Улица Руслагсвеген, ведущая в больницу Дандерюд, показалась им очень длинной. Когда «сааб» остановился у входа в отделение неотложной помощи, вид у Рольфа Карлсона был такой, словно он заснул с открытыми глазами.
— Мы приехали, Роффе... Роффе, черт побери, мы приехали... — Люк потряс приятеля.
— Улле, — выдавил Рольф сквозь сведенные челюсти. — Улле, я говорил с другими ребятами... которые, как и я... уже несколько лет не кололись... они тоже получили этот проклятый конверт с двумя пакетиками... Улле, у кого-то, наверное, есть список всех бывших наркоманов...
Люк выволок его из автомобиля. Поддерживая Карлсона с двух сторон, они со Свенне ввели его в «неотложку».
Там царил полнейший хаос. Приемное отделение было' забито сидящими, полулежащими и лежащими пациентами. У большинства наблюдалась потеря контроля над движениями.
— Ну и ну — настоящий дурдом, — прошептал Свенне Свенсон. — Неужто так по всему городу?
Улле Люк кивнул и потащил Карлсона к сестре, занимавшейся приемом больных.
— Что это с ним?
— Сама видишь что, — резко ответил Люк. — Он здесь раньше лежал. Ему необходим укол, иначе...
— Это решит врач...
— Знаю. Поговори с доктором Чильфошем, он здесь тогда работал.
— Как зовут больного?
— Рольф Карлсон, родился 16 марта 49-го года, кажется, так, да у вас все это записано в карточке. — Люк едва сдерживался. «Если она скажет, что нам надо подождать, я ей врежу», — мелькнуло в голове.
Сестра изучающе поглядела на Карлсона, открытые глаза которого ничего не видели, коротко кивнула и подозвала двух санитаров.
— Отвезите его к Чильфошу. Похоже, здорово плох...
Люк облегченно вздохнул.
— Роффе, — позвал он с мольбой в голосе, надеясь, что тот расслышит. — Роффе, мы уходим. Я загляну к тебе завтра. Теперь все будет хорошо... — Голос выдал его. Надо скорее уходить.
Свенне взял его под руку.
— Пошли, Улле. То, что ты будешь стоять здесь,, Рольфу не поможет...
Выходя из больницы, они увидели, как Рольфа мягко, но властно уложили на каталку и увезли.
Свенсон развернулся и погнал машину прочь от больницы. Оба молчали.
— Давай, жми в «Кружку», — сказал Люк.
Свенне колебался.
— Жми в «Кружку», — повторил Люк. — Мне необходимо выпить — разваливаюсь на куски.
Пивная «Оловянная кружка» на Далагатан. К ней Улле Люк испытывал смешанные чувства. Он отправлялся туда всякий раз, когда ему было плохо. В то же время частенько заглядывал туда, когда был в отличнейшем состоянии духа.
Там он встречал своих утративших всяческие иллюзии коллег из большого газетного дома. Талантливых журналистов, вкладывавших душу в деструктивную, далекую от действительности продукцию. Почти всегда сидели они в этом заведении и пили. Пили, чтобы забыть, пили, чтобы залечить душу, пили, чтобы иа следующий день иметь силы снова идти на работу. И как ни странно, все питали надежду, что наступит тот час, когда будут они работать в газетах, которые действительно станут общественно значимыми и действенными. Вот в это место и отправились Улле Люк и Свен-Эрик Свенсон.
Сидя за столом перед двумя большими кружками крепкого пина, Люк начал наконец обретать почву под ногами. Хотя чувствовал себя преотвратно. Сердце прыгало как сумасшедшее, временами накатывали хорошо знакомые приступы тошноты. Он не решался закурить и ежеминутно проверял пульс, крутил пальцами ус и, лишь опустошив кружки, осмелился заговорить.
И заплакал.
Свенсон сидел рядом, потягивая легкое пиво из маленькой кружки. Он ждал, когда Люк заговорит.
— Понимаешь... — сказал Люк и высморкался в салфетку. — Понимаешь, у меня дома есть кинопленка, мы снимали ее на даче у Роффе, у него домик в Нортелье, во всяком случае, был... — Он смахнул е глаз слезы. — Там, в этом фильме, Роффе, сильный и здоровый, показывает руками, какую здоровенную рыбу он чуть не поймал... руки у него разведены почти на метр... — Он засмеялся сквозь слезы. — Понимаешь, я был с ним, когда он подцепил эту щуку на крючок — меньшего щуренка я не видел... Малявка с нежным ротиком — как только Роффе дернул, крючок разорвал ей губу, и она ушла... А он потом хвастался всем ее гигантскими размерами... И тут, в фильме, врываюсь я и показываю, какая она была па самом дело и... и... — Люк беззвучно заплакал, спрятан лицо н руки. — И... тогда Роффе засмеялся, мы обнялись, а кругом лето, все веселятся... Не понимаю, почему я цепляюсь именно за это вовиоминание...
Свенне Свенсон понимал.
— И потом, я чувствую себя дьявольски маленьким и никчемным, потому что не могу справиться с этой бедой, потому что должен приходить сюда и пить, чтобы вообще быть в состоянии существовать... работать... я просто последнее дерьмо...
— Перестань, Улле. Ты прекрасно знаешь, что ты первоклассное дерьмо, — сказал Свенне.
— Знаю, но мне нужно завязать с этим, — откликнулся Улле и попытался сосчитать, сколько раз он уже произносил эти слова. Безнадежно. Он говорил их так часто, что они потеряли всякий смысл. — Знаешь, что сказала однажды моя матушка?
— Знаю. Она сказала: «Ты плохо переносишь спиртное, Улле». И когда она умерла, ты был трезв три недели, а потом начал поддавать опять, когда твой отец погиб в автомобильной катастрофе недалеко от Уддевалы — все это я слышал множество раз.
И все равно Улле должен рассказать об этом еще раз. О детстве, проведенном в Вэнешборге, о первых робких шагах в журналистике, в местной газетке, о первых блестящих годах в редакции «Дагенс нюхетер» и тяжелых годах медленного падения...
Он осторожно пощупал плешь на голове — неумолимое свидетельство 43 лет. Солидный возраст. Хотя в светлые моменты Люк чувствовал, что способен еще на многое.
— Послушай-ка, вот черт! — воскликнул он внезапно. В ушах снова звучали слова Роффе: «Улле, у кого-то, наверное, есть список всех бывших наркоманов...» — Список... Регистр...
Свен-Эржк Свенсон попытался уловить ход его мыслей. И как всегда, ему это удалось.
— Улле, — сказал он тихо, — когда я проявлял снимки, мне показалось, я узнал того парня в баке. Ты прав, я имею в виду, Роффе прав. На самом деле существует регистр всех бывших наркоманов.
Деревянный Исус переступил с ноги на ногу. Слишком долго стоял он на одном месте.
— Черт, неужто Исус? Ты-то что здесь делаешь? — обратился к нему один из его братьев по кличке Представитель — представитель площади Эстермальм.
Для большинства прохожих Представитель был пьяницей. Обычным забулдыгой.
Женщины благородного происхождения, каковыми они себя сами считали, при виде его плотнее закутывались в шубы, они не подавали милостыню — из принципа. Хочешь есть — иди работать, полагали они, не задумываясь о том, что безработица в стране приняла угрожающие размеры.
Но Представитель никогда и не просил милостыню. У него были свои постоянные благодетели — те, кто продавал фрукты и цветы «ливкам общества на идиллической площади в центре Стокгольма.
Много лет назад Представитель начал помогать продавцам фруктов — в его обязанности входило укладывать деревянные планки на лотке так, чтобы они образовали нужную фигуру. Работа требовала терпения и сноровки, и Представитель успешно с ней справлялся.
За это он получал почти от всех по десять крон каждый день. Некоторые оставляли даже свои лотки на попечение Представителя', отлучаясь по другим делам. И он становился па их место и торговал фруктами и цветами.
— Неужто Исус? Ты-то что здесь делаешь? — воскликнул Представитель.
— Что я здесь делаю? Да сам точно не знаю, — ответил Деревянный Исус. — Ищу картину.
Представитель, потирая обмороженные уши, удивленно воззрился на него.
Не каждый день эта светская площадь удостаивалась посещения с небес. Представитель не видел Деревянного Исуса уже несколько лет.
А Деревянный Исус, в свою очередь, с интересом разглядывал обмороженного собрата. Он знал, что Представитель ночует на улице, и все же... Нечасто встретишь человека, умудрившегося обморозиться летом.
Представитель заметил внимательный взгляд Исуса.
— Это еще с зимы, — объяснил он. — Не проходит аж до августа. Как думаешь, что можно сделать?
— Сними комнату, — посоветовал Деревянный Исус.
— Комнату?
— Ага. Ты никогда не подумывал поселиться под крышей?
— Да подумывал. Но это не для таких, как я. Я знаю свое место...
— О, господи!
— Аминь! — Представитель порылся в карманах изношенных брюк, вытащил початую бутылку десертного вина и алчно открутил пробку. — За божье здоровье. И пусть все катится к дьяволу! Ты ведь знаешь, что я хочу упиться до смерти.
Деревянный Исус кивнул, размышляя про себя, сумеет ли он помочь Представителю когда-нибудь обрести блаженство.
Сделать это Деревянному Исусу было не суждено.
— Картина... О какой это картине ты болтаешь? — спросил Представитель.
— Это еще с зимы, — объяснил он. — Не проходит аж до августа. Как думаешь, что можно сделать?
— Сними комнату, — посоветовал Деревянный Исус.
— Комнату?
— Ага. Ты никогда не подумывал поселиться под крышей?
— Да подумывал. Но это не для таких, как я. Я знаю свое место...
— О, господи!
— Аминь! — Представитель порылся в карманах изношенных брюк, вытащил початую бутылку десертного вина и алчно открутил пробку. — За божье здоровье. И пусть все катится к дьяволу! Ты ведь знаешь, что я хочу упиться до смерти.
Деревянный Исус кивнул, размышляя про себя, сумеет ли он помочь Представителю когда-нибудь обрести блаженство.
Сделать это Деревянному Исусу было не суждено.
— Картина... О какой это картине ты болтаешь? — спросил Представитель.
И Деревянный Исус рассказал ему историю, которую услышал от разных людей. Представитель оказался в курсе дела.
— Я тоже слыхал что-то похожее. И насколько я понимаю, это где-то здесь, на Нюбругатаи. — Он показал на восток.
Деревянный Исус медленно пошел по Нюбругатан в направлении к Карлавеген.
Ему хотелось есть. Он съел всего один бутерброд и одно яйцо — больше не успел.
Это будет установлено на вскрытии.
Время — двадцать минут второго. День — 26 июня. Год — 1984-й.
В Центре связи полицейского управления в Стокгольме обстановка хаоса стала привычной. Никто не обращал внимания на перегрузку, никто в вибрирующей от напряжения комнате не обратил внимания и на появление Свена Турена и Улле Люка.
Центр связи управляет работой всей полиции Стокгольма. Сюда поступают донесения о квартирных кражах, нападениях, уличных кражах, квартирных драках. И отсюда идут команды радиофицированным полицейским машинам.
Среди полицейских перевод в Центр связи рассматривается как первый шаг вверх по служебной лестнице. Прочь от таскания по улицам, прочь от недовольных сограждан, стремящихся свалить все пороки общества на полицию. Сотрудники Центра связи обладают властью указывать своим патрулирующим улицы коллегам, что те должны делать.
Если, скажем, госпожа Свенсон, проживающая на Банергатан, 37, звонит в полицию и сообщает, что этажом ниже некий господин Окессон убивает свою жену, это сообщение передается в Центр связи, которыч, в свою очередь, уведомляет машину 134 о том, что в доме 37 по Банергатан, кажется, драка. Машина 134 отправляется по указанному адресу и выясняет обстановку. Причем чаще всего полицейские, отправленные на место происшествия, гораздо лучше представляют себе, как поймать бандита, чем как утихомирить разбушевавшегося супруга. Тем не менее им почти всегда удается справиться.
И господин и госпожа Окессоны, вновь обретшие семейное счастье благодаря усердным увещеваниям полиции, даже не подозревают, что в рапорте их ссора пойдет под названием «пустого дела».
Улле Люк огляделся. Со всех сторон слышались вызовы. Полицейские машины требовали подкрепления, патрули не справлялись.
Рядом стоял Турен. Выглядел он так, словно вот-вот лишится рассудка. Но Люк прекрасно знал, что возбужденный вид лишь маска, Турен по большей части умеет держать себя в руках.
К ним подошел начальник Центра, коротко поприветствовал Турепа, Люку послал ледяной взгляд.
— Дерьмо. Сплошная каша. Работаем вслепую. Свих-дувщиеся наркоманы по всему городу. Отправил пятнадцать человек на площадь Сергеля — там несколько пар-пей истекают кровью, как свиньи. Ножи и даже самурайский меч...
Он указал на экран монитора в затемненной комнате. Всего там стояло 22 монитора, с помощью которых можно было следить за событиями на самых опасных, как они назывались в докладах, участках столицы. белого цвета — старый автомобиль модели 1970—1971 годов. Третий свидетель утверждал, что машина была большего размера, серебристого цвета, предположительно «пежо-504».
При проверке оказалось, что свидетели, заметившие «вольво», стояли на Нюбругатан и видели, как автомобиль скрылся по Карлавеген в северном направлении. Свидетель же, предполагавший, что машина была «пе-жо», стоял на Карлавеген и видел, как она повернула на перекрестке, не обращая внимание на запрещающий знак, и затем по Карлавеген уехала в южном направлении.
Карлавеген разделена бульваром па две полосы с односторонним движением.
С учетом напряженного положения в столице полиция разрабатывала две версии:
1. Деревянного Исуса сбили две машины, которые, выезжая на перекресток, не заметили друг друга и сбили Исуса случайно.
Из этой версии следовало, что оба водителя испугались содеянного и скрылись. Это представлялось маловероятным.
2. Деревянного Исуса убили намеренно (модель, хорошо знакомая полиции), причем оба автомобиля действовали так, чтобы возможные свидетели не могли видеть, что произошло.
Следователи остановились на второй версии. Был объявлен розыск белого «вольво-142» выпуска 1970—1971 годов и серебристого «ножо-504», год выпуска неизвестен.
Машин так и не обнаружили.
Поиски оказались безуспешными, возможно, потому, что стокгольмской полиции не хватало людских резервов. Сообщение было получено всеми патрулями, но времени на проверку подозрительных автомобилей ни у кого не было.
Ситуация с уличным движением в Стокгольме осложнилась настолько, что Центр связи каждый день был готов к возникновению пробок и столкновений на выездах с Эссингеледен, Нортуль и Руслагстуль.
Над центром города во второй половине дня нависала темная, плотная завеса свинцовых испарений. Прохожие падали в обморок прямо на улице от недостатка кислорода,
В крупных универмагах было проведено несколько совещаний, где всерьез обсуждался вопрос о предоставлении покупателям того же рода услуг, которые в Токио были введены уже в 70-е годы: бесплатные кислородные установки на всех этажах. Человек, почувствовавший нехватку кислорода, делает несколько живительных глотков, и к нему вновь возвращается желание что-нибудь купить.
Такое положение сложилось в столице Швеции.
Деревянный Исус закончил свой земной путь. У большинства его собратьев это известие вызвало сильнейшее потрясение.
И многие решились заговорить. В полиции.
Свен Турен вел Люка по Дому полиции туда, где, как они подозревали, и коренится зло: к Системе-84. Турен признал правомерность опасений, высказанных журналистом.
Над невзрачной дверью горела надпись:
СИСТ 84 ОТД В 5 СЕКТОР БЕЗОПАСНОСТИ
Турен сунул свое удостоверение личности в прорезь электронного сторояш, и дверь открылась.
— От одного этого дрожь пробирает, — сказал он Люку.
Люк молча кивнул. Сам он был поглощен одной мыслью — увидеть знаменитую машину в работе.
— Я в этом не особенно-то хорошо разбираюсь. — Турен неуверенно потер нос. — Всего один раз приходил сюда вместе с Бергстремом... Вот там, по-моему, находится, так сказать, мозг всей системы.
Он указал на маленькую комнату. Люк вошел туда.
Турен, собиравшийся последовать за журналистом, не успел этого сделать — п отдел внезапно ворвался Берг-стрем. Было очевидно, что он очень торопился — выглядел так, словно только что побывал под проливным дождем или на худой конец окунул голову в ведро с водой. Обычно аккуратно уложенные волосы сейчас торчали в разные стороны.
— Турен! — Голос Бергстрема почти сорвался на крик.
— Чего кричишь? Я ведь не на другой стороне улицы-
— Я только что узнал...
— Ну?
— Я только что узнал, что Хальстрем...
— Хальстрем из бака?..
— Да, Хальстрем из бака. Он работал в БЕБАБе... В их подчинении находится фирма «Государственный регистр».
Турен кивнул.
— А Система-84 именно в их ведении.
Турен кивнул.
— Эрик Хальстрем... — только и успел сказать Бергстрем, прежде чем Турен закончил предложение:
— ...был программистом Системы-84.
В комнате воцарилась тишина, слышалось только учащенное дыхание Бергстрема. Его лишили возможности самому сделать такое важное сообщение. Будто Турен досказал за него анекдот. Бергстрем с глупым выражением лица посмотрел сверху вниз на своего начальника.
— Откуда ты это знаешь?
Турен мотнул головой в сторону машинного отделения.
— Улле Люк. Он кое-что пронюхал, проверил в БЕБАБе и сделал элементарное умозаключение. Так уж порой случается. Газетчики иногда исходят из других предпосылок, чем мы... Но ты хорошо сделал, что пришел. Я как раз собирался показать Люку, на что способна Система. Хотел показать ему, какое досье есть в Системе на него самого. Можешь взять это на себя? Ты ведь у нас спец по информации... — Турен довольно потер нос.
— Сколько ему можно показать?
— Что значит «сколько»?
— Ну, там есть ссылки на разные коды. Показывать ему больше того, что он должен был бы увидеть?
Леонард Бергстрем энергично взялся за дело. Он опустил пластиковую карточку в ящйчек рядом с экраном, нажал девять клавиш с цифрами на пульте и минуту подождал. Затем набрал имя и фамилию Люка, его личный номер.