— Ну не знаю, — покачала головой подружка. — Наш старик грозен, как буран, но она вроде не рвалась в убежище, может, пожалели…
— Господи, мне сейчас так стыдно, что я испугалась, — Маша попыталась улыбнуться. На самом деле она слегка покривила душой — при мысли о приве-нихе у нее вновь перед глазами встал старьевщик. — Может, я зря ее боюсь, но почему она не оставит меня в покое?
— Потому что не могу! — раздался спокойный мелодичный голос. Девушки обернулись. Позади них стояла приве-ниха, Снег лежал на ее белом лбу и не таял, — Почему ты бросила меня, венцес-са? — мягко спросила Рыкоса у Маши. Та только глотала воздух, появление тетки оказалось слишком неожиданным для нее, девочке казалось, что если она по-
О вернется и пойдет дальше по дороге, окажется, что никакой тетки и не было… №
Щ — Как она подошла так близко, а мы Щ не слышали? — вполголоса спросила одА на из подружек.
X — На ней шкура зубохвата, гляди! % Она может стать невидимой, когда noil желает…
аь*"4 —Так почему же ты меня бросила, т?
как наши рысари, детка? — голое Рыко-сы вдруг стал низким и звучным. — Им здорово досталось от меня. Но неужели ты думаешь, что тебе будет легко меня предать?
— Я не хотела, — выдавила из себя Маша, когда привениха сделала к ней несколько шагов.
— Ты думала, я позволю тебе?! — голос привенихи стал совсем низким, и вдруг взорвался резким визгом, Глаза засветились изнутри. Шуба полетела в снег.
Маша смотрела, как привениха упала I (а дорогу и вдруг поползла к девочке, запрокинув гривастую голову, ее пальцы скрючились, загребая снег, серебряное платье волочилось по дороге. Девушки бросились врассыпную. Побежала и Маша. Она буквально затылком чуяла дыхание привенихи, Но долго гак продолжаться не могло, у нее уже закололо в боку. Ничего не оставалось, как нырнуть за обочину дороги.
Падая в снег, девочка успела заметить, как над ее головой пролетела черная гень. Это привениха прыгнула, как пантера, и распласталась на дороге. Вдруг под руку Маши просунулась чья-то мок-5 — 4122 Леванова рая зубастая морда. Девочка вскрикнула, — и, обернувшись, увидела Мохнатко. Он догнал ее по просьбе Мишки! Недолго думая, Маша села на него верхом, вцепившись в косички с «зубками». Мохнатко мчался по лесу, пригибая голову к земле, перелетал через заснеженные овраги, петлял между деревьями, но привениха не отставала. Ее дыхание становилось все более громким и хриплым. Маша понимала, что это значит— Рыкоса догоняла волка. И с каждым прыжком она все меньше напоминала человека. Девочка боялась обернуться назад, она лишь крепко прижималась к спине Мохнатко, жмурилась от летящего в глаза снега, и всей спиной вздрагивала, ожидая каждый миг удара когтистой лапы…
а Волк выбивался из сил. Его движения
0 становились судорожными, язык выва-А ливался из пасти. Вдруг он развернулся ttj в
Ал, мордой к преследовательнице и глухо зарычал. Маша выпустила «зубки» и скатилась в снег, разгоряченная, задыхаю-Я щаяся. В последних красных лучах солнца деревья казались черными, длинные тени лежали на снегу. Казалось, лес состоит только из теней — решетка де~ ре пьев, напряженный силуэт широко-
1 рудого, гордого волка и сгорбленный, настороженный, странный силуэт полу-
II \сря-полуженщины — Рыкосы. Пот и I; \ клций на лице снег заливали глаза Маши, она все время вытирала их, стараясь рассмотреть привениху, но по-прежнему видела только жуткий горбатый силуэт с гривой.
Мохнатко снова зарычал, сделал шаг нперед, заслоняя собой девочку. Маша догадывалась, что он остановился специально, чтобы из последних сил принят ь бой, и стала шарить по снегу в поисках палки. Рыкоса смотрела на них и не двигалась. Палки девочка не нашла, она слепила снежок поплотнее и бросила его в привениху. Та вздрогнула, но осталась стоять. Мохнатко, теряя терпение, переступил сильными лапами. Никто из зверей не желал начинать бой первым.
В это время из-за леса, позади Маши, отчетливо послышался собачий лай. Оба — и привениха, и волк — вздрогнули. Собаки залаяли ближе. Маша, скатывая новый снежок, повернулась и посмотрела назад, в сиренево- алый просвет между деревьями. Неясно желтели огни — окна, звезды или костры? — Где деревня? — спросила девочка у фонарика колокольцев. Тот уверенно протянулся по направлению к подозрительным огням.
Собаки залаяли совсем близко, При-вениха повернулась и, не издавая ни звука, стелющейся тенью помчалась обратно в лес. Мохнатко некоторое время смотрел, как она убегает, потом повернул гордую голову к Маше и виновато, совсем не по-волчьи, заглянул ей в глаза.
— Я пойду в ту деревню, — Маша махнула рукой в ту сторону, где уже не смолкал собачий лай. — Скажи Мишке, что я там, хорошо?
Волк смотрел, как девочка уходит. JXk
0 Чем дальше отходила Маша, тем больше А он сливался с неверными, сизыми тенями леса. Фонарик колокольцев не под-рЗ вел — довольно быстро показались заснеженные низкие крыши, обычные Щ деревенские избы. Ничего общего с еловым убежищем дикушек и уж тем более с 8 крепостью Громовая груда. Словно девочка вернулась в свой мир…?
Глава 12 СОСЕДИ РАЗНЫМИ БЫВАЮТ
Маша шла, проваливаясь по пояс, ползла по-пластунски, выбивалась из последних сил, и вдруг нашла удобную, утоптанную тропинку. Едва не плача от радости, она зашагала по ней, радуясь ощущению твердыни под ногами, легкости и свободе движений, Тропинка вывела ее к высокому забору из потемневших досок, Девочка шла, оглядываясь в поисках калитки, и вдруг наткнулась на собак — тех самых, которых испугалась иривениха. Деревенские шавки затеяли веселую потасовку, оглашая округу веселым безумолчным лаем. Впрочем, при виде гостьи из леса они оставили свои собачьи игры. Девочка в испуге остановилась. Обычно она не очень-то боялась собак. Но эти выстроились при ее появлении, как на параде, прижали уши к голове, низко склонили головы. Что-то им не нравилось» но что?
— Вы знаете, что я чужая, — ласково сказала девочка. Она присела, протянув к псам руку. — Давайте познакомимся…
Одна из собак, самая маленькая и злобная на вид, рванулась вперед, клац-нув зубами. Другие глухо заворчали. Маша поняла, что дружбы не получится.
— От меня что, волком пахнет? — догадалась она и принялась расстегивать рыжую шубу. В ответ на это собаки направились к девочке. Уши у них были по-прежнему прижаты, и Маше это не понравилось. Деваться было некуда. Девочка встала на нижнюю перекладину у забора, зацепилась за верхнюю, подтянулась на руках…
Собаки захлебнулись возмущенным лаем, одна подпрыгнула, с явным намерением вцепиться в ногу девочке, но сумела ухватить только за край шубы. К счастью, Маша уже сидела на заборе. Шуба была расстегнута, поэтому девочке удалось освободиться от нее. а — Да нате, подавитесь! — всхлипы-Q вая от обиды и пережитого испуга, девочка пожелала собакам приятного аппетита. Те с упоением принялись разди-' рать Мишкину шубу на клочки. Сидя на заборе, девочка оглядела Я двор. Она понятия не имела, как зимой § может выглядеть деревенский двор, но S этот показался ей запущенным — снеж-V*"4 ные горы, заваленный неряшливый дро-? ИИ ник, ни одного огонька, лишь дым из грубы да протоптанная между покосившимися постройками тропинка свидетельствовали о том, что в доме есть люди. Неподалеку от крыльца девочка заметила здоровенную собачью будку.
— Нет, на сегодня хватит братьев наших меньших, — решила Маша. Забор под ней ходил ходуном, пора было решать, куда деваться — наружу, к стайке собак, или во двор, к одной. Девочка выбрала третий вариант — неподалеку от дома забор вплотную подходил к невысокой темной постройке. Что это могло быть, Маша не знала. Но, во всяком случае, это была крыша над головой, крепкие стены, ночлег.
Перехватываясь руками и ногами, Маша проползла по шатающемуся под ее весом забору, каждый миг рискуя ухнуть вниз, на свору собак. Это было нелегко, Маша никогда не считала себя спортсменкой, к тому же после бешеной скачки по лесу у нее тряслись руки и ноги.
— Я никуда не тороплюсь, — напомнила себе девочка, перевела дыхание и полезла в оконный проем строения. iltlSl
Внутри было темно, тепло, пахло навозом, парным молоком. Эти запахи;? смешивались со сладким и терпким ароматом сена. Кто-то в углу шумно вздыхал и переступал ногами. Когда глаза девочки привыкли к полумраку» она увидела, что кроме нее в строении была большая черно-белая корова. Она стояла за низкой деревянной перегородкой и спокойно смотрела на непрошеную гостью. В самом дальнем от нее углу была охапка сена,
Маша никогда в жизни не валялась на сене, только читала об этом в книжках. Девочка с разбегу бросилась в сухую травянистую кучу, зарылась в нее, как в пуховые одеяла, но полежать в свое удовольствие не смогла — мягкое душистое сено кололось намного сильнее грубого шерстяного свитера. Кое-как свернувшись клубочком на сброшенной кожаной куртке, девочка начала дремать. Q Вернее, сначала ей казалось, что она вообще не уснет, придется спокойно дожи-Ill даться утра. Днем в деревне безопаснее, наверняка, кроме собак, есть кому бродить по тропинкам. Но сон все-таки смо-щ
X рил ее.
3 Под утро кто-то тихо отодвинул засов Ц на двери, осторожно ступая, вошел в ко-Ак*"4 ровник, Маша и спала и не спала, она все хорошо слышала и видела, но отчего-то не могла двинуться с места, Вошедшая была женщиной невысокого роста, но стройной и сильной. Она держала фонарь, Маша видела лишь ее силуэт, небрежно заплетенные косы, длинное платье, шубу с капюшоном, наброшенную на плечи….
Ужас сковал сердце Маши, В коровник вошла Рыкоса.
Конечно! В отличие от Мохнатко, она не побоялась пройти в деревню, Что-то громко звякнуло —| неужели лезвие кинжала?
— Нет, пожалуйста, не трогайте меня! — еле разомкнув губы, пробормотала Маша, отползая в угол. Женщина повела фонарем в ее сторону, При колеблющемся желтом свете девочка с жадностью рассматривала незнакомое лицо — мягкое и грустное. Не Рыкоса. Женщина задела ногой принесенные ведра — они снова громко звякнули.
— Маленькая… Как ты сюда попала? Кто тебя обидел? Пойдем, пойдем, ола-душкудам…
Ласково уговаривая, женщина взяла плохо соображающую со сна Машу за ру~ ку и повела в дом, оставив ведра в коровнике. Усадила за стол, поставила перед ней тарелку пышных, покрытых золотистой корочкой оладий, миску с топленым маслом,
— Кушай, деточка, не бойся, Кроме меня, здесь никого нет. Кушай, я пойду, подою Зорьку, скоро вернусь.
Маша смущенно кивнула, забыв поблагодарить. Она взялась было за оладушку и вдруг увидела, какие у нее черные пальцы. Воды не было видно, выйти из дому вытереть руки, о снег она побоялась, пришлось есть прямо с тарелки, ртом, кусая зубами ноздреватую податливую мякоть.
— Совсем дикарка! — всплеснула руками хозяйка, входя в дом с ведром, полным белого, пахучего молока.
А — У меня просто руки грязные, — оп-Q равдывалась Маша. — Спасибо боль-нЙь шое…
— А я баньку истоплю, вот вся и вы» моешься! — предложила хозяйка. — Тебя как зовут?
— Маша… т в
V4 ние, на старости-то лет. Детей не дали,
— Ну надо же, и я Маша! Судьба… Вот же послали Звезды тезку мне в утеше-хозяин мой к дикушкам подался, так хоть тебе пригожусь! Зови меня тетка Марья. Я пойду баньку топить, а ты вон в ют сундук загляни, одежку подбери, не го стыдоба смотреть, ноги голые… Хозяйка заторопилась, а Маша оглядела себя — после вчерашних приключений штаны и свитер, выданные дикушками, превратились в лохмотья. В общем-то, Маша как Сквозняк могла бы их починить щелчком пальцев, но как потом объяснить добрейшей тетке Марье, откуда взялись новые вещи? Сундук ока-:зался набит добром, судя по всему, у простых людей так же, как и у чистопородных, мода не менялась веками. Маша вытащила на свет несколько линялых сарафанов, богато расшитых бисером по подолу, ворох вязаных кофт с дере-Ьянными пуговицами, тьму-тьмущую шерстяных носков. И все-таки она нашла в этой груде старья красоту — из черной шерсти кофту изящного силуэта, удивительной вязки, напоминающей птичьи перья.» Подобрала под стать ей штаны, а к ним — вязаную юбку, на которой были вышиты подсолнухи, листья, бабочки.
— Положи кофту, я на ней потом пти- ж? чек бисером: вышью… — посоветовала вернувшаяся тетка Марья.
— Не надо птичек, — попросила Маша, — мне очень нравится, можно мне это надеть?
— Ну прямо как не девочка, ненарядно, — вздохнула хозяйка, ну да ладно, если хочется. Шерсть черной овцы уж очень хороша, мне ее подружка дала целый мешок. Носи на здоровье.
Пока топилась банька, Маша помогала тетке Марье варить щи из кислой капусты в черном прокопченном чугунке, в печке.
Потом тетка Марья дала Маше в руки стопку льняных полотенец — не таких больших, как простыни в замке, а также одежду и крынку с густым, как крем, самоваренным мылом к велела идти по двору, никуда не сворачивая, по узкой, Q протоптанной тропинке, к маленькой черной баньке.
— А ваша собака? — Маша вспомни-jffA
л а здоровенную будку.
— Да уж лет двадцать нет у меня ни-
Ж какой живности, корова только, корми-§ лица, да куры. Ни кошки, ни собаки, — Ц вздохнула тетка Марья, и тут же голос ее АГ4 стал более строгим: — Ты вот что, к банькс иди, можешь войти в предбанник, приготовиться, но одна в первый пар не ходи, соседка не любит…
— Соседка? В вашей бане моется? — 1 ie поняла Маша.
Тетка Марья оглянулась по сторонам, потом шепнула Маше на ухо:
— Банница, хозяйка банная, нечистая сила то есть. Она у меня ничего, хорошая, баньку в чистоте держит, от огня бережет, кикимор не пущает. Но своенравная. Ее лучше слушаться, пока ты в бане, делай все в точности, как она велит. Иди, меня дожидайся, я тут управлюсь и прибегу.
«Нечистая сила», — фыркнула про себя Маша. Бабушка у нее тоже сказки рассказывала, при переезде с квартиры на квартиру домового с собой приглашала.
Девочка быстро разделась в предбаннике, сняла и каменные бусы с портретом венцессы, оставшись лишь в рубахе и шерстяных носках, потому что по полу сильно дуло, Стоять в холодном тесном предбаннике ей было скучно. В крохотное окошко, затянутое мутной пленкой бычьего пузыря, света почти не проникало, «Долго мне еще ждать, внутри хоть погреюсь», — решила девочка, взяла мыло, открыла низкую дверь и переступила через порог.
Внутри, в густых клубах пара, спиной к двери на полке сидела женщина с густыми нечесаными волосами, ногу она держана в тазике или шайке.
— Как зашла, так и выйди! — приказала женщина низким звучным голо сом.
— Извините… — Девочка замерла в смущении, гадая, кто бы это мог быть.
т
В ответ на ее слова женщина вынула ногу из тазика и топнула ею об пол. Между пальцами были странные кожаные складки — перепонки. Женщина медленно стала поворачиваться к девочке. Как зачарованная, Маша смотрела на А то, как открываются бугристый лоб, одут-а ловатые щеки, крупный нос. Пар cry-щался, давил, наполнял легкие, словно ватой. По углам зачавкало, зачмокало, рЗ меж бревен принялись протискиваться лягушки и плюхаться на пол. И вдруг девочке стало очень страшно при мысли о |§ том, что она увидит сейчас глаза этой В странной женщины. Она шевельнулась, АГ4 чтобы повернуться и выбежать из бани…?
— Как вошла, так и выйди! — повторила женщина громче.
Маша, вспомнив наказ тетки Марьи делать все в точности так, как велит бан-ница, перенесла ногу обратно через порог, вышла, закрыла дверь, потом попятилась на улицу, спиной вперед спустилась с крыльца, угодила ногами в шерстяных носках в сугроб и только тогда завопила от испуга. На крик выскочила тетка Марья.
— Что? Что? Банница? Обидела, напугала, что?
— Ничего, — клацнув зубами, ответила девочка. — Сказала только, как зашла, так и выйди, я так и вышла.
— Ох ты горюшко, кто же с соседями шутит, зачем меня не послушалась! — запричитала хозяйка. — Хорошо еще отделалась.
Она скинула с плеч шубу, укутала в нее Машу и велела сидеть на крыльце, а сама побежала в дом и вернулась с внушительным веником сухой полыни.
— Держи половину!
— Мы что, будем с ней драться? — испугалась девочка.
— Просто утихомирим, надо же нам помыться. Иди за мной!?
В предбаннике тетка Марья только скинула валенки и сразу поспешила внутрь:
— Ты, соседушка, не серчай, вот те полынь, на время сгинь, Девка у меня несмышленая, в бане мыться неученая, дикарка, прости по первому разу, в другой — наука будет.
Приговаривая, женщина принялась мести пол, полки, даже печку, пучком полыни. В бане было светло, чисто, ни следа лягушек, только пар по-прежнему клубился, словно дым. Помедлив, Маша сбросила шубу и последовала ее примеру.
— Ты тоже, дочка, поберегись. Тут соседушкой много, в бане банница, в доме домовой, во дворе дворовой, в поленнице дровяной, на сеновале сушняк, в печке огневик, со всеми ладить надо. А не по-Q ладишь с соседями — отдавать придется. Как мне тогда с хозяйством одной управиться? А ну как заместо них нечисть вредная появится, кикиморы с барабашками, избу палить придется. На-Я перед слушай, что тебе говорят. «А Е
Маша усердно мела полынью, несмотря на то что пар стал легче, жар не такой невыносимый, с нее пот лил градом, а сердце бешено стучало. Одно дело слушать бабкины сказки, а другое — повстречаться с настоящей банницей…
Глава 13 УЧЕНИЦА ЛЕКАРЯ
— Ох, распарила нас банница, — смеясь и отдуваясь, тетя Маша бросила полынь под полок, — Славно пропарились, прогрелись, бегая с вениками. Давай, дочка, пройдусь по тебе березовыми листочками…
Однако стоило Маше снять рубашку и показать все свои царапины, синяки, что оставили ей бочка, лесная жизнь и погоня, хозяйка всплеснула руками и запричитала, Успокоившись, она решила все-таки, что березовые листья не помешают, взяла распаренный березовый веник, прошлась по Машиной спине, рукам и ногам тихонечко, словно гладя:
— Береза всю грязь и болезнь из тебя вытянет, эх, жаль, масличка пихтового у меня нет, не по носу моему роскошь, Сейчас попаримся, косы высушим, тебя щами накормлю, тесто поставлю, побегу за звездным лекарем. Пусть хоть мазь какую сделает…