Крепость души моей - Генри Олди 12 стр.

Броневик отъехал подальше, зато прибавилось казаков. Художники с мольбертами тоже появились, но только двое.

Жизнь продолжалась.

За суетой никто не обратил внимания на огненно-рыжего парня с пластиковым пакетом в руке. Наснимав вволю на мобильный телефон, он, как и прочие бедолаги, чертыхнулся (к его чести, беззвучно), спрятал бесполезное изделие – и собрался уходить, ибо дела не ждали. Увидел, полюбовался, ахнул-охнул. Чего еще надо?

Нет, не ушел. Достал из кармана шариковую ручку, из пакета – файл с распечатанными на принтере страницами. Вынул бумажный лист, повернул чистой стороной…

И Время остановилось – по крайней мере, для рыжего. Рука бегло выписывала крупные угловатые буквы, взгляд ловил ответы, появлявшиеся с той, иной стороны на альбомных листах. Улыбался растерянно, черкал дальше. Забытый пакет лежал на асфальте. На него дважды наступили, но парень и головы не повернул. Лишь когда синева экрана дрогнула, сменяясь прежними серыми клочьями, он моргнул, глядя на опускающийся занавес, закусил губу.

Исписанная до половины «обратка» выпала из разжавшихся пальцев. Легла на асфальт рядом с пакетом.

– Все! – констатировали зрители. – Конец связи!

Серый туман бледнел, истончался…

– Расходимся, граждане! – эхом откликнулся служивый в полковничьих погонах. – Расходимся! Художники могут остаться. Всех остальных прошу следовать дальше. Уходим, уходим!

Экран исчез, сменившись привычной реальностью. Череда автомобилей, многоэтажные дома с надоевшей рекламой. Смотреть не на что, оставаться незачем. Очкарик-папа повел дочь, молчаливую от обилия впечатлений, ко входу в метро. Разочарованный фотограф побрел к гостинице. Сгинули легкие на подъем журналисты, удрал городской голова, громко хлопнув дверью служебной иномарки. Чудо не бывает вечным…

Молодой человек провел ладонью по лицу. Вздохнул, поднял пакет, вложил в него исписанную «обратку». Уставился на скучную, никому не интересную площадь…

– Она умерла пятнадцатого августа 1942 года. Именно так, Сергей.

– А?! – рыжий резко повернулся. – Что? Кто?

Рядом стоял человек с ничем не примечательным, но все-таки странным лицом. Скромный костюм, тросточка из тонкого бамбука. Он еле заметно пожал плечами:

– Анна Николаевна Великовская. Девушка-гимназистка, с который вы так оживленно переписывались. В сентябре 1919-го она поступила в педагогический класс гимназии имени Гаршина. Закончить не успела. Вернулись красные, гимназию преобразовали в ЕТШ… Не в курсе? «Единая трудовая школа», какая уж тут педагогика! Через три года она вышла замуж – неудачно…

Рыжий отступил на шаг, дернул подбородком:

– Прекратите! Вам-то что за дело?

Непримечательный взглянул с интересом:

– Эмоции, однако! Это обнадеживает. Дело, Сергей, в том, что мы стали свидетелями… э-э-э… необычного происшествия. Для большинства – феномен местного значения. Поговорят и забудут. Но у нас с вами есть основания для, так сказать, углубленного интереса. Лично у вас, как я уже отметил, основания эмоциональные. У меня – иные, но тоже очень серьезные. Хотя я вас, Сергей, понимаю. Анна Николаевна была чудо как хороша… Прекрасный человек, верьте моему слову.

Рыжий Сергей без всякой нужды оглянулся, скользнул глазами по бесконечному ряду автомобилей, ползущих по краю площади.

– Вы историк?

Его собеседник позволил себе мимолетную усмешку:

– В некотором роде. Сегодня в нашем славном городе произошла интересная история…

– «Мастер и Маргарита»? Цитируете? Вы еще скажите, что Иисус существовал.

И вновь по странному лицу скользнула тень улыбки.

– Не утверждаю, но и не отрицаю. Но вам что до этого, Сергей? Если хотите, поговорим об Анне Великовской 1902-го года рождения, проживавшей на улице Окраинной в доме под нумером шесть. Чем кончится разговор, зависит только от вас. Вариант первый: я покажу место, где находилась ее могила. Вы сможете положить туда букет астр – таких, какие сегодня были у нее в руках. Сейчас там парк, рядом – киоск и детские качели…

– А второй вариант? – перебил Сергей. – Вы же не случайно ко мне подошли?

Он понял, что удивило его в облике незнакомца. Странное лицо было сложено из двух абсолютно одинаковых, зеркальных половинок.

– Второй вариант? – зеркальное лицо оделось камнем. Со звоном, будто шпага, трость ударила об асфальт. – Значит, все-таки заинтересовались? Да, Сергей, второй вариант возможен. Вам решать…

18:15 …Царствие…

Керуб ревел.

Для тех, кто слабо знаком с керубами, это могло бы показаться странным, даже вводящим в соблазн. Голова птичья, и лапы птичьи, и крылья. Рев же такой, что буйволу впору. Золотистые глаза-бляшки горели ярким огнем, когтистые лапы гневно ударяли в пол чертога. Никакой камень бы не выдержал, раскололся, обратился в щебень. Но в этих местах строили не из камня.

Те, кому положено слушать – слушали. Два огненных вращающихся колеса, одно побольше, другое поменьше. Сквозь пламя, не мигая, глядели глаза – по семь на каждый горящий обод.

Рев крепчал. Острый клюв разверзся во всю ширь, мелькнул и сгинул ярко-пунцовый язык. Из-под него выпорхнул желтый свиток, перевязанный синей лентой. Две печати на витых шнурах – круглая и шестиугольная. Когти вновь врезались в пол. Громкое эхо отозвалось в высоких сводах. Глаза-бляшки полыхнули грозным пожаром.

Порыв ветра. Легкий свист.

Тишина…

Пространство дрогнуло, распадаясь бесчисленными гранями стеклышек калейдоскопа, и вновь собралось воедино, но совсем иначе. Ни керуба, ни чертога с уходящим ввысь потолком, ни многоглазых колес. Комната-офис, стол светлого дерева, включенный компьютер. Мягкие кресла возле стен. Единственной памятью о случившемся оставался свиток, лежавший посреди стола. Но и он изменился, превратившись в бронзовую чеканку на боку кожаной папки.

– Ох, уж эти церемонии, – вздохнул некто, с виду человек. Единственным отличием было симметричное лицо: две одинаковые половинки, как в фотошопе монтировали. – Нет, чтобы по почте переслать. Шеф, я не против традиций…

Не договорил – осекся. Заметил, как дрогнули губы второго, кто находился в комнате. Второй был старше, лик имел заурядный, правильный, асимметричный – в меру. Не красив, не уродлив, волосом темен, плечами широк.

– Пятый из Седьмой Череды! Вы, надеюсь, не забыли, что у нас тут Царствие?

Симметричный хотел ответить, но, вовремя спохватившись, лишь склонил голову.

– Царствие, Пятый из Седьмой Череды! А Царствие зиждется не только на силе и порядке, но и на ритуале. Нарушишь раз – и все посыплется. Сперва Высшую Волю станут пересылать по почте. Затем чины Седьмой ступени начнут похлопывать по крыльям серафимов. Что будет дальше, догадываетесь?

– Виноват, шеф, – прошептал Пятый из Седьмой Череды. – То есть… прошу простить… Виноват, Владыка Камаил Девятый!

– Само собой, виноваты! В дальнейшем прошу не забывать, что мы, Престолы, Посланцы Третьей ступени Первой из Сфер, получили это наименование… Еще помните, почему?

Осознав свою вину, Пятый сглотнул, зачастил скороговоркой:

– Наименование высочайших Престолов означает то, что мы совершенно свободны от всякой земной привязанности и, постоянно возвышаясь над дольним…

Прервался, вздохнул поглубже:

– …Премирно стремимся к горнему, всеми силами неподвижно и твердо прилеплены к существу истинно Высочайшему. Потому именуемся мы также Горящими и Небесными Умами…

– Заучили! – широкоплечий скривился, как от лимона. – Вы, кажется, из отличников? Можете сказать куда проще. Вокруг Престола Отца девять линий обороны. Мы, Престолы, третья, если считать от Подножия. А поскольку обращаются к нам, значит, шесть линий уже прорваны. Это хоть осознали?

– Виноват, Владыка…

– Просто «шеф», – махнул рукой старший. – Между прочим, Микки, все материалы по почте я получил заранее. Но этот визит – неспроста. Керубы – вторая ступень, и если озаботились уже там!..

Подошел к столу, взвесил в руке тяжелую папку:

– Берите и знакомьтесь. И не морщитесь! Читать документы в бумажном виде полезно для зрения. Если хотите вводную, то дело обстоит так. Есть хорошо знакомый вам город, откуда вы только что вернулись. Грешный, как и тысячи прочих. Поскольку живут и грешат там главным образом люди, то его курировала Третья Сфера – Ангелы, Архангелы и Начала. До недавнего времени дела шли обычным образом – ни шатко, ни валко. Но сейчас проблемы начали возникать одна за другой. Третья Сфера не справляется. Судя по тому, что документы передали нам, Вторая Сфера тоже не смогла разобраться. Церемониальный визит столь высокого чина свидетельствует, что волноваться стали на самой вершине. Читайте, читайте…

Пятый из Седьмой Череды, он же Микки, без всякого энтузиазма взял у начальника документы. Задумался на миг:

– Значит, моя командировка была не случайной? Вы все знали, шеф? А я думал – рутина, проверка. Жаль, вы мне не намекнули! Я бы тогда не одного грешника завербовал – целую сеть создал бы!

Пятый из Седьмой Череды, он же Микки, без всякого энтузиазма взял у начальника документы. Задумался на миг:

– Значит, моя командировка была не случайной? Вы все знали, шеф? А я думал – рутина, проверка. Жаль, вы мне не намекнули! Я бы тогда не одного грешника завербовал – целую сеть создал бы!

– И устроили бы свару на ровном месте, – начальство с неодобрением покачало головой. – Мне и так из-за вашего рыжего пришлось с Третьей Сферой объясняться. Без приказа свыше наша активность ущемляет их полномочия. Чем ниже чин, мой усердный Микки, тем выше амбиции.

Микки взглянул с удивлением:

– Значит, у Керубов меньше амбиций, чем у нас?

– На них, Микки, верхом ездят. А нами всего лишь Трон подпирают.

Владыка Камаил Девятый, повелитель Престолов, позволил себе улыбнуться.

День второй

12:21 …на негативы не претендую…

– По какому, собственно, делу? – спросили за дверью.

Прозвучало так, что Сергей не сразу нашелся, что ответить. Кажется, здесь не жаловали гостей.

– Я… Я насчет фотографий… Собственно.

За дверью долго молчали. Наконец тот же голос, скрипучий и дребезжащий, с ехидством сообщил:

– Цены высокие. На негативы можете не рассчитывать.

Сергей глянул на потертый, лопнувший в двух местах коленкор, которым была обита дверь. Звонок еле держался на изогнутом синем проводке.

– Я знаю, Вадим Васильевич. На негативы не претендую.

В ответ послышался кашель. Дверь без лишней спешки начала открываться. Молодому человеку подумалось, что сейчас он узрит гнома – маленького, сгорбленного, с седой бородой.

Пахнуло мятой. В слабо освещенном дверном проеме вместо ожидаемого гнома обозначился некто саженного роста – узкоплечий, длиннорукий. Седина присутствовала, но не в бороде (таковой не оказалось), а в густой белой шевелюре. Лицо покрыто глубокими морщинами, темный фартук, рукава клетчатой рубашки закатаны до локтя…

– За сколько купили мой адрес?

Глаза под седыми бровями глядели без особой приязни. Сергей вздохнул. Его предупреждали. Вредный старик помешался на древних пленочных фотографиях. С редких клиентов берет втридорога, вежливости не обучен.

– Адрес получил бесплатно. У меня однокурсник работает в «Новостях дня».

Соврал, пусть и наполовину. Старик хмыкнул без доверия, но уточнять не стал. Отступил назад:

– Проходите…

В коридоре запах мяты стал сильнее. К нему добавился аромат хорошего табака. Трубка? Сигары?

– Меня зовут Сергей. Вадим Васильевич, я по поводу ваших вчерашних фотографий. Которые с площади. Только у вас они получились…

Фотограф оглядел гостя с головы до ног:

– Понадобился, значит? Вы, Сергей, опоздали…

– Но…

Старик дернул плечом:

– Однако поскольку вы изволили потратить на меня время, да и на транспорт, поди, издержались, чаем я вас все-таки угощу. Пойдемте.

Решив не спорить, Сергей проследовал за хозяином дома. Шли по узкому коридору – курс прямиком на кухню. Впрочем, кухни не оказалось. Мойка и печка присутствовали, даже кухонный стол имелся, однако все остальное пространство занимала старинная фототехника. Громоздкий увеличитель, кюветы, банки с реактивами, пачки фотобумаги. Хоть в музей не ходи! Окно скрывала тяжелая черная штора. Горела лампа – красная, в густой металлической сетке.

Гостя усадили на единственный стул, в руки сунули фаянсовую кружку с изображением павлина.

– С мятой, – предупредил фотограф. – Полезно для здоровья.

Сам Вадим Васильевич садиться не стал. Подошел к увешанной фотографиями стене, прислонился, устало повел шеей:

– Пейте, пейте! Компанию не составлю, извините. Утреннюю порцию я уже выбрал… Теперь о деле. То, что у меня оказались интересующие вас негативы, знали только в «Новостях дня». Я их убедительно просил ни с кем этим фактом не делиться. Как я теперь вижу, верить людям нельзя.

Сергей второпях сделал большой глоток. К счастью, чай успел остыть.

– Лично к вам у меня претензий нет. Каждый ищет свой интерес. Но фотографии я уже продал. Они должны были появиться в этом самом… Как его?

– Интернете. Они там выложены, Вадим Васильевич. Собственно, я там их увидел – и позвонил своему знакомому.

Чай горчил. Молодой человек не любил лгать. Но не говорить же старику, кто рассказал Сергею о фотографе-пенсионере? Симметричный знакомец явно не желал огласки.

– Видели, значит? Тогда зачем я вам понадобился? Берите файл, выкатывайте фото любых размеров. Качество там, правда, не очень. Снимал не я.

Сергей кивнул. Высокого и седовласого он бы запомнил. Старика на площади не было.

– У меня есть внучатый племянник. Увлекается фотоделом: не современными игрушками, а настоящей, правильной техникой. Пока, увы, без особых успехов. Он попросил у меня «Zeiss Ikon», но я дал ему кое-что попроще – «Москва 2». Для учебы более чем достаточно. Остальное, думаю, вполне понятно…

– Он оказался на площади, – подхватил Сергей, – сделал несколько снимков, а потом услышал, что это… Ну, то, что мы увидели, не фиксируется. Отдал вам аппарат… Вы проявили пленки, верно?

Вадим Васильевич усмехнулся:

– Верно. Отдал и предупредил, что часть кадров будет пустой. Не выйдет из него профессионала! Снимать надо везде и всегда, до последней возможности. Ну, жадничать я не стал и гонорар поделил честно. Сразу скажу, о причинах сего феномена могу лишь догадываться. Я не слишком высокого мнения о современной фотографической технике, но изображение она все-таки фиксирует… Давеча по телевизору некий ученый муж предположил, что на площади имела место массовая галлюцинация. Очень убедительно излагал, заслушаться можно. Я даже жалею, что в какой-то мере испортил ему весь эффект.

Старик тихо засмеялся.

– Вам-то что нужно, Сергей? Свежие отпечатки? Желаете двухметровое фото? На негативы не рассчитывайте, я сразу предупредил.

– Не претендую, – гость мотнул рыжей головой. – Зачем они мне, Вадим Васильевич? Я фотоувеличитель только в ретро-фильмах видел. Там, на площади, была… ну, девушка. С другой стороны. На фотографиях ее нет. Ваш родственник, вероятно, стоял правее, она не попала в кадр.

Кажется, на этот раз фотограф удивился по-настоящему. Взлохматил волосы, безо всякой нужды поправил фартук.

– Девушка, говорите? Насколько я помню, на фотографиях имеется несколько особ прекрасного пола…

– У нее были астры в руках, – заспешил Сергей, – и еще альбом для рисования. Форма гимназическая. Анна Николаевна Великовская, гимназия имени Гаршина, восьмой класс. Она стояла слева, на краю.

Вадим Васильевич беззвучно шевельнул губами. Подошел ближе:

– И вы согласны заплатить?

– Согласен! – Сергей вскочил. – Я… У меня есть деньги. Показать?

– Молодость, молодость… А я-то думал! Впрочем, если вы согласны заплатить…

Он шагнул к полке, достал пачку черных конвертов из-под фотобумаги. Близоруко прищурился, разбирая надписи на аккуратно приклеенных белых квадратиках.

– Сами догадались? Или кто-то умный подсказал? Фотографий было, конечно же, не пять, а значительно больше. Половину мой родич умудрился запороть, а на остальных такое, что стыдно показывать. Не быть ему мастером! Но кое-что я выделил и распечатал. Вот, поглядите. Может, и найдется ваша знакомая.

Рука Сергея дрогнула. Легкий конверт потянул ладонь к самому полу. Красный свет, черно-белые силуэты. Лица, лица, лица…

– Вот, – он едва сдержался, чтобы не закричать. – Это, кажется, я. А это она, то есть, Анна Николаевна. Хорошо получилось!

Старик покачал головой:

– Не слишком. Почти весь снимок занимала чья-то спина. Но аппарат неплохой, и пленка чувствительная. Этот фрагмент я сумел вытянуть. Гимназия имени Гаршина, говорите? Там есть еще одно фото. Тоже фрагмент, совсем маленький. С выдержкой беда, пришлось долго возиться… Чаю заварить?

12:49 …проявитель – яд…

– Сколько я вам должен, Вадим Васильевич?

Обе фотографии лежали в черном конверте. Вторую чашку чаю пришлось выпить, дабы не обижать хозяина.

– Должны, – кивнул фотограф. – А сколько? Ну, будем считать, десятку – за бумагу и реактивы. Не обеднеете?

Сергей моргнул:

– Десятку? А я понял, что…

Вадим Васильевич скривил узкий рот.

– Мало ли что вы поняли, молодой человек! На таких, как вы, наживаться грешно. Бог накажет – и верно сделает. Правильнее всего было бы вообще не пускать вас в дом. Уж извините, не удержусь от вопроса. Зачем вам призраки? Вы хоть знаете, на какую дорожку вступили? И не врите мне, что эта девушка – ваша родственница по линии прабабушки!