Но усилия мы соединили. Вернее, добавили. И прошли третью четверть в хорошем стиле. Под восторженные выкрики болельщиков-мужчин и радостный визг болельщиц-женщин. Который вообще-то раздражал. Неужели они думают, что невероятный звук, исторгаемый из их красивых ротиков, добавит мне сил? Или они просто тренируются? Да, скорей всего! Ведь где ещё таким гордым и неприступным личностям можно покричать?
Ну ладно, не будем обращать внимания на крики. Всё-таки у нас на повестке дня две вещи: побить рекорд и выйти в следующий тур. Причём вторая задача гораздо важнее первой. И на середине последней четверти я горько пожалел, что не спрыгнул на третий мостик. Пот заливал глаза, кисти горели огнём, сердце выскакивало из груди, а дыхание стало как у загнанного лося. Мне так кажется… Ибо лося я никогда не загонял. Не довелось. А себя, кажется, загнал. В голове забил пульсирующий набат. Во рту ни капли слюны. Подбородок стал непроизвольно трястись. Даже уши заложило словно ватой. Но и сквозь эту вату отчётливо доносилось слаженное скандирование сотен глоток:
– Двадцать!.. Девятнадцать!.. Восемнадцать!..
Что-то хрустнуло у меня в районе позвоночника.
– Шестнадцать!.. Пятнадцать!..
Кажется, левая кисть сейчас разорвётся.
– Четырнадцать!.. Тринадцать!..
Правую ногу свело судорогой в районе икры. Странно! Наверное, где-то неудачно спрыгнул.
– Одиннадцать!.. Де…
И вот тут моя левая рука соскользнула с десятой перекладины, так и не успев на ней сжаться. Хорошо, что правая рука ещё не успела разжаться. И я обессиленно повис на одиннадцатой. А ведь осталось совсем чуть-чуть!..
Глава четвёртая Разборки между своими
Моё ноющее тело висело, слегка раскачиваясь, на одиннадцатой от конца перекладине. Боль в руках возрастала в геометрической прогрессии. Бессознательно сжатая челюсть скрипела зубами от злости и бессилия. А в моей голове проскользнуло заманчивое искушение упасть вниз и окунуться всем измочаленным и уставшим телом в быстро несущийся поток.
«Я полностью потерял эластичность! – торопливо заговорил Булька, отодвигая мои панические рассуждения в сторону. – И уже не смогу делать мускульные сокращения. Но могу „застыть“ секунд на двадцать. Тебе хватит на восстановление?»
«Не знаю! – Духом я всё же немного воспрянул. – Но стоит попробовать!»
«Тогда чуть подтянись! – скомандовал риптон. – Тебе потом лучше будет отдыхать».
Небольшой рывок мускулами мне показался последним в моей жизни. Но желаемое было достигнуто: тело чуть приподнялось вверх – и в тот же момент я словно повис на стропах парашюта. Какое-то короткое время я ещё панически сжимал немеющие пальцы, но услышал вялый совет:
«Расслабься полностью… Отдыхай. Я выдержу…»
Похоже, Булька тоже терял последние силы. И я его послушался. Получилось! Создалось ощущение, что я повис в люке, зацепившись грудью за обод, а мои руки кто-то держит поднятыми вверх. Дышать от этого особо легче не стало, но ведь и сил я больше не тратил. Вернее, сил-то и так не оставалось, но теперь они стали быстро восстанавливаться. Уж в этом мне не было равных.
Вначале перестали стучать барабаны в затылочной части головы. Потом рассеялась кровавая пелена тумана перед глазами. Затем понемногу стал возвращаться слух. К сожалению, я не мог пошевелить пальцами рук, чтобы кровообращение нормализовалось. Но и ощущая пальцы такими, словно они в стальных рукавицах, я всё же мог ими слегка вибрировать, сокращать мускулы. Теперь уже я мысленно отсчитывал оставшиеся мне для отдыха секунды:
«Двадцать… Десять… Пять… Ноль?! И раз, и два, и три…»
Булька выдержал двадцать пять секунд. Вернее, даже больше. Так как время ушло ещё на то, чтобы мне сообщить:
«На счёт „три“ я отключаюсь!»
«Раз, два… – в тот же момент я принял весь наш общий вес на свои руки, – три!»
Я сделал мах ногами вперёд, качнул тело назад, набрал достаточное ускорение для движения к цели и полностью на автопилоте размеренно прошёл оставшиеся десять перекладин. Почти не обращая внимания на возобновившийся рёв болельщиков и разрываемые болью суставы. Когда я прыгнул на мостик, то в спине что-то хрустнуло, ногу опять захлестнула болевая волна судороги, и я неловко завалился на бок, чудом умудрившись не сверзиться с узкого мостика в холодную воду.
Но меня подбадривали. Да ещё как. Поэтому стыдно было лежать на дощатом настиле и делать вид, что я здесь просто прилёг полюбоваться протекающей внизу речкой. Помогая себе занемевшими руками, я стал на колени и лишь затем совсем по-стариковски поднялся на ноги. Руки для приветствия поднять высоко даже не пытался – ладони лишь на уровне груди. Но и это вызвало новую волну поощрительного визга и одобрительного свиста.
Лёгкой трусцой недобитого пенсионера я преодолел оставшиеся сто метров финишной прямой и пересёк контрольную черту. Ко мне тут же бросились несколько человек из медицинского дивизионного персонала:
– Ваша светлость! Не хотите зайти в пункт первой неотложной помощи?
К тому времени Булька опять открыл многочисленные порезы и кровоподтёки на моём теле. Так что вид был совсем непрезентабельный. И появляться на «трибунах» в окровавленном и жутко грязном комбинезоне не хотелось. Но и лишний осмотр проходить не было необходимости. Тут уж всю ответственность взял на себя риптон:
«Давай заходи! Освежимся, сполоснемся под душем. А раны пусть просто зальют йодом и заклеят пластырем. И не вздумай заходить на рентген. Я сейчас не в том состоянии, чтобы все предусмотреть и сменить общую картинку твоих исковерканных временем внутренностей».
– Конечно! – сказал я санитарам. – Хотя те несколько царапин не заслуживают вашего внимания. До свадьбы заживёт!
После моего последнего утверждения все многозначительно заулыбались и принялись помогать мне разоблачаться. Через минуту мы уже блаженствовали под тугими струями воды, вымывая из наших тел кровь, грязь, пот и усталость. А когда предстали перед медиками, то я себя чувствовал вполне сносно. Хоть и разволновался: медиков стало намного больше, и, мало того, среди них я различил моего персонального врача, который лечил меня, когда я ещё был в должности командира дивизиона. Неспроста он тут!
«Танти! Они тщательно присматриваются к местам твоего тела, где я прикрыл твои старые шрамы! – подтвердил мои опасения и риптон. – Работают с явной целью найти совпадения!»
«Ничего у них не получится!» – возразил я, а вслух стал высказываться с явным раздражением:
– Да что вы меня ощупываете словно барышню?! Я здоров как бык!
– Рекомендую пройти хотя бы поверхностный рентген! – недовольным тоном высказался мой бывший персональный врач. – На полосе препятствий очень часто ломают всё что угодно.
Но я его не слушал, а лишь саркастически и снисходительно улыбался. Чуть ли не сам обильно полил себя дезинфицирующими растворами, наклеил с десяток разнообразных по величине пластырей и молниеносно облачился в предоставленную мне одежду.
– Ну вот! Теперь я в полном порядке!
С откровенным удовольствием мы с риптоном наблюдали за кислыми и удивлёнными физиономиями собравшихся врачей. По всей видимости, в отношении меня перед ними ставились задачи, которые я не дал им решить. Но ведь не затащишь же на обследование человека, который выглядит чуть ли не полностью здоровым и только что совершил поистине геройский поступок? Ни за что!
Благодушное настроение пришло ко мне с новой волной радостных мыслей и при помощи накожного массажа, который Булька сделал микроуколами электричества. Но после этого он сказал:
«Вот теперь я полностью отключаюсь… Постарайся как можно быстрей и плотней поесть и при первой же возможности предоставить мне электроподпитку…»
«Сделаем, дружище! Спасибо тебе! Теперь заслуженно отдыхай и набирайся сил. А я иду к своей ненаглядной принцессе!»
Моё появление на боковых «трибунах» было встречено всплеском эмоций у зрителей. Хоть я и прихрамывал на правую ногу, которая до сих пор болела, но старался идти уверенно, властно и непоколебимо. Пусть все видят: Патрисия всегда сможет в будущем гордиться таким мужем.
Я, правда, надеялся, что меня сразу проведут в окружение принцессы и императора, но мою наивность быстро остудил главный инструктор дивизиона. Который являлся к тому же комендантом полосы препятствий.
– Господин барон! Прошу вас занять место вот на этом участке. Именно здесь собираются все те, кто уже удачно прошёл испытание. Выбирайте сиденье, которое вашей светлости наиболее понравится.
Внутренне тяжело вздохнув, я тем не менее продолжал лучезарно улыбаться и даже послал воздушный поцелуй в сторону наследницы Звёздного престола. Вот только она уже не смотрела в мою сторону, а с явно показным интересом следила за новыми участниками, приближающимися к финишу. Ладно, подождём заслуженной благосклонности и выберем себе наиболее удобное место. Благо прошедших дистанцию и надеющихся на приличный результат было всего человек десять. Пока они приходили сюда – кто мог, конечно – и ждали окончательного подведения итогов. Некоторые из них оставались в помещениях госпиталя, нуждаясь в существенной поправке здоровья.
Внутренне тяжело вздохнув, я тем не менее продолжал лучезарно улыбаться и даже послал воздушный поцелуй в сторону наследницы Звёздного престола. Вот только она уже не смотрела в мою сторону, а с явно показным интересом следила за новыми участниками, приближающимися к финишу. Ладно, подождём заслуженной благосклонности и выберем себе наиболее удобное место. Благо прошедших дистанцию и надеющихся на приличный результат было всего человек десять. Пока они приходили сюда – кто мог, конечно – и ждали окончательного подведения итогов. Некоторые из них оставались в помещениях госпиталя, нуждаясь в существенной поправке здоровья.
К моему несказанному удивлению, я сразу заметил сидящего в первом ряду Клона. А так как место возле него было одним из самых удобных, то я и уселся рядом, причём со всей возможной для меня вальяжностью и барственностью. Некоторое время мы упорно делали вид, что не замечаем друг друга, но потом всё-таки во мне взыграл профессиональный интерес. Почему бы не использовать хоть малейшую возможность и не выпытать у вражеского лазутчика хоть какую-то информацию?
– Мм… извините, никак не вспомню ваше имя… Кажется, виконт Мулпене? – со всей присущей Артуру Аристронгу вежливостью начал я разговор, вставив в него вымышленное и искажённое имя. На что мой сосед ответил довольно сдержанно и внешне вполне дружелюбно, но с некоторой долей ехидства:
– Нет, барон, вы ошиблись. Хотя в ваши годы это вполне простительно. Я герцог. И зовут меня Цезарь Малрене.
Вот щенок! Сопляк недоделанный! Продукт, возможно, моих экскрементов! Кусок клонированного мяса! Смотри на него! Как он вякать-то ещё осмеливается?! А ведь должен сидеть тихо и дышать шёпотом и через раз! Вот хам! Сразу видно – невоспитан…
Но внешне я продолжал все так же мило улыбаться и ответил чуть ли не отеческим, покровительственным голосом:
– Да уж! До моих лет доживают очень немногие. Поэтому мне простительно забывать несущественные мелочи.
На что герцог неожиданно спросил:
– Ваша светлость хочет со мной пообщаться или поссориться?
– Конечно, пообщаться! – пришлось придать своему тону ещё большую задушевность. – Просто после этой полосы препятствий до сих пор чувствую себя разъярённым зверем.
– А я словно выжатый лимон. – Цезарь улыбнулся по-детски открыто и непосредственно. А его усталое и суровое лицо сразу приобрело странную притягательность. – И не просто выжатый, но потом ещё и трое суток провалявшийся на солнцепёке в пустыне. Пить хочу – просто умираю.
– Действительно! Как такое можно забыть?!
Но я – то был знаком со здешними правилами, поэтому быстро свистнул стоящему на входе денщику и потребовал поднос с прохладительными напитками. Через минуту мы уже блаженствовали, опустошая один за другим внушительные бокалы с соком. Глядя на нас, и другие наши коллеги потребовали для себя подносы с питьём.
В то же время болельщики стали опять так громко кричать, что мы сами увлеклись происходящими на полосе событиями. Один из участников уже заканчивал вторую четверть лестницы, а второй дошёл лишь до середины первой. И вот про него Цезарь Малрене высказался сразу:
– Слишком тяжёлый! Вряд ли дойдёт до первого мостика…
И точно, неловко перехватывая перекладины, участник сбился с ритма и спиной упал в несущийся поток.
– И группироваться не умеет! – подтвердил я нашу общую оценку мастерства неудачника.
– А первый здорово идёт! Словно ещё в самом начале.
Я присмотрелся внимательней и выразил сомнения:
– Это только так кажется, на самом деле висит уже на полностью вытянутых руках.
В это время обсуждаемый нами участник достиг середины лестницы и без колебаний продолжил движение.
– А ведь может и пройти! – воскликнул герцог с изумлением.
– Нет, это он зря! – возразил я. – Готов даже поспорить…
– На что?! – тут же отозвался Цезарь.
– Да на что угодно…
– Тысяча галактов?!
– Согласен! Но если выиграю я, вы мне отвечаете на любые вопросы о своём детстве.
– Всего лишь? – Герцог радостно пожал плечами. – Согласен!
И мы с напряжением уставились на приближающуюся фигурку. Победил опыт. В том смысле что мои наблюдения оказались более верными. Участник свалился вниз, так и не приблизившись к третьему мостику. Общий вздох разочарования болельщиков сопроводил его окунание в воду. Клон тоже вздохнул и признался:
– Три четверти пройти вряд ли кому удастся, я вначале планировал, но был рад, что выдержал только до середины. И мысль «рискнуть», затолкал в самый угол своего сознания. Сразу спрыгнул и пробежал последних два коридора.
– А-а! Скорей всего, я вас и видел впереди себя. Но вот пройти лестницу можно. Разве вы не слышали о сегодняшнем рекорде?
– Откуда, барон? Я ведь за полминуты до вас на трибунах появился!
– Да? Тогда могу похвастаться: мне удалось полностью преодолеть всю эту их пресловутую лестницу!
Цезарь Малрене прямо-таки замер и уставился на меня немигающим взглядом:
– Шутите?!
– Нисколько!
– До самого конца?
– Конечно! Да вы прислушайтесь к зрителям, они до сих пор выкрикивают моё имя.
Глаза герцога расширились от откровенного восхищения, и он ощупал мою фигуру таким завистливым и пристальным взглядом, что я даже поёжился.
– Зачем же так на меня смотреть?
– Как?
– Пристально. Я же не скаковая лошадь.
– А как ваши кисти? – с напором спросил Цезарь.
– Ноют, словно их огрели дубинкой…
– И у меня ноют, – признался он. – А ведь я прошёл только половину! Нет, я вам, конечно, верю, но у меня ваше упорство и невероятная сила просто в голове не укладываются. И это ваше любопытство… Я многих интересую, но зачем вам воспоминания из моего детства?
Такой неожиданный переход в вопросах Клона позабавил меня своей непосредственностью, и я позволил себе снисходительно улыбнуться.
– Видите ли, вы очень похожи на одного моего друга. И не просто похожи, а как две капли воды. Вот мне и показалось, таких совпадений в природе не существует. Следовательно, вас могли создать путём обычного клонирования из одной из его клеток.
– Меня?! – Подбородок моего собеседника задрожал. – Создать из чьей-то клетки?! – Его лицо стало краснеть. – Уж не думаете ли вы, что герцог Малрене может являться чьим-то клоном?!
И он разразился таким буйным и неуёмным хохотом, что на нас обратили внимание чуть ли не все болельщики. Я с извиняющимся видом улыбнулся в их сторону: мол, смеётся человек – да и ладно. Может, перегрелся на полосе препятствий, с кем не бывает. Затем дождался, пока герцог слегка успокоится, и, наблюдая, как он вытирает выступившие на глазах слезы, наивно продолжил:
– А что, таких случаев полно! Хоть это и запрещено законом…
– Вот именно – запрещено! Но только ли в запрете дело? Неужели вы думаете, что мои родители захотели бы иметь копию с какого-то безродного отщепенца?!
– В смысле?
– Ну я – то вас понял прекрасно! Вы явно намекаете на моё сходство с бывшим фаворитом её высочества? Неким Тантоитаном?
Меня неприятно кольнуло слово «фаворит», поэтому я не нашёл ничего лучшего как спросить:
– А вы тоже с ним были знакомы?
– Ещё чего! Никому не пожелаю такой чести! Самый страшный враг и предатель Оилтонской империи! Просто не вы первый человек, заявляющий о нашем сходстве с этим предателем-отщепенцем.
– Это вы зря, Тантоитана очень многие считают национальным героем, не меньше…
– А вот и нет! Его приговорили к треунтору! Пусть даже посмертно, но героев на такие казни не посылают!
– Я бы попросил не оскорблять моего лучшего друга! – В голос я добавил столько угрозы и раздражения, что даже у самонадеянного герцога улыбка спала с лица. – Никогда не судите о человеке, если не знали его лично!
Похоже, моя вспышка гнева подействовала на собеседника правильно. А может, ему не хотелось вступать со мной в открытый конфликт. Поэтому он сказал довольно примирительно:
– Согласен! Всегда лучше иметь своё представление о человеке. Жаль только, что со всеми познакомиться не получится просто физически. О, смотрите – ещё один прошёл почти до середины!
– А! Это Бакен! – воскликнул я с ходу. Но тут же поправился: – Это его так друзья называют. А вообще-то он тоже герцог. Мишель Лежси из системы Шакаван.
– Наслышан… Но не подозревал, что он с вами дружит.
– Хорошие люди всегда найдут общий язык и совместные интересы.
Мы на какое-то время отвлеклись, переживая за Бакена и следя за его продвижением. Но Лежси не стал рисковать, спрыгнул на середине трассы и с вполне хорошим запасом сил рванул на последние участки. После этого мы продолжили разговор, словно и не прекращали его.
Цезарь Малрене повернулся ко мне и улыбнулся: