Может, хотя бы ради того, чтобы отмести от себя грязные подозрения, она должна действовать, а? Не сидеть же, по примеру Смирина, тиская под мышками кулаки, и не ждать, когда их всех по очереди пощелкает невидимый страшный убийца, вмесив колесами своей машины в осеннюю вязкую грязь. Что-то же надо делать! Не ждать же оперативности от милиции, которую они с подружкой еще девчонками обвели вокруг пальца.
Эту славную парочку – Дмитриева и Давыдова, так, кажется, фамилия второго следователя, – такой страшный человек живо обманет. Он уже направил их по ложному пути. Они теперь все на Ярослава Лозовского спихнут и успокоятся. Станут они, что ли, исчезновение Марианны Волиной, смерть ее дочери связывать с ДТП, в результате которого погиб Сурков? Да ни за что!..
– И что же ты хочешь от меня? – отозвался через минуту после ее гневного речитатива Смирин.
– Помощи!
– Помощи? Какой помощи, детка? Переходить ментам дорогу я не намерен, – сразу отрезал он и засопел, отвернувшись к окну, выходящему во двор фирмы.
– А мы по параллельной пойдем, Игорек! Мы не станем им ее переходить. Мы просто будем им помогать, пока ничего о своей помощи не сообщая. А как только у нас на руках окажутся факты, мы и…
– Факты у нее появятся! Откуда?
Колено, о которое Ксюша оперлась, присаживаясь перед Игорем на корточки, напряглось, перестав подплясывать. И в глазах его мелькнуло что-то испуганно подростковое, как у соседского пацана, которого она в двенадцать лет попросила ее поцеловать. У того так же вот глаза заметались, хотя за минуту до этого он что-то ей про голых баб рассказывал…
– А разве кожаный Сашкин портфель, Игорек, – это не факт?
– Какой портфель? – Он потянул колено на себя, но Ксюша опиралась на него крепко и не уступала.
– Тот самый, с которым будто бы Сурков за хлебом ночью пошел. Бред же, Игорек!
– Бред, – кивнул он, сдаваясь. – А зачем он мог с ним пойти, как думаешь?
– За деньгами, конечно! Этот их портфель… У них в семье много таинственных историй с ним было связано. Это как реликвия для них была. И чтобы Сашка с ним за хлебом пошел! Это кощунственно! Это неправда! Это его жена сказала?
– Она.
– Значит, ей все известно, – тут же сообразила Ксюша, мысленно снова возблагодарив Волину, день за днем вбивающую ей в башку способность к логическому мышлению.
– Думаешь?
– Уверена. Она не могла не знать, куда среди ночи направился ее муж с раритетным портфелем. – Ксюша наморщила лоб.
Имелась у нее такая привычка – морщить лоб, когда она глубоко задумывалась. Раньше-то за густой челкой процесс этот не так был заметен. Теперь же буквально все мысли на виду, то есть морщинки.
– Думаю, какое-то дело супруги надумали провернуть.
– Думаешь? – снова повторил Игорь, посматривая на Ксюшу с возрастающим интересом. – А какое?
– Сашка поперся с кем-то на встречу, Игорек. Взял портфель. Зачем? Точно же для денег.
– Мог и с пакетом прийти, – недоверчиво фыркнув, возразил Смирин.
– Не мог. Этот дурацкий портфель был для их семьи гарантом успеха, понимаешь?
– Не совсем. Ну да ладно, говори дальше.
– Он пошел с кем-то на встречу, и пошел за деньгами. И деньги должны были быть неплохими. Но вместо того, чтобы ему заплатить, его убивают. – Она так разволновалась, что, забывшись, ударила Игоря кулаком по коленке. – Он кого-то шантажировал, Игорек! Точно, я поняла!
– Чего это вдруг? – обеспокоенно заерзал Смирин.
– Именно так обычно заканчивают шантажисты!
– А может, его кто-то шантажировал, – заартачился вдруг Смирин, встал с кресла, осторожно отодвинув Ксению и отступил к противоположному окну. – Может, это, наоборот, Сурков деньги кому-то понес, а его потом убрали.
– Какие деньги, Игорь?! Какие он мог деньги понести, если он у меня накануне выходных занимал на кофе с сигаретами? Сначала за парикмахера моего заплатил, вроде широкий жест сделал, да! А потом начал клянчить… И ныл еще, что жена в выходные запилит, детям одежду покупать предстояло. – Она помотала головой. – Нет, Игорек, он… Он на шантаж решился, потому и портфель с собой взял, чтобы уж наверняка повезло.
– Не повезло, – отозвался от окна Смирин, виновато вздыхая.
– Он что-то знал, Игорь. Или узнал что-то… И это как-то связано с последними событиями на фирме.
– С чего ты взяла? Вот с чего ты взяла?! – занервничал он, принявшись дрыгать ногой.
– Я просто чувствую это, и все. Я не могу объяснить… Кстати! – Ксюша, присевшая после бегства Смирина на подлокотник кресла, встала и медленно пошла на Игоря. – А ты мне не хочешь объяснить, Игоречек, кого мог возжелать шантажировать Сурков?
– Чего пристала-то! – Смирин фыркнул и отвернулся, снова впихнув кулаки под мышки.
Нет, ну пацан пацаном! Прямо точь-в-точь ее давний приятель, живший по соседству. Тот так же вот, стоило его к стенке прижать, начинал юлить, вопить, скулить. Пока по башке она ему не надает, в жизни правды не скажет, так и будет канючить.
– Игорь! – с явной угрозой окликнула она его, подходя к нему вплотную. – Давай колись, обладателем чего мог стать Сурков, раз у него вдруг появилось желание что-то продать подороже, кого-то шантажировать?! Вы что-то записали в ту ночь вот здесь, да? – И хотя Смирин не мог видеть ее, стоя к ней спиной, Ксюша все равно потыкала пальчиком в сторону мониторов. – Кто дежурил в ночь, когда влезли в кабинет Волиной? Не ответишь, я у Дмитриева спрошу. Он-то наверняка знает.
– Ну, я дежурил, – нехотя отозвался Игорь, повернулся к ней и проговорил с тяжелым вздохом: – Ксюша, ну вот зачем тебе это надо, а?
– Надо!
– Зачем?
– Затем, что… что, может быть, она еще жива, Смирин. – И так ей вдруг горько стало, так снова Марианну жалко, что хоть реви, честное слово. – Суркова не уберегли, того жадность, понятное дело, сгубила. Так, может, хоть ее… Что у него было, Игорек? Что он хотел продать? Ты знаешь?
– Догадываюсь, – выдохнул он, ежась под ее взглядом, как под пытками. – А я-то че! Что ты на меня смотришь, как на врага народа! Он начальник! Я с утра ему доложил, он затребовал, я и отдал.
– Что именно? Диски?
– Ну!
– А Дмитриеву об этом сказали?
– Это мент такой молодой? – Игорь дождался, пока она кивнет, и отрицательно замотал головой. – Нет, ему Сурков не велел говорить. Он и мне-то сказал – забудь. Мол, Марианна вернется, сама пускай разбирается, что и кому говорить. Частное предприятие и все такое… Я и забыл, пока…
– Пока я не напомнила! – перебила его Ксюша, затем ухватила за воротник рубашки, поднялась на цыпочки, дотягиваясь до щеки, и поцеловала со словами: – А теперь, Игорек, нам с тобой нужно все вспомнить! Все, включая то, что ты видел и слышал той ночью…
Глава 14
– Димыч, ты меня не любишь!
Светка глянула на него потерянно, вздохнула и тут же, уставившись в окно, спрятала заблестевший слезой взгляд. А ему тут же тошно стало, хоть головой о стену бейся.
Нет, ну какая же он скотина, а! Мало того что свободного времени у него нет, потому он его с женой и не проводит, мог хотя бы сегодня за завтраком проявить участие к судьбе ее коллеги, у которой вдруг из-за вероломности ее возлюбленного именно сегодня утром оказалось разбитым сердце.
Мог бы просто сделать вид, что слушает, и покивать, хотя бы и невпопад. А то сидит как дурак, смотрит в одну точку и все думает и думает про этого Лозовского, дался он ему!
А с другой стороны, дама эта хотя и Светкина коллега, но не больно-то ему нужна. И возлюбленных у нее пруд пруди, и сердце у нее разбитым оказывается каждый квартал. И вообще она противная, визгливая, из породы «зажигалок», от которых Дмитриев всегда шарахался.
Но раз Светка сопереживает, раз считает нужным ему об этом рассказать, мог бы хотя бы выслушать. И не сидеть, неторопливо ковыряясь в ее сырниках, которые просто обожал есть со сгущенкой на завтрак. И не пытаться понять, почему молчит на допросах Лозовский и молчит даже с адвокатом, которого поначалу требовал.
Она все говорила, говорила – жена его, все теребила его, теребила за рукав, призывая к пониманию, а он как дундук, честное слово! Вот она и расплакалась почти. И ведь не из-за подруги своей так обиделась, а из-за невнимания его.
– Хорошо, Андрюша, что хотя бы это ты понимаешь, – всхлипнула Света минут через пять, уронив голову ему на плечо.
– А что еще я должен понимать, а, малыш?
Он нежно поглаживал ее по спине, проклиная себя как только мог. Вот испортил жене настроение с самого утра.
А зачем, ради чего, правильнее – из-за кого? Из-за Лозовского, которому лично на него плевать? Который молчит по причине, известной лишь ему одному, и совершенно не парится из-за того, что Дмитриеву его судьба вовсе не безразлична.
А ведь молчит, мерзавец! Молчит и ему совсем не верит. И сколько Дмитриев ни бился над его самосознанием, ни призывал пожалеть хотя бы своих родителей и начать уже говорить, тот ни в какую. И что самое обидное – не верит ему. Почему? Разве он давал ему повод в нем сомневаться? Это наверняка Санчес, поганец, что-то наворочал со своим первым допросом. Не надо было доверяться ему, ой не надо.
– Ты опять меня не слушаешь! – ужаснулась Света, чей шепот снова проскочил мимо его ушей, когда он задумался. – Ты животное, Дмитриев! Видеть тебя не хочу! Отпусти меня немедленно!
Вот когда она начинала злиться и работать локтями, вырываясь, лучше было отпустить. Начнешь ломать, прижимать к себе, только хуже.
– Свет, ну прости меня! Ну, прости, пожалуйста! У меня просто сейчас такое дело запутанное… – попытался оправдаться Дмитриев, бегая за ней по пятам по комнатам, по которым она металась, как по клетке, хватая одежду. – Я больше так не буду!
– У тебя!..
Она так внезапно остановилась с блузкой в руках, что Дмитриев налетел на нее и едва не сшиб с ног. Спасибо, сзади нее диван был, а то бы на пол шарахнулась его рассвирепевшая женушка.
– У тебя каждое дело важное и запутанное! Каждое!!! – снова всхлипнула Света, поднимая к нему совершенно несчастное лицо. – У тебя все дела важнее меня! Все!
– Ну вот, приплыли, – расстроился Дмитриев, подсаживаясь на диван к жене, но на всякий случай подальше от нее. – Пашка – он правильно говорил.
– Что Пашка?! Ну вот что твой Пашка, а?!
Он хоть и сел подальше, но Светка все равно дотянулась до него и ударила кулаком по плечу. Могла иногда задираться, да.
– Пашка говорил, что тебе рано или поздно надоест ждать меня, ходить в дешевых шмотках, понимать меня надоест. Прав, наверное, он оказался, да, Свет?
– Только я должна тебя все время понимать, да? – огрызнулась жена, но уже как-то неуверенно, будто устыдившись. – Ты меня понимать не должен, да? Только я одна должна ждать, разогревать ужин по сорок раз, по утрам то и дело вскакивать, чтобы ты не проспал, спину тебе тереть, когда у тебя сил нет и руки не поднимаются. А ты что должен, Дмитриев? Что?!
– Я? – Он недоуменно надул губы, подумал немного, поморщил лоб. – Я за все это должен быть с тобой безумно счастлив, Свет. И домой лететь к твоим котлетам, и в ванну лезть и блаженничать там, чтобы ты, а не кто-нибудь мне спину потер. И понимаю я тебя, девочка моя, как никто. Но вот эта твоя, как ее там… Анжела…
– Ангелина, во-первых, – поправила жена со сдавленным смешком, ей нравилось, когда он коверкал имя первой красавицы из их отдела.
– Пускай Ангелина. Но она-то меня никак не интересует. И романы ее эти. Черт бы с ними, а, Свет? А ну ее, а? Тебе очень надо ругаться со мной из-за нее? – он скорчил расстроенное лицо, чтобы жена окончательно сдалась, и повесил голову. – Сейчас я уйду на весь день, стану скучать по тебе, и так тошно, а как вспомню, что котенок мой обиженный из дома ушел, так вообще…
– Ох, Дмитриев, и гад ты все-таки! – Светка пододвинулась к нему поближе и, вцепившись ему в волосы, не больно потрепала. – Ведь совершенно меня не слушал. А я ведь, может, в интересах твоего дела разорялась.
– Как это?
– А так! Ангелину знаешь кто бросил-то?
– Нет.
– Вот-вот! А я что говорила! Ты совсем меня не слушал! Забыл, с кем ее знакомил на День независимости, когда в лес вы всей командой выезжали, а я ее пригласила для твоих холостых друзей?
– Забыл!
– А ты ее познакомил с Мининым.
– Точно! А ведь и правда с Мининым мы их знакомили. И что? Они с той поры были вместе?
– Ну да, до вчерашнего утра. Вчерашним утром случился жуткий скандал, и Минин твой ее выставил. – Завладев наконец вниманием мужа, Света моментально позабыла все обиды и рассказывала, рассказывала. – Так отношения были достаточно ровными, спокойными. Ангелинка даже на брак с ним рассчитывала. И с родителями они перезнакомились. Он с ее, она с его. И к бабушке даже ездили куда-то за Пензу.
– Что же случилось?
Дмитриев, конечно, рад был заслужить прощение жены так быстро, но историю несостоявшейся женитьбы Минина слушать не хотел. Опоздать мог, во-первых, на работу, а во-вторых, терпеть он этого Минина не мог. Скользкий, гниловатый тип, странным, непонятным образом затесавшийся в их команду и творящий теперь за их спинами что-то скользкое и темное. Ох, поймать бы его…
– А случилось то, что она начала лазить по его шкафам.
Света продолжала гладить Дмитриева по волосам, и его это жутко отвлекало. А сосредоточиться стоило, кажется, она переходила к самому важному в своем рассказе с затянувшейся предысторией.
– И нашла что-нибудь?
– Нашла! В том-то и дело, что нашла! И вместо того чтобы промолчать, начала задавать вопросы. А он, говорит, так рассвирепел! Так разорался! Даже будто бы ударил ее, но я не очень-то верю. Ангелинке свойственно преувеличивать…
– Светланка, погоди. Погоди! А что именно она нашла, твоя приятельница? Что?
Ох как он разволновался, почуяв, что взял, кажется, след. Что, кажется, напоролся на ту самую жилу, которую можно спокойно будет пустить в разработку. Неужели бестолковой, взбалмошной Ангелинке удалось извлечь хоть какую-то пользу из своего очередного беспутного романа? Пускай для него, не для себя, но пользу!
– Так что она нашла, Свет?
– А я не знаю, – растерялась жена.
– Так ты не спросила? – разочарованно протянул Дмитриев.
– Спросила, но она не сказала. Какая, говорит, разница, что нашла? Но это, мол, бомба. За это дело этого поганца могут запросто, мол, с работы попереть. А кое-кому погоны нацепить.
– Это кому же?
– Тебе, Дмитриев!
– А я при чем?
– Не знаю. Она сказала, что если бы ты это увидел, то сразу бы все понял.
Ни черта он, конечно, из рассказа своей жены не понял. Она-то что? Она в точности, слово в слово передала то, что слышала. А вот Ангелина…
Ох, кажется, придется попотеть Александру Ивановичу Давыдову ради благого дела. Придется заняться дамочкой, озабоченной вечным устройством своей личной жизни.
Это будет ему в наказание за то, что он своими неумелыми, непрофессиональными действиями Лозовскому рот заткнуть сумел. Вот пускай теперь и отдувается.
– А я тут при чем??? – тут же взвыл Санчес, стоило Дмитриеву посвятить его в свои планы. – Не стану я эту кобылу обхаживать!
– Почему кобылу сразу, Саш? – поморщился Дмитриев. – Как ты о женщинах, а!.. Нельзя так, Саша. Нехорошо.
– А хорошо хорошего приятеля подставлять под такую раздачу, а?! И вообще как ты это себе представляешь, как я с ней роман закручу? Припрусь к ней домой, здрассте, в вашей команде замена слабого звена. Слабое звено – стало быть, Минин, а я… Бред же, Андрюша! Полный бред!
– Бред, конечно, но я хотел, чтобы все было не так.
– А как?
– Мы к ней отправимся с тобой вместе, – подумав, решил Дмитриев. – Попробуем договориться по-хорошему. А если не получится, то тогда уж пустим в ход тяжелую артиллерию, то есть…
– То есть меня! – фыркнул со злостью Давыдов. – Нашел аргумент!
– Тебя же бабы любят. Чего капризничаешь?
– Бабы меня любят! – продолжил кипятиться Саша, волтузя стул по кабинету от окна к двери и обратно. – Но я не всех люблю!
– Анжела – она симпатичная барышня. Даже очень!
– Во-первых, не Анжела, – передразнил его Саша. – А Ангелина. А во-вторых… Я к ней еще летом подкатывал, там, на пленэре. Она меня отфутболила, предпочтя мне Минина. С чего это она должна теперь передумать, а, Андрюша?
– Все понятно, – улыбнулся Дмитриев. – Боишься ее. Ладно тебе, Санчес, может, и не понадобятся твои чары. Может, Ангелина очень сговорчивой окажется и запросто так все нам с тобой расскажет…
Ангелина сговорчивой быть совсем не пожелала, о чем и заявила по телефону, когда Светка ей трубку передала.
– Сами разбирайтесь со своими сотрудниками, – томно закончила она гневную тираду о мужиках вообще и о некоторых козлах из их числа в частности. – Мне недосуг в разборки правоохранительных органов влезать. Как бы чего не вышло.
– А что может выйти, Ангелина? – скрипнув зубами, ласково отозвался Дмитриев, который пару раз чуть не назвал ее Анжелой.
– Как что? Как что? – сразу закудахтала она. – Вы там сорок раз между собой поцапаетесь, помиритесь, а я в подставе буду. И ничто и никто не помешает вашему коллеге взять и подкинуть мне порошочек какой-нибудь. Разве так не бывает?
– Бывает, Ангелиночка, еще как бывает, потому и охранником к тебе Давыдова Сашу отряжаю. Будешь, так сказать, под надежной защитой, – вклинил Дмитриев.
И тут же от взбешенного Саши, который подслушивал весь их разговор, прильнув ухом к телефону Андрея, только с другой стороны, получил кулаком между лопаток.
– Это кто же такой Давыдов ваш Саша? – через паузу с интересом откликнулась Ангелина, а у Санчеса тут же подогнулись коленки. – Не тот лохматый, как пудель, со скучающим взглядом?
– Он, он, – закивал Дмитриев, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Только не скучающим был у него взгляд тем днем, Ангелина, а разочарованным, потому что ты предпочла ему Минина.
– В самом деле? – со смешком удивилась она. – Хм-м, а ты знаешь, Андрей, стоит, наверное, подумать насчет твоего охранника. Да мне и самой хочется, чтобы справедливость восторжествовала, а то живут себе некоторые, творят, что хотят, а о чести мундира не задумываются. Пускай сегодня меня с работы встречает кучерявенький твой.