– Мы не рассматривали возможность использования донорских тел, поскольку теория так называемого плавающего линка неосуществима на практике…
– Один из наших отделов ведет разработки в этом направлении. Под контролем соответственных государственных органов, разумеется…
– Ну как дела?
Сегодня Куратор был явно в приподнятом настроении. Сам прошел на кухню, налил себе сок и вернулся в комнату.
– Как голова? Давно кормил?
– Позавчера.
Стас уселся на кровати, потянулся, посмотрел на Куратора.
– Слушай… я понимаю, что никаких вопросов, но…
– Мне ты можешь задавать любые вопросы, – мягко перебил его Куратор. – Просто ты не на все получишь ответы.
– Эти сны… понимаешь, они как-то связаны между собой.
– Ага. – Куратор кивнул.
– Словно другая жизнь… Моя жизнь, но другая. Да и я какой-то другой. По кадрам, как в кино с видом от первого лица. Сериал. Я просыпаюсь и знаю, что когда-нибудь увижу продолжение.
– Даже если бы я хотел, я не смог бы тебе это объяснить. Я не техник и не занимаюсь этими вопросами. – И после паузы Куратор добавил: – Если тебя это беспокоит, я могу прислать психологов.
– Нет, нет, ты не понял… – Стас взмахнул руками. – Просто… я хотел книгу написать… по этим снам. Ну то есть главный герой делает то, что я делаю во сне. Ты же говорил про цель?
Куратор засмеялся:
– А что, это даже… – Внезапно он умолк, о чем-то задумался. – Знаешь что, давай ты пока не будешь это делать, я тебе завтра перезвоню.
– О'кей, – согласился Стас и посмотрел на него.
Вся эта беседа не значила ровным счетом ничего. Он не приходит просто так, поболтать. Скорее всего, есть что-то, о чем он не спешит говорить, выжидает.
Ну так пора уже.
И он сказал.
– На днях тебе будут ставить обновления, так что пока больше не корми. – Куратор подмигнул ему. – В проекте тебе присвоили литеру «С».
– И что это значит?
– Это значит, что собирайся, вечером я за тобой заеду.
– Куда?
– «Феррари» презентует новую модель, на тебя выписано вип-приглашение.
– На меня? – удивился Стас.
– Тебе нужны новые эмоции, и ты их получишь. – И Куратор засмеялся.
* * *Людей много. А еще много света, музыки и коктейлей. Вокруг все сверкает – начиная от вылизанного корпуса «DMX» и заканчивая пятикаратовым бриллиантом на пальце блондинки, сидевшей на капоте автомобильного эксклюзива с бокалом в руке.
– Это ее машина, – негромко произнес Куратор, кивая на «DMX». – Единственный экземпляр пока в России.
– Круто, – пробормотал Стас. – А кто она?
– Когда-то она была хакером. Достаточно известным.
– Прикольно. – Стас с интересом посмотрел на бывшую преступницу. – Чем она занимается?
– Спроси лучше, чем она занималась.
– И чем она занималась? – послушно спросил Стас.
– Неважно. Илья! Здравствуй, дорогой.
Крепыш с короткой стрижкой, одетый, в отличие от всех остальных, не в смокинг, а в спортивный костюм, остановился возле них.
– Здорово, Куратор. Давно тебя не видел. Как сам, чувак?
– Работы много. Еще пообщаемся, чуть позже. Знакомьтесь, это Стас, это Илья.
– Гражданин России. – Крепыш протянул Стасу руку.
– Я тоже, – ответил Стас на рукопожатие.
Мгновение Илья смотрел на него, потом засмеялся:
– Красава. Дунуть хочешь? Марокканский.
Стас растерянно посмотрел на Куратора, тот пожал плечами, мол, без проблем, кури.
Минут через десять, когда они вернулись, Стас уже не хотел найти Куратора, он хотел куда-нибудь присесть и спокойно посидеть. Ну, не то чтобы спокойно, но хотя бы просто присесть.
Сесть.
Куда-нибудь.
Черт!
Илья потащил его за столик с надписью «Reserved». Когда Стас показал ему табличку, он небрежно швырнул ее под стол.
– Это Танюха все замутила, так что пошли все в сад. – Он развалился на пуфиках. – Мы здесь рулим, а потом уже «Феррари». Я, честно говоря, не сторонник таких машин. Но это дорогие понты, а без них сейчас очень сложно вести дела. Тебе именнухи не нужны, кстати? Мы тут партию эксклюзива получили – «ретро», «нео-панк», «спортер», «экспериментал»… короче, все стили. Никакого конвейера, все – ручной сборки. Знаешь, что я тебе скажу? Человек должен выбирать машину согласно своей жизни. И если он считает себя индивидуальностью, то его машина должна этому соответствовать…
Сил поддерживать беседу не было. Эта трава, которую они курили, могла и слона с ног свалить. На мгновение даже стало страшно, что сейчас он потеряет сознание. Сквозь вату услышал слова Илюхи о том, что неплохо было бы догнаться пивком. Куда в него столько лезло? Как он при этом жив оставался?
А потом Стас увидел Бьянку.
Точнее, это она его увидела. Подошла. Поздоровалась.
– Привет, – ответил Стас, еле ворочая языком. – Как дела?
Она что-то ответила, он ничего не услышал. Махнул ей рукой, приглашая присесть. Присела. Что-то спросил Илюха – видимо, у Бьянки, так как она ему ответила. Потом появился ее парень.
Он сел не рядом с ней, рядом со Стасом. Посмотрел на Бьянку, только лишь посмотрел – та встала и пошла куда-то. Вместе с коктейлем.
А парень повернулся к Стасу.
– Если еще раз увижу тебя с ней, покалечу, – со зловещим спокойствием сказал он. – Ты мне не нравишься. Антипатия у меня к тебе.
– Послушай… – хотел было ответить ему Стас, но тут в разговор вклинился Илья.
– Ты сюда сел за стол, чтобы хамить? – спросил он. – Мэн, соблюдай правила, которые негласно прописаны в нашей…
– Пасть закрой и не лезь в чужие дела, – оборвал его Эрик. – Так вот, у меня к тебе…
Договорить он не успел. Илюхе понадобились доли секунды, чтобы понять смысл адресованной ему фразы, после чего он, перегнувшись через стол, со всего размаха врезал Эрику кулаком в челюсть.
Зазвенели разбитые бокалы. Охрана среагировала довольно быстро, и, едва Эрик успел подняться, его уже держали под руки.
– Я сейчас тебе пасть закрою! Навсегда! – Илья бросился выходить из-за стола.
Его тоже схватили. Конфликт гасили в самом начале – а Стас чувствовал, как вокруг все кружится, и, положив руки на стол, рухнул головой, проваливаясь в темноту наркотического морока.
Спать.
* * *– Я никого не знаю! Меня просто попросили найти человека, который согласится затеять с тобой драку в «Трактире» и подаст на тебя в суд! Мне объяснили, что этот скандал нужен был для пиара! Пожалуйста!
По лицу этого уже немолодого мужчины текут слезы. Он плачет и постоянно натыкается взглядом на двух своих друзей. Точнее – того, что от них осталось. У одного сейчас от уха до уха перерезано горло, у второго голова свернута на сто восемьдесят градусов.
Специально разными способами убил. Помогает при психологической обработке.
– Мне позвонили… – всхлипывает мужчина. – Предложили встретиться…
– И ты пошел на встречу с незнакомым человеком? И согласился на это дело? Тебе что, одиннадцать лет? – Я поигрываю ножом перед его лицом, и он дрожит, вжимаясь в спинку стула.
– Я… я не…
Стальное лезвие замирает в полсантиметре от его правого глаза, и он застывает на месте, боясь пошевелиться.
– Ты жить хочешь? – спрашиваю я.
– Да, – он не говорит, он шепчет, но в свой шепот вкладывает столько эмоций, что сомневаться не приходится, он хочет жить.
– Кто был посредником или гарантом? – спрашиваю я. – Кто подтвердил, что ты получишь свои деньги? Не держи меня за дурака, Игорек! Кто?
– Вова Метелица, – хрипит Игорек. – Сначала мне Вова позвонил, потом – этот… Вова говорил, он реальный чел и решает много вопросов. Попросил помочь ему, сказал, что это важно и для него тоже.
Вова, Игорек… Вася, Петя… тьфу! Мусор, хлам на пути. Возможно, и этот «реальный, решающий много вопросов, чел», тоже такой же хлам. Цепочка длинная, но без обрывов. Все свидетели остались живыми – что странно.
И эти странности должны мне помочь дойти до истины.
– Как он выглядел? – спрашиваю.
– Среднего роста, крепкий, – лепечет Игорек. – В темных очках, голос немного хриплый… мы ночью встречались, в машине сидели. Он сзади сидел, я впереди. Предложил тридцать тысяч за то, чтобы кто-нибудь затеял с тобой ссору в ресторане…
Я слышал уже эту историю несколько раз. Похоже, нового больше Игорек ничего не сообщит.
– Где искать Вову Метелицу? – спрашиваю.
Он рассказывает. Все, что знает про Вову. Все, что мне надо и еще кучу ненужной информации.
Прячу нож в чехол на ноге, в глазах этого ничтожества мелькает нечто похожее на облегчение.
Жадный, тупой Игорек.
– Орел или решка? – Достаю из кармана монетку.
– Что? – спрашивает он.
– Не тупи, Игорек, – говорю ему. – Пять секунд на выбор. Если ты не сделаешь его, будешь Игорь-Пуля-В-Голове. Орел или решка?
– Что? – спрашивает он.
– Не тупи, Игорек, – говорю ему. – Пять секунд на выбор. Если ты не сделаешь его, будешь Игорь-Пуля-В-Голове. Орел или решка?
– Пожалуйста… – молит он.
– Раз, – начинаю я отсчет.
– Пожалуйста… – Сейчас он зарыдает.
Не мужик, а тряпка какая-то.
– Два.
Он понимает все очень быстро. Понимает, что бесполезно меня уговаривать и кричит:
– Орел!
Я подбрасываю монету вверх, и он впивается в нее взглядом, словно пытается телепатически уложить ее гербом вверх.
Монета летит вниз, в это время я нажимаю на спусковой крючок, и новоявленный Игорь-Пуля-В-Голове вместе со стулом падает на пол.
– Пять, – произношу я и отправляю пистолет обратно в кобуру.
Никогда не играю с судьбой в орлянку. Но ради интереса подхожу к монетке и смотрю на нее, после чего поворачиваюсь к мертвому Игорю и говорю ему:
– Ты все равно проиграл. Решка.
Игорь молчит – словно соглашается со мной.
Я иду к выходу.
«Рест ин пис».
Но какая сука подставила меня в трактире?
* * *Инкубатора везли на военный аэродром. Куратор сказал, что оттуда Стас уже без него отправится на Украину – правда, куда именно, уточнять не стал. И предупредил, что в самолете Стасу сделают укол, от которого тот вырубится, и надолго.
– Через пару дней очнешься уже по пути назад. Так что для тебя это путешествие ограничится бортом самолета.
Стас хмыкнул.
– Я не полечу, но когда ты вернешься – встречу, – продолжал Куратор, управляя джойстиком микроавтобуса, в котором они ехали. – Главное, ничего не бойся и не переживай. Схема отлажена, безопасность максимальная.
– Да я и не боюсь, – пожал Стас плечами.
– Боишься, – сказал Куратор. – Это нормально. Первый раз. Но страшного ничего нет.
– Ты тоже через это проходил?
– Нет. Я не инкубатор, у меня несовместимость, – ответил Куратор, сворачивая на Пятое кольцо. – Но это ничего не значит.
Несколько минут они ехали молча, потом Куратор усмехнулся и сказал:
– Там этот… твой товарищ, Эрик… ему за малым голову не открутили.
– В смысле? – вскинулся Стас.
– Говорил он много. Не тому, кому надо.
– Он с Ильей, кажется, повздорил.
Тот вечер в памяти остался обрывками. Чужие лица… Кровь… Музыка… Кожаный салон какой-то тачки. Кто-то, кажется Куратор, ведет его домой. Сушняк, вода, кровать, сушняк… Он, что называется, был в хлам.
– Угу. С Илюхой. А этого делать не стоило.
– Илюха крутой? – улыбнулся было Стас.
Но Куратор оставался серьезным.
– Более чем. Я понимаю, по виду этого не скажешь… Просто знай: не стоит вести себя с ним так, как бы ты это позволил себе с остальными.
– Он… тоже? Как и я?
– Нет, – сказал как отрезал Куратор. – Я тебе это говорю для того, чтобы ты был поосторожнее и своих друзей вовремя останавливал.
– Эрик мне не друг.
– Я вообще говорю.
Они свернули на пустынную асфальтированную дорогу, микроавтобус сразу же набрал скорость.
– Слушай… а таких, как я, инкубаторов, много? Я имею в виду в Москве. Что, если мы…
– Вы не встретитесь. А если встретитесь, то не узнаете. И хватит об этом.
Через несколько минут машина сбросила скорость, свернула и остановилась перед высокими воротами. Из будки, стоящей рядом, вышел вооруженный человек в военной форме. Он подошел к кабине, несколько секунд рассматривал книжицу, предъявленную ему Куратором, потом махнул кому-то рукой.
Ворота плавно разъехались в стороны, и микроавтобус, переваливаясь через «полицейских», устремился к взлетной полосе.
Стас уже поднимался по трапу, когда его окликнул Куратор.
– Когда вернешься… можешь писать книгу по своим снам. Тебе разрешили.
Стас махнул ему рукой и ступил на борт военного самолета.
Стюардесса, как на гражданке. Короткая юбка, декольте, шалый взгляд… да ну нах…
Лучше поспать. Спать…
* * *– Музыка перестала быть живой. Музыка сдохла. А если не сдохла, то агонизирует, доживая последние дни. С того момента, когда из компьютера прозвучала первая нота, настоящей музыке был подписан смертный приговор.
Вован за рулем, я рядом. Едем по трассе на огромном «Юконе». Скорость небольшая, около ста километров. Играет музыка – какой-то древний рок-н-ролл в исполнении то ли Элвиса, то ли кого-то из его подражателей. Негромко. Совсем не мешая разговору.
– Это из-за компьютеров такая жизнь у нас. Раньше мы собирались во дворе, брали гитару и разучивали аккорды, а теперь мой сын говорит мне: «Папа, мне нужен компьютер, я хочу быть диджеем, как диджей Электрошокер». Представляешь? Кумирами детей становятся не Хендриксы, не Элвисы, а какие-то Электрошокеры. Ему пять, он любит музыку, и я не хочу, чтобы он вырос на этом суррогате, которым нас сейчас пичкают.
Сказал ли Вова Метелица про своего сына случайно или же с расчетом на то, что я обращу на это внимание, – не знаю.
Мне все равно.
Молчу, а Вова продолжает говорить, глубоко затягиваясь анашой.
Пусть говорит.
– Я радио стараюсь не слушать… но, когда есть передача с Хачкинаевым, включаю. Слышал про такого? Рок-н-ролльщик старой закалки, ему лет пятьдесят или шестьдесят, а зажигает так, что возвращаешься в то самое время, время настоящей, хорошей, живой музыки. Я бы дал ему какого-нибудь Оскара только за то, что Хачкинаев не дает до конца уничтожить. Уничтожить то, что осталось. Блин, да он достоин Оскара больше, чем кто-либо другой!
Не знаю, кто такой Хачкинаев, меня не интересует рок-н-ролл…Вован передает мне косяк, я затягиваюсь и возвращаю его обратно.
Ему это надо больше, чем мне.
– Кого ты присылал к Игорю? – спрашиваю я.
Он вздрагивает.
Боится все-таки.
Знает, что случилось с Игорем, помнит три свои взорванные машины… Но лучше всего на него подействовал мой разговор с его охраной примерно полчаса назад.
Он не хочет умирать. Просто шансов у него нет.
Понимает, что как только я узнаю все, что мне нужно, он станет бесполезен.
Но понимает и другое – я не буду тянуть с ним.
Дам ему время – но тянуть не буду.
Боится. Вполне возможно, что он знает, как развивались события «до Игорька». Он боится не меня, боится смерти, которая меня сопровождает. Боится того, что его жизнь для меня значит не больше, чем жизнь кого-либо другого. Поэтому он и пытается стать мне другом, рассказывая какую-то чушь о музыке и своем сыне.
Мы проезжаем пост, милиционеры при виде знакомой машины отворачиваются в сторону (хорошо хоть честь не отдают), мы въезжаем в город.
– Слушай, раз уж так получилось…
– Просто опиши мне его.
– Кореец. Белые волосы…
Я уже знаю, кто это был.
И даже понял, почему ни Вована, ни Игоря не убрали, оставив ниточку, по которой я размотал клубок.
Все должно иметь свой конец. Мне становится смешно. Я смеюсь, выходя из машины.
А Вован так и останется в моей памяти напуганным и не поверившим в то, что его не стали убивать, любителем рок-н-ролла.
Жалеть о том, что он остался жить, я не буду.
* * *Визит на Украину прошел без проблем. Все получилось так, как и говорил Куратор: Стас ничего не помнил, кроме обрывков сна.
Дома его ждал сюрприз в виде новенького лэптопа. Не самый дорогой, но тем не менее… Подарок Куратора – тот был доволен и довольства своего не скрывал.
Когда он уехал, Стас связался с Костей. Тот уже был в курсе – поздравил брата с боевым крещением. Как обычно пообещал, что через недельку-другую заскочит в гости.
Потом Стас сел за новый компьютер.
Первым делом перекинул в него наброски нового текста. Осваиваясь с этим чудом техники, спроецировал клавиатуру между подлокотниками кресла, попытался расширить границы экрана; в этот момент в дверь позвонили.
Дашка. Мешки под глазами, волосы растрепаны, колготки порваны в нескольких местах, куртка в каких-то пятнах – бомж из Отстойника, да и только.
Не поздоровалась. Стоя на пороге и глядя в сторону, глухим голосом попросила взаймы… она даже сумму не стала называть, просто попросила денег.
– Зайди, – мрачно сказал Стас, глядя на нее.
Она помотала головой.
– Дай денег.
Стас попытался взять ее за руку. Поняв, что он собирается посмотреть, она вырвала руку и отшатнулась.
– Дай, я верну. Или отработаю…
Схватив ее за капюшон, он рывком втащил ее внутрь квартиры и захлопнул дверь.
Дашка лежала на полу и даже не пыталась встать – смотрела снизу на него то ли с презрением, то ли с ненавистью, пыталась что-то сказать… но не говорила.
– Куртку сними, – процедил Стас.
– Что, хочешь, чтобы сейчас отработала, сразу? А так…
– Сними куртку, дура, пока я тебе мозги не вышиб!
Откуда взялась эта агрессия, он не знал – но очень сильно хотелось ударить ее. Оправдание? Слов она не понимает, а дурь надо выбивать. У нее дочь, мать больная, а она, сука…