«Почти Рублев» позвонил ровно через четыре дня, и когда Маша промямлила, что, кажется, сломала ногу, сурово перебил ее:
— Ты уж лучше честно скажи, что я тебе не понравился.
Мария пыхтела, краснела, обливалась потом: правда ей давалась в таких случаях с огромным трудом. Больше всего на свете она боялась обидеть неплохого, в сущности, человека. Потом преодолела себя и брякнула:
— Не то чтобы вы мне не понравились. У меня уже есть один мужчина… — все-таки соврала она.
— Да хоть десять. Мне они не конкуренты! — Он уже не в первый раз пытался заинтриговать Машу своими мужскими возможностями. Но Маша была непреклонна. И ей почему-то совсем не хотелось проверять, так ли могуч в постели заслуженный художник, как он себя рекламирует. Ей казалось, что семьдесят два года — не тот возраст, чтобы ставить сексуальные рекорды. Но если он так в себе уверен, то пускай ставит. Только не с ней. Есть много девиц, которые обрадовались бы, обрати он на них свое внимание. Правда, как он объяснил, живут они далеко…
— Лучше я вам когда-нибудь сама перезвоню, — на прощание сказала Маша и положила трубку. На этом все и кончилось — гордый художник ей больше не звонил, и вскоре она его забыла.
В жизни Марии было много подобных интересных случаев, которые зануда Анька называла дурацкими или нелепыми. Маша знала себе цену — она была симпатичная и яркая, смешливая и озорная. Мужчины за ней бегали толпами. Иногда она боялась лишний раз поднять взгляд на проходящего мимо мужчину. Он запросто мог забыть свой прежний маршрут и развернуться на сто восемьдесят градусов. Только бы плестись за ней и ждать — вдруг она обратит на него свое высочайшее внимание. Один поддатый дядька с внешностью спившегося художника или актера терпеливо тащился за ней полтора часа от метро до ее дома, поджидая у каждого магазина, куда ее заносило по пути. За время этого длинного пути он ей наговорил много приятных слов, осыпал комплиментами, как никто до этого. И уже у подъезда сделал предложение, церемонно преклонив колено и поцеловав подол ее платья. Консьержка от изумления чуть не выпала из будки, прохожие оглядывались и смотрели на происходящее дикими глазами, но Маше почему-то все это было очень приятно, хотя она и испытывала некоторую неловкость. Лучше бы такая церемония происходила за углом, возле контейнеров с мусором. Там хоть не бродят праздные люди.
Аня ее осудила и в этот раз:
— Почему ты его не прогнала? Сама же говорила — по виду полный алкаш.
— Аня, ты даже не представляешь, какие красивые слова он говорил! — прижала руки к груди Маша, сияя, как будто ей уже сшили подвенечное платье. — Если бы у него еще вид был поприличнее…
Однажды она возвращалась с дачи в старой джинсовой рубахе своего отца пятьдесят четвертого размера, которая свободно болталась на ее не столь обширных плечах и до колен закрывала потертые старые джинсы. За спиной, на плечах, резво подпрыгивал полупустой рюкзачок, похожий на котомку бывалого странника. Маша бодро шагала по своей улице, размахивая руками и приветливо поглядывая на прохожих, и совсем не удивилась, когда рядом остановилась сверкающая иномарка, и очень приличного вида джентльмен предложил подвезти ее.
— Спасибо, я почти пришла, — вежливо поблагодарила Маша, прикидывая, может, все-таки сесть к незнакомцу в его джип. Уж больно хороша была машина.
Ей осталось идти еще минуты три, и она решила, что все-таки неудобно обнадеживать человека. Ведь через три минуты придется просить остановиться и выходить, доставляя такому милому человеку лишние хлопоты.
А он так и катил потихоньку рядом с ней, уговаривая сесть и прокатиться с ветерком, пока она не повернула во двор, помахав ему рукой на прощание. Несмотря на свое кажущееся легкомыслие, Мария соблюдала осторожность и к незнакомым мужчинам в машины все-таки не садилась.
Из всех таких случаев, которые и упомнить было невозможно ввиду их множества и постоянства, Маша сделала вывод, что мужчинам она нравится. Только попадаются ей какие-то не те претенденты на ее сердце. Все у них получается как-то по-дурацки. Даже вполне приличный зубной врач Дмитрий Иванович, сделав ей анестезию, не удержался и припал к ее онемевшим от укола губам пылким поцелуем. Маша даже отбиваться не стала. Побоялась, что он тогда нарочно плохо вырвет ее зуб и оставит калекой на всю жизнь с вывороченной челюстью.
Анна и на этот раз пришла в негодование от крайнего легкомыслия подруги.
— Да я бы ему сразу по роже дала! Это что же такое? Воспользоваться беспомощностью пациентки и лезть к ней с поцелуями! Да на него в суд нужно подать за нарушение врачебной этики!
— Анька, ну что ты так горячишься? Он уже давно за мной бегает. Я его всегда вежливо отшивала. А тут подумала: все равно ничего не чувствую, фиг с ним, пусть порадуется. Знаешь, какой он счастливый был? Заодно вырвал еще один зуб, совсем не больно! Потому что анестезию вкатил, будь здоров — долгоиграющую. Это я его попросила! — простодушно похвасталась Маша.
— А что, второй зуб тоже нужно было вырвать?
— Да не то чтобы очень. Он его в прошлый раз лечил. А в этот раз посмотрел и говорит: «Что-то он мне не нравится. Давай его вырвем. Так красивее будет. А то один зуб есть, второго нет, третий опять есть… Как-то нет в этом порядка. А если третий вырвать, тебе это пространство пригодится, когда надумаешь мост ставить…» Я и согласилась. В его словах есть резон.
— Какой резон, балда? У тебя что, много лишних зубов? — Аня была вне себя от легкомыслия подруги.
— Ну, видишь — этот оказался лишним, — смущенно улыбнулась Маша. Она давно поняла, что совершила ошибку, но признаваться в этом не хотела. Кому охота выглядеть в глазах других людей, даже лучшей подруги, недалекой дурой?
Анна была девушкой серьезной, основательной, и легкомыслие подруги приводило ее в недоумение, а иногда очень огорчало.
— Замуж ей пора, — говорила она не раз Сергею, услышав от Марии очередную несусветную историю.
А Мария все ждала своего принца. Но чтобы случайно не пропустить этого желанного человека — вдруг она его не узнает? — не отвергала ухаживаний своих многочисленных поклонников.
В прошлом году у Маши появился настоящий жених. Он приходил к ней раз в неделю с портфелем, где всегда лежала тоненькая коробка с вафельным тортом. Маша терпеть не могла вафельные торты. Но когда он пришел к ней впервые и с многообещающим видом выложил подношение на стол, вежливо поблагодарила, чтобы поддержать оробевшего кавалера. И даже съела кусок хрустящего торта. Она поняла, что этого «вафельного» кавалера смущает ее красота. Поскольку, встречаясь с ней взглядом, он сразу отводил глаза. Жених был вполне себе завидный — симпатичный, доктор химических наук, работал в солидном академическом институте. Был и у него, правда, небольшой изъянчик — жена, которая работала вместе с ним в его лаборатории. Но о ней он вспоминал как о досадном препятствии, которое можно в любой момент устранить. Если Маша этого захочет.
Маша этого не хотела. Она, по правде говоря, не хотела и доктора наук. Но он говорил такие красивые слова! Так нежно целовал ее тонкие пальчики! Так трогательно ухаживал! И она решила: так и быть. Раз в неделю его выдержать еще можно. С трех до четырех дня. И пусть возвращается опять на свою работу к своей законной супруге, старшему лаборанту по должности.
Аня традиционно сердилась и горячо отчитывала подругу:
— Зачем он тебе сдался? Ты же его не любишь! Говоришь, что от его вафельных тортов у тебя уже аллергия. Пускай приносит что-нибудь другое. А то никакой фантазии! Например, рыбу и пиво.
Маша на очередном свидании ненавязчиво вспомнила, что давненько ей не попадалась красная рыба и пиво «Клинское».
Доктор наук соображал не только в химии, намек понял и в следующий раз с загадочным видом извлек из своего тощего портфеля рыбу и бутылку пива. Выпили, закусили рыбкой. Отведенный для свидания час закончился, и химик умотал к своим пробиркам. А Маша загремела в больницу с острым пищевым отравлением.
— Что-то мне не везет! — пожаловалась она Анне, когда та пришла ее навестить в больницу. — И главное, врач меня обидел, говорит: такая приличная девушка, а пиво глушит до посинения. Он решил, что я пивная алкоголичка! Слушай, Анька, мне так стыдно, меня еще никогда за алкоголичку не принимали.
— Немудрено… От тебя же, наверное, алкоголем разило, когда «Скорая» привезла. Кстати, а твой химик тебя навещал? — осведомилась подруга.
— Да навещал… Принес вчера букетик ландышей. Только велел их помыть. Говорит, купил у какой-то тетки на улице, а у нее руки в коросте.
— Надеюсь, ты их выбросила? — грозно спросила Анна.
— Нет, зачем? Они красивые. Я нянечку попросила на окно поставить, чтоб коростой не заразиться, у меня сейчас иммунитет понижен, — слабым голосом ответила Маша. После интенсивного промывания желудка она себя чувствовала еще неважно.
— Все, чтобы этот химик к тебе больше ни ногой! — твердо заявила Анна. — А то сама буду тут сиднем сидеть и отгонять его, если заявится.
— Анечка, не надо, он так жалеет меня! Развлекал вчера. Принес кусок трубы, показывал, как ржавчину растворять. Он сам растворяющий состав придумал. Представляешь, какой умный? Но такой занудный… Мне, когда я на эту трубу смотрела, прямо умереть хотелось. Меня почему-то такая тоска разобрала, как будто эту трубу мне поставят на могилку вместо памятника.
— Машка, я тебя сейчас сама задушу. Чтобы ты больше не мучилась, — разозлилась Анна. — Все, хватит жалеть этого отравителя! Хочешь, я ему сама все скажу? Как-нибудь припугну.
— Да ты что? — искренне испугалась Маша. — Ни в коем случае! Разве можно так обижать человека? Я все же соберусь с духом и сама ему скажу. Когда-нибудь. Вот только поправлюсь.
Но Анна поняла, что эта канитель с химиком может тянуться годы и годы. Нужно брать инициативу в свои руки. Когда Марию выписали домой, Аня хитростью выпытала у нее телефон доктора наук и позвонила ему. К телефону подошла жена химика, но Анну это ничуть не смутило.
— Попрошу к телефону профессора Потапова! — строгим голосом потребовала она.
— А кто его просит? — жена у Потапова была не из пугливых.
— Секретарь президиума Академии наук Остроумова, — тут же нашлась Анна.
Потапов взял трубку. Анна отчеканила:
— Гражданин Потапов, если вы не оставите в покое Марию, я все расскажу вашей жене.
— Я не понял… — растерянно пролепетал Потапов.
— Потом поймете… А пока хорошенько обдумайте мое предложение. Не хочется повторять его еще раз. А сейчас просто скажите мне «спасибо» и «до свидания». Чтоб жена ничего не заподозрила, — благородно подсказала несчастному кавалеру выход из неловкого положения Анна.
Потапов что-то промямлил в ответ и положил трубку.
Маша была спасена. Она потом долго мучилась, что доктор наук обижен и страдает, у него ведь такая тонкая натура, а вдруг он еще и склонен к суициду? И все порывалась позвонить ему и узнать, жив ли он. Но Анна жестко контролировала ситуацию и запретила подруге даже вспоминать его телефон.
Прошел и этот этап в жизни Маши. А тут подоспели новые хлопоты: нужно было вытаскивать на всяческие культурные мероприятия Аню, чтобы та легче пережила разрыв с Сергеем.
Но жизнь не скупилась на новые неожиданные повороты.
Однажды Маша позвонила Ане по телефону и серьезным голосом попросила приехать для важного разговора.
Аня уже догадывалась, о чем пойдет речь. Слухами, как говорится, земля полнится. До нее дошла молва, что Маша оказывает Сергею особые знаки внимания, так сказать — окучивает его. Но она относилась к этим сплетням спокойно. Сергей теперь свободный человек, и если у них что-то получится с Машей, она будет только рада. Передать в руки любимой подруги своего бывшего мужа — не самый худший вариант. Сергей будет о ней заботиться, Машка наконец выбросит дурь из своей головы, станет женой и хозяйкой. Они с Сергеем настолько разные, что, может, этот союз им обоим пойдет на пользу.
На том она и успокоилась.
Она поехала к подруге, поднялась на площадку, позвонила — и дверь ей открыла совершенно другая Маша. Эта Маша была удивительно тиха и серьезна. Совершенно не похожа на себя прежнюю — хохотушку и непоседу. Она отвела Анну в свою комнату. Как ни странно — комната тоже преобразилась, просто сияла чистотой и порядком. Обычно в Машкиной комнате царил неописуемый кавардак, и для того чтобы сесть на диван или стул, она смахивала вещи прямо на ковер. Дисциплинирующее влияние Сергея чувствовалось уже с порога.
— Аня, у меня к тебе такой серьезный разговор, ты даже не представляешь, насколько серьезный, — торжественно провозгласила Маша. Как бы она ни пыталась сейчас выглядеть уверенной и спокойной, голос ее выдавал. От волнения он дрожал и казался слегка охрипшим. — Ты моя самая близкая подруга, и я в любой ситуации за тебя. Ты это знаешь. Но вдруг ни с того ни с сего ты вытворяешь совершенно непонятные мне вещи. Ты зачем Сережку выгнала?
— Я его не выгнала, Маруся. Мы с ним разбежались по обоюдному согласию. В разные стороны. По-хорошему договорились и расстались. Теперь каждый из нас будет сам по себе. А что это ты вдруг так засуетилась?
— Наверное, потому, что мне вас жалко. Вы такие счастливые были, жили дружно. Такая пара классная была, все вам завидовали — и на тебе! Придумали — каждый сам по себе! Ты-то — ладно, мне тебя почему-то меньше жалко, — откровенно заявила Маша. — Что-то мне подсказывает, что у тебя от мужиков отбоя не будет. А твой Гаврилычев? Он единственный в своем роде! Его в Красную книгу нужно занести, как вымирающий тип мужчины. Он один прожить не сможет! Анька, что ты сделала, ведь такие мужики на дороге не валяются!
— Маша, мне трудно тебе объяснить, почему так произошло. Действительно, мы с ним жили хорошо. Он, наверное, идеал многих женщин — не курит, не пьет, не изменяет. Но он совершенно не меняется! Каким был восемь лет назад, таким и остался. Мне с ним скучно! Иногда хочется завыть от тоски. Или перебить всю посуду. Чтобы он как-то оживился, встрепенулся… А то не жизнь, а преснятина, от которой я просто скоро зачахну. Была любовь — и пропала. Наш брак себя изжил. Тебе это трудно понять, потому что у тебя не было длительных семейных отношений. С приходящими мужиками все как-то иначе. Острота отношений сохраняется, почти всегда есть какой-то накал чувств. Это, конечно, мои предположения. Хотя всегда есть опасение, что на очередное свидание такой мужик не придет. А про Сергея все известно. Даже то, к какому костюму какие туфли он подберет. Или с какой стороны кровати тапки поставит. Я поняла, что он мне совсем неинтересен. Ни в каком плане.
— Аня, даже не знаю, как тебе сказать… Так все сложно… Ты моя лучшая подруга, и Гаврилычев мне тоже друг. Но я недавно поняла, что он мне очень нравится. Ну, понимаешь, как мужик. Иногда он снится мне в сексуальных снах… Я даже стихи начала писать из-за любви к нему.
— Сексуальные?
— Нет, про то, что он меня бросит. Почему-то пишу драматические стихи, полная безнадега. Как сказали бы на филфаке — декадентские.
— Чего это ты? — удивилась Аня. — Всегда от любви веселилась, дурачилась, глупости всякие делала. А тут на тебе — декадентка несчастная!
— Анечка, скажи мне честно-пречестно, ты его насовсем бросила? Назад не позовешь? А то он прибежит, я точно знаю!
— Я его бросила с большим облегчением, на веки вечные, потому что от него мне хочется выть. Знаешь, как волки на луну? У-у-у! — вдруг тихонько завыла Аня.
— Ой, даже так? — испугалась Маша. — А может, с ним что-то не так? Вдруг вы оба что-то скрываете, и мне от него на самом деле нужно бежать подальше, а не мечтать о нем и не рассматривать в голом виде в сексуальных снах?
— В голом виде он хорош и наяву. Но выть мне все равно хочется. Наверное, я не создана для длительного брака. Может, я от тебя незаметно набралась легкомыслия и мне хочется чего-нибудь легкого, веселого, необременительного — с загорелым торсом и в белых шортах. И чтобы бицепсы играли, а жилы на руках были похожи на толстые канаты. Ну и в башке, само собой, готовая докторская диссертация или, на крайний случай, хороший любовный роман.
— Ну, ты и загнула, таких и не бывает, — недоверчиво протянула Маша. — Белые шорты и диссер! Это взаимоисключено.
— Не знаю… Есть, наверное, такие. Где-нибудь на далеких островах. Они там отдыхают и заодно делают великие открытия.
— Ладно, не отвлекай меня белыми шортами. Короче, — Маша заговорила нарочито грубым голосом, словно бравируя. — Если ты Гаврилычева бортанула всерьез, то я его собираюсь подобрать. Ничего? Ты не обидишься?
— Машенька, бери его, не раздумывая. Он классный мужик. У него масса достоинств. Просто для меня он прочитанная книга. А для тебя — загадка. Это же здорово! Когда познаешь человека, сколько же всего открывается неизведанного! Так что вперед, подруга, пусть тебя ничего не смущает. Мне будет только приятно, что два самых дорогих для меня человека будут счастливы.
— Видишь, какая ты эгоистка? Только о себе и думаешь. Тебе будет приятно! Ладно, для тебя же и стараюсь. Чтобы Сережка не достался каким-нибудь посторонним, а сохранился в нашей компании.
Маша явно нервничала, не могла найти верной интонации, говорила отрывисто и взволнованно. Хотя пыталась казаться остроумной и задорной, как обычно. Но давалось ей это нелегко. Аня поняла, что подруга, наверное, сама еще не разобралась в своих чувствах: посетила ли ее любовь, вернулась ли школьная романтическая привязанность. Во всяком случае, она сделала свой выбор и хотела гарантий, что никто не помешает ей продолжать осаду Сергея.
Анна самоустранилась. Не станет она вмешиваться в жизнь своей подруги ни советами, ни сочувствием, пусть сама разбирается. Гаврилычев был той еще штучкой. Обретя свободу, он не очень спешил с ней расставаться. Маше предстояла кропотливая работа по завоеванию предмета своей страсти.