Министру пришлось потренироваться, чтобы уловить суть рыбной ловли. Томми жестами показывал ему, как это делать.
– Вот, – сказала Ванда Чон До. – Мой вклад в вашу подарочную корзину. – Она протянула ему небольшой светодиодный фонарик. – Их раздают бесплатно на торговых выставках. Я постоянно такими пользуюсь.
– Вы работаете в темноте? – спросил он.
– В бункерах, – ответила она. – Это моя специализация. Провожу анализ оборонных бункеров. Я Ванда, кстати. Забыла представиться.
– Пак Чон До, – произнес он, пожимая ей руку. – Откуда вы знаете Сенатора?
– Когда он приезжал в Багдад, я устраивала ему экскурсию по комплексу «Саладин» Саддама. Впечатляющее сооружение. Туннели для скоростного железнодорожного транспорта, тройная система очистки воздуха, защита от ядерного взрыва. Стоит увидеть бункер, считай, что знаешь все о его хозяине. Вы получаете новости с войны?
– Постоянно, – ответил ей Чон До. Он зажег фонарь и направил его на ладонь, чтобы проверить яркость.
– Американцы пользуются светом, когда ведут бой в туннеле?
– А как же иначе? – удивилась она.
– Разве у вашей армии нет очков, в которых видно в темноте?
– Честно говоря, – призналась она, – не думаю, что американцы вели такие бои после Вьетнама. Мой дядя был одним из них – «туннельной крысой». Сейчас, если возникнет необходимость, под землю отправят робота.
– Робота?
– Ну, знаете, с дистанционным управлением, – пояснила она. – Есть у них такие красавчики.
Удочка министра согнулась, когда рыба потянула наживку. Скинув туфли, он вошел по щиколотку в воду. Ему пришлось изрядно потрудиться, удочка вырывалась из рук, а Чон До даже подумал, что в пруду следует разводить более спокойную рыбу. Министр взмок от пота, пока, наконец, сумел подтянуть рыбину. Томми вытащил ее – жирную, серебристую. Вытащив крючок, он поднял ее и засунул палец в разинутую пасть, чтобы всем было видно, какие у нее челюсти. Затем Томми выпустил рыбину обратно в пруд.
– Моя рыба! – заорал разгневанный министр, шагнув вперед.
– Министр, – бросился к нему доктор Сон и положил ему руки на плечи, стараясь его утихомирить. – Министр, – повторил он тише.
– Перейдем, пожалуй, к стрельбе по мишеням, – предложил Сенатор.
Они неспешно пошли по пустоши. Доктор Сон с трудом шагал по неровной земле в своих туфлях, но от помощи отказался.
Министр вновь заговорил:
– Министр слышал, – переводил Чон До, – что в Техасе обитают самые ядовитые змеи. Он хотел бы поохотиться на них, чтобы убедиться, опаснее ли они нашей горной мамуши[12], вселяющей страх и ужас.
– Днем, – ответил Сенатор, – гремучие змеи прячутся в норах, где прохладнее. Утром – вот когда они вылезают.
Чон До передал его слова министру, который ответил:
– Передай американскому Сенатору, чтобы его чернокожий помощник залил воду в змеиную нору, а я выстрелю в змею, когда она высунется.
Услышав это, Сенатор улыбнулся и покачал головой:
– Проблема в том, что гремучие змеи находятся под защитой.
Его ответ озадачил министра.
– Под защитой от кого? – допытывался он.
– От кого защищают змей? –спросил Сенатора Чон До.
– От людей, – объяснил Сенатор. – Закон защищает их.
Министр нашел крайне забавным то, что агрессивную, опасную для человека змею защищают от ее жертв.
Они подошли к стрельбищу, где на деревянной скамье лежало несколько револьверов с Дикого Запада. На некотором расстоянии были установлены разнокалиберные консервные банки. Револьверы сорок пятого калибра были старые, потертые и, как заверил Сенатор, на счету каждого из них имелось немало жизней. Его прадедушка был шерифом в этом округе, а эти пистолеты конфискованы как улики в деле об убийстве.
Доктор Сон отказался стрелять.
– Руки не слушаются, – пожаловался он, садясь в тени.
Сенатор заметил, что он тоже давно уже не стреляет.
Томми принялся заряжать револьверы.
– Пистолетов у нас достаточно, – сказал он Ванде. – Продемонстрируешь?
Она поправила «хвостик».
– Кто, я? – спросила она. – Не стоит. Сенатор рассердится, если я поставлю наших гостей в неловкое положение.
Министр, однако, чувствовал себя как рыба в воде. Он стал размахивать пистолетом так, словно всю жизнь только и делал, что курил, болтал и стрелял по мишеням, которые расставляли его слуги, а не сидел в машине, припаркованной возле тротуара, и читал «Нодон Синмун», дожидаясь своего босса, доктора Сона, с очередной встречи.
– Корея, – объяснил доктор Сон, – горная страна. Звук выстрела мгновенно отражается от скалистых стен ущелья. А здесь – улетает вдаль и никогда не возвращается.
Чон До согласился. Обидно, когда залп просто разносится по округе, не образуя никакого эха.
Министр оказался на удивление метким стрелком и вскоре выхватывал револьвер, как заправский ковбой, и старался выполнить разные трюки, пока Томми перезаряжал. Они наблюдали, как министр, с сигаретой во рту, израсходовал все патроны, стреляя с двух рук. Консервные банки хлопали и подскакивали. В тот день он был министром, люди возили его в машине, он нажимал на курок.
Обернувшись к американцам, министр обратился к ним по-английски: «Хороший, – сказал он, сдувая дым из дула револьвера. – Плохой, Злой»[13].
* * *Дом на ранчо был одноэтажный, наполовину скрытый деревьями, неуклюже раскинувшими свои ветви. Неподалеку стояла беседка со столами для пикника и грилем, где гости выстроились за обедом. Трещали цикады и чувствовался запах горящих углей. Полуденный ветерок разогнал жару и взял курс на кучевые облака, слишком далекие, чтобы ожидать дождя. Здесь же носились собаки, запрыгивая в беседку. Внезапно они что-то заметили в дальних кустах и встали в стойку, ощетинившись. Пройдя мимо них, Сенатор скомандовал: «Взять!», и собаки помчались к кусту, спугнув стайку небольших птиц, которые мгновенно скрылись в зарослях.
Когда собаки вернулись, Сенатор угостил их лакомством из своего кармана, и Чон До понял, что при коммунизме собак запугивали, добиваясь послушания, а при капитализме подчинение достигается с помощью взяток.
За столом не было ни чинов, ни привилегий: все вместе выстроились за угощением – Сенатор, наемные работники на ранчо, слуги, охранники в черных костюмах, жены техасских чиновников. Министр занял место за столом, и угощенье ему принесла супруга сенатора, а доктор Сон и Чон До встали в очередь со всеми вместе, держа в руках бумажные тарелки. Молодой человек, стоявший рядом с ними, представился аспирантом университета. Он писал диссертацию по ядерной программе Северной Кореи. Наклонившись к ним, он шепнул: «Вы ведь знаете, что Юг выиграл войну, да?».
Им подали свиные ребрышки, поджаренные початки кукурузы, маринованные помидоры и макароны. Доктор Сон и Чон До подошли к министру, который обедал с Сенатором и его супругой. Собаки последовали за ними.
Доктор Сон подсел к ним.
– Прошу, садитесь к нам, – пригласил он Чон До. – Здесь достаточно места, да?
– Извините, – отказался Чон До. – Уверен, вам надо обсудить важные вопросы.
Он сел поодаль за деревянный стол, варварски изрезанный чьими-то инициалами. Мясо было одновременно сладким и острым, помидоры – с резким привкусом, а кукурузу и макароны испортили сливочным маслом и сыром, о которых он знал только из диалогов на пленках, которые слушал в языковой школе: «I would like to buy some cheese. Please pass me butter».
Над ними летала крупная птица. Он не знал, что это за вид.
К нему подсела Ванда, облизывая белую пластиковую ложку.
– Бог ты мой, – сказала она. – Вы просто обязаны попробовать ореховый пирог.
Он только что закончил есть ребрышко, и руки у него были в соусе.
Она кивнула в ту сторону стола, где терпеливо сидела собака, глядя на него. Глаза у нее были мутно-голубыми, а шкура – мраморно-серой, пятнистой. Откуда у собаки, наверняка не знающей, что такое голод, взгляд приютского мальчишки, которого отправили в конец очереди за едой?
– Давайте, – разрешила Ванда. – Почему бы и нет?
Он кинул кость, и собака поймала ее в воздухе.
– Это катахула, леопардовая собака, – пояснила она. – Подарок губернатора Луизианы за помощь после урагана.
Чон До взял еще ребрышко. Никак не мог наесться, даже почувствовав, что его вот-вот вырвет.
– Кто все эти люди? – спросил он.
Ванда огляделась.
– Парочка мозговитых, ребята из НПО, несколько любопытных. У нас не каждый день бывают гости из Северной Кореи, знаете ли.
– А вы? – спросил он. – Из мозговитых или любопытных?
– Я тайный агент разведки, – сказала она.
– Я тайный агент разведки, – сказала она.
Чон До уставился на нее.
Она улыбнулась.
– Да ладно вам, неужели я похожа на тайного агента? – усмехнулась она. – Я же компанейская девчонка. Всегда открыта для общения. Можете спросить меня о чем угодно.
Томми вошел в беседку с чашечкой холодного чая в руках, после того как убрал удочки и револьверы. Чон До наблюдал, как он встал в очередь и кивнул в знак благодарности, получив свою тарелку.
Чон До спросил Ванду:
– Вы думаете, что я никогда не видел темнокожего?
– Наверное, – пожала плечами Ванда.
– Я встречал американских морпехов, – объяснил Чон До. – Многие из них черные. А мой учитель английского был из Анголы. Единственный темнокожий в КНДР. Он думал, что ему будет не так одиноко, если он обучит нас африканским диалектам.
– Говорят, в семидесятые годы один американский солдат, паренек из Северной Каролины, пересек демилитаризованную зону, он был пьян что ли. В Северной Корее его сделали учителем английского языка, но ему пришлось бросить это, после того как он научил всех агентов говорить, как крекеры, – сказала Ванда.
Чон До не знал, что она имеет в виду под словом «крекеры».
– Никогда не слышал, – произнес он. – И, кстати, я не агент, если вы об этом.
Ванда наблюдала, как он впивался зубами в очередное ребрышко.
– Удивлена, что вы не воспользовались моим предложением задать любой вопрос, – сказала она. – Могла поклясться, что вы спросите, говорю ли я по-корейски.
– Говорите? – спросил он.
– Нет, – ответила она. – Но я чувствую, когда неверно переводят. Вот почему мне стало понятно, что вы не просто переводчик.
Доктор Сон и министр встали. Доктор Сон объявил: «Министр желает вручить подарки сенатору и его супруге. Сенатору – “Избранные произведения Ким Чен Ира”». Тут он достал перевязанные одиннадцать томов.
Мимо прошла мексиканка с полным подносом еды.
– eBay, – сказала она Ванде.
– Ох, Пилар, – крикнула Ванда ей вслед. – Как тебе не стыдно.
Сенатор принял подарок, улыбаясь.
– Они подписаны? – спросил он.
На лице доктора Сона мелькнуло замешательство. Он переговорил с министром. Чон До не слышал их, но они явно спорили о чем-то.
– Великий Руководитель Ким Чен Ир будет рад лично подписать книги, если сенатор посетит нас в Пхеньяне, – с улыбкой произнес доктор Сон.
В ответ сенатор подарил министру iPod с закачанной музыкой в стиле кантри.
Затем доктор Сон стал восторгаться красотой и любезностью супруги сенатора, а министр готовился вручить ей контейнер.
Запах мяса дошел до Чон До. Он положил ребрышко и отвернулся.
– Что? – спросила Ванда. – Что в контейнере?
Настал поворотный момент. До сих пор хитрости и приемы доктора Сона были лишь шуткой, но трюк с тигром – совсем из другой оперы: достаточно понюхать, и американцы сразу раскусят этот обман, поняв, что корейцы ведут скверную игру. И тогда все изменится.
– Мне надо знать, – сказал Чон До. – Вы не шутили?
– Конечно, – ответила она. – Не шутила о чем?
Взяв ее руку, он написал на ее ладони имя второго помощника.
– Я должен узнать, получилось ли у него, – объяснил Чон До. – Выбрался ли он?
Достав мобильный телефон, Ванда сфотографировала свою руку, затем набрала текст сообщения и нажала кнопку «Отправить».
– Давайте выясним, – предложила она.
Когда доктор Сон закончил расхваливать жену сенатора, министр вручил ей контейнер:
– От граждан Корейской Народно-Демократической Республики, – произнес он. – Свежее тигровое мясо величественного зверя, застреленного на вершине горы Пэкту. Даже не представляете, какой белоснежной была его шкура. Министр желает, чтобы все мы отведали его сегодня вечером, да?
Министр с гордостью кивнул.
Доктор Сон лукаво улыбнулся.
– И помните, – сказал он жене Сенатора, – когда ешь тигра, сам становишься тигром.
Люди перестали жевать, ожидая, как отреагирует жена Сенатора, но она ничего не ответила.
Небо затянулось тучами и в воздухе запахло дождем, который, скорее всего, так и не начнется. Сенатор снял контейнер со стола.
– Думаю, с этим я лучше сам разберусь, – заметил он, деловито улыбаясь. – Тигры – это мужское занятие.
Супруга сенатора повернулась к сидевшей возле нее собаке, потрепала ее за ушами и стала ворковать с ней.
Церемония вручения подарков словно выскользнула из-под контроля доктора Сона. Он никак не мог понять, где допустил ошибку. Подойдя к Чон До, он спросил:
– Как дела, сынок? Рука сильно болит, да?
– Да, но я поправлюсь, доктор Сон. Не пропаду, – покрутил плечом Чон До.
Доктор Сон возмутился.
– Нет, не стоит, сынок. Я знал, что это время придет. Это совсем не трусость – обратиться за помощью к врачу. – Он взглянул на Ванду. – У вас не найдется нож или ножницы, которыми мы могли бы воспользоваться?
– У вас рука болит? – спросила Ванда Чон До.
Когда он кивнул, Ванда позвала супругу Сенатора, и Чон До впервые обратил на нее внимание – стройная женщина с седыми волосами до плеч и бледными перламутровыми глазами.
– Кажется, нашему гостю нужна помощь, – сказала ей Ванда.
– Можно принести алкоголь и нож? Это не срочно. Просто нужно удалить несколько швов, – обратился к жене сенатора доктор Сон.
– Вы врач? – спросила жена Сенатора.
– Нет, – ответил доктор Сон.
– Где вам больно? – спросила она у Чон До. – Когда-то я была врачом.
– Ничего страшного, – ответил за него доктор Сон. – Нужно было снять швы еще до нашей поездки.
Женщина бросила на доктора Сона испепеляющий взгляд. Ее нежелание мириться с ним обжигало его, пока он не отвернулся. Жена сенатора достала очки и водрузила их на нос.
– Покажите, – велела она Чон До. Он снял пиджак, затем рубашку и протянул ей свою руку. Она подняла голову, чтобы лучше разглядеть. Швы покраснели и воспалились. Когда она надавила на них пальцем, они увлажнились.
– Да, – подтвердила она. – Их надо удалять. Пойдемте, на кухне хороший свет.
* * *Вскоре он уже сидел без рубашки на кухонной стойке. Стены ярко-желтой кухни были оклеены обоями в голубую клетку с подсолнухами. На холодильнике висели на магнитах фотографии детей и обнимающихся молодых людей. На одном снимке был сенатор в оранжевом костюме астронавта с шлемом подмышкой.
Жена Сенатора тщательно вымыла руки под струей горячей воды. Ванда последовала ее примеру, на тот случай, если понадобится ее помощь. Женщина, которую Ванда назвала Пилар, вошла на кухню с контейнером. Она сказала что-то по-испански, увидев Чон До без рубашки, и добавила еще кое-что, глядя на его рану.
Жена Сенатора терла руки мылом даже выше локтей. Не отрываясь от мытья, она сказала: – Чон До, это Пилар, наша помощница.
– Я горничная, – уточнила Пилар. – Джон Дой? Разве не так называют пропавших людей?
– Я Пак Чон До, – повторил он, затем произнес медленно: – Чон До.
Пилар посмотрела на контейнер, разглядывая то, что осталось от знака Красного Креста, который пытались соскрести. – Мой племянник Мэнни водит грузовик, на котором перевозят человеческие органы из одной больницы в другую, – сказала она. – Точно в таком же контейнере.
Жена Сенатора надела латексные перчатки.
– Кстати, – заметила она, – мне кажется, Джон Дой – это не пропавший человек. Так говорят, когда есть человек, но нет личности.
Ванда подула в свои латексные перчатки.
– У Джон Доя есть вполне конкретная личность, – произнесла она и взглянула на пациента. – Просто до нее еще надо докопаться.
Жена сенатора обработала его руку перекисью, втирая ее в раны.
– Это размягчит швы, – объяснила она.
Какое-то мгновенье он слышал лишь шипение перекиси на своей руке и видел белую пену. Было не больно, будто муравьи копошатся внутри.
– Ничего, что вами займется женщина-врач? – спросила Ванда.
Чон До кивнул.
– Большинство врачей в Корее – женщины, – заметил он. – Хотя я никогда их не видел.
– Женщин-врачей? – удивилась Ванда.
– Или вообще врачей? – уточнила жена Сенатора.
– Вообще врачей, – ответил он.
– Даже в армии, на медосмотре? – спросила жена Сенатора.
– Наверное, я никогда не болел, – оправдывался он.
– Кто вас зашивал?
– Друг, – сознался Чон До.
– Друг?
– Мы работаем вместе.
Пока пенилась перекись, жена сенатора подняла его руки, развела пошире, затем вновь свела, рассматривая невидимые линии на его теле. Заметив ожоги на внутренней стороне рук – следы от пламени свечи во время болевых тренировок, она дотронулась до шрамов кончиками пальцев.
– Плохое место для ожога, – сказала она. – Кожа здесь очень чувствительная. – Она провела рукой по его груди к ключице. – Здесь уплотнение. Вы недавно сломали ключицу. – Притянув к себе его руки, словно собираясь поцеловать кольцо, врач принялась рассматривать фаланги его пальцев. – Хотите, я вас осмотрю? У вас есть жалобы?