— Если я не ошибаюсь, это был Руперт.
— Муж миссис Синклер был кровожадным негодяем. Думаю, такие же качества свойственны и его близнецу. Вы бы лучше поостереглись, ваша светлость.
Герцог похолодел, но испугался не за себя, а за Беллу.
— Белла прячется где-то в Лондоне.
— Насколько я понял, Руперт Синклер весьма сообразителен и может ее выследить, — проговорил Папазян.
Джеймс покачал головой:
— Я раньше узнаю, где она находится.
Как раз в этот момент двери библиотеки распахнулись настежь, впустив Бобби, за которым бежал Стоджес. Лицо Бобби раскраснелось, рыжие волосы стояли дыбом. Дворецкий тяжело дышал. Его всегда идеально накрахмаленный галстук вяло поник после гонки за двенадцатилетним мальчишкой.
— Извините, ваша светлость, но я не сумел его задержать…
— Все в порядке, Стоджес, — сказал герцог и взмахом руки отпустил старого дворецкого.
Бобби споткнулся, едва не рухнул на ковер, но каким-то чудом удержался на ногах и выпалил:
— Я потерял ее!
У Джеймса не было причин интересоваться, о ком говорит Бобби.
— Когда? — спросил он.
— Они, наверное, вышли через заднюю дверь, а я наблюдал за парадным входом в пансион.
— Это значит, тебя обнаружили, мой мальчик, — заметил Папазян.
— Она убегает от Руперта, — проговорил Джеймс. — Он, вероятно, добрался до нее ночью, накануне нашего отъезда из Уиндмура. Это объясняет, почему она передумала и попросила деньги.
— Руперт Синклер очень скоро узнает о ее отъезде из Хартфордшира, — заметил сыщик.
— Наверное, уже знает. Вся прислуга знала, что мы уезжаем в Лондон. Он направится прямиком сюда. Не исключено, что он уже здесь.
Части головоломки, которую представляла собой Белла Синклер, начали вставать на свои места. В ту ночь, когда они занимались любовью в бильярдной и он отдал свое свидетельство на Уиндмур, ее прекрасное лицо сияло от радости. Часом позже она передумала.
Должно быть, именно в течение этого часа она встретилась с Рупертом. Но как негодяй попал в дом? Как бы то ни было, он пошел по стопам своего брата, угрожая ей самой или Харриет, чтобы подчинить Беллу своей воле. Белла, не видя другого выхода, решила бежать. «Она недостаточно доверяла мне, чтобы попросить о помощи». И едва эта неприятная мысль промелькнула в его мозгу, как ему стало ясно, что Белла слишком настрадалась от своего мужа, чтобы снова стать жертвой.
Голос Джеймса стал твердым:
— Я должен найти ее раньше, чем Руперт. Время дорого.
— Не думаю, что они уехали далеко, — сказал Папазян. — Они будут избегать богатых районов города. Да и лезть в трущобы не в их интересах. Это сужает территорию поиска.
— Я тоже хочу помочь! — воскликнул Бобби. — Пусть они ускользнули от меня, но им все же надо что-то покупать. А я знаю город, магазины и рынки.
Джеймс понял, что Бобби говорит дело. Мальчишка был бывшим карманником и все свое детство провел на улицах Лондона..
— Вы оба отправляйтесь на поиски, — приказал герцог, — а я поеду в «Линкольнз инн». Мои коллеги могут связаться со своими бывшими клиентами из мира криминала, чтобы те нам помогли.
Не теряя времени, Джеймс быстрыми шагами направился в холл, рыкнув на ходу, чтобы ему принесли плащ. Он и не заметил, что сыщик шагает рядом, до тех пор пока тот не тронул его за рукав.
Голос Папазяна был встревоженным, лицо мрачным:
— Есть кое-что еще, ваша светлость. В Плимуте я разговаривал с бывшими слугами Роджера Синклера. Одна из горничных утверждает, что миссис Синклер вполне могла сама убить своего мужа, и сказала об этом Руперту. Так что он не только ищет документы, но и желает отомстить за смерть брата.
Здания «Линкольнз инн» стояли вдоль Чансери-лейн. Не дождавшись полной остановки экипажа, Джеймс спрыгнул и быстро зашагал к главному входу — Гранд-Тюдор-Гейтхаус. Пройдя через кирпичные ворота шестнадцатого века и массивные дубовые двери, он вошел в зал «Инна».
Это было большое помещение прямоугольной формы, с потертыми деревянными скамьями и видавшими виды столами, стоявшими под элегантными окнами с витражами. Джеймс знал, что в это время дня его друзья могут быть и здесь, в зале, и в конторе. Они встречались здесь каждое утро, пили кофе и обсуждали дела, после чего шли в их общую контору в старом здании.
Зал был набит студентами и опытными барристерами — их называли бенчерами. Они завтракали. Пока Джеймс шагал по залу, уровень шума менялся. В одних местах говорили громче, в других тише. Он слышал, как барристеры обсуждали последние законы и судебные заседания. Джеймс и сам, бывало, сиживал здесь со своим наставником и беседовал о сложностях уголовных процессов и видах гражданских правонарушений.
Через высокие окна в зал проникал солнечный свет, искусно высвечивая гербы самых знаменитых членов «Инна», включая сэра Томаса Мора и нескольких английских премьер-министров. Джеймс быстро осмотрел комнату — его взгляд остановился на столе, ближайшем к окну сэра Томаса, где обычно сидели его друзья.
Пусто.
Некоторые барристеры приветственно махали ему, но это были не его близкие друзья и коллеги. Джеймс только надеялся, что нужные ему люди не заняты в суде и не встречаются с клиентами.
Он покинул зал, снова прошел через ворота и направился к старым зданиям, где располагались кабинеты барристеров. Он почти бегом преодолел длинный коридор, по обеим сторонам которого виднелись двери с бронзовыми табличками — на них были выгравированы имена барристеров, — и, наконец, подошел к собственной конторе. Открыв дверь, он шагнул внутрь.
Общая комната была в точности такой же, как он помнил: картотечные шкафы вдоль стен, в углу небольшой столик с бумагами. За столом сидел клерк Макхью — унылый мужчина среднего возраста — и переписывал какой-то документ.
Заметив Джеймса, он вскочил и разинул рот.
— Мистер Девлин! Ах, простите, я хотел сказать: ваша светлость! Я не ожидал вас сегодня.
— Все в порядке, Макхью. Я задержался в Хартфордшире и только что вернулся. Кто на месте?
— Все.
— Прекрасно. Мне необходимо с ними поговорить. Дело безотлагательное и очень важное.
Макхью выпрямился.
— Я немедленно всех позову.
Джеймс открыл дверь в свой личный кабинет и уже на пороге почувствовал такой привычный и успокаивающий запах книг.
Он часто думал, изменился ли кабинет за время его отсутствия, и с облегчением отметил, что почти все как прежде. Высокие шкафы с книгами и бюстами остались на месте, и только полка, книги с которой Джеймс забрал с собой в Хартфордшир, была пустой.
Зато его стол выглядел совсем по-другому. Джеймс всегда заваливал его бумагами, которые никогда не успевал убрать до конца дня, вызывая постоянное недовольство Макхью. Будучи барристером, он прекрасно ориентировался в беспорядке и всегда точно знал, под каким пресс-папье лежит нужное ему прошение, жалоба или письмо.
Теперь его стол не был покрыт стопками бумаг. Друзья разобрали документы вместе с его клиентами. Джеймс понимал, что это было необходимо. Клиентам требовались услуги барристера, а став герцогом, он больше не мог выступать в этом качестве.
Джеймс сел за стол и откинулся на спинку кресла. Мягкие пружины приветственно скрипнули. Он понял, что ему будет не хватать всего этого. Ему нравилась вечная спешка, требования жюри присяжных и злобных судей. Он искренне наслаждался расследованиями, горячими дискуссиями с другими барристерами, сознанием своей нужности. Ему нравилось помогать клиентам, обеспечивать им самое лучшее представительство. Но судьба решила по-своему, возложив на него иную ответственность. Он займет место в палате лордов: возможно, там удастся сделать что-то полезное — хотя его никогда не интересовала политика и запутанные, зачастую извращенные отношения, всегда ассоциирующиеся с политиками.
Дверь открылась, и в комнату вошли Брент, Энтони и Джек.
— Где ты был? — спросил Энтони.
— В меня стреляли, потом рана воспалилась и я едва не отдал концы от лихорадки. Белла выходила меня, да что там — спасла мне жизнь.
— Ты шутишь? — хором воскликнули Брент и Джек.
Джеймс встал.
— Белла в опасности, и мне нужна ваша помощь. Брат-близнец ее мужа, Руперт Синклер, разыскивает ее с дурными намерениями. Насколько мне известно, совсем недавно она была в меблированных комнатах в районе Портмен-сквер.
— Что ему нужно? — спросил Энтони.
— Роджер Синклер был изменником: продавал французам оружие и боеприпасы во время Наполеоновских войн. Руперт — его деловой партнер. Конторские книги, содержащие компромат на него, исчезли, и Руперт считает, что они у Беллы. Также существует подозрение, что Белла ответственна за безвременную кончину супруга, и Руперт хочет отомстить.
Энтони присвистнут.
Энтони присвистнут.
— Мотивов хоть отбавляй.
— Руперт Синклер в ярости. Он не только напал на мальчика, работавшего в моей конюшне, но и выстрелил в меня, — сказал Джеймс.
— У меня есть два бывших клиента, знающих лондонский преступный мир, как никто другой, — сказал Джек. — Я немедленно свяжусь с ними.
Джек был лучшим барристером по уголовным делам в Олд-Бейли. Многие его клиенты являлись выходцами из трущоб, и большинство из них были обязаны Джеку тем, что избежали виселицы.
— Насколько я понимаю, Папазян в деле? — спросил Энтони.
Дождавшись утвердительного кивка Джеймса, он сказал:
— Я работаю и с другими сыщиками. Сегодня же переговорю с ними.
— Мы будем держать с тобой связь.
Джек и Энтони ушли.
Брент подошел к столику в углу, плеснул бренди в два стакана и протянул один Джеймсу.
— Выпей. Ты плохо выглядишь.
Джеймс осушил стакан одним глотком. Он понимал, что Брент, дни напролет проводивший за своим столом, составляя скучные патентные письма, не имел таких полезных контактов, как Энтони и Джек.
— Не беспокойся, Брент, — вздохнул он. — Я и не думаю, что ты знаешь криминальных типов, подобных тем, что держит на привязи Джек.
Брент нахмурился.
— Не говори чепухи. Мы всегда были друзьями. Лучше скажи: ты ее любишь?
Джеймс поставил стакан.
— Какая, к черту, разница!
Друзья всегда были близки, и любовные подвиги Джеймса до последнего времени не беспокоили Брента, который хранил целомудрие. Они с уважением относились друг к другу и не позволяли недоразумениям разрушить их дружбу. Но несколькими неделями раньше, когда Джеймс унаследовал титул, он заметил, что поведение Брента немного изменилось и их отношения стали натянутыми.
— Разница огромная, — вздохнул Брент. — Ты ведешь себя как влюбленный. Думал об этом?
Правда была в том, что Джеймс об этом думал. И не раз. Да, ему небезразлична Белла, он хотел, чтобы она оказалась в безопасности. Да, он ей обязан жизнью. Да, он желал ее, как никакую другую женщину. И это была не жгучая похоть, которую можно насытить, пару раз с ней переспав. В этом-то и была загвоздка. Разве не так? Эмоции, которые она в нем пробуждала, делали его неуправляемым. И это ему не нравилось. Он уже много раз пытался бороться с собой и неизменно терпел поражение.
Впервые в жизни он задумался о доме, о семье. И герцогские обязанности не имели ничего общего с этими желаниями. Но разве он может ее любить? Он же не способен на длительные привязанности и обязательства. Он всегда принимал любовь женщин с легким безразличием, поскольку очень рано понял одну простую истину: любовь — опасное оружие в руках тех, в кого влюблены.
Джеймс избегал обязательств не только в личной, но и в профессиональной жизни. Он был единственным барристером в конторе, который отказался специализироваться в какой-то одной области права. В отличие от Джека Хардинга, блестящего адвоката по уголовным делам, Энтони Стивенса, способного решить любую семейную проблему, и Брента Стоуна, занимавшегося патентным правом, Джеймс представлял клиентов в любых областях права.
Разнообразие. Свобода. Его это устраивало.
Бывшие любовницы его понимали — если не сначала, то со временем. Но Белла Синклер не могла быть любовницей. Это она дала ясно понять звонкой пощечиной в день ярмарки. А он понял это, когда оказался при смерти и метался в бреду. Ни одна любовница не станет проводить долгие часы у постели умирающего, стараясь вернуть его к жизни. Она немедленно сбежит и быстро найдет себе нового покровителя. Белла редкостная красавица и настоящая леди.
И совершенно не похожа на дам из высшего общества, таких, как леди Кэролайн.
Брент прервал его мысли.
— Не позволяй прошлому уничтожить надежду на будущее счастье.
— О чем ты? — искренне удивился Джеймс. — Ты же никогда не…
— Я не всегда так жил.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Джек знает.
— Что знает Джек?
— Я когда-то был женат. Она умерла, и я по сей день виню в этом себя.
Джеймс был потрясен и не придумал ничего лучшего, как спросить:
— А почему знает Джек, а не я?
— Я должен был вразумить его в отношении Эвелин. Он упрям, как и ты.
— Помогло?
— Они ведь женаты, правда?
Глава 25
Как только Джеймс отбыл, Брент Стоун вернулся в свой кабинет, запер дверь на задвижку и подошел к камину, расположенному за его рабочим столом. Он повернул медный подсвечник, закрепленный на краю каминной полки, и один из камней в кирпичной кладке сдвинулся. Брент аккуратно вытащил камень, за которым оказался потайной сейф.
Шесть лет назад он прекратил контакты с министерством внутренних дел. Шесть лет не было никаких приказов, шпионских заданий, лжи, тайн и убийств. Он думал, что покончил с этими делами, но волею судьбы оказался вынужден изменить свои планы.
Только на этот раз он выйдет на связь с ними сам.
Брент открыл сейф. Внутри лежала пачка банкнот, двуствольный пистолет, бутылочка чернил и миниатюрный портрет светловолосой женщины.
Первым он взял в руки портрет. Художник сумел воссоздать сверкающую белизну волос, нежный румянец, бирюзовые, словно морская гладь, глаза. Она была воплощением невинности, бесхитростной прелести и доброты. Она была красива и чиста и душой, и телом. В общем, в ней было все, чего не хватает современному миру.
Усилием воли отбросив мысли о прекрасной девушке, он вернул портрет обратно в сейф и достал пистолет и чернила.
После этого Брент закрыл свой тайник, аккуратно вставил обратно камень и вернул на место подсвечник. Когда много лет назад этот сейф был установлен, Брент долго смеялся над комичностью ситуации. Теперь у лучшего взломщика сейфов королевства появился собственный сейф. Начальники пользовались его талантами, чтобы добывать крайне деликатные документы, возвращать бесценные украденные произведения искусства и фальшивые матрицы для печатания денег. Были и другие очень опасные миссии, связанные с кражей военных тайн у иностранных дипломатов и правительств.
Благодаря своему математическому уму Брент весьма преуспел во взломе сейфов и шпионском бизнесе, со временем став лучшим. И оставался в деле, пока не встретил Грейс Ньюбери, в которую влюбился без памяти. Но Грейс умерла. Нет, она была убита. В той миссии с самого начала все пошло не так.
Брент с головой погрузился в работу барристера «Линкольнз инн», занявшись патентами, поскольку полученное в Оксфорде инженерное образование помогало ему лучше понимать суть изобретений. А уединение, необходимое для изучения чертежей и составления патентных требований, как нельзя лучше устраивало его израненную душу и разбитое сердце.
Друзья считали, что его излишняя преданность работе и воздержание от плотского общения объясняется отсутствием интереса к женщинам. А на самом деле это было формой покаяния за грязное прошлое и нечистую совесть.
Прежний начальник — Гэдриан — неоднократно пытался уговорить Брента вернуться к работе, но он категорически отказывался.
До сегодняшнего дня.
Теперь Бренту предстояло уговорить Гэдриана действовать. Близкий друг нуждается в нем. Джеймс по уши влюблен в Беллу Синклер. И не важно, что сам он этот факт отрицает. Брент смог понять истину, как и в случае с другим его коллегой, Джеком Хардингом, который пять лет назад влюбился в Эвелин Дарлингтон и упрямо не желал этого признавать.
Теперь жизнь Беллы в опасности, возможно, Джеймса — тоже, и Брент не может допустить, чтобы повторилась старая история и его друг потерял любимую женщину из-за безумного маньяка.
Брент знал таких, как Роджер и Руперт Синклеры. Предатели, безумцы, убийцы… которые не остановятся ни перед чем, чтобы только занять более высокое положение и набить свои сундуки, не важно какой ценой. Им наплевать, если из-за этого будут гибнуть люди. Бренту нравилось преследовать их, красть у них, захватывать их и, да, убивать их.
А потом он встретил Грейс. Он заслужил нормальную жизнь — так сказала Грейс. Он не должен навсегда оставаться рабом короны и постоянно рисковать жизнью. Они втайне поженились, и Брент был готов оставить шпионские игры и провести остаток своих дней с любимой женщиной.
Он снова почувствовал свое одиночество. С годами боль не стала меньше — пожалуй, лишь первоначальное страшное горе и нежелание жить сменились постоянной душевной пыткой, разъедавшей его изнутри.
Брент сел за стол и положил на угол пистолет. Открыв бутылочку, обмакнул перо в чернила. Написав всего одну строчку на листе бумаги, он внимательно смотрел, как надпись поблекла и через тридцать секунд исчезла, потом сложил листок и запечатал его в конверт.
Ему, конечно, придется заплатить высокую цену за эту просьбу. Его отставке скорее всего придет конец. И опять начнется безумная двойная жизнь.