— С проверками! — вскинулась Маша. — Можно мне с ней, в барак…
ДеАяноб рыцарь
— Тише, тише, — замахала руками Авдуська, — и не мечтай! С ней тетка Да-I)ья ходит, уж она что-то знает. А тебе велено в комнате оставаться, к бараку и вовсе не подходи, подхватишь проклятье заново, от ледяного рысаря, как знать. Давай я у тебя тут приберу маленечко, чтобы нам обеим не попало…
Но Маша поняла, что Авдуська лукавит — в комнате порядок она наводила для виду, больше вещи рассматривала да языком чесала. Видимо, хотела до темноты проследить за девочкой, что та не побежит в барак, а на ночь двери замка все равно запираются. А может, ей самой хотелось избежать проверок госпожи сударыни и тетки Дарьи. Села Ав-дуська в уголок со спицами в руках, принялась вязать рукавички, да байки рассказывать, как у них в деревне все в мире живут, с соседями не ругаются. Слушала Маша, пока не поняла, что соседями девушка называет нечисть — домового, банника, кикимору. Ей стало скучно, она притворилась, что спит. Даже храпела для виду. Авдуська посидела, пока не начало tr?
Щ смеркаться, потом вышла из комнаты, 0 забрала посуду. Маша тотчас вскочила, надела вместо плетеных лаптей шерстя-а ные коски, чтобы ее шаги в коридорах замка были бесшумными. Однако, пройдя немного по коридору, девочка настоев
X рожилась — что-то в замке ощутимо из-§ менялось, он не казался больше безопасным. Может, это оттого, что нерадивые слуги не заменили погасшие факелы, и в? Лвфяной рыцарь коридорах стояла жуткая тьма, А может, нее дело в странных звуках, заполнив-11 i их крепость от подземелья до верха башен — стон, плач, леденящие душу крики, при всем желании их невозможно было принять за ветер или сквозняки. Девочка замедлила шаг, прижалась к стене, уговаривая себя, что ей все только мерещится — странный разговор со старьевщиком, пропавшие девочки, Ав-дуськины байки… Но впереди по коридору раздался непривычный звук шагов цоканье, словно кто-то шел в шерстяных носках не то с пришитыми к ним зачем-то шпорами, не то с металлическими набойками. Маша поплотнее запахнула куртку, чтобы свет фонарика колокольцев не выдал ее, юркнула в первую попавшуюся комнату, притаилась за ковром у входа, в щелку разглядывая сгустившуюся тьму в коридоре. Цоканье приближалось неотвратимо… 77
Показался теплый, дрожащий свет. По темному коридору, вытянув перед собой руку с факелом, шла Рыкоса Гривастая. Ее обычное платье казалось золотым, так на нем играли блики огня. Ее постоянно поджатые губы счастливо улы- ' " бались. Девочка вздохнула с облегчени- t'AffAX? и уже хотела выбежать из своего убе-вдруг ее остановило следующее — в левой руке тети она увидела цветок, и его острое лезвие было 1чкано чем-то темным. Рыкоса явно положить его в рукав. А еще, не то от неверного света, не то от блика посветлели, и но~краеным, словно яшма на Машином Девочка замерла, ожидая, пока тетя пройдет мимо. Потом осмотрела комнату — такую же спальню, как и у нее, только на коврах были вышиты другие цветы, бледно-розовые розы на зеленом фоне. Спать в своей постели показалось страшно. Маша раскрыла чужой сундук — он был пуст. Только какие-то старые, поеденные молью шерстяные шарфы лежали на дне. Девочка с трудом содрала с себя жесткое платье, которое рЭ мешало залезть в сундук, клубочком, укутавшись в шарфы, хлопнула за собой крышку, как в] день. Бусы кололи шею, портрет венцес-сы холодил кожу, перед глазами стояло? нем быть кровь? Просто голова шла кру-I ом… Маша сказала себе:
— Я все-таки чужая здесь. Надо помнить, кто я и почему оказалась в этом мире. Пусть сами разбираются в своих ' I истопородных интригах, портретах, гамозванках, беспрекословных приказаниях, прочих подлостях, я в этом не участвую. Завтра я должна покинуть
1 ромовую груду, чтобы быть свободным СКВОЗНЯКОМ, исследовать этот мир и ни от кого не зависеть…
Глава 8 МАША В СМЕРТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ
Деляной рьщарь
Утром замок наполнился криками, ржанием лошадей, скрипом саней, грохотом и скрежетом вывозимой челядью утвари, подальше от вечно воюющих рысарей, которым в радость все разбить и разломать. Этот шум проник под крышку сундука, где спала Маша, закутавшись в старые шарфы. На этот раз, проснувшись, она сразу вспомнила, что находится в другом мире, и примерно минуту лежала, напряженно прислушиваясь, =? соображая, можно ли ей вылезти из своего убежища,
Выскочив из сундука, расправив затекшие плечи и спину, первым делом девочка подбежала к узкому окну — обзор был не очень хорош, но она увидела стену с застывшим на ней стрельцом, суету людей во дворе, упирающихся коз, ведомых к воротам гладких и сытых лошадей. И только за стеной, на стыке свинцового неба и белой земли, в снежной круговерти — словно лес вырос за одну ночь. Длинный зубчатый силуэт, вчера его не было.
— Что это может быть? — удивилась девочка. Кроме шарфов, в сундуке не оказалось никакой одежды, пришлось снова втискиваться в парчовое платье.
Без посторонней помощи надеть его, как №
Jg полагается, оказалось невозможным, Q оно спадало с плеч, крошились перламутровые пуговицы, отлетали мелкие камешки, неопрятно свисали какие-то шнурки и ленты, Еще хуже обстояло дело с волосами — заплетенная вчера коса X рассыпалась на отдельные перепутан-§ кые прядки, кое-как сдерживаемые тя-§ желыми шпильками с каменными бусинами. Недолго думая, Маша задрапиро-? ЛеАмти рыцарь пилась в дырявые шарфы и поспешила наружу. На небольшом крыльце, у маленькой двери, ведущей в замок, стояла 11 ривениха и о чем-то сердито спорила со (Старшим.
— Вы отправили коз, свиней, даже кур, как рысари будут сражаться на од-I юй воде? Как мы переживем осаду?
— Некому будет ухаживать за животными, никто из челяди не желает оставаться в замке, — отвечала тетя Рыко-са. — Назначьте кашевара, пусть варит кашу, в амбарах достаточно овса, предназначенного для лошадей, а лошадей не будет…
— Никто из слуг не остается? — удивилась Маша, — Куда все бегут? И как же мы без них, замок, большой!
Старшой неприязненно покосился на девочку, что-то прошипел сквозь зубы и отошел в сторону. Глаза Рыкосы вспыхнули гневом, она втолкнула Машу обратно в дверь замка. Девочка отлетела к стене коридора, схватилась за ушибленное плечо, скорее удивленная, чем испуганная, воскликнула:
— Что вы делаете?
— Как смеешь ты появляться в таком У виде перед рысарями и челядью, да еще *? в такой момент! — чеканя каждое слово, произнесла иривениха. Тут только девочка обратила внимание, что поверх обычного платья Рыкосы сверкала, словно отполированная, стальная кираса, косы были подобраны под круглый шлем с меховой опушкой. — Ко мне не пришли служанки, мне не во что было одеться, и я не умею делать прическу…
Привениха выхватила кинжал, обкромсала свисающие ленты и завязочки, потом рванула девочку за волосы так, что шпильки рассыпались по полу. На глазах у Маши выступили слезы, но она стиснула зубы, чтобы не произнести ни звука…
— Не можешь надеть платье, иди в броне. Не можешь причесаться — иди простоволосой. Но держи себя с досто-0 инством. Не показывай слабости, стра-нЧ ха или иных чувств, помни, что ты вен-|| десса!
рД — Я не вен десса. госпожа, позвольте мне уити… — прошептала девочка. 33 Привениха неожиданно ударила ее % по лицу — не сильно, но чувствительно — и сказала:
— Вчера я принесла первую жертву? крови твоему титулу. Отныне ты венцес-са, раз и навсегда, и другой не будет. Отработай свой долг перед Громовой грудой!
— Долг? — переспросила девочка. Но Рыкоса Гривастая повернулась и вышла за дверь, оставив Машу в темноте, недоумевающую. «Может, я не венцесса, а самозванка. Может, я не вполне понимаю, какой у меня долг перед этой крепостью, но я человек, у меня тоже есть гордость, я не хочу, чтобы со мной так обращались», — решила девочка, вытерла слезы, как могла, привела себя в порядок, заплела простую косу, накрепко застегнула куртку и вышла за дверь. Молча встала рядом с теткой, не глядя на нее. Мимо, поскрипывая, визжа полозьями по неплотно покрытому снегом камню, медленно двигались сани. Маша заметила заплаканную Авдуську, прижимающую к себе пеструю курицу, укутанную в шаль, и бросилась к ней:
— Пожалуйста, возьмите меня с собой! — попросила она.
— Нельзя, Калиночка, войско Зазубрины не пропустит, убьет прямо по дороге, — шмыгнула носом молодая служанка.
83
Деляной рыцарь
— Войско? Где? За что убьет? — напрасно спрашивала Маша, от саней ее оттеснил дядька Завояка.
— Вот что, барышня, не рвите сердце людям. Их Зазубрина пропустит, а ваше чистопородие — нет. Вон они, ждут за. стенами, когда челядь вывезут, чтобы начать войну за. Громовую груду..
— Но я не… — начала Маша и оглянулась на Рыкосу. Та не сводила с нее кошачьих глаз, брови были нахмурены, лицо бледно.
— Назвался груздем, полезай в кузов, — без сожаления шепнул дядька За-вояка и отошел в сторонку.
— Но я не… — начала Маша и оглянулась на Рыкосу. Та не сводила с нее кошачьих глаз, брови были нахмурены, лицо бледно.
— Назвался груздем, полезай в кузов, — без сожаления шепнул дядька За-вояка и отошел в сторонку.
Маше казалось, что весь мир, все люди против нее. Чтобы скрыть слезы, она взбежала на замковую стену, встала рядом со стрельцом, якобы посмотреть на войско Зазубрины. Так и есть — смутные тени выступали из тумана, в том леске,
0 что она заметила утром, теперь ясно угадывались силуэты людей, коней, копий. Неотвратимая опасность, сдавленные рыдания, тихий, какой-то обреченный скрип саней, низкое небо над головой,
Я все в сизых лохмотьях, словно по нему § распустилась чья-то неопрятная боро-Ц да. Жгучая обида на тетку, на рысарей, даже на Авдуську, а особенно на злой?
1 >ок, что закинул ее в этот замок — все переполняло грудь, жгло слезами, рвало душу на части.
Маша поняла, что ей нужно что-то сделать, как-то выплеснуть глухое отчаянье и безнадежность. Но что? Не со степы же вниз головой…
— Я бы не попала в этот мир Сквозняком, если бы не могла справиться, — напомнила себе Маша. — Я обязательно вернусь домой, когда найду, для чего же я переместилась в этот мир.
При слове «домой» ей стало немножко легче, там мама и папа. Подумав о родителях, Маша вспомнила мамин любимый романс — он, как ничто другое, подходил сейчас, чтобы хоть немного облегчить сердце…
Утро туманное, утро седое, Нивы печальные, снегом покрытые, Нехотя вспомнишь и время былое, Вспомнишь и лица, давно позабытые… ШН!
Делано б рьщдрь
Да, это было то самое седое утро, печальная равнина с покидающими замок людьми… Маша пела, потому что не могла иначе, потому что сердце ее раскололось бы без этих слов, этой музыки. Она не думала о том, что ее слышат, но пела все громче и громче, чтобы не расплакаться, голос ее разносился над притихшим каменным двором, усиливался горным эхом, и девочка не сразу поняла, что последние две строки неуверенно подтянули простые люди в санях — слуги, кухарка, дворник, а за ними стрельцы и даже некоторые рысари.
— Душевно получилось, — тихо обратился к Маше стрелец. А та уже заметила, что рысари смотрят на нее более ласково, чем утром. Даже Старшой вдруг кивнул ей ободряюще. Словно разжалась ледяная рука, которая сжимала сердце. И уже почти неважно было, что при последних звуках песни тетка повернулась и ушла в замок, никак не выразив приемной племяннице ни свое одобрение, ни порицание…
Едва за последними санями захлопнули ворота, люди во дворе замка пришли в движение. Прикатили огромные котлы, разожгли костры, наверх стали поднимать длиннющие деревянные щиты. Маша присела за одним из зубцов, с интересом следя за приготовлениями. Снаружи замка тоже произошли изменения. Пропустив обоз, вперед коней вышли стрельцы — с луками и арбалетами, зачем-то вынули стрелы из колчанов и воткнули их перед собой в снег.
— Зачем это? — спросила Маша у стоящего рядом стрельца, того, который похвалил девочку за песню.
— Ты все еще тут?! — рявкнул он. — А ну в замок! Пошла, быстро!
Он схватил ее за руку, намереваясь не то помочь спуститься, не то вообще сбросить, для скорости, но в этот момент нарастающий тихий гул прервался короткими всхлипами. Стрелы посыпались градом на тех, кто не успел укрыться за зубцами стены. От Машиной брони из драконьей стали стрела отскочила, а вот спасавшему ее стрельцу пронзило руку.
Он осел в снег, со свистом выдыхая сквозь зубы воздух… 4
Маша смотрела, на него широко раскрытыми глазами, не в силах сдвинуться с места. Сказочный рысарский мир вдруг словно раскрылся перед ней, стал реальным, опасным, пугающим — и все: из-за боли другого человека. — Иди отсюда, — повторил стрелец. Маша едва ли не кубарем скатилась по лестнице, и только у подножья вспомнила про старьевщика. Ведь он же обе-хцал взять ее с собой, значит, знал, как спрятать ее от тетки или от Зазубрины! Сани, полные барахла, по-прежнему сиротливо стояли у ворот. Старьевщик не покидал замка. Девочка побежала к кузнецу, пригибаясь к земле, когда раздавался уже знакомый страшный гул. Дядька Степан раздувал горн, на его лице плясали отсветы пламени, к нему страшно было подступиться, но Машу это не испугало:
— Дядь Степан, а где ваш друг, старьевщик? — попыталась она перекричать ревущее пламя.
— Вали отсюда! — рявкнул кузнец, от его былого добродушия не осталось и следа.
— Где он? Его сани во дворе,
А Кузнец ничего не ответил, но так Q жахнул молотом по наковальне, что расплавленное железо только всхлипнуло. Больше спрашивать Маша не решалась. рЗ На очереди был барак — девочка подумала, что раз все рысари у стен, там д никого не осталось, можно его обследо-т
4 вать, а заодно посмотреть на таинствен-R нош обледеневшего больного. Снаружи дверь в барак подпиралась палкой, кото-руш девочка вытащила не без труда, пришлось хорошенько попинать по ней. Дверь распахнулась. Внутри было сумрачно и тепло, В бараке никого не было, Уже повернувшись к двери, девочка столкнулась с молодым, безусым рыса-рем, шапка все время спадала, ему на лоб. Он нес мешок с крупой, который свалил на пол при виде девочки.
— Ты чего тут забыла? Вали, пока Старшой не видел!
— Я искала того, кто звал меня сюда пару дней назад…
— Чего? Вали, пока не получила! — молодой рысарь, очевидно, получил блестящее рысарское воспитание.
— Ну хорошо, — на всякий случай отбежав поближе к двери, сказала Маша. — Хоть кто-нибудь необычный или не ры~ сарь в бараке был? Например, с проклятьем ледяной кости!
— Выл, — неожиданно мирно ответил парнишка. — Увезли его, вчера. Повезут по деревням, в поисках звездных лекарей. Иди, а? По-хорошему!
Маша ушла по-хорошему. Пробралась на кухню, отпилила от буханки на столе кусок, съела его с солью, запила водой с медом. Потом вернулась в свою Атотш комнату, села поближе к окну, смотреть, как идет осада. «Неизвестно, сколько дней они будут сражаться, стены крепкие, может, еще все обойдется», — утешала себя девочка. Бой изнутри казался совсем не страшным, просто несколько человек выполняли бессмысленную, тяжелую работу — носили на стену ведра с чем-то жидким и дымящимся, прятались от стрел, потом собирали их, стрельцы сидели за зубцами стены — так проходил день, от скуки Маша даже начала распускать один из найденных шарфов. Но едва небо тронула вечерняя синева, по двору замка раздался крик: Катапульты подошли…
— Ну и что, — пропела в ответ девочка весьма легкомысленно. И вдруг от страшного удара как будто закачались а стены… Маша выглянула в окно — часть Q башни, на которой минуту назад стоял человек с арбалетом, медленно начала оседать.
рЭ — Они прорываются в замок! — девочка вскочила на ноги, — Они скоро бу~ Я Дут здесь!
% Лихорадочно осмотрела комнату, 90
Ц взгляд остановился на сундуке. Глупая
АГ"4 затея! Ворвавшись в крепость, рысари? наверняка первым делом все сундуки перевернут в поисках богатств! Что же делать?
Маша поступила так же, как любая девочка, окажись та на ее месте — побежала за защитой к единственному почти родному человеку, которого только могла вспомнить. К тетке Рыкосе, в тронный зал. Едва открыв тяжелую створку двери, она встретилась взглядом с глазами старьевщика. Он сидел, неловко скособочившись, смотря прямо на вошедшую девочку, на губах у него навеки осталась грустная, виноватая улыбка» Он был мертв. На его груди темнели пятна засохшей крови… Рыкоса стояла, прямая и торжественная; у окна, следила за ходом битвы. Обернувшись на Машин всхлип, она дернула уголками губ, словно сдерживая * улыбку, и произнесла:
— Не пугайся, это лишь первая жертва крови. Сколько их еще будет… Прими свою судьбу с достоинством и не моли о пощаде.
Маша попятилась и стукнулась за- Ш тылком о край двери. Привениха про- 4iti должала как ни в чем не бывало: А * 91
ДеАаноц рыцарь
— Зазубрина надеется прорваться? внутрь. Не бойся, детка, я никому тебя не отдам. После всего, что я для тебя сделала, Я лучше сама убью тебя. Девочка бросилась бежать. Она вернулась в свою спальню, упала на кровать прямо в обуви, броне и беличьем плаще, нащупала в кармане зеркало, взятое из дома, и заплакала, обращаясь неизвестно к кому:
—| Заберите меня отсюда, я не хочу здесь больше оставаться! От каждого нового грохота она вздрагивала всем телом.
И вдруг все прекратилось. Наступила тишина. Маша села, прислушиваясь и гадая, что бы это могло значить. Вдруг по коридору загремели рысарские валенки с набойками. Девочка до боли закусила губы. Больше всего ей хотелось, чтобы люди прошли мимо ее комнаты.
Q Это не ее война! Оставьте ее в покое! иА Но вот ковер у входа сорвали. В спальню вошли дядька Завояка, Старшой и дядя Степан.
— Что? — одними губами спросила: х: девочка, голос у нее вдруг пропал.
% — Тетка где? В зале? — отрывисто Ц спросил Старшой и выглянул в коридор. V4 — Девочка, не бойся, только тихо, — ? мягко сказал, кузнец, его почти белые глаза блуждали, борода была наполовину обгоревшей. — У меня дочка такая же, как ты, меньшая.