- Из-за моторов, - вздохнул Москалёв. - Двенадцатицилиндровые однорядные прокляли в производстве - никак не могут добиться нужной точности обработки. Нам пришлось ставить три шестицилиндровых - один вперёд и два назад. Средний из моторов немного приподнят так, чтобы его ось прошла до заднего окончания мотогондолы, где он через шестерню закручивает соосный винт в противоположную сторону.
- То есть не получилось у вас поставить два раза по тысяча шестьдесят, и вы остановились на девяти сотнях. А поставить другой двигатель, мощнее, вам почему не захотелось?
- А где их взять? - пожал плечами Олег Константинович. - Все давно расписаны по другим самолётам. Только ММ-1 более-менее доступны. Это, я думаю, до тех пор, пока не принято решение о выпуске москитных истребителей большой серией?
- Как охлаждается передний из трёх двигателей, мне, кажется, понятно. Но где воздухозаборники двух задних? - Сталин не стал выдавать своих планов в отношении постройки самолётов. - Они же закрыты совершенно гладкими капотами.
- Воздух поступает с верхней поверхности плоскости, - ответил я. - Засасывается через отверстия над второй третью хорды крыла и через канал в консоли подвеса подаётся ко второму и третьему двигателям. Такие решения стали применять значительно позднее, но нам они и сейчас не помешают. И на динамику влияют положительно, и к подъёмной силе не лишняя добавка.
- То есть, вы поставили отдельный насос для обдува? - уточнил Иосиф Виссарионович.
- Никак нет. Вот же насос! - показал я на задние винты. - А на корме обтекателя мотогондолы имеются шторки, которыми можно отрегулировать охлаждение хоть второго двигателя, хоть третьего. Словом, машина готова к испытаниям. Как только прибудет комиссия - приступим.
В это время наше внимание привлекла упряжка гнедых. Она бодро двигалась к нам, таща пушку и артиллерийский передок. Лихо подскакала, молодецки повернулась и встала рядом с раскрытой аппарелью. Бойцы мигом отцепили орудие и на руках вкатили его в грузовой отсек.
- Не лезет, товарищ майор! - отрапортовал подъехавшему на Эмке красному командиру молоденький сержант.
- Сам вижу, что не лезет, - ответил Витя Алябьев - тот самый, который уговорил меня подвезти солдат для оцепления заводского аэродрома в Горьком пару лет тому назад.
- Здравия желаю, товарищ Сталин. Разрешите обратиться к капитану Субботину.
- Обращайтесь.
- Шурик, конь троянский, что за засада?
- Сержант-то у тебя, Витя, небось, ещё неженатый. Вот у него и не лезет, - ответил я, выуживая из-за голенища отвёртку. Подошел к носу нашего гузовоза и вскрыл заранее подготовленный люк. Заглянул - ствол орудия задран куда-то вверх и в открытый мной проход не попадает.
- Сержант, - Виктор уже всё разглядел. - Ну-ка, опускай ствол.
Через пару минут из носа самолёта выставился дульный тормоз трёхдюймовки, а потом он некоторое время выдвигался дальше, пока до не меня не донеслось:
- Всё, упёрлось.
- Тогда, крепите груз. Канаты там на мотовилах увидите, - ответил я. - А вы что, собрались куда-то лететь, или только примериться приехали?
- Передок не входит, коней привязать не к чему, - перечислял недостатки тот самый сержант. А Олег Константинович фиксировал их в своём блокноте.
- Вить! А сколько эта пушка весит? - обратился я к Алябьеву.
- Тонну с малым.
- А передок?
- Килограммов шестьсот.
- Тогда лошадей я не повезу - не взлететь мне с ними.
- А солдат?
- Если с передком, то только семерых. Две с половиной тонны - не больше.
- Ладно, пусть без передка, но снаряды я загружу. Так, когда взлетаем?
- Как заправлюсь, так и взлетаем. Только горючки у меня будет всего километров на пятьсот.
Сталин смотрел на происходящее со странным прищуром и ничего не говорил.
А по летному полю в нашем направлении следовал заправщик.
Пришлось извлекать из грузового отсека стремянку и следить за тем, чтобы незнакомые с новой машиной аэродромные работники ничего не перепутали.
Тем временем бойцы завершили погрузку боезапаса, расселись по откидным сиденьям вдоль стен и с интересом смотрели в распахнутые грузовые ворота самолёта. Я пересчитал разложенные по полу снаряды, прикинул их вес, добавил килограммов по сто на каждого солдата - потяну. Вышел, спросить, куда летим, но эмки с майором Алябьевым уже не было, а упряжка гнедых скрывалась из виду, увозя опустевший передок.
Товарищ Сталин в окружении главных конструкторов с интересом посматривал на происходящее.
- Сержант! Так куда летим? - крикнул я в сторону бойцов.
- Велено прибыть в Шклов.
- Шклов, Шклов. Где он, этот Шклов?
- Южнее Орши, это к западу от Смоленска, - подсказал Иосиф Виссарионович. - Когда вернётесь, загляните ко мне, расскажите, как там дела. А вас, товарищи, - обернулся он к моим попутчикам, - прошу со мной. Не будем мешать товарищу Субботину, - и зашагал к машине.
***
Карта нужного района у меня была только крупномасштабная.
- Опять по пачке Беломора курс прокладывать, - ругнулся я негромко, отыскав кружочек с нужной надписью на изрядно помятой портянке, извлечённой из штурманского ящичка.
- Последняя, товарищ капитан, - протянул мне пачку папирос всё тот же молоденький сержант.
Неудобно я как-то пошутил. Взял, конечно, приладил рядом на видном месте и оглянулся на распахнутую аппарель - никто там не толчётся? Щёлкнул тумблером - верхняя створка послушно опустилось до ограничителей, и потом и нижняя поднялась, клацнув запорами, словно акула зубами. Убедившись, что моторы прогреты, запросил разрешения взлетать, и, получив его, прямо с места вспорхнул мотыльком - у меня всего восемьдесят метров разгона, потом выпуск закрылков и немедленный отрыв.
Многоколёсные шасси не слишком требовательны к качеству покрытия взлётной полосы - нечего выпендриваться с рулёжкой.
Сразу лёг на курс и пошел с плавным набором высоты, не особо насилуя моторы - чутьё подсказывало - в конечном пункте мне не нальют, поэтому на обратном пути придётся тянуть на этой же заправке до самого Смоленска. И вообще моим моторам лучше всего работается в диапазоне высот от полутора до двух километров - самый маленький расход в пересчёте на расстояние. Если кто не понял - с этой высоты открываются просто волшебно- замечательные виды. Бойцы это оценили и буквально прильнули к лобовому стеклу между мной и креслом второго пилота, занятым как раз тем самым сержантом. Тут около двух метров прекрасно застеклённого окна. Мне это очень понравилось, потому что улучшилась центровка.
Летели мы недолго - Ан-226 довольно быстрая машина, а Смоленск - достаточно надёжный ориентир. Только вот после него, сначала к нам пристроилась пара краснозвёздных По-3 и внимательно рассмотрела, что нарисовано на наших бортах, а потом радио донесло до меня законный вопрос:
- Слышь, Шурик! А она у тебя взаправду стреляет? Ну, пушка, что спереди точит?
- Нет. Просто не влезла, вот и пришлось выставлять её через ширинку. А вообще-то я Шклов ищу. Вы не видали?
- А чего его искать - он прямо перед тобой. Южнее садись - на северной окраине всё в дыму.
- Там что? Стреляют? - не понял я.
- Да, танки прорвались.
- Брахмапутра! Отсюда же... - договаривать я не стал. Меня как раз запросили с поста ВНОС - нужно было ответить, кто я и что везу.
Посадили меня на несжатое поле куда-то на западную окраину. Я постарался угадать прямиком на дорогу, за что был вознаграждён немедленным прибытием грузовика, забравшего и пушку, и снаряды и артиллеристов.
- Давай, Шурик, вези остальные, - напутствовали меня с того же поста воздушного наблюдения, оповещения и связи. Если кто-то удивляется, что меня точно знают по имени - то ничего странного - позывной всегда написан на моём самолёте - люди должны знать, как ко мне обратиться. Хоккеисты же пишут свои имена на амуниции - почему остальные должны поступать иначе?
На Центральном аэродроме меня ожидали ещё три орудия и командир батареи в звании старшего лейтенанта. Отличный мужик - сразу со мной договорился, что после переброски пушек и расчётов, я перевезу к Шклову и передки, и лошадей и полевую кухню. Вот бывают же такие люди, с которыми приятно иметь дело - сразу видно, что у них всё схвачено. Он этим же рейсом вылетел прямиком к месту боевых действий, с полчаса с восторгом держался за штурвал, а потом пропал вместе с пушкой, расчетом и увёзшим их грузовиком. Только и знаю, что зовут его Петей.
Как понятно из вышесказанного, до Кремля я добрался только на другой день в состоянии выжатого лимона.
Глава 49. На фронт
Мои документы внимательно изучили, позвонили куда-то и пропустили. Я не великий знаток Кремля, но дорогу, которой хоть раз ходил, запоминаю хорошо, поэтому до приёмной товарища Сталина дошёл без труда. Его секретарь, наверное, Поскрёбышев, потому что в прошлый раз тут был он же, а фамилию я помню ещё со своего времени, так вот он мне сказал, что совещание только что началось, но я не в числе тех, кого на него вызвали. Так что лучше будет заглянуть позднее. Не раньше, чем через пару часов.
После более чем суток бодрствования и почти непрерывного летания, я несколько тормозил и не обратил внимания на такую деталь, как неопределённость в высказываниях. Это ведь не совсем обычное дело в этом учреждении, если я ничего не путаю. В общем, меня потянуло передохнуть, а подходящего дивана или кресла нигде в окрестностях приёмной я не помнил. Дрыхнуть же прямо здесь почему-то не хотелось. Опять же я уже запутался, семь полётов совершил с перерывами за заправку самолёта и погрузку-выгрузку, или восемь. Возможно, я спал а ходу и с открытыми глазами - молодой организм и не на такое способен.
- Капитан, капитан! А я тебя знаю, - передо мной "нарисовался" представительный "полкан" как раз того самого возраста, когда и сила ещё есть, и опыта уже много.
- Субботин, - отрекомендовался я, вытянувшись в струнку и держа свой фанерный чемоданчик в левой руке. Ну да, я ведь с ним и прилетел сюда в Москву прямо из дома.
- Видел, как ты на заводе гонял Пошки. Поступаешь в моё распоряжение. Внизу стоит выкрашенная в зелёное Эмка, садись в неё и никуда не уходи.
Похоже, я так до конца и не проснулся, потому что в голове возникла чёткая связь - автомобиль - это сиденье. Мягкое. Внутри кабины, где ниоткуда не дует.
Внизу действительно стояло несколько легковых машин, но зелёной среди них была только одна. Как раз Эмка. Водитель на моё самовольное внедрение на заднее сиденье никак не отреагировал - он о чем-то разговаривал с коллегой у соседнего "Паккарда". Или, а фиг их эти иномарки разберёт - все они на одно лицо. А потом я уснул.
- Проснитесь, товарищ капитан. Мы уже приехали, - тот самый полковник обернулся ко мне с переднего кресла.
***
Огляделся - мы опять на Центральном аэродроме. Стоим около Мо-4, бывшего САМ-10, и выслушиваем доклад молоденького сержанта, явно недавнего выпускника лётного училища, о готовности машины к полёту и о том, что товарища капитана посадить решительно некуда, потому что в кабину загружена куча всяких нужных вещей, в том числе - карты на всю дивизию, медикаменты и...
- А это ничего, товарищ полковник, - говорю я, стряхивая сонную одурь. - Я за вашим "мошиком" вполне успею на вот этом "овине", - показываю рукой в сторону стоящего на соседней стоянке Ан-226 с надписью "Шурик" во весь огромный борт. - Да вы не сомневайтесь - все про него забыли, а он заправлен и к полёту готов. Если хотите - могу и вашу Эмку с собой прихватить. Да вы не беспокойтесь - машина только что пригнана с завода и ещё нигде не числится. Никто не хватится.
- Ты, что ли пригнал? - весело глянул в мою сторону полковник.
- Так точно.
- И как она?
- Летает.
- Ну-ка, покажи.
Через дверь справа около хвоста забрались в просторный грузовой отсек, освещённый через широкое лобовое стекло. Я прошёл на пилотское место, пощёлкал выключателями - всё в порядке, горючего под пробку. По лесенке спустился с пристроенного в носовой части балкончика, где установлены пилотские кресла, на уровень пола грузового отсека. Здесь справа, по другую сторону прохода от туалетной, размещены многие важные устройства. В частности, мотоциклетный двигатель, запустив который легко оживить и гидравлическую систему, и пневматическую, и создать в сети приличное электрическое напряжение. Транспортник не должен зависеть от аэродрома.
Кикнул ногой по стартёру, убедился по индикаторам, что системы вышли на нормальный режим, открыл хвостовую аппарель и проследил, чтобы Эмка встала правильно. Скажете, что это дурацкое решение? Нет, это консервативный путь застраховаться от непредвиденных случайностей. Так мы и взлетели и с моим новым командиром, и с его машиной и с её водителем. Оказывается - нам нужно под Оршу - то есть недалеко от тех мест, куда я мотался весь вчерашний день.
По пути, а мой новый начальник провёл всю дорогу на месте второго пилота, выяснилось, что прорыв немецких танков в направлении Шклова оказался для нашего командования полной неожиданностью. То есть, как раз вчера, именно в момент нашего прилёта в Москву, это и произошло. Выходит, Сталина ещё не поставили в известность, но переброску войск в направлении наметившейся угрозы уже начали. Точно знаю - я же сам перебросил целую батарею!
Но свои догадки придержал - было не до анализа мелкого недоразумения, потому что выяснилось - на этом участке появилась группа очень опытных немецких лётчиков-истребителей, сумевших нанести серьёзный урон нашей авиации - речь идёт о десятках сбитых самолётов. Собственно, поэтому командир авиадивизии полковник Колыванов и забрал меня столь решительно и ни с кем не советуясь, что ему просто необходимы опытные лётчики. И, да, ему разрешили брать любого, кто под руку подвернётся. Я же не виноват, что подвернулся!
Вообще-то умелых пилотов в нашей авиации немало, но они разбросаны по многим фронтам, а проблему необходимо решать здесь и сейчас потому, что нельзя допустить господства в воздухе Люфтваффе, когда в месте прорыва нужно к линии фронта перебрасывать войска, которых, кстати, в распоряжении Ставки не так уж много. Словом - время сейчас дорого, как никогда.
Сели мы около штаба дивизии, который располагался рядом с просторным полем, недавно колхозным, а теперь - лётным. Все кромки достаточно обширной "поляны" оказались заняты полками этой же самой дивизии. Без особого труда угадывались и штурмовики, и бомбардировщики, как современные, так и не очень. Истребители тоже присутствовали - двинувшись в их направлении, я без труда отыскал своё новое начальство.
Комполка майор Васютин сказал, что его уже предупредили, распорядился, чтобы оформляли все, как положено, а меня отправил знакомиться с эскадрильей. Да, ему до зарезу требуются опытные пилоты, потому что часть у них до сего момента была учебной. Всего несколько инструкторов с боевым опытом на весь полк. То есть - меня сразу назначили комэском - хватило самого беглого взгляда в лётную книжку.
Короткий строй совсем молодых сержантов, недавно прибывших из училищ после ускоренного выпуска и, наконец-то, сытный ужин и сон. Я ведь только сегодня перед самым полуднем завершил мотаться по маршруту Москва-Шклов, а с тех пор только разок перехватил часок или около того в Эмке комдива.
Октябрь месяц. Сырая палатка, сырые дрова в печке буржуйке, тепло моментально выветривается, тем не менее, выспаться удалось и даже проснуться пораньше, чтобы успеть изучить карту района, где нам предстояло летать. Личный состав поднял на рассвете и принялся по этой самой карте гонять. Троечники. Заодно выяснил, что питомцев моих здесь в полку успели по нескольку раз выпустить в воздух - взлетают и садятся они более-менее успешно. Ну и в прямом полёте не падают. В бою не был ни один. И вообще - и дивизия, и входящие в неё полки находились в не вполне мне понятной промежуточной стадии, когда тут на одной площадке проводится "обкатка" молодёжи, сдача-приёмка новых самолётов от промышленности, ремонт или доводка повреждённой и изношенной матчасти - этот Содом и Гоморра назывался "хозяйством Колыванова" и только что, буквально позавчера, располагался средней глубины тылу. В тылу фронтового масштаба, а не армейского. А тут, откуда ни возьмись этот неожиданный прорыв, срочный вызов комдива... кажется, прямо в Кремль.
Ох, так ничего себе разворот событий - только что всё было безоблачно, а тут, налицо все признаки неразберихи! Похоже, немцы нас неслабо "приложили". Не иначе "Быстроходный" Гейнц отчебучил одну из своих неожиданностей!
Тем временем, я продолжал настойчиво собирать сведения о месте, куда попал. Хорошие новости чередовались с плохими:
Полк вооружён По-3 - новыми скоростными маневренными истребителями - это плюс.
На истребителях отсутствуют пушки и бронеспинки, то есть стоит только пара ШКАСов - это минус.
Но сам самолёт от этого стал легче и не разбалансировался - это плюс.
А вот радиостанций нет вообще - это минус.
И так - пункт за пунктом. Заводского брака техники не обнаружили, но моторы стоят мощностью всего тысяча сто сил, а не тысяча двести с чем-то, как будет чуть позже. То есть, я оказался, по сути, в москитном авиаполку с не вертлявыми самолётами, а с самыми привычными, классическими, несколько более тяжелыми, чем Мо-1, зато примерно так же вооружёнными. Разница только в количестве подвешиваемых под крылья бомб или реактивных снарядов. Ну и в массе машины вместе с прожорливостью двигателя.
Только я успел это осознать - тревога. Сумбур, путаница - одни взлетают, другие бегут прятаться в отрытые повсюду щели. Так уж получилось, что я взлетел, и на отрыве меня чуть не подловил какой-то желтоносый Мессер. Каким чудом не я чиркнул крылом по шарику, одновременно закладывая вираж и убирая шасси - сам не пойму.
Не успел набрать и сотни метров, как в меня вцепилась ещё пара желтоносых, но они сразу начали проигрывать мне на вираже и заторопились выйти из боя, а то бы я их догнал. И тут вижу, с летного поля поднимается сразу четвёрка наших с бортовыми номерами не моей эскадрильи, а на них снова заходят желтоносые. Отпугнул их парой длинных очередей, но ни в кого не попал - разошлись. И тут подтянулись Юнкерсы-88 все крылья которых оказались увешаны бомбами - я смотрел на них снизу и четко это видел.