— И я снова отвечаю: бродил по улицам.
— По каким улицам?
— Понятия не имею. Я был погружен в мысли.
— И вы ждете, что мы поверим, будто вы не обращали внимания, где находитесь?
— В таком-то тумане? Даже если бы я не был занят, то все равно ничего бы не разглядел.
— Чем вы были заняты?
— Это мое личное дело.
— Когда дело касается убийства, мы вольны задавать самые нескромные вопросы.
Я больше не могла молчать.
— Это возмутительно! Вы же не хотите сказать, что мой отец имеет отношение к этому чудовищному преступлению?
— Ваш отец является большим специалистом по убийствам. Он помешан на них.
— Эти убийства совершены сорок три года назад! — Я сама смутилась, оттого что перешла чуть ли не на крик, и заговорила тише, но таким же суровым тоном. — Мой отец — профессиональный писатель, автор статей для журналов. Время от времени он пишет на разные актуальные, сенсационные темы, чтобы помочь издателям продать больше экземпляров. А убийство — это популярная тема.
— Вчера вечером — несомненно.
Инспектор посмотрел на Беккера, словно передавая ему эстафету.
— Мисс Де Квинси, — мягко начал констебль, явно стремясь завоевать мое доверие, — вы хотя бы примерно представляете, в какое время ваш отец вернулся с прогулки?
— Нет.
— А когда он ушел, вам известно?
— Я слышала его шаги на лестнице около девяти.
— И оставался час, чтобы к десяти оказаться у магазина, — пробормотал себе под нос инспектор. — Вполне возможно для человека, привыкшего проходить пешком большие расстояния.
— Вы слышали, когда отец вернулся? — продолжал расспросы констебль.
— Нет.
— В три часа ночи! — крикнула с кухни миссис Уорден.
— Точно, — кивнул отец. — Я вернулся в три.
— Масса времени, чтобы дойти до дома с места преступления, — так же тихонько произнес Райан.
Я снова повысила голос — мне уже было все равно.
— Да вы посмотрите на этого человека! Ему шестьдесят девять лет! Он маленького роста. Субтильный.
— Пожалуйста, Эмили, не называй меня субтильным, — попросил отец. — Я худощавый. В этом месяце — а сегодня только одиннадцатое число — я прошел уже сто пятьдесят миль.
— Вы на самом деле верите, что у моего отца достаточно силы, чтобы убить трех взрослых человек при помощи… как вы говорили?
— Молотка корабельного плотника, — подсказал констебль.
— Должно быть, он тяжелый.
— Да, это серьезный инструмент.
— А теперь посмотрите на его руки.
Полицейские обернулись к отцу. Возможно, эффект был вызван лауданумом, но сидящий на стуле отец казался еще меньше обычного, ботинки едва доставали до пола.
— Он просто не мог бы сделать то, о чем вы говорите, — подчеркнула я.
— Один — нет, — заявил Райан. — Но преступление могли совершить два человека — один, обладающий знаниями, второй, обладающий силой.
— Послушайте, вы испытываете мое терпение. Наверное, дальше вы предположите, что это я помогала отцу убить всех этих людей. Хотите узнать, где я была вчера в десять часов вечера?
— Мисс Де Квинси, честное слово, я не думаю…
— Я была в постели. Но боюсь, у меня нет свидетелей.
Покрытые щетиной щеки обоих полицейских залились краской.
— Значит, молоток корабельного плотника? — подал голос отец.
— Да, — подтвердил инспектор. — Понимаете, что это означает?
— Сходство более чем очевидно.
— На самом деле оно еще больше. На молотке гвоздем были нацарапаны инициалы. Попробуете угадать какие?
— Дж. П.? Это невозможно!
— Но это так. На молотке действительно вырезаны буквы «джей» и «пи» — те же самые буквы обнаружили на молотке, которым были убиты люди сорок три года назад и о которых вы написали в своей книге, посвященной восхвалению убийства как высокого искусства. И я вынужден настаивать, — тут инспектор встал, — чтобы вы отправились с нами в Скотленд-Ярд и ответили там на наши вопросы в более подходящей обстановке.
— Нет, — заявил отец, — я не поеду с вами в Скотленд-Ярд.
Райан шагнул к отцу.
— Вы заблуждаетесь. Поверьте мне, сэр, вы так или иначе поедете с нами в Ярд — а вот по собственной воле или по принуждению, решать вам.
— Нет, — твердо повторил отец. Потом допил остатки лауданума и сказал: — Не в Скотленд-Ярд. Боюсь, обсудить все мы сможем лишь в одном месте.
— Да? И что это за место?
— Где произошло убийство.
Глава 6 КЛИЕНТ МОГИЛЬЩИКОВ
Сгущалась тьма, и сгущался туман. Возле лавки не метались больше лучи полицейских фонарей. Расследование подходило к концу, были опрошены все соседи, обысканы все возможные места.
Тем не менее на улице было неспокойно. Когда Райан и Беккер выбрались из экипажа, они сразу поняли, что им, возможно, придется столкнуться с серьезными проблемами. Большинство зевак, торчавших возле места преступления днем, возвратились в свои дома. Они отступили перед лицом неведомого ужаса, который мог таиться в ночи. Оставшиеся же успели основательно накачаться спиртным и шумели так, словно их было раз в десять больше. В руках люди держали дубинки, сабли и ружья. И с этим ничего нельзя было поделать. Закона о ношении оружия в стране не существовало, поэтому даже дети могли ходить по улице с пистолетом.
— Сколько вы еще останетесь здесь и будете защищать нас? — спросили из толпы констебля, стоящего у входа в лавку.
— До тех пор, пока идет расследование.
— И сколько это? До завтрашнего вечера?
— Возможно, — коротко ответил полицейский.
— Возможно? А на следующей неделе? Вы будете здесь?
— Я не уверен. Пока мы находимся здесь, многие улицы остаются без надзора. Скоро нам придется вернуться на свои участки.
— Господи, да нас тут всех прикончат, если только мы сами не разыщем убийцу!
Даже в этой суматохе Райан заметил, что Любитель Опиума с дочерью вылезли из полицейского экипажа самостоятельно, без посторонней помощи. Невзирая на все попытки инспектора отговорить ее от поездки, дочь Де Квинси категорически отказалась остаться дома, ну а папаша не соглашался ехать без нее.
— Я должна быть уверена, что отец позаботится о себе, — так сказала она и в доказательство настояла на том, чтобы Де Квинси, пока они ехали к месту убийства, съел несколько бисквитов. — У него большие проблемы с желудком, поэтому отец ест совсем-совсем мало. Он с завтрака ничего не брал в рот.
Райану никогда еще не доводилось встречать подобную парочку. Инспектор со своими пятью футами десятью дюймами был выше большинства англичан середины столетия. Таково было необходимое условие службы в полиции. В то же время рост Де Квинси был меньше средних пяти футов четырех дюймов, а из-за хрупкого телосложения он казался еще ниже — футов пять, не более того. Однако Де Квинси обладал такими манерами и изъяснялся таким образом, что производил впечатление человека сильного и уверенного в себе.
Что же касается дочери, она была самой решительной и энергичной из всех женщин, которых довелось встречать Райану. То, как она одевалась, — в стиле «блумер» — свидетельствовало о независимости характера. С неохотой инспектор вынужден был признаться себе, что Эмили привлекательна: приятные черты лица, голубые глаза, такие же как у отца, и мягкие каштановые волосы, свободно спадающие на плечи. Тем не менее когда он обратился к девушке, то едва сдерживал раздражение.
— Ну, вы видите, как неразумно было с вашей стороны настаивать на том, чтобы поехать с нами? Теперь вам придется стоять здесь на холоде под защитой констебля рядом с этим пьяным сбродом, пока мы пройдем внутрь.
— И с чего это, скажите мне, я пожелаю остаться на улице?
— Вам ни в коем случае нельзя заходить туда.
— Почему? Мне доводилось сталкиваться со смертью. Особенно когда умирала моя мать — долго и мучительно.
Райан бросил на Беккера беспомощный взгляд, который говорил: «Может, у вас получится объяснить ей?»
Но констебль не успел произнести ни слова. Де Квинси открыл дверь лавки и решительно прошел внутрь. Стараясь держать себя в руках, Райан кинулся за ним. Спустя мгновение через порог перешагнула Эмили, а следом — и констебль Беккер.
Но констебль не успел произнести ни слова. Де Квинси открыл дверь лавки и решительно прошел внутрь. Стараясь держать себя в руках, Райан кинулся за ним. Спустя мгновение через порог перешагнула Эмили, а следом — и констебль Беккер.
Тела к этому времени убрали, но в магазинчике еще стоял отвратительный, тяжелый запах. Райан оглянулся на Эмили, опасаясь, что она может упасть в обморок. Однако, к его удивлению, девушка, хотя и сильно побледнела и поднесла ко рту носовой платок, казалась скорее заинтересованной, чем шокированной.
Беккер закрыл дверь, и холодный туманный воздух остался снаружи.
— Если не считать убранных трупов, здесь все так же, как оставил убийца? — поинтересовался Де Квинси.
«Или, возможно, как оставили вы и ваш сообщник», — подумал Райан, а вслух ответил:
— Нет.
— И что же изменилось?
— Когда я согласился приехать сюда вместе с вами, я предполагал, что это вы будете отвечать на мои вопросы, а не наоборот, — сообщил Райан.
— Но все-таки что изменилось? — настаивал Де Квинси. Он указал на открытую дверь слева от прилавка. — Я вижу на полу в коридоре большое количество засохшей крови. Насколько я могу судить, кровь натекла с лежавших там тел. Куда они делись?
— После того как художник все подробно зарисовал, тела перенесли в подвал.
Де Квинси кивнул. В 1854 году в Лондоне еще не существовало похоронных контор, и тела умерших находились в доме до самых похорон. Члены семьи клали омытое и одетое тело дорогого родственника на кровать — так, как будто человек не умер, а просто заснул. Иногда с лица покойника снимали посмертную маску, а с развитием дагеротипии стали делать и фотографии на память. Затем в спальню умершего разрешался доступ друзей. Посещения могли продолжаться до пяти дней, пока не становилось ясно, что тело требуется захоронить.
После соответствующей религиозной церемонии, проводившейся в доме покойного, тело грузили на похоронные дроги и везли на кладбище. К середине девятнадцатого века из-за стремительного роста населения лондонские кладбища перестали справляться с нагрузкой. Рассчитанные на три тысячи погребений, они вынуждены были принимать до восьмидесяти тысяч, и в итоге приходилось опускать в одну могилу по десять, двенадцать, а то и пятнадцать гробов, установленных один на другой. Нижние ряды постепенно разрушались, и кладбищенские работники ускоряли этот процесс: разрывали ямы и прыгали на гробах, чтобы уплотнить содержимое могил и подхоранивать все новые и новые тела.
Новые кладбища возникали на больших расстояниях от центра Лондона, и похоронной процессии «на конной тяге» приходилось тратить большую часть дня на то, чтобы достичь места последнего упокоения умершего. Но буквально за месяц до описываемых событий, в ноябре 1854-го, все изменилось с началом работы железнодорожного вокзала Некрополис. Теперь гроб с телом покойного и все желающие проводить его в последний путь грузились в специальный похоронный поезд, который следовал на недавно открытое кладбище Бруквуд, расположенное в двадцати пяти милях от Лондона. После погребения тот же поезд доставлял родственников и друзей усопшего обратно в город — таким образом, вся церемония укладывалась в один день, о чем раньше нельзя было и помыслить.
Не успел Де Квинси задать следующий вопрос, как из глубины здания раздался шум. И это был не скрип деревянных балок, сжимающихся на морозе. Кто-то поднимался по лестнице.
Беккер быстро встал перед Эмили и положил руку на дубинку.
Из ведущего в подвал люка показалась человеческая фигура.
Беккер услышал, как за его спиной Эмили негромко вскрикнула от страха.
Неизвестный поднялся по ступенькам и, обходя лужи крови, направился к застывшей группе людей.
Беккер узнал этого человека крепкого телосложения. Накануне вечером он ломился в закрытую дверь лавки, чтобы передать одеяло для простудившейся племянницы. И он же возглавлял толпу, преследовавшую чужака, который, по мнению озлобленных и испуганных соседей, совершил это жуткое преступление.
Мужчина остановился и мрачно уставился на констебля и его спутников. Волосы у него были взъерошены. На грязном, небритом лице виднелись дорожки засохших слез.
Разглядев, что один из чужаков одет в полицейскую форму, мужчина расслабился.
— Я брат Джонатана.
— Это инспектор полиции Райан, — сообщил Беккер.
Мужчина кивнул.
— Я вас видел.
— Да, во время потасовки.
— Констебль у входа разрешил мне войти.
— Конечно, — кивнул Райан.
— Я сделал для них все, что мог. Бедняга Джонатан. Не надо было ему уезжать сюда из Манчестера. И всем нам. Я поставил в подвале козлы, набил на них толстые доски. Положил тела на них. Постарался сделать так, чтобы они выглядели нормально, но… Да поможет им Господь! — Голос его дрогнул. — После того, что сотворил с ними этот педик… простите меня, мисс… как они могут выглядеть нормально? Гробовщик просит за похороны шестнадцать фунтов. Говорит, для детишек нужны белые гробы. Младенец… — Из глаз несчастного брызнули слезы. — Даже за младенца надо платить деньги. А где я найду ему шестнадцать фунтов? Я пропал. Этот педик уничтожил семью Джонатана, а теперь и я погиб.
Из носа у него тоже потекло. Он горестно покачал головой.
— Мне очень жаль.
Беккер с удивлением посмотрел на сказавшую это Эмили.
А потом она еще больше удивила констебля, так же как и Райана, — и особенно убитого горем мужчину, — когда быстро прошла через комнату и взяла последнего за руку. Единственным, кто, кажется, воспринял это как должное, был Де Квинси.
— Я всем сердцем сочувствую вашему горю, — сказала Эмили.
Мужчина, явно непривычный к такому искреннему проявлению чувств, моргнул.
— Спасибо, мисс.
— Мистер…
— Хейуорт.
— Мистер Хейуорт, когда вы спали последний раз?
— Спал по паре часов, урывками. Не было на это времени. По правде сказать, я и не могу спать.
— А когда вы последний раз ели? Я чувствую по запаху, что вы пили спиртное.
— Вы уж простите, мисс. Меня сломило то, что произошло, и я…
— Вам нет нужды извиняться. Все-таки когда вы ели последний раз?
— Может быть, утром.
— Вы живете поблизости?
— В пяти минутах отсюда.
— У вас есть семья?
Хейуорт утер слезы.
— Да. Жена и сынишка.
— Инспектор Райан найдет кого-нибудь, кто проводит вас до дому.
Райан от неожиданности открыл рот.
— Мистер Хейуорт, вы просто обязаны известить своих родных, что с вами все в порядке.
— Обязан?
— Да. Ваша жена и сын наверняка ужасно волнуются. А учитывая, что тут произошло, они еще и, должно быть, очень боятся. Они всецело зависят от вас.
— Вы правы, мисс, — смущенно пробормотал мужчина.
— Поэтому я хочу, чтобы вы немедленно пошли домой и чего-нибудь поели. Затем вам просто необходимо дать отдых мозгу. Даже если вы не сможете заснуть, просто полежите — и вам обязательно станет лучше. Человек, который вас проводит, потом расскажет мне, где вы живете. Когда у меня будет возможность, я к вам зайду. И если я узнаю, что вы не выполнили мои указания, — рассержусь. А вы ведь этого не хотите?
— Нет, мисс. Я обещаю, мисс.
Райан незаметно кивнул констеблю.
— Я все устрою, — сказал Беккер. — Кто-нибудь проводит мистера Хейуорта домой.
— Спасибо, — кивнула Эмили полицейским.
— Это вам спасибо, мисс.
Хейуорт громко шмыгнул носом и утерся рукавом.
— А мы подумаем, как можно уменьшить ваши расходы на похороны, — прибавила Эмили. — Но сейчас для вас на первом месте семья, пища и отдых.
Хейуорт кивнул. Он по-прежнему выглядел совершенно измотанным, но на лице появилась тень надежды. Он снова шмыгнул носом и вместе с Беккером вышел на улицу.
— Мы подумаем, как уменьшить его расходы на похороны? — спросил Райан у Эмили, после того как Беккер вернулся из холодного туманного вечера и закрыл за собой дверь.
— Да. Я уверена, мы найдем какое-то решение, — ответила девушка.
— Мы? — удивился Райан. — Управление полиции не может взять на себя такие обязательства.
— Манчестер, — вмешался Де Квинси. — Убитый был родом из Манчестера. А фамилия его — Хейуорт.
— Ну да, так он нам сказал. И что? — не понял инспектор. — Вы, кажется, находите эти подробности важными?
— Возможно. Могу я взглянуть на рисунки трупов?
— Вы по-прежнему сами задаете вопросы, вместо того чтобы отвечать на них. Откуда вам столько известно об убийствах на Рэтклифф-хайвей? Сколько вам было лет в восемьсот одиннадцатом?
— Двадцать шесть. Достаточно взрослый, чтобы совершить те убийства. Правда, силой я и тогда не отличался. Дальше вы должны спросить: «Где вы были той декабрьской ночью сорок три года назад?»