и всей страны. Он занимался драгоценными камнями и изделиями из них по меньшей мере лет семьдесят — еще с довоенных лет.
Это кажется невероятным, ведь в те далекие годы он был еще совсем ребенком.
Но именно тогда маленький Ваня Миллер вместе со своей матерью оказался в далекой Каракалпакии. Его мать Эльзу Генриховну, как и большинство немцев тогдашнего Ленинграда, перед войной отправили в ссылку.
Эльза Миллер умерла в соленых степях Каракалпакии, не выдержав ее тяжелого климата, суровых зим и удушливой, влажной летней жары, а смышленого послушного мальчика приютил ссыльный старик, некогда знаменитый петербургский ювелир и поставщик двора его императорского величества.
Старый ювелир воспитал Ваню Миллера и обучил его всем секретам и тонкостям своего мастерства. Вскоре Иван Францевич стал первоклассным специалистом ювелирного дела.
Как многие пожилые люди, Миллер рано ложился и рано вставал, так что когда Маркиз позвонил ему в половине десятого утра и попросил о встрече, тот сразу же согласился.
Леню познакомил с Иваном Францевичем его покойный друг и учитель Аскольд — тот самый, в чью честь Леня назвал своего кота. Аскольд (человек, а не кот) уже несколько лет как умер, но Леня время от времени обращался к старому ювелиру за консультацией, и тот, в память об общем друге, никогда ему не отказывал.
Великий режиссер Станиславский говорил, что театр начинается с вешалки. Квартира Ивана Францевича Миллера начиналась с двери. Эта дверь была изготовлена из специального сверхпрочного сплава, обычно используемого для танковой брони, и она, несомненно, могла выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда. Замок на ней был установлен тоже особенный, изготовленный по спецзаказу в известной швейцарской фирме. Обычно такие замки устанавливаются не на квартирные двери, а на банковские сейфы. Только звонок на этой удивительной двери был самый обыкновенный.
Леня надавил на кнопку этого звонка и прислушался.
За дверью несколько раз хрипло гавкнули, и затем раздался низкий внушительный голос:
— Кто это пожаловал с утра пораньше?
— Это я, Леонид! — проговорил Маркиз почтительно. — Я звонил Ивану Францевичу, он меня ждет!
Дверь открылась с гудением и лязгом, как люк подводной лодки.
Перед Леней предстал мощный старик с густыми сросшимися бровями, мощными покатыми плечами и длинными волосатыми руками — телохранитель и личный камердинер Миллера, известный всем как Парфеныч. Рядом с ним стояла, негромко рыча, огромная кавказская овчарка по имени Шторм.
Парфеныч видел Маркиза далеко не первый раз, тем не менее он внимательно оглядел его и даже провел руками по Лениной одежде, проверяя, нет ли у него оружия. Ведь он (вместе со Штормом) отвечал за безопасность хозяина, и Миллер чувствовал себя за ним как за каменной стеной.
Надежность Парфеныча Миллеру довелось проверить в «лихие девяностые», когда старого уже тогда ювелира попыталась подмять под себя знаменитая тамбовская группировка. Несколько здоровенных качков заявились к Ивану Францевичу, чтобы сделать ему предложение, от которого он не смог бы отказаться. Остановились перед дверью, совещаются, как им ловчее внутрь попасть. А тут по лестнице поднимается Парфеныч. В магазин он выходил, за капустой и другими овощами. Остановился, спрашивает: «Ребятки, а вам чего здесь надо?»
Он, конечно, мужик крупный, но уже тогда был сильно немолодой, поэтому тамбовские его всерьез не приняли. Ну, поднимается по лестнице какой-то старый хрыч с авоськой. Говорят ему: «Проходи, дед, не ищи неприятностей на свою лысую башку».
Парфеныч нахмурился, взял двоих братков за шкирки и друг об друга стукнул, как котят. Они сомлели, а другие потянулись за стволами. Только пока они разворачивались, Парфеныч авоськой с капустными кочанами размахнулся и еще двоих тамбовских вывел за скобки. Четверо братков лежат на площадке, думают о вечности. Еще один, правда, оставался, так Парфеныч его за ногу схватил, в воздух поднял и вниз по лестнице запустил, ступеньки считать. Тот браток по ступенькам прокатился, сознания, правда, не потерял, но боевой дух начисто утратил. Спрашивает Парфеныча из последних сил: «Ты кто, дед?»
А тот ему отвечает: «Да я у Ивана Францевича на кухне помогаю».
Тамбовские подумали: если у него повар такой боевой, какая же у него охрана? И оставили ювелира в покое.
Квартира у Миллера была без евроремонта, обычная старая петербургская квартира, заставленная тяжелой старинной мебелью. Иван Францевич не уважал новомодные навороты — навесные и натяжные потолки, сложную подсветку, искусственные облицовочные материалы. Он говорил, что достаточно прожил на свете, чтобы не гнаться за модой.
Пройдя по полутемному коридору, Маркиз постучал в дверь, за которой располагался кабинет старого ювелира.
Здесь тоже все было старомодным, основательным и слегка провинциальным — тяжелая, темная дубовая мебель, выцветшие обои, потемневшие от времени картины девятнадцатого века, в основном портреты пожилых помещиков и их жен.
Иван Францевич приподнялся из-за стола навстречу Лене.
— Здравствуйте, Леонид! — проговорил он приветливо. — Давненько вы ко мне не заглядывали! Что нового?
Обменявшись со стариком обычными любезными фразами, Маркиз положил перед ним на стол злополучные часы:
— Что вы можете о них сказать? Представляют ли они какой-то серьезный интерес?
Миллер придвинул бронзовую настольную лампу, достал из ящика стола старинную лупу и принялся внимательно изучать часы. Леня терпеливо ждал, не отвлекая его от работы. Он знал по себе, что специалисту нельзя мешать.
Наконец ювелир отодвинул часы, убрал лупу в ящик и поднял глаза на Маркиза.
— Леня, что конкретно вы хотите от меня услышать?
— Я бы хотел узнать, насколько ценные эти часы. Скажем, могут ли из-за них убить человека?
— Леня, вы знаете, я всегда отвечаю за свои слова, поэтому никогда не пытаюсь судить о том, в чем не разбираюсь.
— Но это ведь как раз по вашей специальности… — начал Леня.
— Вовсе нет. Я действительно разбираюсь в драгоценных камнях, в огранке бриллиантов, не спутаю голландскую розу с обычной бриллиантовой огранкой или с «маркизой», топаз с раухтопазом, но часы, часы, Леня, — это не мой профиль. Как золотое изделие они не представляют собой ничего особенного, красная цена им — пять-семь тысяч долларов, а как часы… это вам лучше обратиться к узкому специалисту. Возможно, это какой-то редкий экземпляр, работа знаменитого мастера или что-то в этом роде. Я бы посоветовал вам поговорить с Константином Соловушкиным.
— А где его найти, этого Соловушкина?
Миллер достал из того же ящика стола записную книжку (он не доверял современной технике и нужные телефоны записывал на бумаге), пролистал ее и записал на листочке номер мобильного телефона.
— Вот вам телефон Константина, можете сослаться на меня.