Способен ли Геннадий Викторович убить человека?
Пожалуй, вряд ли. Даже если его крепко прижать в подворотне.
Цапнуть за руку обидчика – это да! Но чтобы ухватить противника за глотку, на такое он не потянет. Не тот типаж. И совсем не потому, что убить человека Геннадию Викторовичу не позволяют библийские заповеди и высокие моральные принципы, которых, собственно, у него никогда и не было. А потому, что убийство, если оно будет раскрыто, означает конец его карьере и спокойной обеспеченной жизни. Чего господин Ионенко больше всего и опасается потерять…
Генеральный директор Олег Дмитриевич Колупаев был человеком иного сорта. Он просто нуждался в адреналине, который нужен был ему не как воздух, конечно, но как пища – точно! Уж такова была натура у Олега Колупаева. Он просто закисал, если в жизни переставало что-либо происходить и день настоящий был похож на предыдущий как две капли воды.
Несмотря на возраст, Олег Дмитриевич был весьма жизнедеятельным человеком. И охота была если не его страсть – фанатично преданным какому-либо делу Олег Дмитриевич никогда не был и во всем знал меру, – то, по крайней мере, необходимость. Охотиться генеральный директор Колупаев предпочитал не на уточек, селезней, тетеревов и вальдшнепов, а на зверя крупного, опасного, серьезного, с которым надо побороться, показать собственную силу. А чувствовать свое могущество – что может быть лучше для умного, самолюбивого и крепкого духом человека!
Колупаев был не просто умен, он обладал острым умом и схватывал все на лету, что для человека пятидесяти двух лет явление не такое уж и частое.
Когда в стране разрешили кооперативы, все вокруг говорили и ожидали, что это временная кампания и скоро кооперативное движение будет свернуто, как и прочие иные кампании. А Колупаев мгновенно смекнул, что разрешение открытия небольших частных предприятий будет распространяться не только на студентов, инвалидов и пенсионеров. Кто мешает выдать за учредителя кооператива своего человека или просто знакомого дедушку, а руководить делом самому, естественно, распоряжаясь всеми доходами по личному усмотрению?
Смекнул Олег Дмитриевич и то, что разрешение частной собственности – это надолго. Как минимум до следующей революции. Поскольку, заполучив частную собственность, люди уже не пожелают добровольно отдавать ее назад. А время отбирать нажитое добро, по крайней мере, отбирать его явно, уже миновало…
Конечно, нашлись люди, которые определились с возникшей ситуацией раньше Колупаева. Это были комсомольские лидеры и партийные боссы средней руки, из тех, что помоложе и пошустрее прочих. Они владели информацией, имели крепкие связи, держали нос по ветру и умели всегда использовать обстоятельства и ситуации в собственных целях. Их не учили этому на партийных и комсомольских съездах, просто ведение двойной жизни и тотальное лицемерие выработало в них соответствующие качества, которые и пригодились в нужное время.
Вылезли на свет и легализовались подпольные предприниматели-цеховики, движение которых в восьмидесятые годы приобрело весьма широкий размах. Но, так или иначе, Олег Дмитриевич был в первой сотне московских предпринимателей, открывших свое дело. Он учредил ремонтно-строительный кооператив под названием «Эра» и стал, наряду с остальными подобными фирмочками, выкачивать государственные деньги из разных предприятий и организаций. Суть его деятельности была очень проста: он приходил, скажем, в какой-нибудь научно-исследовательский институт, которых в Москве было множество, и предлагал услуги по производству ремонта.
– Но нам не нужен ремонт, – говорил ему заместитель директора института, отвечающий за хозяйственную часть.
– Нужен, – ничуть не смущаясь, отвечал Олег Дмитриевич, – ни фасад вашего здания, ни помещения не соответствуют новым веяниям времени. А ваш институт, являющийся флагманом в своей области, должен и выглядеть соответствующе. К тому же кабинеты руководителей института, в том числе и ваш, – тут он делал развернутый жест, указывающий на неказистость обстановки в кабинете руководителя, и напускал на свое лицо печальное выражение, передающееся и собеседнику, – должны работать на имидж самого института. Чтобы будь то государство, фирма или частное лицо захотели бы иметь с вами дело, – здесь Колупаев делался очень серьезным, – и были бы заинтересованы в долговременном сотрудничестве.
Потом Олег Дмитриевич ненавязчиво давал понять, что существует такое понятие, как откат. Естественно, не им придуманное, стало быть, не ему, Колупаеву, его и отменять. И предлагал десять процентов от сметной стоимости ремонта, завышенной без малого в три раза. Руководитель обычно соглашался, подписывал договор, быстренько выплачивал аванс, от которого мгновенно имел свою десятипроцентную долю, и ремонтные работы начинались. Производился косметический ремонт по цене капитального, работы по актам приемки-сдачи сдавались и подписывались заказчиком без проволочек, государственные деньги раскладывались по карманам, и все оставались довольны таким сотрудничеством. Кроме государства, которое в те времена лишь озадаченно хлопало глазами, если можно так выразиться, и теряло огромные средства практически впустую. Впрочем, руководителями реформ, направленных на опустошение государственного кармана, так и было задумано…
Через месяц-другой разговевшийся свалившимися с неба деньгами руководитель уже сам предлагал фирме Олега Колупаева произвести ремонт. Даже если в нем и не было никакой нужды. Колупаев, естественно, соглашался, предоставлял смету, где объемы работ были завышены уже раз в пять, получал аванс и отстегивал долю руководителю. Так у обеих сторон стимулировался интерес к долгосрочному сотрудничеству, продолжавшемуся до тех пор, пока у предприятия или организации-заказчика не заканчивались деньги. И таких заказчиков у кооператива Олега Дмитриевича имелось предостаточно. Помните времена, когда зарплата по полгода задерживалась и нечем было платить пенсии? В этом, вернее, в том числе и в этом, была заслуга таких вот фирм, как колупаевская «Эра».
Это было время, когда большие деньги просто валялись на земле. Весь вопрос заключался в том, кто быстрее их подберет. И Олег Дмитриевич оказался одним из самых расторопных. Но чисто буржуазная сытость его никогда не привлекала. Такой человек, как он, был бы сыт при любой власти и любом общественном строе. Колупаев стал покупать в Москве недвижимость и скупать доллары по совету своего нового приятеля Стасика Дунаева, отпрыска крупной номенклатурной шишки, владеющего информацией в государственном масштабе и умело ею пользующегося. Дунаеву-младшему нужно было прикрытие для его финансовых махинаций, не попадающих под новый уголовный кодекс, поэтому Стасик, окончив университет, пристроился уже в малом предприятии (кооперативы тогда как раз отменили, сменив их на так называемые «малые предприятия») Колупаева на должности инженера-экономиста. В уставе малого предприятия «Эра +», помимо производства ремонтно-строительных работ, был забит еще пункт, разрешающий покупку и продажу недвижимости в любой ее форме и проведение с ней коммерческих сделок.
Кстати, скупать доллары в то время было непросто. Банкам давалось указание не продавать в одни руки более ста долларов в день, поэтому приходилось проявлять находчивость, просить покупать доллары родню и знакомых и обзаводиться связями в банках. В дальнейшем, как покажет время, это направление деятельности Олега Дмитриевича позволит ему в течение нескольких дней во время дефолта девяносто восьмого года увеличить свое состояние раз в пять. Во сколько раз увеличил свое состояние Станислав Николаевич Дунаев, узнавший о дефолте загодя от своего влиятельного папаши (и шепнувший об этом Колупаеву), успешно и вовремя переведший все свои активы в доллары, остается только гадать. К тому времени они уже три года владели риелторской компанией «Бечет», имевшей по тем временам немыслимые доходы. Впрочем, доходы у «Бечета» имелись во все времена, поскольку председатель совета директоров компании Станислав Николаевич Дунаев благодаря папаше и своим связям в экономических прогнозах никогда не ошибался. И Олег Дмитриевич не раз благодарил судьбу за то, что она когда-то свела его со Стасом Дунаевым. Разумеется, без него Колупаев бы не пропал, но вот тому, что имел на сегодняшнее время, он во многом был обязан именно Дунаеву.
Станислав Николаевич, опять же каким-то непостижимым образом, помог компании (а раньше и малому предприятию) отбиться от «крыши» в лице одной из московских «бригад». Колупаев и Дунаев разово заплатили рэкетирам не столь уж и значительную сумму, после чего их никто и никогда более не беспокоил. И вся прибыль, или по крайней мере значительная ее часть, оседала в карманах обоих учредителей.
Станислав Николаевич, опять же каким-то непостижимым образом, помог компании (а раньше и малому предприятию) отбиться от «крыши» в лице одной из московских «бригад». Колупаев и Дунаев разово заплатили рэкетирам не столь уж и значительную сумму, после чего их никто и никогда более не беспокоил. И вся прибыль, или по крайней мере значительная ее часть, оседала в карманах обоих учредителей.
Мог бы Колупаев убить человека?
Весьма сомнительно. Он бы предпочел договориться и решить все проблемы мирным путем. Но совсем не факт, что Олег Дмитриевич не мог бы решиться на такое преступление, если бы его не прижали к стенке. Правда, тогда следовало прижать его так крепко, чтобы он не мог и трепыхнуться.
Открытым остается вопрос, кто мог поставить в такое положение столь крупную фигуру и крепкую личность? Простой водила, да еще бывший зек? Или охотник, которого Колупаев никогда не видел? Весьма и весьма сомнительно…
Станислав Николаевич Дунаев представлял собой тип деляги абсолютно капиталистического толка. Для него безвыходных ситуаций не существовало вовсе. Даже из самой скверной он мог извлечь нечто положительное, что потом использовал бы в целях личного обогащения.
Он родился в обеспеченной семье крупного московского чиновника, который к подростковому возрасту Стаса занял теплое и доходное место заместителя министра.
Как и все или почти все молодые люди его положения, Стас фарцевал дефицитными вещами, привозимыми из-за границы его папашей, спекулировал «фирмо́й», шмотками, «пластами» и прочим товаром, модным в молодежных кругах и имеющим повышенный спрос у недорослей. Не изменись общественный строй с развитого социалистического на рыночно-базарный, в конечном итоге молодой Дунаев был бы схвачен за руку правоохранительными органами и обвинен в спекуляции. Конечно, папаня бы его отмазал и не дал бы чаду сесть за решетку, но репутация обоих Дунаевых была бы подмочена. К тому же старший Дунаев, будучи коммунистом со стажем, также не отличался высокой моралью и нравственностью и не чурался такой страсти, как мздоимство, иначе попросту брал «на лапу».
Приход к власти Михаила Горбачева пришелся обоим Дунаевым весьма кстати. Дунаев‑старший стал брать взятки почти открыто, а Стасик увлекся финансовыми аферами с валютой, которые с приходом Ельцина стали вполне законными.
Потом Станислав Николаевич познакомился с Колупаевым. Разница между ними в четыре года скоро сошла на нет, поскольку оба были фигурами в нише своей деятельности значительными. Потом они и вовсе подружились, и их дружбу скрепила явная необходимость друг в друге. Стасик, на радость его родителю, перестал числиться безработным и получил сначала в кооперативе, а потом и в малом предприятии Колупаева должность инженера-экономиста, в обязанности которого входило нахождение выгодных сфер вложения денег. Это ему удавалось блестяще, и в девяносто пятом году, после реорганизации малого предприятия в риелторское агентство «Бечет», Станислав Николаевич, как равноправный партнер и учредитель, получил значительную долю в новой компании и сделался председателем совета директоров.
Пока старший Дунаев был на плаву и сливал всю нужную информацию сыну, дела «Бечета» шли блестяще. Когда же он, получив синенький орден Почета, был отправлен на заслуженный отдых, этот факт никак не сказался на деятельности компании Колупаева и Дунаева-младшего, поскольку оба за эти годы обросли собственными связями, влиянием и большими деньгами, которые, как известно, в новой России решают все. Единственной слабостью Станислава Николаевича была его жадность до денег. Конечно, он не сидел на сундуках с золотом, как скупой рыцарь, но за просто так не желал отдавать даже сотенную купюру. Впрочем, люди, тратящие попусту деньги, богатыми не бывают…
На охоту Дунаев ездил с удовольствием. Эта смена занятий и привычной обстановки была для Станислава Николаевича некой отдушиной. На охоте он отдыхал и телом, и душой, и не столько азарт охотника, сколько возможность прочистить голову и не думать о добыче денег влекла его на природу.
Стрелял он отменно, натренировавшись в свое время в тире, хотя в душе настоящим охотником себя не считал. Просто он делал хорошо все дела, за которые принимался. Среди его трофеев имелись бурый медведь, полярный волк, целое стадо кабанов, полдюжины сохатых и целые караваны уток. Лосиная и волчья морды висели у него в домашнем кабинете, между которыми находилось в рамке увеличенное цветное фото его самого в болотных сапогах, тирольской шляпе с пером и с «винчестером» в руках.
Мог бы Дунаев убить человека?
Однозначно ответить непросто. Наверное, сумел бы… Правда, только в том случае, если бы кто-либо посягнул на его деньги. Но охотник Востриков на его богатства отнюдь не претендовал. И если его убил Дунаев, то это было совершенной случайностью. Такой же случайностью, как и то, что Вострикова могли убить Колупаев или Ионенко. А вот если Леваков шантажировал Дунаева, то Станислав Николаевич вполне мог его прикончить. Но тогда при чем тут Наташа Челнокова и ее звонок Левакову? Где эта Наташа и где Дунаев – как говорят в Одессе (а может, теперь уже и не говорят), две большие разницы… Они вращаются на разных орбитах и по космическим правилам больших и малых планет просто никогда между собой не пересекаются.
А ведь Левакова могли убить все трое, если он был опасен им всем, из чего следует, что все они причастны к гибели Вострикова…
Дальше события развивались примерно так…
Откушав шашлыков, вся компания еще немного посидела в летней столовой, а потом разошлась по своим номерам, ведь вставать завтра нужно было на заре…
В моей голове пронеслись картины того, как они укладывались в свои постели. Колупаев, к примеру, мог заснуть сразу. Немного попялился в потолок Дунаев, после чего повернулся на бок и через минуту засопел. Наверное, довольно быстро заснул и Леваков, которому подниматься завтра надлежало раньше всех, ибо обслуга должна вставать до подъема своих хозяев. И только Ионенко какое-то время ворочался, сожалея, верно, о том, что лежит в кровати один, а не вместе с Фаиной Витальевной. Но вскоре заснул и он.
Они вышли на охоту на заре. Все четверо. Шли молча. Утро было хмурым, и, кажется, собирался дождик.
Шли они, как сказал им егерь, к болотистым низинам, ориентируясь по карте, также предоставленной Иваном Николаевичем.
Сверху стало немного накрапывать, но это не мешало охотникам.
Через час они сделали привал. Позавтракали припасенными продуктами, которые нес Василий Леваков, пригубили из фляжек коньяку. А потом…
Потом, когда они вышли к низине с двумя болотистыми озерками и протокой между ними, Дунаев вдруг увидел, как неподалеку зашевелились нижние ветки на одном из кустов.
– Тихо! – прошептал он и вскинул ружье.
Колупаев и Ионенко последовали его примеру.
– Там, – одними губами произнес Дунаев и указал пальцем на куст. Его ветви шевельнулись еще раз.
Он выстрелил первым. За ним начали палить Колупаев и Ионенко.
Сколько раз они выстрелили – никто не считал. Затем Дунаев поднял руку и крикнул:
– Попали, ребята!
С ружьями наперевес и громкими возгласами они бросились к шевелящемуся минуту назад кусту. Леваков сбросил рюкзак и пошел за ними. Когда они дошли до куста и обошли его, то увидели изрешеченного… нет, не кабана, а человека в камуфляже и плащ-палатке. Он бессмысленно вращал глазами и захлебывался кровью, ручьем текущей изо рта. Затем несколько раз дернулся, вытянулся и затих.
Они подошли ближе: это был охотник. Рядом с ним лежал карабин «Сайга» с оптикой…
– Твою ж мать! – тихо выругался Колупаев. – Что мы наделали? Это что ж теперь будет?
– Кирдык нам всем будет, – нервно ответил Дунаев.
А исполнительный директор Ионенко стоял ни жив ни мертв и не мог произнести ни слова. Наконец он как-то совладал с собой и промолвил:
– Надо сообщить в полицию…
Дунаев резко повернул голову в его сторону и зло произнес:
– Ты будешь сообщать?
– Но это же… случайность, – промямлил Ионенко. – Несчастный случай. Никто из нас не хотел… Мало ли что может случиться на охоте.
– Поэтому-то мы и превратили его в дуршлаг? – испепелил его строгим взглядом Дунаев. – Да на нем не меньше десятка дырок! – И добавил: – Я знаю, что будет дальше, если мы сообщим в полицию. Будет возбуждено уголовное дело, начнутся допросы, бесконечные траты на адвокатов и огромные взятки следователям и судьям (этот вопрос, похоже, волновал его сильнее прочих). И еще неизвестно, как оно все повернется. Мы все можем схлопотать по сроку. Сейчас ведь модно сажать богатых, чтобы показать всем, что наше правосудие не делает скидок на чины и социальный статус людей, преступивших закон…