– Дарья… Э-э? – Он кое-что слышал об этой женщине, но ее отчества не знал.
Имя знал, фамилию, а отчество – нет. Но вообще она еще молодая, чтобы по батюшке звать. Что-то около тридцати, хотя выглядела она старше своих лет. И кожа у нее в тонусе, без единой морщинки, подбородок подтянутый, и полнота совсем не критическая. Ядреная такая полнота, тугая, упругая, сама она как наливное яблоко. Но глаза слишком умные для женщины тридцати лет, в них была видна мудрость хорошо пожившего человека. Но и старыми ее глаза не назовешь – слишком уж много жизненного задора в них. И отношения к сексу точно не стыдливое, как этот бывает у совсем взрослых. Известное дело, чем слабей либидо, тем сильнее мораль…
– Алексеевна. – Она удивленно повела бровью.
Не думала она, что какой-то опер мог знать ее по имени.
Карцев стоял в углу комнаты, закрываясь простыней. Бледный, как трепонема, дрожащий, как тварь.
– И что мы здесь делаем?
– Занимаемся… личным делом, – без всякого смущения улыбнулась она.
И даже сделала движение, как будто собиралась подняться с дивана, сбрасывая с себя при этом покрывало.
Максим помнил, как смотрел на эту женщину Лукомор, но таким же страстным взглядом она одарила тогда и его самого, когда проходила мимо. Он-то сделал вид, что ничего не заметил… Она и сейчас смотрела на него с плохо скрытым вожделением озабоченной женщины.
– А что вы здесь делаете? – взбунтовался вдруг Леша.
Одинцов давно уже заметил в нем это свойство – в случае опасности он вжимал голову в свой черепаший панцирь, а когда обстановка разряжалась – вытаскивал ее оттуда с громом и молнией. С фальшивым громом и картонной молнией…
– Почему вы все время меня преследуете?
– Где у тебя погреб? – спросил Максим.
– Погреб?! – обомлел Карцев.
– Я, кажется, задал вопрос.
– Здесь погреб! – Донесся из-за спины голос Бартеньева.
Максим задом переступил межкомнатный порог и оказался на кухне, которую когда-то целиком занимала русская печь. Раньше здесь должно было быть тесно, а сейчас простор – было где разместить старенький кухонный гарнитур. Карцев действительно сделал в доме ремонт. Печь убрал, стены выровнял, обклеив их обоями, а полы не перестелил – просто покрасил. И крышку люка не обновил.
Бартеньев поднял крышку люка за кованое кольцо, заглянул внутрь.
– Да здесь свет есть!
Он спустился по лестнице вниз, щелкнул выключателем.
Одинцов замер в ожидании результата. Не зря Карцев провел в погреб свет. Для Любы старался. Наверняка и кровать там есть, посуда, а может, и цепь.
Максим имел представление о том, кто такая госпожа Семенова. Во-первых, директор первого в городе торгового центра «Бочаров». Во-вторых, доверенное лицо самого Лукомора. Может, она и не первый человек в структуре Лукомора, но и не последний. И людей для похищения Любы она могла организовать. И для убийства Батыгина тоже… Вопрос только в том, зачем ей это нужно?
Одним глазом Одинцов смотрел на погреб, а другим – следил за Карцевым. За Семеновой он наблюдал переферийным зрением и не стал заострять внимания, когда она поднялась с дивана. Неприлично это, разглядывать голую женщину, даже если она этого хочет. А она, казалось, совсем не прочь была соблазнить его. Ему совсем не обязательно было смотреть на Дарью, чтобы чувствовать ее настроение.
Она спокойно надела пиджак на голое тело, влезла в юбку. Собрала свое белье, сунула его в сумочку, достала оттуда пачку сигарет, опустилась в кресло, закурила. И Карцев оделся, следуя ее примеру. Но так и остался в углу, с опаской глядя на Максима.
Бартеньев обследовал погреб, поднялся, закрыл крышку.
– Нет там ничего.
– А что там должно быть? – глядя на Максима, спросила Семенова.
Она должна была рвать и метать, но ее, казалось, забавляла вся эта ситуация. А ведь она могла поднять волну – с ее-то связями. Но вряд ли она хочет доводить дело до скандала. Ни к чему ей огласка.
– Давно вы здесь… занимаетесь? – Одинцов пропустил ее вопрос мимо ушей.
– Это что, допрос?
– В какой-то степени.
– Вы что, из полиции нравов?
– Максим, ты знаешь эту женщину? – начальственным тоном спросил Бартеньев.
– Знаю. Правая рука господина Лукомора, – глянув на Карцева, ответил Одинцов.
Скорее всего, он преувеличивал, зато как эффектно прозвучали его слова. У Леши со страха перехватило дыхание. Да и Бартеньев обомлел.
Максим удивленно посмотрел на Карцева. Неужели этот живчик не знал, с кем тут барахтается? Вряд ли это так.
– Ну, скорее, левая… – с гордостью за себя, но без угрозы во взгляде улыбнулась женщина.
– Левая рука растет от сердца, – с намеком посмотрел на нее Максим.
– Это вы о чем, капитан?
– Лукомор к вам неровно дышит, – наугад сказал Максим.
– Вы неплохо информированы.
Она манерно протянула к нему руку, как будто для того, чтобы он припал к ней губами. Разжала пальцы, выронив из них наполовину выкуренную сигарету, поднялась, растоптала ее ногой.
Милая она с виду женщина, благодушная, но Максим чувствовал сидящего в ней дьявола. Та же Альбина Батыгина при всей ее стервозности не позволила бы себе такую небрежность по отношению к хозяину дома, Семенова без всякого зазрения втоптала окурок в пол, а Карцева – в грязь. И плевать ей, как он к этому отнесется.
Впрочем, Леша даже ничего не заметил. Он стоял в своем углу и дрожал. Он, конечно же, знал, кто такой Лукомор и чем для него может закончиться выяснение отношений с ним.
Бартеньева не трясло, и страха в нем не было, но все-таки он находился под впечатлением.
– Дарья Алексеевна, вы так и не ответили на мой вопрос. – Зато Максим чувствовал себя в своей тарелке. – Давно вы здесь?
И на Лукомора ему наплевать, и на его «левую руку».
– Давно ли я кручу любовь с этим ничтожеством? – Она почти влюбленно глянула на Карцева. – Нет, сегодня познакомились… Он был такой несчастный… И глубоко женатый… Он и хотел меня, и боялся. А я женщина авантюрная. Не всегда, конечно, но иногда находит… Я вас не утомила, капитан?
Максим едва заметно качнул головой. Нет, не утомила его Семенова, хотя и не было никакого желания выслушивать ее откровения, которые давались ей подозрительно легко.
Одинцов подошел к Карцеву, заставив его вжаться в угол, навис над ним, пристально глядя в глаза.
– Любу пытались похитить! – негромко, но с оглушительным для него эффектом сказал он.
– Любу?! Похитить?!.. Кто?
– Ты!
– Я?!.. Ну что же вы на меня все шишки валите? – всплеснул руками Леша.
– Шишками тебя Лукомор закидает. Сначала землей, потом шишками… Или сначала бетоном?
Карцев обморочно закатил глаза. Он не играл, его действительно душил панический страх за свою шкуру.
– Ты знал, кого сюда привез?
Леша потрясенно мотнул головой. Он хотел что-то сказать, но, похоже, спазмы пережали ему горло.
– Он не знал, – подала голос Дарья.
Максим кивнул, соглашаясь с ней. Это ничтожество бежало бы от Семеновой как от чумы, узнай, в каких отношениях она с Лукомором… И сама Семенова не стала бы поддерживать авантюрные устремления Карцева, если такие имелись. От Карцева ей нужен был только секс, и ничего более.
Глядя на Лешу, Максим практически не сомневался в своей правоте. Возможно, Леша гениально играл роль, пытаясь ввести его в заблуждение, и он должен был это учитывать. Но так не хотелось возиться с ним, задавать пустые вопросы, получая на них в ответ такие же плевела. Зато Бартеньев, похоже, рвался в бой. С Дарьей он связываться не хотел, а Карцева, казалось, готов был порвать на части. И он получил эту жертву на растерзание, а Максим занялся Семеновой.
– Кого могло похитить это ничтожество? – спросила она, зажигая новую сигарету.
– А разве вы не знаете?
Одинцов зацепился взглядом за ниточку в ее зрачках, которая вела в самую душу. Тем же взглядом потянул за нее, и Семенова, казалось, это почувствовала. Она могла воспротивиться, напрячь волю, сила которой способна была оборвать эту ниточку. Но женщина лишь улыбнулась, разгадав его намерения, и покорно расслабилась. И Максим выудил ответ. Нет, она ничего не знала. И Карцев для нее всего лишь проходящий эпизод, о котором она уже завтра собиралась забыть.
– Ну и взгляд у тебя, капитан, – сказала она с затаенным обожанием. – Как будто душу изнасиловал.
– Надеюсь, заявление подавать не станешь? – Он также перешел на «ты».
– Я подумаю.
– Извините, что прервал ваше здесь уединение, – без всякого ехидства, хотя и не всерьез сказал он.
– Не извиню. – Семенова посмотрела на него с улыбкой ангела, но глазами демона. – И не прощу.
Этот взгляд проник в самую душу, и теперь сам Одинцов почувствовал себя душевно изнасилованным. Во всяком случае, в голове мелькнула такая мысль… Сильный взгляд у Дарьи, у женщины редко такой встретишь.
– Ваше право.
– У меня много прав, – мило улыбнулась она. – И еще больше обязанностей… Но хранить верность Лукомору я не обязана. И если ты вдруг думаешь, что можешь меня шантажировать, то выбрось это из головы.
– У меня много прав, – мило улыбнулась она. – И еще больше обязанностей… Но хранить верность Лукомору я не обязана. И если ты вдруг думаешь, что можешь меня шантажировать, то выбрось это из головы.
Одинцов промолчал. Он смотрел на женщину безучастно, устало, как человек, который и хочет, но не может воспринимать информацию из уст собеседника. Он не услышал ее. И не услышит, если она будет продолжать в том же духе. Пусть Семенова это знает. А будет он шантажировать ее или нет – это его личное дело, и в советах он не нуждается. Она должна получить и этот мысленный посыл…
– И не надо думать, что я гулящая женщина. – Дарья посмотрела на него, как женщина, споткнувшаяся на ровном месте.
Так она красиво шла, и тут вдруг осечка. Обидно за свою неловкость, но не смертельно. И, главное, можно идти дальше, но уже не так смело.
Максим выразительно посмотрел на нее. Во-первых, он так не думает, а во-вторых, ему все равно.
– Просто иногда хочется бросить вызов… И Лукомору, и вообще… Сегодня у меня как раз было такое настроение, а ты все испортил… Но я хочу тебя простить, – с мягкой кокетливой улыбкой спросила она.
– Так в чем же дело?
– Но не могу… Отвезите меня домой, я сегодня без машины.
Максим кивнул. Действительно, пора закруглять разговор. И Семенову он с удовольствием отвезет домой. Хоть она и сука, но с ней интересно…
Глава 16
Никогда не забыть эти грязные руки, это зловонное дыхание… Люба терлась мочалкой, как будто пыталась смыть с себя мужскую похоть. Хотя похититель даже руку под юбку не сунул и ноги не пытался раздвигать. Но как он на нее смотрел… Уж она-то знала, чем все это может закончиться…
Она приняла душ, насухо вытерлась, надела банный халат, вышла из ванной. На кухне шкворчала яичница – это Максим готовил поздний, полуночный ужин. Поздно уже, пора в постель, но как заснуть после такого?.. Разве что любовью заняться? Возможно, это поможет отвлечься. А может, напротив, обострит воспоминания.
Это было в девяносто пятом, девушке тогда только-только исполнилось девятнадцать. Она еще только-только начинала жить с Валерой, но ее уже воспринимали как его женщину. За это ее и наказали. Ублюдки хотели причинить ему боль, за это изнасиловали Любу. Похитили ее, затащили в сауну, раздели, забросили на бильярдный стол… И во сне такой кошмар не приснится, как это было тогда, наяву.
И сегодня с ней могло случиться то же самое. И кто бы за нее тогда отомстил? Максим? Да, он бы мог… А тогда за нее отомстил Валера. Он узнал, куда ее отвезли, ворвался в сауну с двумя своими бойцами, расправился с насильниками. Валеру тогда ранили, но еще больше не повезло его парням – их обоих застрелили. Зато из его врагов никто не уцелел. Люба видела тогда трупы, кровь, но ее даже не стошнило. Эта жуткая, в общем-то, картина не шла ни в какое сравнение с теми ужасами, которые она пережила на бильярдном столе… И сейчас она бы слова ни сказала, если бы Максим застрелил ее нынешних похитителей. И неважно, что эти сволочи не успели ничего сделать…
Максим вышел из кухни, дождался, когда она расчешет влажные волосы, обнял за талию и провел на кухню. Посадил за стол, поставил перед ней тарелку с яичницей-глазуньей, щедро сдобренной ветчиной и луком. Наполнил две граненые стограммовые стопки.
– Тебе нужно выпить, – не терпящим возражений голосом сказал он.
Можно подумать, она возражала.
– За твою безопасность пить не будем, – с самым серьезным видом покачал головой он.
– Почему? – Люба настороженно глянула на него.
Что, если он больше не хочет быть с ней? Что, если она ему больше не нужна?..
Валера не отказался от нее после того страшного случая. Сказал, что стыдиться, в общем-то, нечего: ведь никто не знал о ее позоре. И насильники погибли, и просто свидетели. Только он знал, и она сама. Только он и мог ее осуждать… Но не осуждал. Потому что любил. А как она его любила…
– За безопасность не пьют, безопасность обеспечивают, – улыбнулся он.
– Ты обеспечишь мне безопасность?
– Можешь не сомневаться.
– Ты же останешься со мной?
– Останусь. Даже если ты вдруг не захочешь со мной.
– Я не захочу?.. Давай выпьем, чтобы мы никогда не расставались!
Максим нежно улыбнулся, поднял стопку. Они выпили раз, другой. Третий тост они скрепили поцелуем на брудершафт, но друг от друга не отстранились. Максим забрал у нее стопку, поставил на стол рядом со своей. Подхватил Любу на руки, отнес в спальню, уложил на постель. И в это время зазвонил телефон.
Она не должна была брать трубку, но та как будто нарочно оказалась под рукой. Люба нажала кнопку ответа, приложила трубку к уху.
– Да!
В ответ она услышала чье-то тяжелое дыхание. Кто-то дышал в трубку – часто, натужно. Точно так дышал ей на ухо узкоглазый азиат из банды Аббаса, когда она лежала на бильярдном столе… Но этого урода застрелили… А вдруг нет! Вдруг он выжил! Вдруг он хочет повторить?..
– Я слушаю! Говорите! – с истеричными нотками в голосе потребовала она.
Может, этот грязный казах следит за ней? Или даже грубо вмешивается в ее жизнь? Сначала Глеба в реанимацию отправил, затем ее попытался похитить… Сам он оставался в стороне, работали его люди…
Да, так и было. Люба поняла, слушая натужное дыхание в трубке. Ощущение было такое, как будто она расшифровала вложенный в эти звуки страшный код. И ужасные откровения в нем, и предостережение…
– Ты за все ответишь, урод! – закричала она.
И осталась без трубки. Ее забрал Максим. Он приложил ее к уху, затем отключил.
– Там короткие гудки, – сказал он, в напряженном раздумье глядя на нее.
– Там кто-то дышал в трубку.
– Кто?
– Я откуда знаю!.. Или ты думаешь, я сама с собой разговариваю?.. И сама себе позвонила?
– Не думаю.
Максим куда-то позвонил, попросил определить номер и, по возможности, место нахождения абонента, который только что звонил на этот телефон.
– Кто это мог быть?
– Не знаю!
– А как ты думаешь?
– Я не думаю… Я схожу с ума!
Люба вдруг поняла, что тронулась рассудком. Какой, к черту, казах? Она же своими глазами видела его труп. Этот урод лежал на полу в трапезной в луже из собственной крови. Его глаза безжизненно смотрели в вечность.
– У тебя стресс, это пройдет.
Максим обнял ее, привлек к себе. Сначала он целовал ее в щеки, успокаивая, нежно гладил по волосам, утешая. Затем разгорячился, дал волю рукам, их губы слились в жарком поцелуе. Она и сама хотела секса… Максим уложил Любу на спину, навалился на нее. Она хотела его до дрожи в коленках. И получила. Он натужно задышал, и все ее возбуждение ушло, как вода в песок.
– Не надо!
Она даже оттолкнула Максима. Он откатился на спину, лег на бок лицом к ней.
– Что с тобой?
И в это время снова зазвонил телефон. Он схватил трубку.
– Да!.. Какого черта? Что тебе нужно?..
– Кто там? – встрепенулась Люба.
– Ну, ты же говорила, что кто-то дышит… – отключив трубку, озадаченно сказал он.
– Это голос!
– Ну, голос я не слышал…
– Это голос с того света!
Какое-то время Максим внимательно смотрел на нее. Вдруг она действительно тронулась умом?..
– И кто может звонить с того света?
– Валера…
– И зачем ему это нужно?
– Валера убил много людей… Я видела… Кто-то из этих убитых звонит, – кивнула она.
– Зачем?
– Ему нужна я.
– Кому – ему?
– Я не знаю, как его зовут… Он такой ублюдок… И Валера его убил…
– А сам Валера может звонить?
– Валера?!.. – Люба вскочила, села, потрясенно глядя на него. – Он может!
Она очень провинилась перед ним. И в бане тогда, и вообще… Люба изменила его памяти. Он погиб, а она не захотела оставаться наедине со своей к нему любовью. Вернее, расхотела. Два года хранила ему верность, а потом сошлась с Карцевым… А потом и Глеб появился. А ведь Валера не хотел, чтобы она была с Батыгиным. Он вообще не хотел ее ни с кем делить. А она во все тяжкие ударилась…
– С того света? – спросил Максим.
Он смотрел на Любу, как врач на пациента, и это ее проняло.
– Да нет, не мог он звонить с того света… И этот казах не мог…
– Какой казах?
– Говорю же, крыша сдвинулась. Не нервной почве… Пошли еще выпьем.
Она вернулась на кухню, не дожидаясь Максима, выпила, затем приготовила кофе, закурила.
Максим появился, когда она тушила сигарету.
– Из Москвы звонили, с левого номера, – сказал он.
– С левого?
– Незарегистрированные номера. Сейчас такие симки на любой станции метро можно купить.
– Или на том свете, – вздохнула Люба.
Максим пристально посмотрела на нее, и она весело улыбнулась в ответ.
– Шучу! А ты купился!.. Думаешь, я чокнулась?
– Да нет…
– Думаешь! Я сама чуть не подумала… Нашло на меня. Говорю же, нервный срыв… Эти уроды изнасиловать меня могли. Со мной такое уже было… Казах был… Он тогда так дышал, вот я и подумала… Валера ему голову прострелил. Голова как арбуз лопнула…