Люба потянулась к бутылке, но Максим сам наполнил стопку. Вернее, плеснул. Меньше чем наполовину.
– Это все в памяти осталось, а сегодня поперло… Ты должен меня понять, – сказала она, виновато глядя на него.
– Я тебя понимаю.
– Ты же меня не бросишь? – капризно спросила она.
– Почему я должен тебя бросить?
– Ну, из-за того, что было… Давно было, тринадцать лет назад…
– Не было ничего. Не было! И не будет!
Он подсел к Любе, взял ее за руку, она уложила голову на его крепкое мужское плечо.
– Ты же не дашь меня в обиду? – спросила она.
В ответ он обнял ее, с нежностью прижав к себе. И так спокойно на душе стало. Глаза закрылись, сонная тучка окутала верхушку сознания.
Она бы и заснула, если бы не пронзительная мысль.
– А кто звонил?
– Непонятно.
– И установить нельзя?
– Одно ясно, этот человек не хочет раскрываться.
– Что ему от меня нужно?
– Будем выяснять.
– А если это Валера?
– Он же погиб.
– Ну, погиб…
– Извещение было?
– Да, мама его получила. Мы с ней даже к нему на могилу ездили, в Карелию. Ну, там возле зоны кладбище было… Его там как собаку похоронили. Крест железный, маленький такой, даже без фотографии…
– Как собаку – это когда в обезличенной могиле хоронят. Но все равно, нехорошо…
– Да какая разница, большой крест или небольшой?
– Без разницы. Все быльем порастет…
– Все там будем.
– Нам еще рано, – покачал головой Максим.
– Ну будем… А там Валера. И он спросит, как я тут одна, без него…
– Ты не одна.
– Так в том-то и дело… Как я ему в глаза смотреть буду?
– М-да.
Какое-то время Максим озадаченно почесывал щеку, потов взял чайный стакан, больше чем наполовину налил в него водки и заставил выпить. Правильно он рассчитал дозу или нет, но сон навалился почти сразу. Сопротивляться ему не было сил, да и желания тоже…
Глава 17
Рука резко взвилась в воздух, ладонь мгновенно сложилась в кулак. А ведь Бартеньев почти не смотрел на муху, которая кружила над его столом. Он сидел с ровной спиной и приподнятой головой, на лице рисовалось начальственное выражение.
Бартеньев разжал кулак, и муха безжизненно упала на стол. Он с трудом сдержал торжествующую улыбку. Да, он ловкий малый, но для него такие маленькие победы в порядке вещей, даже внимания на них обращать не стоит.
– Как Суконцева? – деловито глянув на Одинцова, сухо спросил он.
– Ночью ей звонили, – сказал Максим.
Не нравилось ему поведение начальника. Слишком уж важный он сегодня. Или зазвездился Бартеньев ненароком, или какой-то подвох готовит. Вид у него такой, как будто козырь в рукаве прячет.
– Кто?
– Возможно тот, кто ее похитил?
– Личность установил?
– Как? Он даже не говорил, только в трубку дышал. И номер незарегистрированный.
– А если это Конюх был?
– Конюх? – опешил Одинцов.
Он скорее бы поверил в мистическую версию, которая осенила Любу. Валера с того света вернулся… Но у Кружилова хотя бы повод был на нее наезжать. А Конюх здесь при чем?
– Конухов Антон Викторович, – уточнил Бартеньев.
Максим пожал плечами. Слов нет – одни только эмоции, но пока еще не бурные.
– Или Репень?
Максим внимательно посмотрел на Бартеньева. Нет, его начальник по фазе не сдвинулся, это он козырь из рукава достает. Значит, есть у него какая-то информация.
– Репьев Степан Данилович, – продолжал Бартеньев. – Одна тысяча семьдесят шестого года рождения.
И про Конюха Максим знал, и про Репня, и про всех, кто был в его банде. Чебуков не знал, где они в Платовке снимали квартиру, зато видел всех бандитов в лицо. По его показаниям и были составлены субъективные портреты преступников, по эти данным их идентифицировали. Все это понятно, но не ясно, зачем Бартеньев этим козыряет?
– Что вы там нарыли, Паша? – спросил Максим, с укором глянув на начальника.
Он пришел сегодня в управление поздно, после одиннадцати. Кустарева уже не было на месте, Ожогин куда-то выехал – одним словом, работа шла вовсю. Возможно, и результат появился. Если так, то пусть Бартеньев не тянет своего павлина за хвост.
– Прошника вчера взяли, по его показаниям составили портрет. А вот потрет Репьева.
Бартеньев предъявил два фоторобота на одно и то же лицо.
– Репень?
– Он самый!
Бартеньев ликовал так, как будто сам вышел на Прошника, допросил его, получил и сверил результаты. А ведь он и сам бы мог установить личность грабителя, если бы не история с Любой. Как вкрутился в нее, так до сих пор в теме. Он здесь, а она дома. Техники с утра приходили, квартиру на сигнализацию поставили, вооружили Любу тревожной кнопкой для вызова наряда вневедомственной охраны. И еще экипаж патрульно-постовой службы во дворе дежурит, но все равно Максим беспокоится за нее.
– А какое отношения он имеет к Суконцевой?
– К Суконцевой имеет отношение Конухов! Пока мы вчера с Карцевым возились, Суконцева фоторобот Зайцева составила, Кустарев провел сравнительный анализ. Зайцев оказался фальшивым, а Конухов – настоящим! Это еще не все! Эксперты вчера пальчики с места преступления сняли! Они принадлежат Репьеву, он в машине Петряева похозяйничал…
– Кустарев где?
– Я его в следственный изолятор отправил, – с видом непогрешимого знатока и с гордостью за себя сказал Бартеньев.
– Зачем?
– К Чебукову. Чтобы он Конухова по его портрету опознал.
– Так опознали же!
– Ну, лишний… протокол в деле не помеха!
– А Ожогин?
– Он в больнице был у Петряева… – нахмурился Бартеньев. – Сейчас будет.
– И что там интересного в больнице? Репьева опознать хотел? Так Петряев не видел, кто его ударил!
– Ну, да, не надо было в больницу посылать, – окончательно стушевался Бартеньев.
– А в Гузеевке кто работает? Кто Репьева ищет?
– Репьева? В Гузеевке? – завис в раздумье начальник отдела.
– Прошник его в Гузеевке подобрал. Значит, он там где-то живет. Где Прошник?
– Так это, выпустили его…
Одинцов еле сдержался, чтобы не обозвать начальника плохим словом. Хотя сам бы вряд ли бы смог объяснить, почему.
– Телефон его, срочно! Людей поднимай! Репьева будем искать! И чтобы все в штатском!
Бартеньеву не понравилось самоуправство Максима. Он здесь начальник, ему и отдавать распоряжения. Но в бутылку он лезть не стал и людей организовал. А Максим тем временем связался с Прошником, выяснил у него место, где он подобрал Репьева, велел оставаться дома и ждать дальнейших распоряжений.
В Платовку он ехал в машине с Бартеньевым, который так же, как и следующие с ними сотрудники, переоделся в штатское.
– Я вот думаю, если Конухов пытался похитить Суконцеву, то и Батыгина он пристукнул, – сказал Паша.
Одинцов согласно кивнул. Он и сам склонялся к той же мысли.
– Вопрос, зачем ему это?
– Хотелось бы узнать от него самого, – сквозь зубы сказал Максим.
Серьезные у него претензии к Конюху. И личные счеты. Он получил из-за него по шапке от начальства, но это можно простить, а то, что он сделал с Любой – нет. Он душу вытрясет из этого козла. Если возьмет…
* * *Тяжелое похмелье, неповоротливые мысли в гудящих лабиринтах сознания. Сейчас бы подлечиться, пивка бы хряпнуть, но нет ничего под рукой, и у пацанов пусто. А в магазин идти нельзя… Не та сейчас ситуация, чтобы светиться.
Да и с деньгами туго. Не расплатился Шершень за вчерашнее. Впрочем, Конюх и не настаивал. Упустили бабу, не смогли к месту доставить. Овцой телка прикинулась, а потом копытом лягнула. Нехорошо вышло…
Деньги, конечно, есть, и немало, но Конюх держал их на черный день. А текущий момент он собирался подогреть гонораром от Шершня. Но не судьба. И все-таки придется лезть в тайник…
В комнату кто-то зашел. Конюх дернулся, выхватил из-подушку пистолет. Сначала он наставил ствол на дверь, только затем перевел на нее взгляд.
– Эй, ты чего? – дрогнувшим голосом спросил Репень.
Даже сквозь мутную пелену в глазах было видно, как он побледнел со страха. Но бутылку с пивом из рук не выпустил. Это святое.
– А ты чего?
– Так это, лекарства тебе принес.
Конюх поднялся, протянул руки, в которые ткнулась пластиковая литрушка. Он с жадностью схватил ее, сорвал крышку, припал к горлышку. Выпил до дна, срыгнул. И улыбнулся. Сейчас хорошо станет.
– Холодное!
– Так из лабаза!
– А деньги откуда?
– Да какая разница? – отмахнулся Репень.
– Как это какая разница? – возмущенно глянул на него Конюх.
Совсем оборзел пацан. Вчера весь день бездельничал, потому как накануне ужрался. Вечером опохмелился за компанию… Не жизнь у него здесь, а малина. Это его и портит. Ему вопрос задают, а он отбрыкивается. Или берега потерял, или косяк упорол, в котором боится сознаться.
– Откуда деньги? – заорал Конюх, приставив ствол к его голове.
– Слышь, оставь его!
Лютый ввалился в комнату из сумрака коридора, и в ухо вжался ствол пистолета.
Лютый ввалился в комнату из сумрака коридора, и в ухо вжался ствол пистолета.
– У тебя что, крыша съехала? – Конюх ошалел от возмущения, но руку с пистолетом опустил.
Вчера не только ханка была, но и план курили, может, у Лютого на той почве абажур сорвало. Еще шмальнет сдуру…
– Это у тебя, Конюх, шифер дымится! На людей как бешеный пес кидаешься! Мало тебе Армяка было, Аскара? Нас еще завалить хочешь?
Лютый забрал у него ствол, передал Репню.
– Откуда у него деньги? – примирительным тоном спросил Конюх.
– Я ему дал, – с усмешкой сказал Лютый. – А он их мне в стиры слил… Он за долгом позавчера ходил, да, Репень?
– Ну да, терпилу одного подрезал. Почти на сорок штук поднялся!
– Я же сказал, никаких терпил! – в бессильной злобе сквозь зубы процедил Конюх.
– Мы твое «сказал» с высокой колокольни видели! – Лютый брезгливо сплюнул ему под ноги. Он даже и не думал убирать ствол от его головы. – Класть на тебя хотели!
– Ты базар фильтруй!
– А то что? Сдулся ты, Конюх! Раньше путем все было, а после того, как ты пацанов положил… Отвернулся от тебя фарт, потому ты и телку вчера упустил.
Можно было бы сказать ему про бизнесмена, которого они завалили в подъезде, но так Лютый про деньги спросит. Там в лопатнике серьезная сумма была, сто сорок тысяч в оранжевых купюрах. Все на «общак» ушло…
– Нормально все будет, – пробормотал Конюх.
– Не будет уже нормально, – прочитал его мысли Лютый. – Не простишь ты нас. А мы тебя прощать не хотим… Сейчас замочим тебя и разбежимся, да, братан?
– Не, так не пойдет, – отозвался Репень. – Пусть живет. Если деньги не зажмет. На троих поделим и разбежимся.
– И то дело! – кивнул Лютый. – Бабло где?.. Считаю до трех! Два с половиной!.. Два на ниточке!..
– Все, все, разбегаемся! Делим бабло и расходимся!
Конюх надеялся замять конфликт, помириться с пацанами, а потом прихлопнуть их темной ночью. Но, видно, не судьба.
Под присмотром Лютого и Репня он спустился в подвал, там вытащил из растрескавшегося бетонного пола кусок покрытия, руками разгреб песок, достал пакет с наличностью. Без малого миллион триста в рублях, еще и валюты на сто тысяч.
Не надо было в разбойников играть. Надо было всех замочить, а самому выйти в дамки. С такими деньгами можно было устроиться в этой жизни, а с третьей частью от них только к курам на смех идти. Да и то если отпустят. Ничто не мешало Лютому и Репню поделить эти деньги на двоих, а третьего лишнего закопать – прямо здесь, в подвале.
Но пацаны поделили деньги на троих, в равных долях, одну отдали Конюху.
– Все, свободен! – Лютый махнул рукой в сторону ворот.
– А вы?
– Не твоя печаль!
– Ну, хорошо…
– Только пехом! Тачка наша! – Репень крутнул на пальце ключи от машины.
Из дома Конюх выходил с деньгами, на своих двоих и без оружия. Впрочем, не до жиру…
За калиткой он повернул к центру поселка, к автобусной остановке. Но, не сделав и шага, развернулся в обратную сторону. Как будто кто-то на ухо шепнул, что нельзя туда идти.
Он ушел вправо на ближайшем перекрестке, прошел метров десять, свернул за куст сирени и остановился. Достал сигарету, закурил. Может, и не надо спешить. Почему бы не вернуться и не спросить с отморозков? Да и деньги ему нужны…
Конюх тушил сигарету, когда вдруг со стороны дома донесся выстрел. Уж ни Лютый ли это Репня завалил – из-за денег… Тут же громыхнул второй, третий… Чуть погодя послышалсь автоматная очередь… Вопросы отпали сами по себе. Это менты!
Или это за вчерашнее ответка, или Репень с терпилой напортачил, а может, и то и другое. В любом случае, нужно было делать ноги, пока не поджарили хвост…
Глава 18
Чтобы взять бандитскую малину по-тихому, ее нужно сначала обнаружить, затем незаметно отойти в сторонку, составить план действий, определить состав сил и средств. С логовом Конюха так не вышло.
Вычислили дом через людей, которые жили поблизости от него. Женщина видела человека, внешне похожего на Репьева, она и дала приблизительные координаты. Дальше работа шла методом тыка. А ткнули грубо. Вроде бы осторожно Бартеньев подошел к дому, заглянул за забор, стараясь не привлекать к себе внимания. Даже хозяина окликнуть не успел, а в ответ из окна громыхнул выстрел.
Пуля прошла над самой головой. Бартеньев упал на землю спиной к дому, пугливо стал отползать в сторону. Надо отдать ему должное, он быстро взял себя в руки, вынул из кобуры пистолет и присоединился к Одинцову, который открыл огонь практически с ходу.
Максим стрелял по окнам, откуда велся огонь. Со всех сторон к нему подтягивались взятые на усиление сотрудники. Ребята действовали грамотно – трое пошли на штурм дома, а четвертый прикрыл их автоматическим огнем. И Максим перемахнул через забор, и его начальник не пожелал остаться в стороне. К тому времени, как Бартеньев оказался во дворе дома, стрельба прекратилась. То ли бандиты бросились бежать, то ли их подавили огнем.
Верным оказался второй вариант. Один бандит получил пулю в голову, другой в грудь. Первый – труп, второй – раненый, а больше в доме никого не было.
Покойник был похож на Лютова, раненый – на Репьева. Конюха нигде не было. Максим осмотрел весь дом, обследовал подвал, окинул взглядом двор. Не было его, как сквозь землю провалился.
Одинцов даже выглянул за ворота, но никого там не увидел. Он вернулся в дом, к раненому Репьеву. Пока его перевязывали, Бартеньев задавал ему вопросы. Правда, Репень практически не реагировал на него, стонал, закатывая глаза.
– «Скорую» вызвали? – спросил Максим.
– Да, конечно, – кивнул Бартеньев.
– Давайте отбой, – подмигнув ему, кивнул Одинцов. – Не нужна «Скорая», пусть подыхает.
– Но есть закон!
– А по какому закону Петряев от черепно-мозговой скончался? По какому праву эта гнида Батыгина убила? Пусть подыхает!
Петряев будет жить, но находился он пока в тяжелом состоянии. А с Батыгиным и вовсе не ясно – не хочет мужик из комы выходить, так что Максим не очень преувеличивал, нагнетая обстановку.
– Эй, начальник, так нельзя! – попытался прийти в себя Репьев.
– Конюх где?
– Так это, ушел!.. Разошлись мы. Деньги поделили и разбежались. Он ушел, а мы не успели, – с досадой скривился бандит.
– А еще двое? Аскар, Армяк, правильно?
– Так нет их. Конюх их, падла, завалил.
– За что?
– А засветили они вроде как…
– Точно завалил?
– У меня на глазах. И нас мог завалить, поэтому мы его с Лютым погнали…
– Давно?
– Да нет, не очень… Где-то здесь еще, в Гузеевке…
Бартеньев посмотрел на Максима глазами плакатного красногвардейца, призывающего всех на борьбу с Деникиным. Положил руку ему на плечо, посмотрел в глаза и, кивнув на Репьева, вышел из комнаты.
На этот раз Максим понял его. Похоже, Бартеньев собрался организовать преследование преступника. И еще, казалось, он хотел доказать, что не струсил во время перестрелки.
И все-таки на всякий случай Одинцов спросил, куда собрался его начальник. Как оказалось, он не ошибся в своем предположении. Бартеньев действительно решил заняться Конюхом. И еще он сказал, что Максим должен заняться Репьевым. Это приказ…
Одинцов мог пропустить мимо ушей этот приказ, но не стал этого делать. Во-первых, Бартеньева унижать не захотел, а во-вторых, Репьев мог зажмуриться вслед за своим дружком, а он много чего мог рассказать. Не простит он себя, если не воспользуется моментом.
– Ты позавчера Петряева ограбил?
– Не знаю такого, – закрывая глаза, обессиленно пробормотал Репьев.
– Врешь, ты у него лопатник с документами спер…
– Не знаю ничего. – Репьев, казалось, вот-вот потеряет сознание.
– И у Батыгина бумажник забрали. Документы забрали. Знаешь ты, кто такой Батыгин, знаешь.
Бандит хотел что-то сказать, но лишь обморочно пошевелил губами. Сил у него нет, не может он говорить. Но Максима на такой мякине не приведешь.
Он схватил Репьева за горло, с силой тряхнул. Тот в ужасе распахнул глаза.
– Я с тобой, гнида, миндальничать здесь не собираюсь! Задушу, падлу, и скажу, что сам подох!
– Так сам и подох, – подыграл ему Миша Козырьков, который только-только закончил перевязывать раненого.
– Ну, слышал я про Батыгина! – прохрипел Репьев.
И Максим отпустил его. Что-то не хотелось доводить дела до греха, хотя и жалости к бандиту не было совсем.
– Кто его ударил?
– Конюх… Он и деньги притырил… Нет, говорит, денег… А мы-то знали, что есть… Мужик-то кучерявый, бобер…
– А Суконцеву зачем похитили?
– Ну, я не знаю, кого там похищали. Но похищали… Не вышло…
– Зачем ее похищали?
– Ну, заказ был.
– А на Батыгина?
– Ну, и его заказали… Его реально заказали…
– Кто заказал?
– Слышь, начальник, я реально в аут ухожу, – закрывая глаза, пробормотал бандит.
Максим ему не поверил, снова тряхнул, но Репьев лишился чувств. И до приезда «Скорой помощи» в сознание не приходил.