— Так речь шла о предметах искусств?
— В основном да. Картины, антиквариат, иконы, украшения.
Степан проявил недюжинное упорство: несколько раз приглашал профессора в кафе, в гости и даже познакомил с женой.
— Приятная дама. И очень искренняя.
Аркадий Яковлевич попытался осторожно выяснить, что именно в его монографии привлекло внимание Степана, однако безуспешно.
— Вы же понимаете, большая часть этих произведений искусства — национальное достояние. Я являюсь членом общества спасения культурного наследия нашей страны. К сожалению, такие джентльмены удачи — наша вечная головная боль.
В итоге Степан понял, что ничего не добьется, и резко пропал. Аркадий Яковлевич несколько раз пытался дозвониться до него, но трубку никто не брал.
— Если хотите узнать мое мнение, — тут он снова снял очки и придирчиво осмотрел их на предмет мельчайших пылинок, — то это дело рук конкурентов. Мои статьи на основе монографии печатались в «Архивном деле» и «Истории». Если этот пронырливый молодой человек сумел что-то углядеть, то и другие могли.
— И никаких зацепок?
— Никаких, — развел он руками. — Ну, разве что вы мне что-нибудь подскажете, таинственная незнакомка.
— Мммм... А как вы думаете: Степан был один?
— Ну уж нет, — он ухмыльнулся в усы, — такие дела очень редко делаются в одиночку. Особенно любителями.
— А фамилии подельников он называл?
Аркадий Яковлевич одобрительно кивнул:
— Ага, вот и следователь Сычев вчера интересовался. Разочарую вас, как и его. Пару раз при мне Степан упоминал неких Сашу и Славика, но никаких адресов, фамилий и явок.
Я совершенно не чувствовала себя разочарованной. Напротив, мне вдруг стало жарко. Владельца злополучного сотового звали Славиком — я была в этом абсолютно уверена.
— О! — профессор оживился. — Вы определенно что-то знаете!
— Вы всех насквозь видите или это у меня «бегущая строка» на лбу? — не выдержала я.
— Не всех, но я достаточно проницателен. — Аркадий Яковлевич выглядел польщенным. — Так вы не поделитесь со мной своими сведениями?
Я задумалась. Мысль заиметь в соратники проницательного профессора была соблазнительна. Он такой умный...
Вот именно — слишком умный. Я буду стоять и хлопать ушами, подавать восхищенные реплики, пока он изящно и со вкусом раскроет это дело. Роль Деллы Стрит при Перри Мейсоне (или, если угодно, роль Ватсона при Шерлоке) никогда не казалась мне заманчивой. Да, пора уже было признаться хотя бы самой себе — мне нравилось заниматься расследованием. Кажется, никогда я не жила так насыщенно, полнокровно и интересно, как последние два дня.
— Нет, не могу, — с тайным сожалением ответила я. — Пока не могу. Я потом вам все расскажу, обещаю.
Профессор покивал с таким же сожалением. Наверное, ему тоже было скучно заниматься лекциями и научной работой.
— Скажите, а где я могу взять вашу монографию? — спросила я напоследок.
— В библиотеке института, но вам ее не выдадут, потому что вы не студентка, — начал Аркадий Яковлевич перечисление. — Затем в Историчке и Ленинке. Ну ладно, ладно вам, — рассмеялся он, увидев, как вытягивается моя физиономия. — Я подарю один экземпляр. С автографом. Чтобы помнили о нашей встрече.
Он достал из ящика стола черную папку, любовно погладил ее.
— Но! — Тут его глаза весело блеснули. — Я согласен совершенно безвозмездно передать вам ее при двух условиях. Во-первых, вы обязуетесь прочитать работу целиком. Во-вторых, вы должны поклясться на этом документе, что позвоните и расскажете, чем закончится эта история.
Я хихикнула:
— А откуда вы знаете, что я исполню клятву?
— Ну, если не исполните, — он лукаво улыбнулся, — значит, я — старый дурак, который совершенно не разбирается в людях. Так что — обещаете?
— Обещаю! И даже угощу вас ужином.
— Давненько молодые симпатичные особы не приглашали меня на ужин. Не смею отказываться... — Он протянул мне папку и демонстративно посмотрел на часы. — Однако у меня осталось только двадцать минут до окончания перерыва...
— Я уже ухожу! Но я еще вернусь — вот увидите.
Из здания я выходила под впечатлением. Мама
дорогая, какой мужчина! Я почти готова влюбиться, несмотря на лысину, возраст и даже несмотря на усы...
* * *
Подходя к своей квартире, я мысленно выстраивала план на остаток дня. Сейчас поесть, переодеться, если останется время, то начать читать профессорский подарок. Потом на радио, дальше — по обстоятельствам. Я так углубилась в собственные мысли, что только достав ключи обратила внимание на состояние собственной двери. А посмотреть было на что.
Верхняя половина ее была раскурочена, вырванный с мясом замок болтался на каких-то проволочках и жалобно позвякивал.
ГЛАВА 10
События последних дней послужили неплохой закалкой. Во всяком случае, я не впала в ступор, не начала метаться или вопрошать у небес, почему это происходит именно со мной. Возможно, потому, что в глубине души просто ожидала подобного развития событий.
Я присела и посмотрела в образовавшуюся вместо замка дыру. В квартире никаких шевелений не наблюдалось. Звуков из нее тоже слышно не было.
Прошло несколько минут. Ожидание стало действовать на нервы. Если это состязание на терпеливость, то бандиты выиграли. Будь что будет!
Я прижалась к стене и очень осторожно, бережно открыла дверь. В получившуюся щель можно было разглядеть прихожую и часть комнаты. Сваленные тут и там вещи безмолвно свидетельствовали, что только дверью негодяи не ограничились.Шагнув на порог, я огляделась в поисках чего-нибудь увесистого. Взгляд упал на тяжеленную подставку для зонтов. Год назад папа и Леня презентовали ее к очередному празднику, и у меня никак руки не доходили отволочь эту штуку на помойку. К счастью, злодеев она тоже не заинтересовала.
С силой ухватившись за латунную ручку, я оторвала подставку от пола. Импровизированная дубинка получилась страшненькой: длинный металлический штырь увенчивался тяжелой дубовой блямбой. Убить не убьет, но оглушит наверняка. С оружием я почувствовала себя увереннее и рискнула зайти в комнату. При виде поселившегося в ней бардака сердце горестно сжалось, предчувствуя неминуемую генеральную уборку. Все мои вещи, книги и бумаги были грубо вывалены на пол. Шкафы и ящики сиротливо зияли пустым нутром. Если бы злодей, сотворивший такое, попался мне в ту минуту под руку, я бы не стала миндальничать. Яростно перехватив свое оружие, я вломилась в спальню...
Негодяи побывали и здесь. Постельное белье валялось на полу вперемешку с одеждой. И похоже, что по нему несколько раз прошлись ногами.На первый взгляд, вроде бы ничего не пропало, даже компьютер стоял на месте. На всякий случай я проверила кухню, ванную и туалет. Пусто. Везде следы разгрома, понять, пропало ли что-нибудь, в таком бардаке затруднительно, но техника на месте.
Я выпустила из рук подставку и вернулась в комнату, чтобы еще раз все внимательно осмотреть. Да, точно — мне не показалось: шкафы слегка отодвинуты. Такое ощущение, что грабители искали что-то конкретное. Вопрос на засыпку: что именно?
Дверь, ведущая на лестничную площадку, все еще была приоткрыта, и я услышала, как лифт остановился на моем этаже, открылся. Потом были шаги. Тяжелые, уверенные шаги. Мужские.
Мелькнула мысль: «Надо захлопнуть дверь» — и сразу же поняла: не успею. Не успела бы, даже если б на двери был замок и ее можно было бы захлопнуть.
В отчаянии я запрыгнула в шкаф, притворила дверцу и замерла. Шаги утихли, послышался изумленный выдох и забористое матерное восклицание.
Потом незнакомец вошел в квартиру. Постоял в прихожей, еще пару раз матюгнулся и вступил в комнату. Я перестала дышать.Он прошел совсем рядом, можно было протянуть руку и дотронуться до него. В щель между створками шкафа удалось разглядеть дорогой серый костюм и кожаные матовые туфли с тупыми носами. Подайся я слегка вперед и вверх, увидела бы и лицо преступника, но в тот момент страх пересилил все другие чувства. Хотелось только съежиться, стать совсем маленькой, незаметной, забиться в щелочку.
Мужчина вошел в спальню, снова коротко ругнулся. Последовала невыносимо долгая пауза, во время которой я его не слышала, не видела и даже не представляла, что и где он делает. Ожидание и неизвестность сводили с ума, нервы натянулись до предела. Во внезапно наступившей тишине я слушала мельчайшие шорохи его одежды, ловила звук дыхания. Пауза тянулась и тянулась, казалось, что уже ничто и никогда не разрушит эту напряженную тишину, и время встало...
Он шумно высморкался, затопал на кухню. Мое сердце заколотилось в суматошном рваном ритме, я даже осмелилась выдохнуть и снова вдохнуть. Потом с кухни послышался голос, незнакомец разговаривал по телефону:
Он шумно высморкался, затопал на кухню. Мое сердце заколотилось в суматошном рваном ритме, я даже осмелилась выдохнуть и снова вдохнуть. Потом с кухни послышался голос, незнакомец разговаривал по телефону:
— Да. —- Пауза. Я медленно приоткрываю дверцу шкафа... — Это я. — Еще одна пауза. Расслабляю почти сведенные судорогой мышцы... — Ее здесь нет.
Пулей лечу из комнаты, из прихожей, из квартиры, вниз по ступенькам — какое счастье, что сегодня на мне кроссовки! — вон из подъезда, вниз по улице, за гаражи, во дворы...
Пришла в себя уже на детской площадке в двух кварталах от дома. Силы кончились, и я буквально сползла на ближайшую скамейку. Выглядела я на редкость подозрительно: всклокоченные волосы, безумный взгляд, тяжелое хриплое дыхание. Сидевшая по соседству бабулька бросила на меня короткий осуждающий взгляд и пересела подальше.
Минут десять ушло на то, чтобы успокоиться и прийти в себя после пережитого ужаса. Оглядываясь назад, я сама не понимала, что на меня нашло. Лезть в квартиру, в которой предположительно могли находиться грабители, насильники, убийцы?! Вооружившись только подставкой для зонтиков?! Нет, определенно, взрывной волной на автозаправке мне вышибло последние мозги.
С большим запозданием, но все же пришло здравое решение обратиться к профессионалам. Ну чего мне стоило позвонить в полицию сразу после обнаружения изуродованной входной двери? Зачем было изображать Брюса Ли с Чаком Норрисом и лезть разбираться самостоятельно?
* * *
Преисполнившись раскаяния, я решила немедленно исправить свою ошибку и вызвала полицию. Через полчаса в сопровождении двух работников ГУВД я вступила в свое оскверненное жилище. Дом и вещи остались на прежних местах. Если мужчина что-то трогал и двигал после моего поспешного бегства, то в общем разгроме это осталось незамеченным. Сам незнакомец, разумеется, не стал нас дожидаться.
Хмурому полицейскому и его не представившемуся напарнику я рассказала сокращенную версию событий. Возвращалась домой, обнаружила дверь взломанной, внутри кто-то был. Испугалась и убежала. Все. И естественно, что я ни словом не обмолвилась о многочисленных событиях, предшествовавших этому ограблению. Да они и не интересовались.
— Что-нибудь пропало? — поинтересовался лейтенант, не скрывая зевоты.
Я еще раз огляделась. Больших сумм денег дома не храню, предпочитаю карточки. Однако и то, что было, не тронуто — лежит в конверте среди других бумаг. Такое ощущение, что преступника больше интересовали ящики стола, чем их содержимое. Пара золотых колечек и кулон с бриллиантиком тоже на месте, в шкатулке.
— Нет, вроде бы... Трудно так сразу сказать.
— Непрофессионал, — с непонятным осуждением протянул второй полицейский. — Ты дверь видел?
— Угу. Заявление писать будете?
— Не профессионал? Что вы имеете в виду? Он же мне всю дверь разворотил!
— Вот именно, — скучным голосом подтвердил лейтенант. — Профессионал работает аккуратно. И личинку, — тут он поддел болтавшийся замок, — не оставляет висеть.
— Почему?
— Продать можно. Так что, гражданочка, будете заявление писать?
Я обдумала свои перспективы. Если писать заявление, то придется оформлять бумаги, протокол составлять, снимать отпечатки пальцев, звать понятых. Займет несколько часов, а сейчас уже половина пятого. Времени только-только переодеться и бежать на радио.
— Нет, не буду. Мне сейчас на работу бежать. Спасибо, что проводили.
Полицейские оттаяли и заулыбались. Их тоже не радовала перспектива долгой возни. На прощание лейтенант отечески напутствовал меня:
— Всегда закрывайте на нижний замок. Верхний — тьфу, любой выломать сможет, сами видите.
— Учту. Спасибо за совет. А что сейчас с дверью делать, не подскажете?
— Можно деревяшку вставить и на нижний закрыть, — вмешался его угрюмый спутник.
— И все?
— Должно хватить на первое время.
Ушли. Я задумчиво закрыла дверь, посмотрела в дырку. Из нее ощутимо сквозило холодным воздухом. Как там полицейские сказали? Заделать деревяшкой?
Нет, все-таки не зря я хранила это дубово-латунное чудовище почти год и периодически спотыкалась о него в потемках, набивая синяки на лодыжках. После того, как я выкрутила штырь, деревянное основание превратилось в чудесную заплатку. С помощью молотка, клея и какой-то там матери я укрепила эту блямбу, сотворив из скромной входной двери смелый образчик абстрактного искусства. Даже стало немного жаль, что после ремонта придется снести эту красоту.Латунную дубинку я предусмотрительно оставила у входа. Без дубового навершия она, конечно, потеряла часть своей разрушительной мощи, но все еще могла впечатлить не слишком опытного террориста.
Окончив хлопоты по хозяйству, я взглянула на часы и ужаснулась. Времени на то, чтобы переодеться, накрасится и поесть, не оставалось совершенно. Нужно выезжать немедленно, через полчаса я должна быть на месте. Второго опоздания Жужельский не простит!
* * *
Эфир прошел гладко и местами даже вызвал зевоту. Сева по окончании скорчил недовольную рожу и пробормотал, что мы так растеряем последних слушателей.
Сменщик Стаса оказался скучным субтильным юношей неопределенного возраста. Решив, что любой источник информации — благо, я попробовала вызвать его на откровенность и получила поток жалоб на жизнь, маму, низкую зарплату и привередливых девушек, которые смотрят только на кошелек, а ведь главное — что у человека в душе. Своими коллегами мой собеседник не интересовался совершенно: они были грубы, невежественны и не умели слушать. Вот я — другое дело.Почувствовав, куда катится разговор, я промямлила что-то невразумительное и сбежала дожидаться террористов на общую кухню. Свят-свят-свят! Эту породу вечных неудачников я изучила еще в институте.
Среди умниц и красавиц (а также глупышек и дурнушек), которыми славился факультет библиотечно-информационных ресурсов, изредка попадались такие вот унылые юнцы с укором, навечно застывшим во взоре. Как ни странно, они даже пользовались определенным спросом у сокурсниц, ввиду удаленности здания факультета от прочих и полного отсутствия нормальных мужиков.Один из них умудрился чем-то прельстить мою приятельницу Катю, которая, как и я, училась на дизайнера в главном здании и недостатка в приличных поклонниках не испытывала. Возможно, сработал материнский инстинкт, велевший опекать и огораживать от жизненных неурядиц и сложностей существ слабых и беззащитных.
Впрочем, Катькиной готовности быть одновременно наседкой, жилеткой и каменной стеной хватило ненадолго. Несколько месяцев совместной жизни показали, что страдалец не способен не только хоть как-то обслужить себя в быту, но и заработать даже минимальную сумму для семейного бюджета. Кроме того, он, как крикливый птенец, постоянно требовал внимания, одобрения, утешения и участия.
Поначалу она надеялась, что гражданский муж осознает ситуацию и возьмет на себя часть их общей ноши. Но время шло, одни поводы для демонстративного страдания сменяли другие, а в их маленькой ячейке общества ничего не менялось. Катя все так же бежала после лекций на работу, а по ночам разрывалась между необходимостью готовиться к зачетам, заниматься домашним хозяйством и проявлять ласку и заботу. Она измучилась, стала злой и нервной.
Возможно, если бы Катюха мечтала возложить свою жизнь на какой-нибудь алтарь, они бы и поладили. Но она хотела нормальных отношений «на равных». В какой-то момент подруга так устала, что ей стало все равно. Мученику был предъявлен жесткий ультиматум. Он в очередной раз предпочел уклониться от принятия любых решений и был с позором изгнан к маме.
Неизвестно, что именно он рассказал родительнице о своей бывшей пассии, но мама несколько раз звонила Катерине и пыталась высказать какие-то претензии по поводу недостаточно нежного обращения с ее чадом.
В институте Катя старалась не афишировать печальных подробностей своего романа, но с подачи отставленного «принца» слухи все равно просочились. Библиотечные барышни жалели «бедненького», перешептывались и осуждающе поглядывали на Катю, но наш факультет единодушно принял се сторону.
Спустя пару месяцев эта история подзабылась, к диплому ее никто, включая меня, и не вспоминал. А вот теперь она вдруг сама всплыла в памяти после недолгого общения со слегка постаревшей версией Катькиного гражданского мужа.
* * *
Сидеть на кухне пришлось долго. Возвращаться в офис к субтильному редактору я побаивалась, а дождаться террористов и подслушать их переговоры было необходимо. Я буксовала в расследовании и чувствовала, что обстановка требует решительных действий. Пока я вообще могу действовать.
Пару раз мой новый знакомый совершал вылазки на кухню, и я тут же срочно отправлялась в туалет или курилку. В конце концов, наверное, я была причислена к «продажным» девушкам и получила столь желанную отставку.