— Не думаю. Он, похоже, не собирается сдаваться. Боюсь, мне все-таки понадобится солиситор в Лондоне, о котором вы говорили.
— Я вас, конечно же, познакомлю с нужным человеком, но знайте: в глубине души Джеймс очень хороший человек.
Белла подумала об арендаторах Уиндмура. Джеймс обещал им не поднимать арендную плату, за свой счет отремонтировать крыши домов и построить еще один. Она вспомнила, как он вывел ее из «Черной собаки», когда там началась драка, и какими теплыми и надежными были его руки, когда он обнимал ее в экипаже. Неужели все это было лишь уловкой, чтобы завоевать ее доверие? Или он действительно заботится о ней?
— Из всех друзей мужа мне ближе всех Джеймс, — задумчиво сказала Эвелин. — Я его очень хорошо знаю и могу с уверенностью сказать: рядом с вами он ведет себя необычно.
— Что вы имеете в виду?
— Когда вы входите в комнату, его внимание моментально переключается на вас. Да, вы красивы, но Джеймс привык к вниманию красивых женщин. Он пользуется большим успехом у лондонских красавиц. Но вы бросили ему вызов, Белла. Это возбуждает его, беспокоит, делает беспомощным. Причем вы противостоите ему сразу на двух фронтах: не желаете отказаться от Уиндмура и не поддаетесь его чарам.
— Но ведь прошло еще меньше недели.
Эвелин беспечно махнула рукой.
— Любая другая женщина оказалась бы в его постели дня через два после первого знакомства. А вы всецело отвергаете его.
«Ну, не всецело», — подумала Белла.
— Он хочет не меня, а поместье, и думает, что, соблазнив меня, получит свою собственность.
Эвелин окинула подругу задумчивым взглядом.
— Нет, вы ошибаетесь. Возможно, вначале именно так и было, но он увлекся вами, и это спутало все его планы.
Белла почувствовала глубокое волнение. Джеймс Девлин увлекся ею? Было очень приятно знать, что такой удивительный мужчина считает ее привлекательной. Роджер всегда утверждал, что она неполноценна как женщина.
Повинуясь импульсу, Белла выбрала в одной из корзин пару черных шелковых чулок и подвязки. Чулки были тонкие и легкие, словно крылья бабочки. Роджер никогда не позволял ей носить такие чувственные вещи и заставлял надевать шерстяные чулки даже в летнюю жару.
Когда модистка вернулась, Белла показала на черный шелк.
— Я возьму это вместе с платьем.
— Когда оно будет готово? — спросила Эвелин.
— Платье почти не надо переделывать. Ваша подруга стройна как тростинка, и мне не придется распарывать ни одного шва. Только чуть-чуть подогнать по фигуре.
— Мне необходимо зайти в галантерейный магазин — купить кое-что для мужа. Вы успеете все сделать к нашему возвращению? — спросила Эвелин.
— Я начну работать немедленно, — заверила миссис Фишер.
Эвелин и Белла вышли из магазина и пошли вдоль по улице. Здесь неторопливо прогуливались прохожие, временами останавливаясь, чтобы посмотреть на витрины. Громко звякали колокольчики, когда открывались и закрывались двери магазинов. Они прошли мимо витрины магазина игрушек, у которой стоял маленький мальчик и, вцепившись в руку матери, заворожено разглядывал деревянный поезд.
Годами Белла мечтала всего лишь прогуляться по торговым улицам Плимута, чтобы на нее никто косо не смотрел, а за спиной не слышались шепотки. И еще ей хотелось не опасаться ярости мужа по возвращении домой.
Из пекарни, расположенной на противоположной стороне улицы, донесся божественный аромат свежей выпечки. Белла прищурилась, пытаясь разглядеть сделанную от руки надпись на маленькой вывеске, и заметила стоящего неподалеку мужчину. Она сразу вспомнила светловолосого курильщика, которого видела в «Черной собаке».
Мужчина определенно смотрел на них, и Белла встревожилась. Но когда он понял, что она обратила на него внимание, то отвел глаза. В отличие от человека в «Черной собаке» этот был в добротном сюртуке и высоком цилиндре. С такого расстояния она не могла разглядеть, какого цвета его волосы, но могла побиться об заклад, что светлые. В руке, затянутой в перчатку, он держал сигару. Белла почувствовала, как сердце сжимают холодные пальцы страха.
Он идет за ней? Чепуха! Этого не может быть. Она видела собственными глазами, как закопали могилу Роджера. И теперь у нее просто разыгралось воображение — результат долгой жизни в постоянном страхе с безумным садистом.
Белла зашла вслед за Эвелин в галантерейный магазин, и полчаса они бесцельно бродили вдоль прилавков, иногда останавливаясь и перебирая галстуки. Она старалась не смотреть в окно. Спустя полчаса Эвелин выбрала касторовую шляпу для мужа.
— Именно такую я хотела купить Джеку. А теперь мы заберем платье и отправимся домой. Мне не терпится увидеть искры, которые полетят, когда Джеймс увидит вас в этом платье.
Глава 12
Вернувшись из Сент-Олбанса, Белла узнала, что ей пришло письмо. Она отдала покупки Харриет, подошла к маленькому столику, на который складывали визитные карточки и корреспонденцию, и взяла конверт. Прочитав обратный адрес — «Таймс», — она встревожилась.
Наконец-то! Сейчас она узнает, понравилась ли редактору ее политическая статья.
Белла, сжимая конверт в руке, попыталась оценить по весу и толщине, что в нем лежит — отказ или согласие. Она даже поднесла его к свету. Яснее не стало.
Положив конверт в карман юбки, она побежала в библиотеку. Там можно было открыть его и прочитать в полном уединении. Но, ворвавшись в комнату, она резко остановилась, увидев Джеймса, сидящего за массивным дубовым столом. Рядом устроился Бобби. На столе лежала толстая книга.
— Извините за вторжение, — смущенно пробормотала она. — Я не знала, что комната занята.
Джеймс откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся:
— Ерунда. Вы нисколько не помешали.
— Герцог учит меня латыни, — сообщил Бобби.
Белла не смогла скрыть удивления.
— Латыни? Но зачем в конюшне латынь?
— Я хочу стать барристером, как Блэквуд, — пояснил Бобби. — Герцог учит меня уже больше года, с тех пор как я начал у него работать. Он говорит, что я слишком умен, чтобы навсегда оставаться в конюшне. — Бобби с обожанием взглянул на своего кумира. — А сейчас мы готовимся к учебному процессу.
— К учебному процессу? — удивилась она. — А что это?
— Вы пришли вовремя, Белла. Чтобы первый учебный процесс Бобби прошел успешно, нам необходимо больше людей. А нас только двое.
— Не думаю, что я сумею вам помочь.
— Все очень просто, — сказал Джеймс. — В учебном процессе Бобби будет выступать в роли барристера, а мы — его свидетелей.
Белла в задумчивости уставилась на герцога.
— А разве для процесса не нужен судья?
— Вы очень сообразительны, Белла. А говорили, что ничего не знаете о правосудии.
— Даже полный идиот знает, что в судебном процессе участвует судья, ваша светлость.
— Что ж, тогда нам повезло. Мой коллега Энтони Стивенс еще не вернулся в Лондон и в данный момент находится в бильярдной.
— В Уиндмур-Мэноре нет бильярдной, — заявила Белла.
В глазах Джеймса загорелись смешинки, губы дрогнули.
— Вероятно, я забыл упомянуть, что, пока вы ходили по магазинам, сюда доставили бильярдный стол. Но вы не должны волноваться. Я купил его на собственные деньги.
Белла надменно подняла брови.
— Жаль, что придется его оставить, когда вы уедете в Лондон.
Ей показалось, или смешинок в глазах герцога стало еще больше?
Она знала, что Джеймс наслаждается их пикировками. Проблема заключалась в том, что они и ей начинали нравиться.
— Бобби, сходи за мистером Стивенсом и скажи, что нам необходим судья, — сказал Джеймс.
Не замечая повисшего в комнате напряжения, мальчик убежал.
— Вы мне нравитесь, Белла, — сообщил герцог.
— Рада, что сумела развлечь вас, ваша светлость, — спокойно ответила Белла, хотя от его голоса, низкого, бархатного и очень чувственного, ее бросало в дрожь.
Она пожалела об этих словах сразу же, как только их произнесла, поскольку герцог с ленивой улыбкой окинул ее взглядом с головы до ног, и ей показалось, что она стоит перед ним голая.
Открылась дверь, и появился Бобби. За ним шел Энтони Стивенс.
— Рад новой встрече, миссис Синклер, — сказал он. Его черные глаза внимательно смотрели на Беллу. — Мне сказали, вам необходим судья.
Энтони быстро прошел вперед, и Белла обратила внимание, что, несмотря на свою массивную фигуру, он двигался легко и грациозно, как пантера.
Джеймс встал, и Энтони занял место за столом.
— Энтони сидит на судейском месте. — Джеймс подвинул к столу маленький стул. — А это место для свидетеля, куда вы должны сесть, будучи первым свидетелем.
— Что я должна делать? — спросила она.
— Представьте, что меня судят по обвинению в преступлении, — сказал Джеймс. — Пусть это будет, скажем, кража со взломом, имевшая место два месяца назад.
— Что я должна делать? — спросила она.
— Представьте, что меня судят по обвинению в преступлении, — сказал Джеймс. — Пусть это будет, скажем, кража со взломом, имевшая место два месяца назад.
— Это мне представить не трудно.
— Вот и хорошо. Вы изображаете мою любовницу.
— Ни за что!
— Вы только изображаете ее, Белла, — усмехнулся Джеймс. — Помните, весь спектакль устраивается исключительно в образовательных целях. Неужели вы не хотите помочь Бобби?
Белле нравился мальчик, тот смотрел с такой откровенной мольбой, что она не могла отказаться — не хотела огорчать ребенка.
Судя по хитрому выражению лица Джеймса, он это прекрасно понимал.
Белла вспомнила слова Эвелин: «Вы бросили ему вызов, Белла. Это возбуждает его, отвлекает внимание, беспокоит, делает беспомощным!» Она мысленно усмехнулась. Что ж, она отвлечет его внимание и сделает его беспомощным, причем немедленно.
Она согласно кивнула:
— Хорошо, ваша светлость. Мы будем любовниками. Для Бобби.
Судья Энтони Стивенс хихикнул.
Улыбка Джеймса стала несколько кривоватой.
— Как я уже сказал, меня судят за кражу со взломом. Моя любовница — мое алиби на момент совершения преступления. Бобби — мой защитник.
— Не обвинитель короны?
— Нет. Будучи адвокатом подсудимого, он должен обеспечить наилучшую защиту клиента и справедливый процесс против обвинения. Бобби должен получить свидетельство того, что мы были вместе на момент совершения преступления. Вы миссис Ловлейс, я мистер Смит.
Белла села прямо и положила руки на колени.
— Я готова.
Бобби подошел к свидетельнице и, прочистив горло, вопросил:
— Миссис Ловлейс, это правда, что вы любовница мистера Смита?
Джеймс вскочил.
— Помни, чему я учил тебя, Бобби. Ты не можешь задавать наводящие вопросы при допросе собственного свидетеля. Наводящие вопросы допустимы только при перекрестном допросе. Хороший прокурор будет возражать.
— Извините, — понурился Бобби, — я забыл.
— Все в порядке, малыш, — улыбнулся Джеймс. — Подумай, как можно спросить то же самое по-другому.
Бобби снова прочистил горло и виновато посмотрел на Беллу.
— Миссис Ловлейс, в каких вы отношениях с обвиняемым мистером Смитом?
— Мы любовники, — сказала Белла, — иными словами, находимся в интимных отношениях.
— Понятно, — сказал Бобби. — И сколько времени вы проводите вместе?
Белла похлопала ресницами.
— Ну, раньше мы проводили вместе каждую ночь. Но, боюсь, в последнее время он стал слабоват в постели. Говоря деликатно, его почтенный возраст повлиял на мужскую силу и он больше не может меня удовлетворить. А я женщина с большими запросами, вот и пришлось искать более молодых и сильных мужчин в дополнение к моему старичку.
Энтони Стивенс громко захохотал.
— Вы отклоняетесь от сценария, — недовольно буркнул Джеймс.
Белла невинно взглянула на него и снова захлопала ресницами.
— Но вы не говорили ни о каком сценарии — просто сказали, что мы любовники.
Энтони стукнул кулаком по столу.
— Оставь ее в покое, Джеймс! Ее речь превосходна! Тебе ли не знать, что именно такие неожиданные и пагубные свидетельства мы, барристеры, часто получаем от собственных свидетелей? Это хорошее упражнение для Бобби. Давай посмотрим, как парень выкрутится.
Бобби, почувствовав всеобщее внимание, продолжил допрос:
— Итак, вы свидетельствуете, что заводили других любовников из-за половой слабости мистера Смита?
И мальчик указал на Джеймса.
— О да, — широко улыбнулась Белла.
У герцога был такой вид, словно он хотел ее задушить.
Превосходно.
Если брошенный вызов отвлекает его и выводит из равновесия, этим грех не воспользоваться.
— Но вы свидетельствовали, что обзавелись другими любовниками только в последнее время — в последние три недели, правильно? — спросил Бобби.
— Да.
— А предполагаемое преступление имело место два месяца назад. Значит, в ту ночь вы были вместе с мистером Смитом?
— Думаю, что да.
— Браво! — воскликнул Энтони Стивенс. — Ты только посмотри, как он здорово справился! Мальчик все-таки показал, что любовница — твердое алиби для его клиента.
Бобби улыбался, как ребенок, получивший новую игрушку.
— Я так надеюсь когда-нибудь стать барристером! — признался он, глядя то на Энтони, то на Джеймса.
Джеймс похлопал мальчика по спине, и Бобби вышел вместе с Энтони, оставив Беллу наедине с герцогом.
— Вы учите Бобби, но почему?
— Вы хотите спросить, зачем я трачу свое время на слугу? — уточнил Джеймс.
— Я не имела в виду ничего плохого.
— Бобби — незаконнорожденный сын человека, которому наплевать на мальчишку. А я уверен, что статус, полученный при рождении, не должен определять всю последующую жизнь. Бобби — умный мальчик с большим потенциалом.
— Вы видите в нем себя?
Джеймс пожал плечами:
— Вероятно.
Белла не ошиблась на этот счет. Герцог тратил на мальчика много времени. Возможно, вспоминал о том, как собственный отец им не занимался?
— Мне бы хотелось помочь. Я не могу похвастаться знаниями латыни, но хорошо пишу и могла бы позаниматься с Бобби грамматикой.
— Вы полны сюрпризов, Белла. И что же вы пишете?
Письмо из «Таймс» все еще лежало у нее в кармане.
Она на некоторое время забыла о нем, отвлекшись на «судебный процесс», но теперь желание вскрыть его и узнать приговор редактора было нестерпимым.
Джеймс пристально вглядывался в ее лицо, словно ее ответ много значил для него, и ей неожиданно захотелось поделиться с ним секретом. Интересно, чем этот человек так сильно действует на нее?
Он сделал шаг к ней.
— Вас что-то тревожит. Я давно научился наблюдать за физической реакцией свидетелей и сейчас точно знаю, что вы взволнованы и хотите чем-то поделиться со мной. Пожалуйста, сделайте это и не оставляйте меня в тревожном неведении.
Белла подняла глаза и уже в который раз задалась вопросом, знает ли герцог, как действует на нее. Вздохнув, она заговорила, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие:
— Я написала политическую статью и отправила в «Таймс».
— На какую тему?
— Фабричное законодательство вообще и акт от седьмого февраля этого года в частности. Актом установлено, что дети от девяти до шестнадцати лет не должны работать более двенадцати часов в день. Это семьдесят два часа в неделю. Однако не предусмотрены мероприятия по вводу этого акта в действие.
— Продолжайте, — сказал герцог.
Заметив вроде бы искренний интерес в глазах собеседника, Белла обрела уверенность и продолжила:
— Моя статья указывает на то, что нет почти никакой разницы между этим актом и фабричным актом 1802 года. Дети вынуждены очень много работать. Не имея возможности ходить в школу, дети никогда не получат повышения и фактически останутся рабами владельцев фабрик. И самое главное, без правительственных инспекций и внутреннего контроля, призванных обеспечить исполнение закона, его никто и не будет исполнять, и у парламента нет никаких оснований этого ожидать.
— Потрясающе, — пробормотал герцог, — совершенно потрясающе.
Белла осторожно подняла глаза на собеседника.
— Правда заключается в том, что меня еще никогда не печатали.
— Ну и что?
— Вы разве не считаете, что женщине не подобает заниматься написанием политических обзоров?
— Наоборот! Я уверен, что это в высшей степени достойное занятие! — воскликнул герцог. — Более того, я считаю, что ваша смелость достойна восхищения. Далеко не все авторы рискнут отправить свои работы сразу в «Таймс». Многие вообще никуда их не посылают, опасаясь критики или отказа. Но скажите, вашу статью согласились напечатать?
Белла обрадовалась, услышав неподдельный восторг в голосе герцога. Нежелание читать письмо в его присутствии исчезло, и она достала из кармана конверт.
— Я только сегодня получила ответ, но пока не прочитала.
— Так чего же вы ждете?
— Я надеялась прочитать его в одиночестве.
— Хорошо, тогда я немедленно ухожу.
— Нет, останьтесь. Если это отказ, мне надо будет с кем-нибудь выпить.
Голос герцога был спокойным, взгляд — напряженным.
— Я верю в вас.
Белла разорвала конверт и прочитала вслух:
«Уважаемый мистер Адамс!
Прочитав направленную вами в наш адрес статью, мы решили ее напечатать в разделе мнений. К настоящему письму прилагаю чек на десять шиллингов — наш стандартный гонорар за первую статью. Мы заинтересованы в публикации ваших дальнейших работ. Насколько я понял, здоровье не позволяет вам приехать лично в наш лондонский офис. Поэтому убедительно прошу сообщить письменно, готовы ли вы обсудить условия долгосрочного сотрудничества с нашей газетой. С уважением, Ладлоу Харпер, главный редактор».