При этом взгляд Соболева скользнул на стоявший между нами букет, и он широко улыбнулся. Однако теперь я окончательно убедилась, что его что-то беспокоит. И пошла в лобовую атаку.
— Значит, вы хотите быть на встрече с охранником, но так, чтобы со стороны этого не было заметно? И поэтому вы посчитали, что удобнее всего будет, если охранником окажется женщина, так как в этом случае можно подумать, что вы идете в ресторан с подругой, а не на деловую встречу? — спросила я, глядя ему прямо в глаза.
— Да, Женя, вы понимаете все абсолютно правильно, — улыбнулся Соболев.
— Тогда вы должны мне сказать, что или кто вам угрожает, — твердо произнесла я, давая понять, что если не получу ответ на этот вопрос, то наш дальнейший разговор кажется мне совершенно бесполезным.
Во взгляде моего посетителя появилось раздражение. Однако оно быстро исчезло, и он с неподдельным интересом посмотрел на меня.
— Почему вы решили, что мне кто-то угрожает? — спросил он.
Мне это было уже совершенно ясно из нашего разговора.
— Семен Петрович, у вас, кажется, мало времени? — напомнила я.
— Да, конечно, — мой посетитель взглянул на часы. — Вы правы. Но только мне никто не угрожает. Во всяком случае, открыто. Но вот уже несколько раз мне звонили на работу и один раз домой. И при этом они ничего не говорят. Понимаете? Ничего. Просто молчат в трубку и потом кладут ее. И так повторяется последние три дня. А сегодня утром в конторе оказались выбиты стекла. Конечно, на окнах были решетки, но похоже, что никто и не собирался проникнуть внутрь. Тем более что там нет ничего ценного. Поэтому мне и хотелось бы немного подстраховаться при встрече вашим присутствием.
На этот раз мне было понятно, что Соболев ничего не утаивает.
— Значит, никаких прямых угроз вы не получали?
— Нет.
— Думаю, что вы их получите. И, возможно, скоро.
— Я надеюсь, что нет, — он улыбнулся, но выражение глаз говорило, что создавшееся положение вещей на самом деле его серьезно тревожит.
— У вас есть враги? Или кто-то еще, кто имеет основания вас ненавидеть?
В ответ Соболев лишь отрицательно покачал головой. По нему было заметно, что он сам задумывался над этим вопросом, но ответа найти так и не сумел.
— А чем занимается ваше ООО «Эдем»? — спросила я.
— Цветами, — на этот раз улыбка у него засветилась не только на губах, но и в глазах. — Оптовыми поставками цветов и всем, что связано с этим. Я держу еще два магазина. Бизнес, знаете, не очень романтическое занятие. Все время приходится продавать цветы, а не любоваться ими. Это как у продавцов книг — они их только продают, но, как правило, в подавляющем большинстве своем не читают.
— А как насчет «проклятых конкурентов»? — оборвала я его речь.
— В этом секторе уже давно все поделено. И даже больше — имеется еще не совсем освоенное пространство. Так что если бы не события этих трех дней, я бы и не задумался над этим вопросом. Но сейчас… Просто не знаю, что и подумать.
Итак, я получила предложение осуществлять охрану клиента в момент передачи ему важных деловых документов. Причем клиенту уже три дня звонят без конкретных требований, явная цель звонков — попытка его запугать. А охранник, как всегда, очень своевременно заболел. Я посмотрела на часы.
— В каком ресторане должна состояться встреча?
— «Тет-а-тет».
Это было роскошное заведение. И безумно дорогое. Во всяком случае, обед там мог запросто стоить всего гонорара за мою сегодняшнюю услугу. Заказов на тот момент у меня не было, а эта работа — разовая и несложная. К тому же великолепие стоявших на журнальном столике цветов всячески склоняло не отказывать человеку, который преподнес их мне в подарок.
Соболев заметил направление моего взгляда и сдержанно улыбнулся. Убийственная сила такого аргумента ему, видимо, была очень и очень хорошо знакома. Ничего не поделаешь, но «женское сердце тает от цветов и стихов».
— А откуда, Семен Петрович, родом такие чудесные цветы? — спросила я, внутренне уже согласившись принять предложение.
— Вам действительно понравилось? — довольно заулыбался Соболев с видом человека непосредственно причастного к созданию такого шедевра.
— Ну, конечно же, — совершенно искренне восхищенно выдохнула я.
— Это — мое увлечение. Я скрещиваю и выращиваю их сам. Это — искусственный гибрид. А его прародитель родом из Малайзии.
В течение нескольких последующих минут мы быстро обсудили условия оплаты. Мне причиталась минимальная принятая за подобную услугу сумма, которая, соответственно, возрастала в пять раз в случае возникновения ситуации, требующей от меня активного проведения «спецмероприятий». И, естественно, кроме букета, я получала великолепную возможность посетить известный ресторан за счет заказчика.
* * *Что касается последнего пункта моего соглашения с Соболевым, то об этом я совершенно не пожалела. Сорок пять минут, проведенные в «Тет-а-тет» за креветками в соусе из красного перца, мясом, тушенным в красном вине, кабачками в сметане с мелко порезанным укропом и авокадо с орехами, прошли довольно мило. Человек, пришедший на встречу с Соболевым, был очень любезен, хотя некоторая настороженность не покидала его на протяжении всей встречи и улыбался он только одними губами. Увидев меня в компании Соболева, он сначала вопросительно перевел взгляд с меня на него, но, получив утвердительный кивок, вел себя затем достаточно свободно.
Да и сам Соболев показал себя настоящим светским львом. Я, разумеется, вела себя согласно предписанной роли. В «Ворошиловке» меня учили чувствовать себя удобно и комфортно в любых ситуациях, включая и дорогие рестораны. И я знала, как себя вести, начиная от манер и заканчивая чаевыми. Я не отвлекалась на посторонние разговоры, внимательно отслеживала все, что происходило вокруг, но сумела, кроме безукоризненного выполнения своих обязанностей, получить еще и массу приятных впечатлений.
Ничего подозрительного ни по дороге в ресторан на соболевской машине, ни в самом помещении выявить мне не удалось. Перед самым окончанием обеда и расчетом я ненадолго покинула столик, продолжая, однако, держать клиента в поле зрения. Соболев, обменявшись несколькими фразами с собеседником, принял от него небольшой пластмассовый «дипломат» с миниатюрным кодовым замком.
Соболевская «девяносто девятая» стояла на стоянке перед входом в ресторан. Убедившись, что внутри ему ничто не угрожает, я вышла, завела автомобиль и подогнала его прямо к дверям. Соболев быстро сел впереди, и я тронула машину с места.
Почти сразу же за нами выехала на дорогу потрепанная «шестерка» серого цвета. На передних сиденьях «шестерки» сидели два здоровых парня и кто-то еще — на заднем. Я спокойно, не набирая больше, чем нужно скорости, ехала прямо. «Шестерка» неотступно следовала за нами. В зеркало заднего вида я наблюдала за лицами сидевших спереди парней. Видно их было плохо, но даже с такого расстояния не оставалось никаких сомнений, что чтением умных книжек в свободное время они себя не утруждают.
Соболев заметил направление моего взгляда и беспокойно заерзал на сиденье.
— Это за нами? — спросил он одновременно с тревогой и с интересом в голосе.
— Сейчас узнаем, — ответила я.
Выявить слежку и уйти от нее не являлось для меня большой проблемой. Для этого существовала масса простых, но действенных методов. Можно было резко менять скорость, неожиданно срываться с места, нарушать правила, совершая повороты и развороты в запрещенных местах, проскакивать на красный свет и так далее. Но первейшее из правил гласило: «Не замечать „хвост“, чтобы выяснить, кому он принадлежит».
И в другое время я бы просто сделала вид, что не заметила слежку. Однако сейчас у меня был всего лишь разовый заказ, и моей задачей было не выяснять, кто интересуется Соболевым, а доставить его вместе с «дипломатом» в нужное место, минуя нежелательные встречи и остановки.
— Сделаем для начала побольше поворотов, — сказала я клиенту.
Соболев молча кивнул. Через десять минут и семь поворотов выяснилось, что серая «шестерка» все же была именно «хвостом». Нашим «хвостом».
Причем наши преследователи и не скрывались. На шпионском и милицейском жаргоне это называлось «открытое наблюдение». Так делалось, когда возникала необходимость демонстративно напугать «объект», показать ему, что он находится под неусыпным контролем. И не трогают его только лишь по одной причине — осознания собственного могущества и способности расправиться с ним в любой момент.
— Ну что ж, — произнесла я, наблюдая в зеркале, как «шестерка» повторяет все мои маневры, — если они с нами в открытую, то тогда и мы с ними также.
Я резко и совершенно неожиданно притормозила, подставляя зад соболевской «девяносто девятой» под бампер «шестерки», а затем в самый последний момент, когда столкновение казалось неизбежным, ловко ушла от удара. Коротко стриженный бугай за рулем «шестерки» от внезапного торможения чуть не подавился жевательной резинкой. Зрелище его перекосившегося лица доставило мне неподдельное удовольствие.
Изобразив ему напоследок извиняющуюся улыбку, я лихо развернула машину в другую сторону. Однако пассажиры серой «шестерки» явно не привыкли, чтобы им утирали нос. Двигатель их машины взревел, водитель попытался в спешном порядке повторить мой маневр, но, ослабив внимание, не заметил стремительно мчавшуюся ему на обгон иномарку. Воздух прорезали пронзительный звук клаксона и визг тормозов. От неожиданности водитель «шестерки» вывернул обратно, но сделал это чрезмерно сильно и чуть не впечатался в дорожный столб.
— Отлично, Женя! — воскликнул Соболев, провожая взглядом безнадежно оставшихся позади преследователей.
Его настроение явно пошло вверх, отчего появилась острая потребность шутить, радостно потирать ладони и даже дружески сжать мой локоть.
— Просто хорошая работа, — скромно ответила я. — Куда теперь?
— В «Эко-банк», центральный офис.
Я молча кивнула.
Центральный, или головной офис «Эко-банка» — самого крупного после «Сбербанка» финансового заведения в городе, находился на главной площади, напротив величественного чугунного монумента вождю революции с распростертой в направлении чего-то невидимого за горизонтом дланью.
Меньше, чем через десять минут мы были на месте. Я лихо отрулила от свежевыкрашенного троллейбуса с рекламой музыкальных кумиров современной молодежи, собиравшихся в ближайшем будущем облагодетельствовать Тарасов своим посещением, ловко прижалась к тротуару и втиснулась в плотный ряд дорогих авто, почти уперевшись в широченный танкообразный зад «Форда Экспедишн». Вертящиеся стеклянные двери «Эко-банка» оказались напротив нас. Соболев быстро исчез в их стремительном водовороте, оставив меня в машине.
Впрочем, он не заставил себя долго ждать и скоро появился вновь. «Дипломат», с которым он ушел, сейчас у него отсутствовал.
— Отвезите меня домой, Женя, — ответил он на мой вопросительный взгляд. — Там я рассчитаюсь с вами.
«Девяносто девятая» плавно и послушно тронулась с места. Оставшуюся дорогу Соболев молчал и что-то сосредоточенно высчитывал на калькуляторе. Машина шла очень легко, и скоро я почти совсем разомлела от езды и недавнего замечательного обеда. Работа, несмотря на некоторые мои опасения в самом начале, оказалась простой и даже довольно приятной. И не занявшей много времени. Эпизод же с преследовавшей нас серой «шестеркой» в настоящий момент рисовался малозначащим недоразумением.
Я подъехала к указанному Соболевым подъезду. Мы зашли внутрь его и застыли в кабине лифта, ожидая его прибытия на нужный этаж. Однако как только створки, дребезжа и вибрируя, разошлись в стороны, я сразу же отчетливо поняла, что все мои мысли в машине по дороге сюда оказались, по меньшей мере, ошибочными, и моему гонорару неизбежно суждено вырасти в пятикратном размере.
В открытом пространстве, образовавшемся раздвинувшимися створками лифта, неожиданно возникла физиономия коротко стриженного бугая из серой «шестерки». Бугай довольно ухмыльнулся, картинно вынул недокуренную сигарету изо рта и не менее картинно шагнул ко входу в лифт.
Сложившаяся ситуация была закономерным следствием ошибки с моей стороны. Всегда, когда сопровождаешь клиента в здание, само здание, будь то официальное учреждение или его собственный дом, должно быть проверено прежде, чем клиент войдет внутрь. Даже когда ты забираешь охраняемого человека из его же квартиры, необходимо осмотреть подъезд и лестницу, а по возможности и чердак с подвалом, до того, как он выйдет за дверь. Но для такой полноценной охраны требуется, как минимум, два человека. Сейчас я лишний раз получила подтверждение справедливой незыблемости старых правил.
Но не так уж и страшно совершить ошибку. Главное — вовремя ее обнаружить и успеть исправить. Моя рука потянулась к кнопке на панели, но здоровяк с лестничной площадки, утробно рыкнув, ринулся внутрь кабины. Створки лифта начали сдвигаться, однако, наткнувшись на его широкие плечи, на секунду замерли, а затем снова открылись. Тем не менее в течение секунды здоровяк был зажат с обеих сторон. Я моментально воспользовалась этим.
Его лицо с толстыми, начинающими обвисать от гастрономических излишеств на манер породистого бульдога щеками превратилось в отличнейшую мишень. Для полного сходства не хватало лишь перекрестья на месте носа и концентрических колец с цифрами вокруг.
Долго не раздумывая, основанием раскрытой ладони, чтобы не повредить пальцы, я ударила в это мысленное перекрестье. Здоровяк от неожиданности ойкнул, а его челюсть, как парализованная, отвисла. От удара он слегка подался всем телом назад, но к этому моменту створки успели сомкнуться вновь. Только на этот раз уже не на плечах, а на голове здоровяка. Они-то и не дали ему упасть окончательно.
Я снова резко двинула его в подбородок. Мой удар отбросил его на лестничную площадку.
Между тем на площадке откуда-то сбоку мелькнул корпус еще одного человека. Он быстро отскочил от тяжелой, падающей на него туши, затем ловко перепрыгнул через ноги здоровяка и успел вставить кулак в щель между вновь почти сомкнувшимися створками лифта. Створки в очередной раз в недоумении задрожали и после неудачной попытки сомкнуться опять разъехались в стороны. Второй парень, как кипящая лава, извергнутая жерлом проснувшегося вулкана, ринулся в бой.
Тесное пространство лифта было не самым лучшим местом для схватки. Я, разумеется, обладала умением вести борьбу в любых условиях. Даже со связанными руками и в полной темноте, где предназначенный тебе удар нельзя увидеть, а можно только угадать. Но быстро выкинуть второго парня из лифта не представлялось возможным. Тем более что попытка остановить его напор была бы равносильна самоубийству. Он просто отбросил бы меня к задней стенке лифта и задавил бы массой своего грузного тела. В это время его напарник успел бы подняться на ноги, и тогда с двумя одновременно справиться мне стало бы значительно сложнее.
И я, как ветка гибкой речной лозы, не стала бесполезно сопротивляться его мощному натиску, а отпрянула, насколько это позволяло пространство лифта, вправо, успела схватить его за одежду на груди и резко рвануть вперед. Подчиняясь собственному движению, а также ускорению, полученному от меня, детина ураганным вихрем влетел в лифт и с разбегу врезался в заднюю стенку кабины. В последний момент он все-таки успел выставить впереди себя согнутые в локтях руки, и поэтому его контакт с поверхностью стены не оказался таким сокрушительным, каким мог бы стать. Но тем не менее его лоб весьма чувствительно встретился с пластиком обшивки. Во всяком случае, лифт содрогнулся и нервно задрожал на канатах в шахте.
Одновременно с ударом в стену двери лифта, наконец-то не встретив препятствия, захлопнулись. Я резко развернулась всем корпусом в сторону нашего непрошеного гостя, не глядя, наугад двинула локтем по кнопочной панели, и лифт, послушно повинуясь электрическому импульсу, отправился куда-то вниз. Правой рукой я сильно и бесцеремонно, но аккуратно откинула Соболева в передний левый угол, а сама бросилась к ворвавшемуся в лифт детине.
А он в это время, как совершенно бесчувственный боевой биоробот, успел развернуться навстречу мне и четко отработанным хлестким движением мотнул головой, собираясь поразить лбом в переносицу любого, кто окажется прямо перед ним. Я собиралась сделать то же самое. Наши лбы понеслись навстречу друг другу, как два самолета, управляемые полоумными смертниками-камикадзе.
Учитывая прочность его лба, в моей голове проскочила тень сомнения в благоприятном для меня исходе этого столкновения. Я решила не испытывать судьбу таким грубым образом и резко отклонилась в сторону. В результате мой подбородок ткнулся в плечо детины, а его — оказался на моем. Еще через секунду его большие, как два свиных окорока, руки схватили меня за горло. И тут же, совершенно непроизвольно, повинуясь только одному борцовскому рефлексу, я по-удавьи крепко, словно утопающий спасательный круг, обвила его шею. Мы оказались в углу лифта, обнявшись и покачиваясь, как двое влюбленных, опьяненных захлестнувшим их половодьем чувств.
Я попыталась пальцами сдавить на его шее сзади под затылком пару болевых точек, чтобы заставить тело детины обмякнуть, а его самого потерять сознание. Мои пальцы были хорошо натренированы и сильны, но когда я попробовала погрузить их в толщу шейных мышц, то почувствовала себя так, как будто пыталась одними ногтями отколоть кусок от каменной глыбы. Шея моего противника оказалась не менее прочной, чем голова. Об нее с успехом можно было согнуть железный лом. Я мгновенно поняла абсолютную бесполезность своих попыток и сразу же переключилась на более действенные методы борьбы.
Я легко подпрыгнула и повисла на шее у детины. От неожиданности он нехотя, как крепкая дубовая ветвь под тяжестью навалившегося на нее снежного кома, согнулся, и между нами образовалось узкое — не больше тридцати — тридцати пяти сантиметров, пространство. Оно было слишком мало для толстых слоноподобных ног моего противника, но вполне достаточное для моих коленей. И я, разумеется, не замедлила тут же воспользоваться этим преимуществом.