Где-то над Канадой доктор Сон собрал всех для инструктажа по поводу американцев. Он говорил с министром и Чон До, а также с командой товарища Бука, в которую входили шестеро молодых людей. Второй пилот и стюардесса подслушивали. Доктор Сон для начала рассказал о пороках капитализма и военных преступлениях американцев против порабощенных народов. Затем он перешел к вере в Иисуса Христа, рассмотрел особое положение американских негров и перечислил причины, по которым мексиканцы бегут в Соединенные Штаты. Далее он объяснил, почему богатые американцы сами водят собственные машины и обращаются со слугами, как с равными.
Один из молодых людей спросил, что делать, если он встретит гомосексуалиста.
– Отметь, что для тебя это новый опыт, – ответил доктор Сон, – потому что таких людей в твоей стране нет. А затем веди себя с ним так же, как с любым чучхейским студентом, приехавшим из другой страны – например, из Бирмы, Украины или Кубы.
Затем доктор Сон перешел к практическим вопросам. Он объяснил, что в доме можно ходить в обуви. Женщинам в Америке разрешается курить, и не следует ругать их за это. Делать замечание чужим детям недопустимо. На листе бумаги он нарисовал футбольный мяч. С явным неудовольствием доктор Сон коснулся темы личной гигиены американцев, а потом прочитал небольшую лекцию по поводу улыбки. В завершение он рассказал о собаках, отметив, что сентиментальные американцы питают особую слабость к псам. В Америке запрещено причинять вред собакам. Их считают членами семьи, им дают имена, как людям. Кроме того, у собак есть свои кровати, игрушки, врачи и домики, которые нельзя называть конурой.
Когда они, наконец, стали снижаться, товарищ Бук подсел к Чон До.
– О докторе Соне, – начал он. – Он долго проработал и пользовался известностью, но в Пхеньяне ты пребываешь в безопасности только тогда, когда успешно выполняешь все задания.
– В безопасности? – переспросил Чон До. – В безопасности от чего?
Товарищ Бук дотронулся до часов на руке Чон До.
– Просто помоги ему выполнить это задание, – попросил он.
– А ты, почему ты не идешь с нами?
– Я? – удивился товарищ Бук. – У меня двадцать четыре часа, чтобы добраться до Лос-Анджелеса, купить DVD на триста тысяч долларов и вернуться. А ты правда никогда не смотрел кино?
– Я не отсталый какой-нибудь. Просто возможности не было.
– Теперь есть, – сказал товарищ Бук. – Доктор Сон заказал фильм про сопрано.
– Мне не на чем смотреть DVD, – возразил Чон До.
– Найдешь на чем, – успокоил его товарищ Бук.
– Может, Сан Мун? Я бы посмотрел фильм с ее участием.
– Наши фильмы не продаются в Америке.
– Правда, что она печальна?
– Да, – кивнул товарищ Бук. – Ее муж, Командир Га, и Великий Руководитель – соперники. Командир Га слишком популярен, чтобы наказывать его, так что расплачиваться приходится его жене – ее больше не снимают. Мы слышим ее. Она весь день играет на каягыме[11]. Обучает своих детей этим печальным, заунывным напевам.
Чон До представил, как ее пальцы касаются струн, каждая нота – вспыхивает, как искра, раздувается пламенем и затухает, словно спичка, оставляя за собой шлейф дыма.
– У тебя последний шанс посмотреть американский фильм, – сказал товарищ Бук. – Только ради этого и стоит учить английский.
Чон До попытался уяснить суть его предложения. В глазах товарища Бука он заметил то, что было знакомо ему с детства, – взгляд мальчика, который верил в завтрашний день. Эти мальчики жили недолго. Хотя именно они больше всех нравились Чон До.
– Хорошо, – согласился он. – Какой самый лучший?
– «Касабланка», – ответил товарищ Бук. – Говорят, это величайший фильм в истории.
– «Касабланка», – повторил Чон До. – Возьму его.
* * *Утром они сели на авиабазе Дайс к югу от Абелина, штат Техас.
Привычка к ночным бдениям пригодилась Чон До теперь на другом конце света. Ему не спалось, через пожелтевшие иллюминаторы «Ила» он видел, как к ним подъехали две старинные машины. Там сидели три американца в шляпах, двое мужчин и женщина. Когда «Ил» выключил двигатели, подкатили металлический трап.
– Увидимся через двадцать четыре часа, – сказал доктор Сон, прощаясь с товарищем Буком.
Тот кивнул им и открыл дверь.
В сухом воздухе пахло раскаленным металлом и увядшей кукурузой. Целый ряд реактивных истребителей стоял в мерцающей дали – такое Чон До видел только на плакатах.
У трапа их ожидали трое. В центре стоял Сенатор, вероятно, он был даже старше доктора Сона, но высокий и загорелый, в синих брюках и рубашке с вышивкой. Чон До заметил слуховой аппарат в ухе сенатора. Если доктору Сону шестьдесят, то Сенатор старше лет на десять, не меньше.
Сенатора сопровождал его чернокожий друг Томми, примерно того же возраста, но худощавый, с седыми волосами и морщинистым лицом и молодая полнотелая женщина по имени Ванда, у которой из-под черной бейсболки с надписью «Блэквотер» торчал светловолосый «хвост». На ней была красная ковбойка с серебряными застежками.
– Министр, – сказал Сенатор.
– Сенатор, – произнес министр.
Последовали общие приветствия.
– Пойдемте, – пригласил Сенатор, – мы запланировали небольшую поездку.
Сенатор проводил министра до старой американской машины. Когда министр собрался было открыть дверь со стороны водителя, Сенатор вежливо направил его на другую сторону.
Томми указал на белый кабриолет, на котором хромированными буквами было написано «Мустанг».
– Я должен ехать с ними, – сказал доктор Сон.
– Они в «Тандерберде», – ответила Ванда. – Там только два места.
– Но они говорят на разных языках, – возразил доктор Сон.
Томми сказал:
– Пол-Техаса говорит на разных языках.
«Мустанг» с открытым верхом выехал вслед за «Тандербердом» на проселочную дорогу. Чон До сидел сзади вместе с доктором Соном, за рулем был Томми.
Ванда подставляла лицо ветру, поворачивая голову и наслаждаясь. Далеко впереди и далеко позади Чон До заметил черные машины охраны. На обочине блестело битое стекло. Зачем разбрасывать по стране острое стекло? Всю дорогу Чон До казалось, что здесь произошла какая-то трагедия. А где же люди? Они ехали вдоль колючей проволоки, словно находились в самой обычной контрольно-пропускной зоне. Но вместо бетонных стоек, обмотанных изолентой, стояли столбы из корявых беленых бревен, напоминавших сломанные конечности или старые кости, будто через каждые пять метров кто-то умирал, чтобы можно было построить забор.
– Необычная машина, – сказал доктор Сон.
– Сенаторская, – ответил Томми. – Мы дружим с армии. Он выставил локоть в окно, навстречу ветру. Томми дважды хлопнул по металлу.
– Я воевал во Вьетнаме, – сказал он. – И познал Христа, но мужчиной я стал только после того, как одолжил у Сенатора этот «Мустанг», с мягким задним сиденьем, где познал Мери Макпарсонс.
Ванда рассмеялась.
Доктор Сон поежился на кожаном сиденье.
Чон До видел по его лицу, какое оскорбление ему нанесли этим рассказом: оказывается, он сидит на том самом месте, где Томми сношался со своей подружкой.
– Знаете, – продолжал Томми, – меня тошнит, когда вспоминаю, каким я был. Слава Богу, я изменился. Я женился на той женщине, кстати. И правильно сделал, упокой Господь ее душу.
Доктор Сон заметил рекламу с изображением Сенатора на фоне американского флага.
– Скоро выборы, да? – спросил он.
– Так точно, – ответил Томми. – Предварительное голосование в августе.
– Нам повезло, Чон До, – сказал доктор Сон, – увидеть американскую демократию в действии.
Чон До подумал, как бы ответил товарищ Бук.
– Любопытно, – произнес он.
– Сенатор сохранит свой пост? – поинтересовался доктор Сон.
– Наверняка, – ответил Томми.
– Наверняка? – переспросил доктор Сон. – Не очень-то это демократично.
– Нам говорили, что демократия действует по-другому, – поддержал его Чон До.
– Скажите, – обратился доктор Сон к Томми, – какова будет явка избирателей?
Томми взглянул на них в зеркало заднего вида.
– Зарегистрированных? На предварительных выборах примерно сорок процентов.
– Сорок процентов? – воскликнул доктор Сон. – В Корейской Народно-Демократической Республике явка избирателей составляет девяносто девять процентов – самая демократическая нация в мире! Однако Соединенным Штатам нечего стыдиться. Ваша страна может стать примером для стран с еще более низкой явкой – таких, как Бурунди и Парагвай.
– Девяносто девять процентов? – изумился Томми. – С такой демократией, уверен, скоро перевалите за сто.
Ванда рассмеялась, но, встретившись взглядом с Чон До, лукаво улыбнулась ему, будто он разделял их юмор.
– Зарегистрированных? На предварительных выборах примерно сорок процентов.
– Сорок процентов? – воскликнул доктор Сон. – В Корейской Народно-Демократической Республике явка избирателей составляет девяносто девять процентов – самая демократическая нация в мире! Однако Соединенным Штатам нечего стыдиться. Ваша страна может стать примером для стран с еще более низкой явкой – таких, как Бурунди и Парагвай.
– Девяносто девять процентов? – изумился Томми. – С такой демократией, уверен, скоро перевалите за сто.
Ванда рассмеялась, но, встретившись взглядом с Чон До, лукаво улыбнулась ему, будто он разделял их юмор.
Томми посмотрел на них в зеркало заднего вида.
– Вы ведь на самом деле не верите в «самую демократическую нацию в мире», не так ли? Вы же знаете правду о своей стране, да?
– Не задавай им таких вопросов. Неверный ответ – и у них будут проблемы дома, – предупредила его Ванда.
– Скажите хотя бы, что знаете, что Юг выиграл войну. Хоть это-то вы должны знать, – сказал Томми.
– Вы ошибаетесь, мой дорогой Томас, – возразил доктор Сон. – Насколько мне известно, Конфедерация проиграла войну. А Север одержал победу.
– Его не перехитришь, – улыбнулась Ванда Томми.
– Это уж точно, – рассмеялся тот.
Машина свернула с дороги и остановилась у ковбойского магазина. На парковке стояли только «Тандерберд» и поодаль – черная машина. В магазине гостей ожидали продавцы, чтобы предложить им ковбойские наряды. Доктор Сон перевел министру, что ковбойские сапоги – подарок Сенатора, и он может выбрать любую пару. Министр был в восхищении от этой экзотичной обуви и примерил сапоги из кожи ящерицы, страуса и акулы. Наконец, он выбрал змеиную пару, и продавцы бросились искать его размер.
Доктор Сон перемолвился словом с министром, а затем объявил: «Министру нужно испражниться».
Американцы с трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться.
Министра долго не было. Чон До приглянулась пара черных сапог, но он все же поставил их на место. Затем он пересмотрел множество женской обуви, прежде чем нашел ту, которая подошла бы жене второго помощника. Это были желтые плотные сапоги с затейливой вышивкой на носке.
Доктору Сону предлагали размер меньше и меньше, пока не подобрали ему простые черные сапоги детского размера. Для того чтобы спасти положение, Чон До обратился к доктору Сону:
– Правда, – произнес он громко, – что у вас точно такой же размер, как и у Великого Руководителя Ким Чен Ира?
Все наблюдали, как доктор Сон с довольным видом прошелся в новых сапогах, держа в руках старые туфли. Он остановился перед манекеном в ковбойской одежде.
– Взгляни, Чон До, – сказал он, – американцы используют искусственных людей вместо своих красивейших женщин, чтобы демонстрировать одежду.
– Оригинально, – ответил Чон До.
– Возможно, наши красивейшие женщины заняты другими делами, – объяснила Ванда.
– Конечно, как я об этом не подумал, – согласно кивнул доктор Сон.
На стене за стеклом висел топор.
– Смотри, – показал доктор Сон. – Американцы всегда готовы к внезапной вспышке насилия.
Сенатор взглянул на часы, и Чон До догадался, что эта игра ему порядком надоела.
Министр вернулся, и ему вручили его сапоги. Каждая чешуйка змеиной кожи, казалось, блестела на солнце. Явно довольный, министр сделал несколько шагов в них, подражая ковбоям из фильмов.
– Вы видели «Ровно в полдень»? – спросил американцев доктор Сон. – Это любимый фильм министра.
Сенатор улыбнулся.
– Идеально подходят или нет? – спросил доктор Сон министра.
Министр печально посмотрел на свои новые сапоги и покачал головой.
Сенатор щелкнул пальцами.
– Принесите еще сапоги, – велел он продавцам.
– Извините, – сказал доктор Сон. Он сел, чтобы снять свои сапоги. – Но министр считает, что это оскорбит Великого Руководителя – если мы примем в дар новые сапоги, а он не получит ничего.
Чон До вернул сапоги, которые выбрал для жены второго помощника. Он знал, что это нереально. Министр тоже сел, чтобы переобуться.
– Это легко исправить, – улыбнулся Сенатор. – Мы с радостью отправим сапоги мистеру Киму. Мы знаем, что у него тот же размер, что и у доктора Сона. Просто принесем еще одну пару.
Доктор Сон завязал шнурки своих туфель.
– Единственным оскорблением, – заметил он, – для такого скромного дипломата, как я, было бы носить обувь, которая подходит самому почитаемому лидеру величайшего народа на земле.
Ванда наблюдала за этой сценой. Ее взгляд упал на Чон До, дав ему понять, что именно он для нее – загадка.
Они ушли без сапог.
* * *На ранчо все было готово к тому, чтобы познакомить корейцев с особенностями жизни в Техасе. Они проехали через ворота, затем пересели на пикапы. Снова Сенатор сел с министром, а остальные последовали за ними на четырехместном грузовике. Они ехали по грунтовой дороге мимо склоненных от ветра кустов и искривленных деревьев, казавшихся обгоревшими и рассеченными, даже их длинные ветви пригибались к земле. Они проехали мимо поля с остроконечными растениями, чьи шипы сверкали на солнце. Каждое из них пробивалось из-под каменистой почвы в полном одиночестве, и Чон До казалось, будто погребенные в земле люди протягивают к ним свои руки.
Всю дорогу до ранчо американцы словно игнорировали корейцев, говорили о скоте, которого Чон До нигде не заметил, а потом обсуждали что-то свое, чего он никак не мог разобрать.
– «Блэквотер», – спросил Томми Ванду, – новая униформа?
Они ехали по направлению к группе деревьев, на которых развевались белые, словно виналоновые, волокна.
– «Блэквотер»?
– Написано на твоей шапке.
– Это просто бесплатная бейсболка, – ответила она. – Сейчас у меня такое ощущение, что я работаю на гражданское подразделение государственного подрядчика для военных. Нет смысла вникать во все это. У меня три билета домой, а я так и не смогла туда выбраться.
– Возвращаешься в Багдад? – спросил он.
Она взглянула на суровую техасскую землю.
– В пятницу, – уточнила она.
Солнце стояло высоко, когда они вылезли из большого грузовика. Туфли Чон До наполнились песком. Их ждал накрытый стол с холодным лимонадом и три подарочные корзины в целлофановых пакетах. В корзинах были ковбойская шляпа, пинта бурбона, упаковка сигарет «Американ Спирит», вяленая говядина, бутылка воды, солнцезащитный козырек, красный платок и пара перчаток из телячьей кожи.
– Моя жена постаралась, – объяснил Сенатор.
Сенатор предложил им достать шляпы и перчатки из корзин. Принесли электропилу и косилку. Корейцы надели пластиковые защитные очки. Было видно, как глаза доктора Сона под этими очками пылали от возмущения.
Тонни включил косилку и протянул ее министру, которому, казалось, понравилось, как ни странно, водить ножом вперед и назад по высохшей ежевике.
Когда подошла очередь доктора Сона, он сказал:
– Видимо, мне тоже оказана честь.
Он поправил очки, затем прошелся косилкой по кустам и траве, прежде чем увязнуть в песке.
– Боюсь, я не гожусь для земледелия, – сказал доктор Сон Сенатору. – Но, как предписывает Великий Руководитель Ким Ир Сен: «Не спрашивай, что Корейская Народно-Демократическая Республика может сделать для тебя; спрашивай, что ты можешь сделать для Корейской Народно-Демократической Республики».
Сенатор присвистнул.
– Разве это не тот великий лидер, который жалел, что у его граждан лишь одна жизнь, чтобы пожертвовать ее своей стране? – спросил Томми.
– Ладно, – решил Сенатор, – попробуем порыбачить.
Удочки лежали возле пруда, воду в который накачивали глубинные насосы. Солнце нещадно пекло, и доктору Сону в его темном пиджаке было не по себе. Сенатор достал два складных стула из кузова своего грузовика, и они с доктором Соном уселись в тени деревьев. Доктор Сон обмахивался шляпой, как и сенатор, но не ослабил узел галстука.
Томми тихо, с почтением заговорил с министром. Чон До переводил.
– Забрасывайте за ствол того поваленного дерева, – советовал он министру. – Покачивайте кончиком удочки, чтобы приманка танцевала, когда будете тянуть.
Ванда подошла к Чон До с двумя стаканами лимонада.
– Однажды я рыбачил с электрическими кабелями, – сказал министр. – Очень эффективно.
За весь день министр заговорил впервые. Чон До не смог придумать, как смягчить это заявление. Наконец, он перевел так: «Министр верит, что победа близка».
Чон До взял лимонад у Ванды, которая подозрительно вздернула брови. И тут ему стало понятно, что она совсем не похожа на простую стюардессу, которая разносит напитки важным персонам.