– Надобно, милый малецык, надобно договориться с братом, – вкрадчиво продолжил наставлять Небо, Димург. – Покажи ему девочку, здесь в капище. Ему одному, пусть прикоснется, побудет и тогда он выполнит все… все, что ты предложишь для блага лучицы. А мы столкуемся так, кто первый ее найдет, тот и будет вести жизнь, создавая необходимые условия, ровно поколь плоти не исполнится пять астей и только после этого начинаем соперничество.
– Не знаю, мне не хочется, чтоб Асил ее видел и прикасался, – в лице Раса явно сквозила уязвленность достоинства всей его печище, оттого, судя по всему, изогнулись дугой губы, и кожа лица перестала золотиться, будто потухнув. – Хочется, чтобы он на себе испытал то, чему подверг нас всех с Кручем. И потом я никак не могу забыть, как переживал Седми. Если бы не ты, малецык, моя драгость… драгоценность.
– Оставь в покое малецыка, – весьма властно произнес Перший и не только он, но и змея в навершие его венца гневливо глянули на Небо. – Седми это пережил, ноне примирился с Асилом, забудь о том. Не смей разжигать в нем досаду, ибо мне и так вельми сложно ее тушить. А по поводу того, что хочется тебе, мой милый, так сие меня не интересует… Быть может я прислушался к твоим желаниям, коли бы оно не касалось благополучия и жизни лучицы. Особенно этой лучицы, каковая мне так дорога. Прошу тебя, мой любезный, подумай ноне не о своих желаниях, а о ней. Если лучица не укрепится в новой плоти и срок ее пребывания в ней будет коротким, отключения могут повторится. И, тогда мы можем потерять ее навсегда… Так, что как хочешь там, а договорись с нашим младшим братом, обязательно. И сделай это до нашей общей встречи… до рождения искр.
Небо никак не откликнулся на слова старшего брата, потому как понимал, что ради жизни лучицы, коя ноне таится в голове Влады надобно договариваться с Асилом. Он даже купно свел вместе свои изогнутые, слегка вздернутые вверх брови так, что меж них пролегла глубокая бороздка и туго выдохнул, может, жаждая тем не прикрытым расстройством, уговорить Першего столковаться с Асилом самому.
– И еще… Наверно Кали сказывала тебе, – отметил медлительно старший Димург, точно не придавая значения вздохам брата. – У лучицы особая чувствительность, ей необходима встреча с Асилом.
Перший легохонько провел перстами по подбородку, шейке девочки и двинулся по телу вниз на морг, застыв над бьющимся внутри груди сердцем, словно прислушиваясь к его жизни, столь надобному всем Зиждителям.
– Зачем, – с невыразимой болью в голосе проронил нежданно Небо и глаза его, как и вся кожа, заискрились переливами света, одни небесно-голубыми, иные золотым. – Зачем не пойму только Родитель даровал ей такую слабую плоть? Раз изъял… неужели не нашел лучшего, пусть даже в поболдырях.
По-видимому, от Раса не ускользнуло желание брата услышать биение сердца Владелины.
– В том, что лучица болела повинны мы с тобой, – чуть слышно отозвался Перший и точно страшась, что юницу днесь у него отымут, спешно приподняв ее голову с облокотницы прижал к своей груди. – Я потому как сделал все без согласия вашего и Родителя. И ведая, что первое вселение лучицы происходит по указу Родителя, примерил на себя Его полномочия, желая видеть ее в определенном роду моих отпрысков, а после пропустил появление в поболдырях. А ты, потому как был всегда невнимателен к своим детям и не заметил томления Дажбы. – Господь смолк. Похоже, этот вопрос Небо поднимал при нем не впервой, но Перший все время отмалчивался, а нынче все же решил пояснить, не взирая на то, что высказанные им слова заденут чувства столь любимого им брата. – Ты сам говорил, что Дажба сразу обратил внимание на этого ребенка, и сие без сомнения ему на него указал Родитель, как он почасту делает с нами. Но Дажба, как и Стынь с лучицами не общался. Круча они не видели до перерождения, не прикладывались к нему… Потому и не понял бесценный наш малецык, что перед ним не просто сияющая искра, а нечто иное. Тебя же в хуруле не было, поколь он летел из Золотой Галактики в Млечный Путь. Не было Дивного и Седми, а драгость Воитель, на какового ты возложил обязанность присматривать за Дажбой, не так нежен и хрупок, как иные наши сыны. Ты и сам знаешь, он вельми редко кого приголубит, аль обнимет, – весьма мягко отозвался о «дубокожести» Воителя, Бог.
Перший туго вздохнул и плотнее прижал к своей груди крохотное тельце Влады, в сравнении с ним смотревшееся куколкой… таковой тряпичной, с повисшими ножками и ручками, каковую по малолетству, чтоб порадовать вскормленников творил Выхованок.
В зале, лишь Зиждитель замолчал, поплыло густое отишье, будто в помещение никого и не было. Не только Небо и Першего, Творцов систем и всего живого на них, но и столь малого их создания человека, столь бесценного их произведения лучицы. В своде, кажется, даже замерли пузырчатые облака, они полностью изменили свой внешний вид, схоронив спинки барашков в крупных, спаянных меж собой водяных пузырищах.
– Я засим, когда лучица подала зов, выяснял каким образом, девочка попала к вам, – заговорил погодя Перший. – Оказалось, Керечун обходя детей рожденных в ожидаемый нами срок на Зекрой, частью пометил мои искры в болдырях и поболдырях, как просил его Вежды: мальчиков и достаточно светлых. Малецык потом сказывал, что и сам не понял, зачем о том попросил Керечуна и зачем вообще задумал спасение тех искр… тем паче поболдырских… Ведь в телах метисов почти не рождаются искры, да и нам было не до того. Мы были заняты и не собирались, совершенно не собирались не то, чтобы спасать искры, но и в целом кого вывозить с Зекрой. Одначе, судя потому сколько в твоих поселениях оказалось поболдырей, можно предположить, что кто-то распорядился по-другому. И мои искры были нарочно посланы в поболдырские тела. Верно, не надобно пояснять, кто так распорядился. – Небо малозаметно качнул головой. – Вежды посылал и чуть позже Керечуна на поиски лучицы. И сызнова тот ничего не нашел али пропустил. Вельми странно, что такое могло случится с ним. Скорее всего, девочка была от него укрыта. Вне сомнений Родителем, чтобы Керечун ее до срока не нашел. После, когда ваши цверги стали изымать детей с Зекрой, Вежды послал курентов, чтоб те собрали помеченных Керечуном отроков… Одначе, этой девочки в тех избранных детях не должно было быть. Потому как она, во-первых женского пола, во-вторых была очень больна, а отбирал Керечун одних здоровых. Это генетическое изменение зекрийцев особенно коснулось поболдырские семьи.
– Да, водовики мне говорили, – вставил в речь брата Небо, и, вздев руку, перстами огладил книзу волоски усов, концы коих точно впорхнули в приоткрытый рот Бога. – Когда я с ними давеча толковал, что девочке судя по шрамам на груди, каковые исчезли после кувшинки и их лечения, еще там, на Зекрой, лекари осуществляли вмешательство, чтобы продлить… хоть как-то продлить жизнь. Видимо ее семья была достаточно значимой в том обществе, если могла себе такое вмешательство позволить, ибо ты ведь знаешь Отец, расслоение на Зекрой достигло ошеломляющих размахов.
– Видимо, она из той прослойки поболдырей, что правили на острове, как его там величали, – задумчиво протянул Перший, и вновь пристроив тело девушки себе на колени, подложил ей под голову свою правую руку. – Самый крупный, что еще вел опустошительные войны с твоими отпрысками… Мне о нем Дажба сказывал… А Хингхитерр. Наверно, она оттуда… Лихновец, а это именно он принес ребенка, так и не смог мне пояснить, откуда ее забрал. Он единственно, сказал, что пришел в том дом узрев оставленную Керечуном метку… даже не приметив, что пред ним девочка, не мальчик. Лихновец говорил, ребенок так сиял, этот свет наполнял всю комнату, выбивался из окон, щелей, дверей и он не смог противостоять такой мощи. Естественно, это были замыслы Родителя… И похищение лучицы, и смена ее кодировки, и вселение в поболдыря… и Вежды, и Стынь, и Лихновец. Родитель предпринял все, чтобы наказать меня за своевольство и при этом спасти лучицу от гибели на Зекрой. Потому она и оказалась на хуруле Дажбы, и ваш дух Выхованок утаивал ее пол от собратьев и вас, своих Творцов, оно как не мог противостоять мощи Родителя. – Перший прервался и тягостно вздохнул, таким побытом, что сияние оное исторгала его кожа, заколебалось, точно пламя костра от дуновения порывистого ветра. – Родитель ждал, что я приду и повинюсь пред ним, Он мне об этом после сказывал. Но я был разбит потерей лучицы и долгое время не мог собраться с мыслями, взять себя в руки… Скорее всего Родитель такое предполагал, потому решил, что поколь я собираюсь с мыслями, ты поддержишь лучицу. Но ты, Небо, порой сам бываешь столь грубым, что не примечаешь ничего кругом… Ни томления малецыков, ни сияния лучицы. Если бы там еще на хуруле, ты побыл с Дажбой, почувствовал его тягу к ребенку, и прикоснулся к нему. Несомненно, ты понял бы кто в той плоти. И ты бы, непременно, это утаил от меня, и Асила. – Рас обидчиво дернулся в кресле. Сотряслось не только его тело, конечности, но и тягостно качнулась голова, вместе с миниатюрной Солнечной системой в навершие, словно собираясь упасть с венца аль лишь оторваться и закружить подле. – Да… да… скрыл, и не зачем строить на своем лице досаду, – очень нежно отметил Перший. – Это знал не только Родитель, это знаю и я… Но на тот момент… когда дитя было малое, бесицы-трясавицы могли перенести из сего дряхлого тела мозг и лучицу в любое другое… жизнеспособное… здоровое… сколько их там было на хуруле. Тысячи… тысячи мальчишек и наша бесценная лучица была бы в крепкой плоти. Она была бы любима вами Расами, оберегаема, защищена. Я уверен, ты бы создал условия для плоти и лучицы. И пусть бы не имелось наставника, но не было бы такого напряжения для плоти и надлома для лучицы.
– Все время. Все время, – и вовсе не открывая рта, выдохнул Небо, соглашаясь со словами брата, и сейчас по лицу его пробежала зябь досады, но уже направленная только на себя. – Родитель мне указывал на этого ребенка… Я все еще хотел побыть в хуруле, поколь он летел из Золотой Галактики в Млечный Путь, но так и не выбрался. Пообещав малецыку Дажбе прибыть сразу на Землю. Хотя и тут задержался, уже вся печища находилась на Земле, и меня им пришлось ждать. Седми после высказывал мне, свое недовольство тем, что я невнимателен к Дажбе. И потом когда на девочку напал энжей я ругал Воителя, что они приложился к ней… ох! – туго вздохнул Рас и нескрываемо горестно продолжил, – никто ведь кроме Дажбы не касался девочки. Ни Воитель, ни Огнь хотя и взял ее удел в свои руки, потому и не поняли, что пред нами лучица. А Седми все это время так досадовал на меня и тебя, по поводу отказа во встречах, что и вовсе жаждал уничтожить девочку. Лишь бы содеять в противовес нам, благо, что Огнь за Владу тогда вступился, а то мне б пришлось уступить Седми. Так же он сам отказался от тех претензий, не желая расстраивать Огня. Знаешь, Перший, Седми уже погодя, как раз пред тем как открылось, кто обитает в плоти, общался с девочкой и просил меня прикоснуться к ней, ибо она тогда так ярко засияла под его рукой, что ослепила его своим светом. Но, я сознаюсь честно… вряд ли бы сие сделал… Уж больно холоден к племени людей.
– Этим вы с Кали-Даругой вельми схожи, – умягчено проронил Перший, и, вздев взгляд с умиротворенного лица юницы, воззрился на брата. – Она тоже холодна к племени людей. Но ее можно понять… Живица никак не может им простить того, что в своем время пережила ее любимая лучица от их действ… чуть было не погибнув. Но твою холодность я не понимаю, мой милый. Это часть тебя… Это ты не только творишь, но и впитываешь. И ты, бесценность, не должен, так относится к человеческому племени. Сие не верно, малецык. – Димург на малость прервался теплотой своего взора, будто огладил брата и нежно ему улыбнувшись, дополнил, – а по поводу данной плоти, – он нежно провел перстами от лба по телу вплоть до серебристых сандалий Владелины. – По замыслу Родителя лучица и мозг должны были прибывать в нем короткое время… А там бы плоть сменили на здоровую, сильную твоих отпрысков. Потому не помогают ей ни жертва Воителя, ни Дивного. Это тело генетически слабое, неспособное существовать и рождать новое. А менять его ноне уже невозможно. Поелику мозгом на данный момент столько пережито и накоплено, что недопустимо потерять эту бесценность, о том мне вельми императивно, еще при первом толковании, молвил Родитель. Потому я и настоял на Кали-Даруги… именно на Кали. Так как только ей, с таковыми уникальными способностями и знаниями удалось бы и удастся оградить от гибели лучицу и продлить срок жизни этому распадающемуся, не жизнеспособному телу.
Глава тридцать девятая
Батанушко низко склонился пред сидящим в кресле напротив него Огнем. Зала капища ноне соответствовала сиянию кожи Бога, и не только в зеркальных стенах, но похоже и в своде, и на кипельно-белом полу поблескивая, переливался золотой свет. Освобожденный от облаков свод, заглянув в помещение, к той позолоте прибавлял насыщенную голубизну, коя легчайшим маревом плыла по залу. Огнь, восседающий в белом скомкано-сложенном облачном кресле, обряженный в белое долгополое с длинными рукавами сакхи выглядел днесь много степеней, ибо гнев покинул его тело… оставив всего-навсе на впалых щеках значимую усталость.
Стоящие супротив него представители племен: Батанушко, Вещунья Мудрая и Двужил неподвижно застыв, молча, слушали неторопливую, можно даже молвить ленивую, речь Зиждителя.
– Итак, Батанушко, все понятно, – серебристо-нежный тенор, теперь колыхаясь плыл по залу, и словно ласкал и стены, и существ находящихся в нем. – Исполнять все требования Кали-Даруги и выполнить все как можно в более короткий срок. И, конечно, предупредишь Выхованка, по поводу изменившихся замыслов в отношении божества.
– Слушаюсь, Зиждитель Огнь, – коротко откликнулся дух и понятливо засветился зеленоватым светом, низко склонив голову… вернее, свернув ее куда-то на сторону.
– Ну, раз, слушаешься, ступай и выполняй указанное, – дополнил уже много бодрее Рас и едва зримо шевельнул вытянутыми вперед ногами так, что гомозуль и альвинка склонились еще ниже.
Оба представителя племен уже ведали, что нынче в капище побывал Господь Перший. О том царице молвила рани Черных Каликамов, когда Вещунья Мудрая помогала ей укладывать в зыбушу все поколь спящую госпожу. Царица не решилась спросить Кали-Даругу, чем закончился осмотр божества Господом Першим и его разговор с божественным братом. Но сейчас выслушав повеления Зиждителя Огня догадалась, что коль жилище демоницы собираются достроить и Выхованка туда переселить, значит божество у Расов не изымут.
– Так теперь Двужил, – на удивление начал с гомозуля Огнь. – Хочу. Очень хочу, Двужил, чтобы в этот раз ты провел беседу так. Словом так как надо. Чтобы эта беседа была последней и окончательной. Свидетели нападения Кали-Даруги на мальчишку были?
– Были, – гулко дыхнул гомозуль и для верности кивнул, но так как он весьма страшился гневливого Бога, еще ниже склонил голову и таким образом, схоронил бороду, и часть своего поросшего волосней лица на выпуклой, мышцастой груди, а точнее в рыжей материи рубахи.
– Значит надо, чтобы они умели молчать, – продолжил теперь вновь ставшим сонно-недовольным голосом Огнь и порывисто вздохнув, прикрыл свои очи. – Отец Перший решил не изымать у нас девочку, а, следовательно, надо сделать так, чтобы она о нападении не узнала. Это просто недопустимо… Уж, будь мил, Двужил разреши эту проблемку так, чтобы мне не приходилось уничтожать детей. Ты понимаешь меня, Двужил? Я говорю внятно?
– Да! Да, Зиждитель Огнь, мне все ясно, – весьма бойко пропыхтел глава гомозулей и резко вздев голову, уставился на Бога.
Шибутно заколыхались волосы Двужила, будто на них кто порывчато дунул, а кончик мясистого носа купно покрылся махими капельками пота. Еще мгновение и те крупинки воды усеяли и саму браду, и усы, и всю поверхность волос на голове, вроде гомозуля окатил ситничек, мельчайший таковой дождь.
– Замечательно, раз все ясно, – отметил, вновь меняя тембр голоса Зиждитель, и теперь сказывая много благодушнее, легкая ухмылка тронула его огненно-красные уста. – Теперь ты, Вещунья Мудрая. Надобно разрешить вопрос с этим мальчишкой, как там его…
– Братосил, – подсказала царица имя юноши, зная, что Боги и в частности Огнь достаточно ровно, если не сказать стыло относятся к детям.
– Надо запомнить, как зовут, а то Перший при встрече спросит… А я и не помню, чем вельми Отца могу расстроить, – самому себе молвил Зиждитель, и медлительно вздев левую руку с облокотницы огладил прикрытые веками глаза, на малость сдержав на их поверхности тонкие, вытянутые перста. – Этого самого Братосила, как только станет возможным, вывезете из поселения. Честно скажу, я бы не стал с ним возиться, после того, что он натворил, но за него попросил Отец, Господь Перший. А я, как в общем и все иные сыны Богов, не могу не исполнить его просьбу. Словом вывезете его в дальнее поселение и перепоручите своим сподвижницам, что там главенствуют. Пусть за ним приглядывают, ибо мало ли чего ему в голову придет. Столько мороки из-за одного глупого отрока даже утомительно.
Было видно, и не только видно, но и ощутимо, что Бог и впрямь утомлен, поелику порой золотое сияние с его кожи исчезало. А сама кожа так бледнела, что чрез нее не просто проступали, а вроде выкатывались на поверхность оранжевые паутинные кровеносные сосуды и ажурные нити кумачовых мышц да жилок.
– Хочу, – теперь чудилось Огнь, еле ворочает языком, понеже говорил растянуто и неспешно, похоже, тот у него отяжелел. – Пояснить вам, чтоб окончательно стало ясно. Когда на Владушку напал энжей и дух с Дажбой принесли ее в капище. Мне стоило одного взгляда, чтобы возникла к ней привязанность и беспокойство, от которого не отвернешься, не отмахнешься… И если бы Воитель не отдал ей свою клетку, это сделал бы я… лишь бы девочка жила. Много позднее, когда открылось, что девочка божество я понял, это на меня… Да и не только на меня, но и на Дажбу, Воителя воздействовал Родитель, чтобы спасти плоть и показать… означить нам Расам, что за сияющее чудо живет в ней. Однако, это касается только нашей драгости… одной Владушки. – Бог говорил свою речь, многажды раз прерываясь, не столько обдумывая ее, сколько и впрямь утомляясь от слов. Он почасту оглаживал свой лоб, очи и губы перстами тем самым вспенивая на коже золотое сияние. – Все остальные дети, – добавил он. – В этом поселении… на этой планете… аль на иной другой меня не интересуют. И ежели еще раз, что-либо таковое повторится, надеюсь, на тот момент не будет подле моего Отца-заступника, а посему я уничтожу любого… И не важно, это будет человек, дух, гомозуль или альв… – Огнь, наконец, отворил очи и достаточно жестко глянул в лицо Вещуньи Мудрой. – Думаю Седми не больно расстроится тому обстоятельству, – при этом никак не задев Двужила, або стало итак понятно, что Воитель тому обстоятельству не огорчится. – Меня вообще, вообще тут не должно было быть.., – с явным огорчением молвил Рас. – Я хотел отдохнуть… в Галактике Отлогая Дымнушка, оно как дюже утомлен, но нахожусь тут ради лучицы. И, конечно, не позволю… ни кому не позволю погубить нашу бесценную лучицу… Лучицу, моего дорогого Отца.