- И каким образом командующий Первой Воздушной Армии оказался в зоне боевых действий на вооруженном самолёте? - кажется, Сталин не на шутку рассердился на Валерия Палыча. Даже проговорился, что никакая у него не дивизия, а костяк целой армии.
- Плацдарм-то у нас крошечный, в воздухе там кругом зона боевых действий. На небоевом самолёте там летать опасно.
- А где было ваше прикрытие?
- Со мной, как и положено. Оно-то не могло отвлечься от своей основной задачи.
- Пожалуй. Так какие еще неожиданности ожидают нас в связи с началом применения москитных истребителей?
- Позиция для установки пулемётов, стреляющих назад, приготовлена для третьей модификации, так называемого "Фокусника", для которого была запланирована возможность летать задом наперёд, - ответил я понуря голову. - На нынешних машинах и посадочные места, и синхронизаторы сохранились, как результат унификации.
- В таком случае, какой особенности нам следует ждать от второй модификации? - продолжил настаивать Сталин.
- Вторая модификация "Эквилибрист" сейчас и воюет. Лётчик, не имеющий специальной подготовки, или сломает её, или сам сломается. Это закладка на случай, если немцы подберут обломки сбитой машины и попытаются её скопировать. Тогда лётные происшествия при испытаниях замедлят процесс освоения. Технологически же Мо-1 для них на один укус. Третью модификацию я планировал выпустить, когда противник научится бороться с москитами второго рода.
- Тогда, что представляет собой первая вариация?
- Обычный самолёт без выкрутасов. На них, выпущенных массово, можно сажать любых пилотов. Но это планировалось сделать тогда, когда противник станет бояться любых мошек - они ведь внешне почти неотличимы. Недавние выпускники лётных училищ, обученные по программе взлёт-посадка, смогут заполнить небо, подвергая неприятеля непрерывному воздушному террору.
- Кстати, товарищ Субботин. Эту вашу бывшую ведомую я дважды понижал в звании за связи с противником. По радио.
- Куда же ещё разжаловать? Она же рядовая? - искренне удивился я.
- Валерий Павлович её производит в сержанты, а я после каждой воздушной дуэли, понижаю в звании.
- Дуэли? - не понял я.
- Вычисляет асов, что летают на раскрашенных машинах, вызывает на поединок и, как вы любите выражаться, гондурасит. А за связь с противником, сами понимаете...
- ...десять лет расстрела без права переписки, - как бы про себя, но так, что все расслышали, пробормотала Мусенька.
- Субботины свободны, - неожиданно резко отреагировал на эту лохматую шутку Сталин.
Мы с Мусенькой поторопились откланяться. Хоть и ходили слухи, что отец народов никогда не выходил из себя, но не стоит дёргать смерть за усы, что я и объяснял своей маленькой всю ночь, которую мы провели в гостинице за разговорами на нашу излюбленную тему - об авиации, конечно.
Глава 47. Про транспортник
Утром нас разбудила не выспавшаяся троица из Поликарпова, Москалёва и Антонова.
- Алюминиевые профили и лист для нашего небесного вагона выделили, но сроки поставили - до Нового Года, - Николай Николаевич начал с главного. - Ещё сказали, что крыло необходимо сделать шире, иначе ему просто не хватит площади, чтобы поднять такой груз.
- Может быть, сделаем фюзеляж такой же формы, что и у твоего "Сарая"? Всё прибавка к подъёмной силе! - проявил беспокойство Александр Сергеевич.
- Или бипланную схему применим? - засомневался Олег Константинович. - А то, признаться, сделанные тобой оценки представляются мне излишне оптимистичными.
- Не забывайте, дорогие товарищи, что в Горьком находится крупный автозавод, на котором имеются прессы и штампы значительных размеров. На них нетрудно придать множеству дюралевых деталей весьма причудливую форму. А сейчас, когда на этом заводе переключились на производство лёгких танков, прессы и штампы должны быть не слишком сильно загружены. Кроме того, ещё до тридцать девятого года нашим спецслужбам удалось добыть не где-нибудь, а в самой Германии, описание техпроцесса получения полистирола. Оставалось только подсказать производственникам идею вспенить массу перед твердением, как на выходе получился пенопласт. Вот соединением этих материалов мы и добьёмся нужных для самолёта конструкций исключительной лёгкости.
- И чего ты раньше молчал? - взвился Москалёв.
- Пенопласт горюч - в боевые самолёты его совать нельзя. А для транспортника - в самый раз.
- Дорого яичко ко Христову дню, - кивнул Николай Николаевич. - И сколько ещё чудес хранится в твоей шкатулке с секретами?
Ответить мне не удалось - в номер доставили завтрак, заказанный Мусенькой по телефону, как только у нас появились гости. А потом про него как-то и забыли. Не про завтрак - его-то как раз и умяли. Про вопрос забыли. А там я и сам перехватил инициативу в свои руки, начав интересоваться некоторыми деталями совещания, с которого нас удалили.
Когда товарищи главные конструкторы ушли, моя ненаглядная сказала:
- Про судьбы сыновей Сталина я рассказала ему ещё в тридцать четвёртом. Поэтому Якова просто не приняли в военную академию - придрались к здоровью. А Василия под тем же предлогом не взяли в лётное училище, зато призвали на срочную. Он сейчас в пехоте, до ефрейтора дослужился.
- А Яков? - не понял я.
- А что Яков? У него реально не в порядке что-то со слухом - инженерит на каком-то заводе. Согласись - толку от них в войсках не больше, чем от любого другого, а хлопот сам факт присутствия доставляет массу. Нас же с тобой не просто так вытянули с передовой, а потому, что обеспечивать нашу безопасность не так-то просто. Как только мы доказали практическую ценность предложенных методов использования москитов и ночников - так сразу и вот.
***
Работать над проектом тяжеловоза нам пришлось в пожарном темпе. Поэтому я предпочёл подстраховаться и поставил не два двенадцатицилиндровых мотора, а четыре. Цугом - один за другим. Передний тянет - задний толкает. Мотогондолы очень прилично выставились в обе стороны - если хватит тяги и от пары, то, в крайнем случае, уменьшить будет проще, чем добавить. К этому моменту Бессонов поднял их мощность с пятисот до пятисот тридцати лошадок, что тоже пошло в актив. Ресурс у них был вполне приличный, единственный недостаток - бензин они кушали только авиационный. На обычном начинали сильно недодавать мощности.
Странное дело - наши войска продолжали отступать, неся тяжелые потери, но меня это совсем не огорчало - Минск сдали только в сентябре, оборона Таллина длилась больше двух недель и пока не завершилась. Обстановка в районе Киева была совершенно непонятной и характеризовалась как чрезвычайно напряжённая, но не катастрофическая. Немцы форсировали Прут без поддержки со стороны Румынских частей, сломили сопротивление девятой армии и прорвались до укрепрайонов, расположенных по Днестру. В обход их не пустили, от чего севернее Одессы война перешла в позиционное состояние - ну не идиоты они, чтобы с наскоку штурмовать капитальные сооружения. Теперь, если мои оценки верны, последует удар прямиком на Одессу на пересечение линий снабжения войск, продолжающих удерживать крошечную часть Румынской территории. Как раз там сейчас и несёт тяжелые потери Румынская армия.
Её непрерывно гвоздят с воздуха силы очень большой авиадивизии под руководством самого Чкалова. Своя авиация у этого союзника Гитлеровской Германии закончилась, а немцы просто не могут больше подтягивать свою, оголяя другие участки фронта. Не вышло у них завоевать господства в воздухе.
Но не всё идёт хорошо - начались бои за Кривой Рог, а это - непосредственная угроза всему Южному фронту. Не знаю, нарочно их так глубоко запустили, или "зевнули", но на душе тревожно.
Вопреки пожеланию вождя, и я, и Мусенька в действующей армии бываем. Она "провожает" свежесформированные авиаполки ночников, а я испытываю в боевых условиях новую технику. В частности - лёгкий штурмовик товарища Москалёва. Тот самый, с одним длинным двенадцатицилиндровым однорядным двигателем.
Сохранить этой машине пулемёты не удалось - размещённые в трубах, на которых вывешен хвост, не только пушки, но и, казалось бы, лёгкие ШКАСы, сильно ухудшили динамику - маленькому самолёту не так-то много нужно. Наличие даже такого груза на заметном расстоянии от центра тяжести превратило его в неповоротливый пепелац. Летать же с одними только бомбами, не имея никакой возможности отстреливаться... я очень сильно засомневался.
Последовала попытка закрепить под брюхом две автоматические пушки, но и она не вдохновила - пушечные истребители есть и без этого, причем с лучшей динамикой. Нам нынче не до конкуренции. В отчаянии Александр Сергеевич укрепил перед стойкой шасси пистолет-пулемёт Шпагина, без приклада, естественно, за что я на него ужасно обиделся. Тогда он напрягся и попытался вставить на то же место ШКАС - на динамику это практически не влияло. И ничего, что ствол его сильно торчал вперёд - винта-то там теперь не было, а для боезапаса нашлось немного места под пилотским креслом. Вот эту многострадальную машину с шестью двадцатикилограммовыми бомбами я и погнал на фронт. Вернее, её закрепили на крыше "Сарая" и повезли прямиком в хозяйство Чкалова. А я всю дорогу спал в гамаке, подвешенном в салоне.
***
Странное дело - самолётов для помощи румынам у Гитлера нет, а танки нашлись. Такие, знаете, с дверками по сторонам башни. Но отыскать их оказалось непростой задачей - немцы настоящие мастера маскировки. Днём они прячут свои боевые машины от нашей авиации, и только по ночам в условиях полной светомаскировки перегоняют к фронту. Некоторые попадают под удары ночников, которые старательно прочёсывают прифронтовую зону, но эти события носят случайный характер.
Атаковать тоже стараются по ночам, хотя, ходили слухи, что они любят всё делать по расписанию. В общем, достойной цели мне пришлось ждать в Браилове в течение нескольких дней, а потом началось наше массированное авианаступление. То есть войска на земле оставались на старых местах, а вот небо над маленькой Румынией запестрело от самолётов.
Я делал по три-четыре вылета в сутки, сбрасывая бомбы на все, что движется, а в прикрытие мне назначили мою бывшую ведомую. Мы с ней потом проходили из ШКАСов по тем местам, где подозревали наличие хоть чего-то военного. Два маленьких речных кораблика с пушками и с десяток автомобилей стали жертвами наших наскоков.
Большинство истребителей тоже взлетали с бомбами подвешенными под крыльями и настойчиво искали цели на земле. Штурмовики обрабатывали передний край, Сушки залетали в ближние тылы, а Ар-2 беспрепятственно бомбили нефтепромыслы - противовоздушная оборона была задавлена полностью.
Потом меня всё-таки навели на танки, которые ехали колонной с юга на север - то есть не к фронту, а обратно. Над ними кружили несколько истребителей с подвешенными под крыльями бомбами, но не нападали.
- Шурик! Ну, наконец-то! У нас уже горючее на исходе, а тебя всё нет, - услышал я по радио голос Конарева. - Работай скорее, нам ведь тоже нужно отбомбиться.
- Слушаюсь, Егор Кузьмич, - я из горизонтали сделал над танками "свечку", перевернулся в верхней точке, как всегда, за счёт обдува хвоста, завис, притормаживая поставленным на реверс винтом и... Удобно целиться, когда машина не слишком быстро разгоняется - пять сотен лошадок довольно крепко придерживают самолёт даже в отвесном пикировании. Сброс, вывод, разгон, новая свечка. Из шести заходов - один промах. Это прием у меня хорошо отработан ещё на полигоне.
Потом отбомбилось и звено Конарева - ещё две машины сожгли. На смену им подоспела эскадрилья Кута, а потом подтянулись Су-2. Говорю же - настоящий воздушный террор. Просто натуральная охота на всё, что имеет военный вид.
Как действовали бомбардировщики, я не видел, но с малой высоты на небольшой скорости да стокилограммовой бомбой - могут не совсем прямым попаданием добиться правильного результата.
На обратном пути заметил колонны пленных румын - похоже, и наши сухопутные силы приняли участие в наступлении.
Глава 48. Испытания транспортника
О выходе Румынии из войны я узнал уже в Воронеже. Как раз писал отчёт по результатам войсковых испытаний, как тут примчались ребята из ЛИС и давай меня подкидывать. Потом было по радио что-то про капитуляцию и репарации, про то, что наш недавний противник теперь сам отбивается от немцев... чего-то я не понял - в старом варианте истории Румыния стала нашим союзником, а в этой? Опять всё мутно.
***
Так уж вышло, что самолётостроению с использованием пенопласта в качестве конструкционного материала из нынешних авиаинженеров был обучен только я. Ходил слушок, что где-то на западе использовали сверхлёгкую древесину бальзового дерева, ту самую, из которой Тур Хейердал построил свой знаменитый плот Кон-Тики. Но нам и возни с пенопластом хватило, потому что рассчитывать прочность всех конструкций приходилось мне. Естественно, под неусыпным присмотром сотрудников сразу трёх конструкторских групп.
Сам пенопласт мы получали прямо на заводских установках - их только незадолго до этого окончательно довели до ума в одном из далёких Сибирских институтов, и срочно доставили в Горький. Словом - заполнение пеной любых форм, некоторое время воспринималось, как волшебство. После отвердения получались весьма прочные и лёгкие конструкции, из которых мы и собирали самолёт. Сами формы гнули или выколачивали из дюралевого листа - до штамповки деталей было пока далеко. Целые панели типа всем знакомых в наше время "сэндвичей" занимали свои места в фюзеляже и крыльях.
Работа шла вроде бы и в авральном темпе, но без нервотрёпки - в командах Москалёва и Поликарпова люди успели хорошо сработаться, да и я среди них притёрся, а Олег Антонов вполне живописно во всё это вписался и "вписал" ещё нескольких ребят, вызванных из Саратова.
Замнаркома авиапрома по новым разработкам товарищ Яковлев частенько заезжал к нам запросто и искренне интересовался успехами. Вот не отнимешь этого у человека - умеет общаться. Не напрягает и очень располагает к себе.
Было немало тревог за чересчур новаторское крыло, за охлаждение двигателей, но справились мы с проблемами достаточно успешно - парни из Воронежа уже прошли тему вентиляции двенадцатицилиндрового однорядника, а про хитрости с механизацией несущих плоскостей я не скрыл ничего, из того, что знал. Повсюду восторжествовал гидравлический привод, даже подумывали об уборке шасси, но поняли, что с ней мы ни в какие сроки не уложимся. Первый образец у нас полетел достаточно быстро - буквально с листа. Естественно, испытания я никому не доверил и одну за другой выловил одиннадцать "блох" - конечно, не обошлось без шероховатостей.
Но крупных принципиальных просчетов не было - устранили "плюхи" в рабочем порядке.
- Так как назовём наше детище? - спросил Николай Николаевич, когда в октябре я посадил этот аппарат на Московском аэродроме. Мы прилетели почти всей конструкторской командой просто потому, что нам захотелось проветриться в столице.
- Ан-226, - ответил я, закатив глаза в задумчивости.
- Почему именно по моей фамилии? - Спросил Олег Константинович.
- Николаю Николаевичу нельзя отмечаться в таком деле - он у нас на всех обиделся и убежал на Волгу. Александру Сергеевичу тоже никак - а то враги перестанут бояться его кусачих москитов. Ну... Москалев начинается с "Мо", и москит тоже с "Мо". Мои буквы уже Павел Осипович занял - так что кроме вас - больше некому.
- Тогда, что это за номер такой несуразный? Почему двести двадцать шесть?
- А я людей пересчитал, что участвовали в творческом процессе. Мастеров, наладчиков, испытателей - куча же народу хоть что-то, да подсказала.
Пока Антонов переваривал эту белиберду, Поликарпов задумчиво смотрел на меня, а потом перевёл взгляд на Олега Константиновича. Он-то никогда не забывал о том, что я из будущего. И могу помнить, сколько всего понаизобретает этот пока начинающий конструктор. А больше об этом среди нас никто не догадался.
Наверное, мог бы сообразить товарищ Сталин, если бы слышал моё "обоснование", но он только подходил от остановившейся рядом машины. Вид нашего "аппарата" его явно заинтересовал - он вообще уделял много внимания авиации, и, говорят, неплохо в ней разбирался.
- Вы, товарищ Субботин, как всегда весьма недисциплинированы, - проговорил он с мягким нажимом в голосе. - Прилетели на не принятом комиссией самолёте, да еще и целый коллектив главных конструкторов на ней привезли.
- Раньше обычай такой был, - отвечать начал Поликарпов, - когда по вновь построенному мосту проходил первый поезд, инженер-строитель обязательно стоял снизу, чтоб сразу получить по голове, если чего-то недосмотрел.
Сталин сдержанно улыбнулся. Кажется, он получал удовольствие от увиденного:
- Как мне кажется, от идеи несущего фюзеляжа, использованной в... "Сарае", вы не отказались.
- Четыре в длину и двенадцать в ширину - это же полсотни дармовых квадратных метров толстопрофильного крыла, - улыбнулся Антонов. А на них, между прочим, пошел драгоценный крылатый металл.
- Но днище у вас, я вижу, фанерное, - вождь разогнулся, заглянув под брюхо нашему детищу.
- Я же говорил, что нужно покрасить, - посетовал Москалёв.
- Так, покрасили. Зелёной армейской краской, - пожал плечами Антонов. - И тут особой прочности не нужно, - пояснил он, повернувшись к Сталину. - Каркас пола и днища выполнен из стальных профилей в виде одной объёмной фермы, чтобы грузом не проломило. То есть снизу обшивка не несущая.
- Тогда объясните мне, почему сзади у вас винты двойные, а впереди - одинарные?
- Из-за моторов, - вздохнул Москалёв. - Двенадцатицилиндровые однорядные прокляли в производстве - никак не могут добиться нужной точности обработки. Нам пришлось ставить три шестицилиндровых - один вперёд и два назад. Средний из моторов немного приподнят так, чтобы его ось прошла до заднего окончания мотогондолы, где он через шестерню закручивает соосный винт в противоположную сторону.
- То есть не получилось у вас поставить два раза по тысяча шестьдесят, и вы остановились на девяти сотнях. А поставить другой двигатель, мощнее, вам почему не захотелось?