Потом был долгий мучительный процесс, в продолжении которого я непрерывно сознавался в своём полном неведении. Единственное, о чём предупредил - что взорвать ядерную бомбу не так-то просто потому, что она норовит разогреться и разлететься ещё до того, как цепная реакция наберёт существенную силу.
- Кстати, - добавил я в заключение, когда был окончательно вымотан. - Если мы запустим хоть какой-то реактор, а потом взорвем его на Новой Земле так, чтобы скалы вздрогнули, ну, примерно два-три парохода тротила, то америкосы могут подумать, будто мы провели испытание настоящего ядерного боеприпаса, потому что засекут сейсмическую волну, а потом обнаружат в воздухе Цезий и Стронций - они в значительных количествах образуются при делении ядер.
- На Новой Земле? - переспросил Сталин.
- Ну да, там будет один из полигонов. И ещё в Семипалатинске.
***
Незнакомцы ушли, а меня Иосиф Виссарионович усадил за писанину:
- Составьте техническое задание на разработку дизельного двигателя для ваших квадроциклов и этих маломерных тракторов. Заодно обрисуйте общий замысел нового класса задуманных технических средств - пусть выглядят они несерьёзно, зато легко транспортируются по воздуху. А это сейчас становится важно.
- Как я понимаю, затевается серьёзная операция с применением войск, доставляемых по воздуху к месту боевых действий? - полюбопытствовал я.
- Первая фаза этой операции уже началась. Наши части концентрируются в месте решительного наступления, а противник начинает подтягивать туда же резервы. По этим резервам и наносятся авиаудары. А потом команда на наступление просто не отдаётся. Войска начинают перемещаться к новому месту, где готовится ещё более решительное наступление. И снова немцы готовятся к противодействию - по их колоннам и работают бомбардировщики.
У нас потерь практически нет, зато фашисты терпят заметный урон. Одна беда - генштабисты проклинают меня за бесконечные изменения планов. Но я это как-нибудь переживу, - Иосиф Виссарионович коварно ухмыльнулся - да уж, настроение у него явно на подъёме.
- А когда начнётся вторая фаза?
- И сам не знаю. Это вообще не от меня зависит. Нужно дождаться момента, когда сложатся наиболее благоприятные условия.
- То есть это пока тайна ото всех, - констатировал я.
- Ото всех, - кивнул Сталин. - Хитрость с не начинающимися наступлениями фашисты уже разгадали. Мне кажется, даже раньше, чем это поняли наши военачальники. Думаю, что одно из наступлений нам всё-таки придётся начать. Приняв во внимание затраченные на его подготовку силы и средства. Не отвлекайтесь, Александр Трофимович, займитесь подготовкой задания.
***
Обстановка на улицах Москвы не выглядит нервной - обычные люди идут по своим делам. Военные патрули встречаются, время от времени, да репродукторов на столбах стало больше. Еда на витринах магазинов имеется, правда ассортимент стал скромнее, но даже конфеты продают. Вина грузинские и крымские, мясо, в основном, баранина. А баранина означает подготовку к зимнему наступлению, если я ничего не путаю. То есть овец забивают для заготовки овчины на полушубки.
И ещё на улицах много девушек в джинсах, которые называют брюками алмазниц. Они считаются исключительно женской одеждой, причем самой изысканной в этом сезоне. И правда - повсюду чувствуется индивидуальный пошив - государственная промышленность, даже самая лёгкая, так быстро не реагирует.
Я захожу в главное управление ВВС и направляюсь в сторону кабинета командующего. Если его нет на месте - загляну в управление заказа самолётов и в лётную подготовку. То, что меня перестали посылать на инспекции, ещё не значит, что мне не интересно, как идут дела в нашей авиапромышленности. Хотя, знакомствами я здесь обрасти не успел но, наверное, совсем уж далеко меня с моими вопросами не пошлют. А то знаю только, что на части истребителей По-3 надписи делают по-английски. То есть эти машины идут заграницу.
- Трофимыч! Сто лет тебя не видел! А ну, заходи ко мне, - Валерий Павлович Чкалов тащит меня за руку прямиком... в кабинет командующего. Вот кого назначили главкомом вместо Жигарева!
- Так, Палыч! Я же вполне официально твой порученец. Позови и я приду.
- Да полно тебе. Ты же обычно под рукой у товарища Сталина.
- Вроде, разобрался со всем. Правда, теперь, вроде как отлучён от дел, связанных с авиацией. Хотя, сам напросился - сказал, что сделал всё, что смог. Вот даже по новой технике не в курсе - кто, где, что разрабатывает?!
- Да ладно тебе прибедняться! У Москалёва в Воронеже разбили два реактивных москита. Александр Сергеевич сказал, что грохнет ещё один, а потом будет ставить на машину треугольное крыло.
- А испытатели? - не понял я.
- Катапультировались. Аварии были предусмотрены планом полёта, так что всё прошло штатно.
- Не понял! Самолёт-то что? Не приняли?
- Приняли, но поставили автоматику, которая при семистах пятидесяти в час перекрывает заслонку и не отпускает, пока скорость не снизится до семисот сорока.
- Тогда зачем машины бьют?
- Исследуют режимы - а ты как думал? Если критическая скорость достигнута в пикировании, когда остановкой двигателя её не погасить, так что? Сразу покидать самолёт?
- А в войсках реактивный уже опробовали?
- Выпускали один поохотиться в районе Пскова. Его специально наводили на "рамы" - так он их все посбивал. Сам знаешь, какая трудная это цель. Но за счёт высоких скоростных качеств новинки их пощёлкали, как семечки.
- Демьяныч работал?
- Он самый.
- Может, и я на что сгожусь?
- Тебе дорожка на фронт заказана - меня об этом строго-настрого предупредили. И испытывать новые самолёты запрещено.
- Реактивные с приводом на компрессор от поршневого мотора в отдельном конструктиве собирали?
- Да. Получилось громоздко. А что, в вашем варианте истории делали так?
- Не помню ничего подобного, Валерий Павлович. У нас даже на небольшом истребителе особого толку от подобной сборки не получилось, хотя, ставили её не на москит, а на машину массой под три тонны.
- И горючего эти реактивные жрут, просто жутко сколько! - вздохнул Чкалов.
Выйдя из кабинета командующего, я почувствовал себя озадаченно - октябрь сорок второго, а опыт боевого применения реактивного истребителя уже появился. Штаны бы не порвать от таких широких шагов!
Глава 63. Так что же творится на фронтах?
Странные дела творятся - судя по сообщениям радио и газет, на наших фронтах не происходит ничего существенного. Даже про бои местного значения не упоминают. Зато о сражениях в Югославии и Румынии повествуют красочно и многословно. Фашисты продолжают там наступать, но в сводках постоянно мелькают одни и те же географические названия - населённые пункты переходят из рук в руки с завидным постоянством. Вообще-то местность в тех краях гористая, сложная для ведения наступательных действий.
- Думаю, немцы рвутся к Варне, - заключает Мусенька, прочитав очередную сводку. - Ходили слухи, что через неё американцы поставляли Гитлеру ближневосточную нефть.
- А я читал, что Германия гнала бензин из угля.
- Раз читал, значит, гнала, - кивает моя славная. - Но, наверно, дело в мощностях заводов - они ведь не в одночасье строятся. Судя по всему как раз сейчас бензиновый голод в результате потери источников нефти в Румынии и отсечения поставок через Болгарию, достиг своего максимума.
- Хм! А не этот ли момент является самым подходящим для решительного наступления? - свой разговор с товарищем Сталиным я супруге пересказал, поэтому она прекрасно меня поняла.
- Октябрь на дворе. Дожди, дороги развезло. Разве что на юге сейчас более-менее сухо. Но там противника и нет, - разводит она руками.
Мы сидим в нашем доме под Горьким у тёплого бока протопленной печки и лепим пельмени, поджидая с работы маму и старшую из Муськиных сестёр. Младшая уже вернулась из школы и послушно делает уроки.
- Дороги развезло, - бурчу я себе под нос. - Грязи по уши. Но ведь танки грязи не боятся.
- Не боятся, - подтверждает моя замечательная. - Особенно, если к месту применения их доставляют по воздуху.
В этот момент мой взгляд упёрся в неровность на боку печки и остановился.
- Ты этот сочень сам будешь защипывать, - буркнула Муська. - Ну, чего замер? Дошло до тебя?
Кусочек теста под моей скалкой достиг толщины папиросной бумаги - настолько обожгла меня догадка.
- Только ты никому не рассказывай, - подзудела супруга. - А сочень давай сюда, я сложу его вчетверо.
***
Наши предположения, те самые, которые мы даже не озвучили, настолько они были... захватывающими, начали сбываться уже на следующий день. И в совершенно неожиданном развороте. Сводка Совинформбюро принесла известие об освобождении восьми населённых пунктов. Названия эти нам ничего не говорили, кроме, разве, воспоминания, что в одном из них я когда-то делал пересадку с поезда на поезд. Потом мы долго ползали по карте, отыскивая эти малопримечательные на первый взгляд пункты. Отыскали три - это оказались узловые станции. Затем уже дело пошло веселей, и вскоре мы в атласе нашли все - тоже узловые станции. Располагались они в глубине вражеской территории. Пересечение движения по ним отрезало от железнодорожного сообщения достаточно обширный район на стыке Украины и Белоруссии и ставило под угрозу выступ, занятый противником, нависающим над Киевом с севера. Это как раз в то время, когда грунтовые дороги превратились в сплошную грязь, а шоссе... над шоссе, надеюсь, господствует наша авиация. И днём, и ночью.
Нет, я не стратег, но нетрудно представить себе, что у немцев началось интенсивное перемещение войск - высаженные в тыл десанты необходимо уничтожить. В такой ситуации очень многое зависит от действий командиров, начиная от уровня взвода, заканчивая дивизией. А в выучке сухопутных войск я понимаю немного. С другой стороны - год и три с половиной месяца войны - довольно серьёзная школа. Думаю, наши штабы разбираются в подобных вопросах и знают, что делают.
Так и сидели мы в колхозе Луч, что под Горьким, и напряжённо вслушивались в сообщения, читаемые Левитаном. Доклад о взятии Сум на этом фоне выглядел логичным. Потом грустным голосом горячо любимый нами диктор сообщил, что Красная Армия после упорных боёв оставила те самые узловые станции - видимо десантники ушли в леса. И был зачитан длинный список награждённых летчиков-бомбардировщиков. Каждый десятый - посмертно.
Мы, разумеется, пытались читать между строк, дополняя услышанное собственными предположениями - получалось, что операция, в целом, прошла неудачно, но противника покрошили сильно. И в это время ни с того, ни с сего, южнее Киева оказалась в котле огромная группировка германских войск - мы окончательно запутались. Но в целом, изменения показались правильными - наши заставили фашистов обороняться. И тут, как обухом по голове - Псков и Вильнюс снова наши, да ещё и уличные бои в Кенигсберге.
По всему выходило, что ударами с нескольких направлений Красная Армия нащупала слабые места и сумела развить успех там, где не ждали. К этому моменту уже пришла зима, выпал снег и заметно подморозило. Но изменения обстановки продолжались - то и дело освобождались населённые пункты, зачитывались списки награждённых - я полностью перестал понимать логику происходящего. И, хотя цифры потерь не назывались, было понятно, что в этой мешанине они исчисляются на тысячи человек.
Что мы делали? Имею в виду, с Мусенькой. Ничего особенного. Улучшали свою физическую форму, приводили в порядок дом и хозяйство, я участвовал в разного рода колхозных работах, когда требовалась малая механизация - два маленьких четырёхколёсных трактора, отжатых мною ещё в период их конструирования, исправно служили. Начиная с разгребания наносов снега и вывоза навоза на поля, заканчивая перевозкой телег с молочными бидонами или волочением брёвен для построек. Потихоньку обучил деревенских ребятишек этим премудростям и выкатил в адрес завода несколько портянок замечаний и предложений. Да, неуклюжие маломощные недотягачи продолжали собирать всё там же, на авиазаводе, потому что это требовалось армии.
Провели ревизию своего двухместного самолёта и опробовали его - ни капельки он не сгнил.
И никуда мы не рыпались - Сталин, как я понял, решил нас на какое-то время изолировать, а ему, всё-таки, виднее.
Так и шло время. Наступил новый тысяча девятьсот сорок третий год. В прошлой нашей жизни фрицы в это время сидели под Сталинградом. Неуютно сидели, но намного восточней, чем сейчас. А в этой реальности они не смогли дойти даже до Донбасса. И Днепрогэс нам взрывать не пришлось. К тому же я даже представить себе не мог, где окажутся фашисты весной потому, что очень уж непонятно выглядят происходящие на фронтах события - мы даже линию фронта на карте не можем толком отметить.
Заехал за нами тот самый младший лейтенант госбезопасности, с которым я поссорился ещё в Румынии. Отвёз на машине на аэродром, откуда мы и вылетели в Москву на Ли-2. И происходило это во второй половине февраля - самые сильные морозы уже оттрещали, но теплом пока и не пахло. Особенно пробирало по утрам - днём-то выглядывало солнышко, делая мир вокруг ярким и привлекательным.
***
Генерала этого я в лицо не знал, а представился он Павлом Анатольевичем. Встретились мы в его кабинете в здании на Лубянской площади, рядом с которым пока нет ни памятника Дзержинскому, ни магазина "Детский мир". Судя по тому, как Мусенька напряглась - уж она-то догадалась, кто это такой. Но говорить об этом сейчас было совсем не с руки.
- Нам нужно больше информации по персоналиям, участвующим в ядерном проекте американцев, - сказал он, едва завершилась процедура приветствий и представления. - А для этого мне рекомендовали поделиться с вами сведениями о том, что нами сделано, и что удалось выяснить.
Проще всего оказалось с товарищем Бором. Письмо короля Норвегии оказало на этого датчанина самое убедительное воздействие, и он с удовольствием покинул оккупированную нацистами Данию, чтобы продолжить свои работы в нашей стране. Немного сложнее обстоят дела с товарищем Ферми. Один из его учеников по нашей просьбе связался с ним, но тот отказался бросить начатое дело, пока не получит окончательного результата, - вопросительный взгляд в наши стороны и толчок Мусенькиного локотка мне под рёбра.
- Физики, они такие, - кивнул я с умным видом. - Нельзя их сдёргивать, когда идут исследования. А то, и сами не заметят, как заведут всех за угол из-за какой-нибудь оплошности со знаком в формуле или неправильно прочитанной закорючки. Если этот самый ученик сотрудничает и с нами, и с Ферми, то всю нужную информацию мы обязательно получим.
- Да, - кивнул Павел Анатольевич. - Более того, товарищ Ферми действительно добился получил нужного результата и уже выехал в нашу страну вместе со своим учеником, тоже весьма обещающим физиком. Но возникли некоторые затруднения с господином Фейнманом. Несмотря на то, что удалось разыскать его дальних родственников, живущих в нашей стране, которые с удовольствием с ним встретились и самым радушным образом пригласили переехать к ним, положительного ответа получить не удалось. Хотелось бы побольше узнать об этом человеке. Кстати, Сейчас он ещё студент Принстона.
Разумеется, я посмотрел на Мусеньку - это она у нас ужасно любит читать книжки.
- Знаете, из прочитанного у меня сложилось впечатление о нём, кстати, как его имя?
- Ричард.
- Так вот, он кажется мне человеком наблюдательным, весёлым, решительным и надёжным. Мастером непредсказуемой выходки и рискованной шутки. Помню, как он вскрывал сейфы своих коллег, чтобы взять оттуда нужные ему для работы материалы. То есть - его невозможно запугать, но на правильную аргументацию и отреагирует правильно. А как в Америке идёт разработка ядерной бомбы?
- Трудно сказать, - улыбнулся Павел Анатольевич. - Слов "Манхэттенский проект" пока нигде не произносят, но работы с ураном уже ведутся. Именно с двести тридцать пятым. Попытайтесь вспомнить хотя бы ещё что-то связанное с этой тематикой.
- Лос-Аламос - шлёпнул я себя по лбу.
- Ой! - воскликнула Мусенька. - А ещё Оппенгеймер уже после того, как создали ядерную бомбу, боролся за нераспространение ядерного оружия и его за это даже как-то... отлучили, кажется.
- То есть сам его сделал, и сам же захотел уничтожить? - уточнил Павел Анатольевич.
- Как-то так, - согласился я, - потому что это по-настоящему бесчеловечное оружие, уничтожающее и калечащее огромное количество людей.
- Зачем же они тогда его создавали?
- Чтобы прихлопнуть фашизм, - объяснила Мусенька. - Гитлер - не менее страшный зверь, чем атомное оружие. И от него успели пострадать многие. И от зверств его подручных.
- Кажется, вы нам очень помогли, но если вспомните еще, хоть что-то - дайте знать немедленно. Даже если это покажется сущим пустяком.
Глава 64. Новый главком
Выйдя из здания на Лубянке, мы решили пройтись по февральской Москве. Было не слишком морозно, поэтому прогуливались не спеша и разговаривали - возникло понимание, что нам теперь не только доверяют, но и пользоваться стараются аккуратно, чтобы ненароком не вызвать с нашей стороны негатива, не настроить на неправильную волну. А то поначалу не раз случались разные удивительные истории - ну, не было ещё наработано приёмов обращения с людьми, прибывшими из будущего. Правда, изменения в взаимодействии с нами мы заметили только теперь, когда толку от имеющихся у нас сведений осталось немного - всё вокруг сильно изменилось. Мы, однако, уверены, что смогли добиться некоторых улучшений, и, кажется, ничего не испортили.
- Знаешь, Шурик, я не всегда могла сдерживаться, когда рассказывала о том, что будет, - призналась Мусенька. - Особенно, когда речь шла о репрессиях. Думаю, наболтала лишнего. Или, наоборот, недостаточно ясно дала понять, в чём заключалась неправильность того, что тогда творилось?
- Не переживай так - ты все сделала верно. Ведь сведения, которыми ты располагала, не были объективными - читая об этом периоде, ты всегда имела дело с мнениями людей, а они крайне редко бывают совсем непредвзятыми.
- Да, тебе-то хорошо. Техника - вещь однозначная. Поэтому ты смог разыграть комбинацию с почти наверняка предсказуемыми последствиями. А ведь впереди послевоенное время, пятьдесят третий год и этот гадостный съезд партии с его дурацким разоблачением.