– Но в итоге он, конечно, вывел главного злодея на чистую воду и помирился с любимой.
– Почти. Ему охранники рассказали о своих подозрениях, но он проверил – и вычислил злодея. А злодей-то рассчитывал, что он, бизнесмен, не будет искать главного врага, потому что ему подставят вместо него Катю. Понимаешь?
– Понимаешь. Как книга-то называется?
– Не помню, – вздохнула Майя, – помню только, что у меня мурашки по телу бегали, когда я это читала, и дыхание перехватывало. Он, этот бизнесмен, настоящий герой. Он мужчина. Мужчина должен быть героем!
– Как патетично, – не удержался от комментария Роман.
– Ты у нас всегда была очень эмоциональной, – поддакнула ему Алена.
Майя блеснула серыми глазами и возмущенно засопела – она была младшей, и ее все время считали ребенком. Иногда девушку это очень раздражало. Роман отодвинул чашку и встал.
– Ладно, вы тут воркуйте, а я пойду куплю сигарет, – сказал он. – Алена, ты какие куришь?
– Никакие, – сказала Алена, – я не курю, я берегу здоровье.
– И правильно, – вклинилась Майя, – ты молодец. А мы вот курим! Ром, купи мне еще и «Орбит» грейпфрутовый, – попросила она.
Роман кивнул, накинул куртку и вышел. Алена пошла за ним – закрывать дверь.
…Василиса перезвонила Рему уже за полночь.
– Рем Яковлевич, вы мне звонили? Что-то случилось? – спросила она.
Ее голос дрожал, и Фильчиков мгновенно перестал думать о Ксении, о деньгах, о работе и о футболисте. Он вслушивался в голос Сусаниной, и его сердце поневоле начало биться сильнее и чаще. Рем лег на кровать, прижимая трубку к уху, и уставился в потолок с лепниной.
«Стоп, успокойся, – сказал он сам себе, прижимая руку к груди, – она замужем, у нее все хорошо».
Фильчиков давно привык к повышенному женскому вниманию. И не потому, что был таким уж красивым мужчиной или интересной личностью. Просто он был богат и влиятелен. И постоянно помнил о том, что женщины, которые встречаются на его пути, очень сильно заинтересованы в его деньгах и очень мало – в нем самом.
– Есть такой анекдот. Некрасивых мужчин нет. Есть мужчины, ограниченные материальные ресурсы которых не позволяют женщинам оценить все богатство их внутреннего мира, – говорил ему один товарищ, маленький, толстый, носатый и увешанный длинноногими модельками, как дерево грушами.
Рем, который был посимпатичнее своего носатого товарища, но чуть победнее, этот анекдот очень любил и часто его рассказывал. Он точно знал, что Василиса, стройная, очень высокая, с пышными кудряшками и длинной шеей, видит в нем человека, а не денежный мешок. Она была его ровесницей, красивой, уверенной в себе женщиной, находящейся в самом зените мудрости.
– Рем Яковлевич, – позвала в трубку Сусанина. Ее голос звенел, как колокольчик.
– Василиса, привет, – ответил наконец Рем, отрываясь от созерцания лепнины, – да, кое-что случилось. Ксения Дюк создала нам большие проблемы.
– Наслышана, – сказала Василиса, прислушиваясь к жизнерадостному храпу мужа за стенкой, – несчастная любовь.
– Именно, – вздохнул Рем. – У нее любовь, а у нашего продюсерского центра контракт со звукозаписывающей фирмой. Другими словами, если она завтра к десяти утра не явится в студию и не начнет работать, наши убытки достигнут катастрофических масштабов. Именно точную сумму возможных убытков я бы и просил тебя, Василиса, подсчитать. Кроме того, в последние несколько дней она отменила несколько концертов. Опять же, подчеркиваю, из-за хандры, вызванной этой ее, – он печально вздохнул, – разнесчастной любовью. И эти убытки тоже посчитайте.
– Ясно, – кивнула головой Сусанина, – а когда доложить?
– Как сделаете.
– Рем Яковлевич, я, может, через два часа сделаю.
– Ну, значит, привезете калькуляцию ко мне домой. Я не буду спать. Знаете, где я живу?
– Знаю. В «Алых парусах», – ответила Василиса Николаевна, задыхаясь от любви.
Храп мужа становился все громче, заливистее и мешал разговаривать.
– Хорошо. Я вас жду.
Он положил трубку. Василиса убрала мобильник от покрасневшего уха и запрыгала по прихожей, как счастливый кенгуру, объевшийся галлюциногенных грибов. Ее кудри при этом красиво разлетались в разные стороны.
– Ну что, симпатичный он? – спросила Майя сестру, как только дверь за Романом закрылась.
– Трудно сказать, – дипломатично ушла от ответа Алена, – очень уж рыжий. Но если тебе нравится, какое это имеет значение? Ты же знаешь, что я всегда буду на твоей стороне.
Майя продолжала восхищенно щебетать.
– Видела, какие у него красивые глаза? И какие чудесные стихи он пишет, – говорила сестра. – Кстати, – поменяла она тему, – ты не могла бы одолжить мне немного денег? У меня очень маленькая зарплата… Пока, во всяком случае. Может, меня скоро повысят?
– Конечно, – с готовностью отозвалась Алена, – конечно, одолжу.
Она вытащила из буфета пятьсот долларов и дала сестре. Майя, кивнув, засунула деньги в карман куртки.
– Расскажи мне о Романе подробнее, – попросила Алена, – он, надеюсь, не женат?
– Разводится.
– Кхм… А что его бывшая жена? Недовольна, наверное?
– Ну как сказать, – отозвалась Майя с деланой веселостью. – Что же теперь делать? Насильно мил не будешь.
– А у него хоть детей-то нет? – спросила Алена. – Не оставишь же ты без отца невинных крошек?
Майя села за стол, потянула к себе коробку с половиной торта и отрезала еще немного «Корсики». По тому, как напряглись ее плечи, Алена поняла, что сестра чувствует себя явно не в своей тарелке.
– Нет, детей нету. Полина, его жена, все время занималась карьерой, ей было некогда. Она же нотариус. Каждый день новые клиенты и новые деньги, и опять клиенты и опять деньги… Ну как тут рожать и сидеть потом с ребенком? А деньги? Упустишь ведь.
– Полина? Нотариус? – переспросила Алена.
Майя кивнула.
– Это что, – проговорила Алена, наклоняясь к сестре, – бывший муж Полины Сусаниной?!
Майя опустила голову.
– Той Полины, с которой ты дружила со школы? – повторила Алена.
Майя молчала. Алена опустилась на табурет: потрясение было слишком сильным.
– А как же так получилось, что Полина бросила его? – спросила Алена вслух. – Ты говорила, что он зарабатывал намного меньше Полины, может, из-за этого они и расстались? А как она смотрит на то, что он теперь с тобой? Или Полина сама сплавила тебе своего надоевшего супруга? У нее что, кто-то другой завелся?
Майя по-прежнему молчала, и Алене стало ясно, что все было не так. Все было гораздо хуже. Полина и Майя дружили со школы, не имели друг от друга секретов, все делили пополам, а потом Майя взяла и увела у Полины мужа.
– Ты что, крутила с ним роман за спиной у подруги? – спросила Алена, хотя ей и так было все ясно. – Как ты могла? Это же предательство!
Майя сжалась в комок.
– Я люблю его, – наконец выдавила она.
– Люби кого-нибудь другого! – закричала сестра вслух. – Полно мужчин вокруг! Это просто… нечестно. Нечестно – и все. И я настоятельно советую тебе как можно быстрее вернуть мужа Полине! Я – твоя старшая сестра, и ты должна меня послушаться!
Майя покрылась красными пятнами.
– Ты беременна? – спросила Алена.
– Нет.
– Точно?
– Абсолютно.
– Тогда отдай его назад!
– Ну как я его отдам?! – взорвалась Майя. – Это что, предмет? Упаковать в ящик, перевязать ленточкой, снабдить записочкой и отправить?! Он не пойдет назад к Полине! Он меня любит!
– Ах вот как. Он, значит, тебя любит. А Полину он тоже любил? Или просто так на ней женился, с бодуна?
Майя тяжело вздохнула.
– Ну, – сказала она после паузы, – он, когда женился на ней, думал одно, а на деле получилось совсем другое.
– Это всегда так бывает, – пояснила Алена, – и у меня после свадьбы с моим бывшим супругом оказалось все совсем по-другому. Это у всех так.
В кухне повисла тяжелая пауза. Майя обиженно сопела носом.
– Ты подумай о его моральном облике, – продолжила Алена. – У тебя есть подруги? Ира? Ага, отлично! Как только у вас начнутся трения, как только ему покажется, что ты слишком много времени просиживаешь за пробирками и химическими опытами, как только ему не понравится, как ты погладила его рубашку, он уйдет к Ире! Вот! А от Иры – к Маше. А от Маши – к Даше! И так далее! И всегда у него все будет отлично! И вообще, на месте Полины я бы тебя… ну, не знаю. Застрелила бы, наверное. Ну так же нельзя, Майя, как ты не понимаешь! Была бы жива мама, она бы тебе то же самое сказала.
– Надеюсь, до «застрелить» дело не дойдет, – пробормотала Майя, – Полину больше всего на свете интересует работа ее нотариальной конторы. А если Роман вдруг меня разлюбит, я не буду его держать, пусть уходит.
– Ха-ха три раза, – сказала Алена, – это ты сейчас так говоришь. Попробуй он действительно уйти! Да ты руками, ногами и зубами в него вцепишься.
В этот момент позвонили в дверь.
– Это он, твой герой-любовник. Сигареты принес, – процедила Алена и пошла открывать.
– Ха-ха три раза, – сказала Алена, – это ты сейчас так говоришь. Попробуй он действительно уйти! Да ты руками, ногами и зубами в него вцепишься.
В этот момент позвонили в дверь.
– Это он, твой герой-любовник. Сигареты принес, – процедила Алена и пошла открывать.
С самой зверской, мрачной, презрительной физиономией она распахнула дверь, и у нее перехватило дыхание. Это был не рыжий Рома с сигаретами наперевес. На лестничной площадке, прислонившись широким плечом к дверному косяку, стоял Аленин голубоглазый сосед, воплощение ее девичьих грез.
Большинство людей не понимает, как можно рыдать за рулем дорогого автомобиля. Во всяком случае, Полина рыдала. От нее, о ужас, ушел муж. К бывшей лучшей подруге!
– Ах она, паршивка! – прокричала Полина и стукнула кулачками по рулю, сделанному из древесины ценных сортов.
Руль жалобно хрюкнул.
На самом деле муж ушел уже неделю назад, но тоска девушки по этому поводу не только не утихала, но и становилась все острее. Сейчас Полина чувствовала себя просто невыносимо.
Машина, чудо техники, напичканное электроникой по самую крышу, держала трассу ровно и четко, проходила повороты – даже несмотря на то, что за рулем сидела совершенно зареванная женщина, почти не видевшая дороги из-за слез.
– Убью паразитку! – снова закричала Полина. – Расстреляю! Отравлю! Утоплю в унитазе! Перееду асфальтовым катком! Сделаю бифштекс и скормлю диким тиграм!
Диких тигров, впрочем, Полина видела только в зоопарке да по телевизору. Девушка выключила в машине кондиционер, открыла окно, и в салон автомобиля влетел порыв свежего ветра. Воздух дул очень сильно, он буквально бил в лицо, размазывая слезы прозрачными струйками. Полина взглянула на небо. Все оно было затянуто тучами, и только на западе виднелись звезды, да и то еле-еле.
«Ой, какой у ночного неба красивый черный цвет! Купить бы такую бархатную блузочку», – подумала Полина, на секунду отвлекаясь от кровожадных мыслей, но тут воспоминания о неверном супруге и подлой разлучнице снова обрушились на нее.
– Нет, я так просто этого не оставлю, – сказала Полина сама себе. – Я ее в порошок сотру, с шестнадцатого этажа сброшу, привяжу к подводной лодке, пошедшей на погружение, запру в квартире и выброшу ключи, пусть с голоду помрет! – воинственно выкрикнула дочь Василисы Николаевны и Петра Петровича Сусаниных. Сама она носила фамилию Тряпкина. – Да-да, пусть она помрет с голоду! – воскликнула Полина, вытерла слезы и повернула машину направо, во двор. Она направлялась к дому своих родителей.
Василиса Николаевна вышла из квартиры, тихонько притворив за собой дверь, и побежала вниз по лестнице, слегка покачиваясь на высоких каблуках. Под мышкой она держала папку с калькуляцией убытков, причиненных продюсерской компании Рема Ксенией Дюк. Работая с большим рвением, Сусанина сделала также и прогноз – во сколько обойдется предприятию любовь певицы, если она завтра же не встанет к мартену… ой, к микрофону.
– Сколько стоит любовь, – бормотала Василиса Николаевна, спускаясь по гулкой и абсолютно пустой лестнице, – теперь мы это знаем точно.
В такое время все уже давно спали, даже собачники, иногда выводившие питомцев в очень позднее время. Поэтому Сусанина очень удивилась, когда внизу в подъезде хлопнула дверь. А еще двумя пролетами ниже Василиса Николаевна нос к носу столкнулась с собственной зареванной дочерью.
– Мама! – закричала Полина. – Мама, я не могу больше, я завтра подкараулю эту заразу по дороге на работу и перееду ее своим «Мерседесом» туда и обратно три раза! Ты бы знала, как я ее ненавижу!
– Тише, тише, – в ужасе зашипела Василиса, – вдруг тебя соседи услышат!
Полина села на ступеньки и разразилась потоками слез.
– Пойдем, дорогая, – сказала Сусанина, взяла свою дочь под руку и повела наверх, в квартиру. – Выспись, отдохни у нас. Утро вечера мудренее. Психологи вообще говорят, что вероятность верного решения выше всего в десять часов утра. Так что ничего не решай сейчас окончательно.
Полина пошла за матерью, продолжая громко ругаться. Дома Василиса Николаевна вытащила из сумки, которую сняла с плеча, пузырек с валерьянкой, напоила дочь и уложила в постель.
– А куда это ты собиралась? – удивилась Полина, слегка придя в себя.
– На работу. У нас большие неприятности с Ксенией Дюк. Очень большие.
– Сейчас же ночь, – удивилась Тряпкина.
Громоподобный храп Петра Петровича, казалось, был слышен не только в квартире, но и во всем квартале.
– Что делать… Завтра – то есть уже сегодня – в десять утра Дюк должна прийти в студию и начать работать над альбомом, на который у нас подписан контракт со звукозаписывающей компанией. Если она не появится и все сорвется, то у нас будут неприятности ровно на один миллион четыреста семнадцать тысяч сто одиннадцать долларов. Плюс пятьдесят две тысячи убытков, в которые уже обошлись сорванные ею концерты.
– Ого!
– Вот-вот. Я только что посчитала, во сколько нам обойдется эта страсть.
При слове «страсть» Полина страдальчески сморщилась. У нее было узкое, почти треугольное капризное лицо с маленьким подбородком.
– То есть вам надо что-то придумать до утра, – сказала она.
– Да. То есть не нам, а Рему Яковлевичу.
– Вашему боссу? Он будет придумывать?
– Именно.
– А почему бы не продиктовать ему цифру по телефону?
– Потому что ему нужны расчеты.
– А-а… Ну давай, мама, езжай, – сказала Полина, устраиваясь на диванчике, – и будь осторожна, машины по дорогам ночью гоняют просто бешено.
– Знаю, – махнула рукой Сусанина.
Василиса Николаевна вышла из дома во второй раз. Храп Петра Петровича был слышен даже на лестнице.
Ксения Дюк никак не могла заснуть. Она долго смотрела телевизор, который отчасти помогал ей отвлечься от тяжелых мыслей. Сначала девушка слушала передачу, в которой толстая тетенька в медицинской шапочке рассказывала о наследственности, интеллекте и перспективах жизненного преуспевания.
– Известно, – сурово говорила тетенька, – что люди с низким интеллектом пополняют ряды бедняков в пятнадцать раз чаще! Поэтому многие считают, что правительство не должно поощрять рождение детей теми, кто имеет невысокий уровень умственного развития.
– Кошмар, – ужаснулась Ксения, – это же почти фашизм получается!
– Некоторые скажут, что это похоже на фашизм, – продолжала тетя, поправляя свою медицинскую шапочку, – но если учесть, что низкоинтеллектуальные граждане активно пополняют ряды уголовных и деклассированных элементов, то понятно, что подобное ограничение привело бы к снижению уровня криминогенности в обществе.
– А как же воспитание и образование? – рассердилась Дюк. – Это что, вообще лишнее? Так давайте все школы закроем, в детские сады будем брать только тех, кто может отличить бегемота от гиппопотама, а университеты превратим в пункты по расстрелу всех, кто не может разгадать кроссворд за десять минут. И никакой криминогенности в обществе, все будут заняты подсчетом IQ у себя и у соседей!
– Это не значит, что человек с низким индексом интеллектуального развития – потенциальный преступник, – вякнула тетя, – но у него риск больше.
– Ах, вот как! – закричала Ксения, показав тетеньке кулак. – А если у меня по математике были одни тройки, двойки и колы, а в музыкальной школе – одни пятерки, кто я тогда? А Игорь, он до сих пор с ошибками пишет!
Вспомнив об Игоре, Дюк опять заплакала.
Увидев своего голубоглазого соседа, Алена так испугалась, что несколько секунд не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Так и стояла с открытым ртом.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он. – Вы не могли бы одолжить мне ложку кофе и немного сахара?
У него был низкий, красивый, очень мужской голос.
– Конечно, – ответила Ватрушкина после секундного замешательства, – заходите. Могу просто налить чашку кофе, если вас это устроит. У нас еще и торт есть, – добавила она.
Он зашел в Аленину кухню, невысокий, коротко остриженный и очень широкий в плечах.
– Знакомьтесь, моя сестра Майя, – сказала Алена.
– Очень приятно. Олег, – представился сосед.
У него был исследующий, острый взгляд. Почти как рентген. Казалось, что он всех видит насквозь, но это почему-то Алену совершенно не раздражало.
Поплакав, Ксения поплотнее укуталась в плед и опять уставилась в телевизор. Бесконечный поток передач, мелькающий на экране, вызывал к ней странное отупение, но как только телевизор выключался, душевная боль и тоска по Игорю накрывали Ксению с головой, как цунами.
– Конечно, никто не спорит, что одаренность может быть разная, – продолжала вещать с экрана тетенька, раздувая полные, как у хомяка, щеки, – некоторые исследователи выделяют до семи различных видов одаренности, включая музыкальную, художественную, двигательную, эмоциональную и другие. Но мы, российские ученые, все же считаем, что основная, интеллектуальная одаренность все же считается определяющей.