— Я все-таки знаю его имя, — тихо произнесла Джейн.
— Ты имеешь в виду отца Зигги? — Мадлен тоже понизила голос.
— Да, — ответила Джейн. — Его зовут Саксон Бэнкс. — Эти слова она произнесла немного неуверенно, словно это были незнакомые звуки иностранного языка. — Звучит вполне респектабельно, да? Отличный честный гражданин. К тому же весьма сексуальный! Сексуальный Саксон. — Она поежилась.
— Ты когда-нибудь пыталась связаться с ним? — спросила Мадлен. — Рассказать про Зигги?
— Нет, — ответила Джейн.
Ответ прозвучал на удивление формально.
— А почему — нет? — в тон ей спросила Мадлен.
— Потому что Саксон Бэнкс был не таким уж приятным парнем, — произнесла Джейн высокомерным тоном и вздернула подбородок, но глаза ее блестели. — Он вовсе не был хорошим парнем.
Мадлен заговорила своим обычным голосом:
— Ах, Джейн, что же сделал с тобой этот мерзавец?
Глава 31
Джейн не верилось, что она вслух назвала это имя Мадлен. Саксон Бэнкс. Как будто настоящий Саксон Бэнкс был кем-то другим.
— Хочешь рассказать? — спросила Мадлен. — Ты не обязана.
Конечно, ей было любопытно, но не в той степени, как подругам Джейн на следующий день после происшествия. «Давай, Джейн, давай! Расскажи все подробно!» К тому же сочувствие Мадлен не отягощалось материнской любовью, как это было бы с матерью.
— Не так уж это важно, в самом деле, — сказала Джейн.
Мадлен откинулась на стуле. Она сняла с запястья два раскрашенных деревянных браслета и аккуратно положила их один на другой перед собой на стол. Картон с генеалогическим древом она отодвинула в сторону.
— О’кей, — сказала она, понимая, что это важно.
Джейн откашлялась и достала из упаковки пластину жвачки.
— Мы пошли в бар, — начала она.
За три недели до этого с ней порвал Зак.
Для нее это было настоящим шоком. Словно ей в лицо выплеснули ведро ледяной воды. Она полагала, их ожидают обручальные кольца и ипотека.
Сердце ее было разбито. Определенно разбито. Но она знала, это пройдет. Она даже находила в этом некоторое удовольствие, как иногда получаешь удовольствие от простуды. Она упивалась своим горем, часами рыдая над фотографиями, где были они с Заком, но потом осушала слезы и покупала себе новое платье, потому что заслуживала это — ведь у нее было разбито сердце. Окружающие возмущались и сочувствовали ей. «Вы были такой прекрасной парой! Он ненормальный! Он об этом пожалеет!»
Было ощущение, что это переходный обряд. Какая-то ее часть уже оглядывалась на это время издалека. Первый раз, когда у меня разбилось сердце. А другая ее часть любопытствовала о том, что произойдет дальше. Ее жизнь шла своим путем и вдруг — бах! — повернула в другом направлении. Увлекательно! Может быть, получив степень, она год проведет в путешествиях, как Зак. Может быть, станет встречаться с совершенно другим парнем. Неумытым музыкантом. Парнем, помешанным на компьютерах. Ее ждала уйма парней.
— Надо выпить водки! — сказала ей подруга Гейл. — И потанцевать.
Они пошли в бар городской гостиницы. Виды на гавань. Теплый весенний вечер. У Джейн была сенная лихорадка. Чесались глаза, саднило горло. Весна всегда приносила сенную лихорадку, но также и перспективы чудесного лета.
За столиком рядом с ними сидели мужчины постарше, лет тридцати с небольшим. По виду административные работники. Они купили девушкам выпивку. Большие и дорогие густые коктейли. Джейн и Гейл пили их большими глотками, как молочные коктейли.
Мужчины приехали из материковых штатов и остановились в гостинице. Одному из них приглянулась Джейн.
— Саксон Бэнкс, — представился он, беря ее руку в свою огромную ручищу.
— Вы мистер Бэнкс, — сказала Джейн. — Папа из «Мэри Поппинс».
— Я больше похож на трубочиста, — возразил Саксон и, глядя ей в глаза, пропел песенку из этого фильма.
Не так уж трудно взрослому мужчине с черным «Ролексом» и мужественной челюстью вскружить голову подвыпившей девятнадцатилетней девчонке. Смотреть в глаза. Тихо напевать что-то. Не фальшивить. Ну и вот, дело сделано.
— Не упусти возможность, — шепнула ей на ухо подруга Гейл. — Почему бы и нет?
Она не смогла найти причину, почему бы и нет.
У него не было обручального кольца. Возможно, дома есть подружка, но Джейн не было дела до его связей, и она не собиралась заводить с ним роман. Одна ночь любви. У нее никогда такого не было. Она всегда отличалась стыдливостью. Теперь пришло время быть молодой, свободной и чуть-чуть сумасшедшей. Это все равно что поехать в отпуск и повеселиться на всю катушку. И это будет такая классная ночь в пятизвездочном отеле с пятизвездочным мужчиной. Сожалений не будет. Пусть Зак отправляется в свое жалкое путешествие и щупает девиц на заднем сиденье автобуса.
Саксон был забавным и сексуальным. Успешный застройщик. Он не говорил слова «успешный», но это подразумевалось. Они все смеялись и смеялись, пока стеклянная кабина лифта скользила вверх. Потом приглушенная ковром неожиданная тишина коридора. Он вставил ключ в замочную скважину, и зажегся крошечный зеленый огонек.
Она напилась, но не сильно. Легкое опьянение и оживление. Почему бы и нет? Она все повторяла про себя: почему бы не оторваться по полной? Почему не встать на край и не спрыгнуть в никуда? Стать немного испорченной? Это весело. Это забавно. Это настоящая жизнь, которую хотел испытать Зак, отправившись в автобусный тур по Европе и залезая на Эйфелеву башню.
Саксон налил ей бокал шампанского, и они вместе выпили, глядя на открывающуюся из окна панораму, а потом он взял у нее бокал и поставил его на ночной столик. У нее было ощущение, будто она участвует в сцене из кино, которую видела до этого не раз, хотя в душе смеялась над его претенциозной властностью.
Он положил ей ладонь на затылок и притянул к себе, словно исполнял безупречное танцевальное па. Потом поцеловал, положив другую руку ей на поясницу. Его лосьон после бритья пах деньгами.
Она пришла сюда, чтобы заняться с ним сексом. Она не передумала, не сказала «нет». Безусловно, это не было изнасилованием. Она, глупо хихикая, сама помогла ему раздеть себя. Потом легла с ним в постель. Был один момент, когда они прижимались друг к другу обнаженными телами, и она, увидев эту волосатую, незнакомую ей грудь, испытала вдруг отчаянную тоску по родному телу Зака, по его запаху, но все было нормально, она была готова довести дело до конца.
— Презерватив? — в нужный момент пробормотала она подходящим для случая хриплым шепотом, подумав, что он позаботится об этом с той же осмотрительностью, с какой делал все остальное, и что презерватив будет первоклассный, но в этот момент он сомкнул руки вокруг ее шеи и спросил: — Когда-нибудь пробовала такое?
Она почувствовала твердые тиски его рук.
— Это здорово. Тебе понравится. Кайф, как от кокаина.
— Нет, — сказала она.
Схватив его за руки, она пыталась остановить его. Сама мысль об удушье была ей невыносима. Она не любила даже плавать под водой.
Продолжая сжимать ей шею, он не сводил с нее глаз. Потом осклабился, словно не душил, а щекотал ее.
Потом отпустил.
— Мне не нравится! — еле выдохнула она.
— Извини, — сказал он. — Вкус к этому можно развить. Тебе надо расслабиться, Джейн. Ты какая-то одеревенелая. Давай.
— Нет. Прошу тебя.
Но он сделал это снова. Она слышала издаваемые ею самой омерзительные и позорные рыгающие звуки. Она думала, ее вырвет. Тело покрылось холодным потом.
— Все-таки нет? — Он отвел руки. Глаза его стали жесткими. Но, скорее, они всегда были жесткими.
— Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не делай этого больше.
— Ты занудливая маленькая сучка. Просто хочешь, чтобы тебя трахнули. Ты за этим сюда пришла, а?
Навалившись на нее, он толчками вошел в нее, словно управлял каким-то механизмом. Двигаясь, он приблизил губы к ее уху и разразился потоком обидных, злых слов, которые проникли прямо ей в душу и остались там.
Ты ведь просто жирная, уродливая девчонка, правда? С этой дешевой бижутерией и дрянным платьем. Кстати, у тебя изо рта разит. Надо бы заняться гигиеной полости рта. Господи. И похоже, никаких оригинальных мыслей. Хочешь совет? Научись немного уважать себя. Займись похудением. В спортзал, блин, пойди, что ли. Перестань есть всякую дрянь. Ты никогда не станешь красивой, но по крайней мере не будешь толстой.
Она никак не отреагировала на эти слова, а только таращилась на светильник под потолком, который смотрел на нее немигающим злобным оком, все подмечая и соглашаясь со всем, что он сказал. Когда он отодвинулся от нее, она не пошевелилась, словно ее тело больше ей не принадлежало, словно она была под анестезией.
— Посмотрим телик? — взяв пульт, сказал он, и телевизор в ногах кровати ожил.
Она никак не отреагировала на эти слова, а только таращилась на светильник под потолком, который смотрел на нее немигающим злобным оком, все подмечая и соглашаясь со всем, что он сказал. Когда он отодвинулся от нее, она не пошевелилась, словно ее тело больше ей не принадлежало, словно она была под анестезией.
— Посмотрим телик? — взяв пульт, сказал он, и телевизор в ногах кровати ожил.
Шел один из «Крепких орешков». Пока он переключал каналы, она надела платье, которое ей нравилось. Никогда прежде она не тратила столько денег на платье. Она двигалась медленно и напряженно. Только через несколько дней она обнаружит синяки у себя на руках, ногах, животе и шее. Одеваясь, она не пыталась спрятаться от него, потому что он был вроде врача, который прооперировал ее и удалил нечто отталкивающее. Зачем пытаться спрятать тело, если он уже знал, какое оно омерзительное?
— Уже уходишь? — спросил он, когда она оделась.
— Да. Пока, — сказала она, понимая, что говорит, как тупоголовая двенадцатилетняя девчонка.
Она так и не поняла, зачем ей понадобилось сказать «пока». Иногда ей казалось, она больше всего ненавидит себя именно за это. За это глуповатое «пока». Зачем? Зачем она это сказала? Удивительно, что не сказала «спасибо».
— Ну давай, пока!
Похоже было, он еле сдерживает смех. Он находил ее смехотворной. Отталкивающей и смехотворной. Она была отталкивающей и смехотворной.
Она спустилась вниз в стеклянном лифте.
— Вам вызвать такси? — спросил консьерж.
Она знала, что он с трудом сдерживает отвращение: толстая, растрепанная, нетрезвая и распутная девица собралась домой.
После этого она на все стала смотреть по-другому.
Глава 32
— О-о, Джейн!
Мадлен захотелось взять Джейн на руки и покачать, как она качала Хлою. Вот бы найти этого мужика, и врезать ему, и осыпать бранью.
— Наверное, надо было принять на следующее утро противозачаточную таблетку, — сказала Джейн. — Но я даже не подумала об этом. В юности я страдала эндометриозом, и врач говорил, что мне трудно будет забеременеть. У меня по нескольку месяцев не бывает менструаций. Когда я наконец поняла, что беременна, было… — Джейн говорила тихим голосом, и Мадлен приходилось напрягаться, чтобы услышать ее, но теперь она перешла на шепот, поглядывая в сторону коридора, ведущего в спальню Зигги. — Было поздно делать аборт. А потом умер мой дед, и для нас это стало большим потрясением. И со мной творилось что-то странное. Наверное, депрессия. Не знаю. Я бросила университет и вернулась домой. Я почти все время спала. Часы напролет. Так себя чувствует человек, принявший успокоительное или совершивший длительный перелет. Я злилась, когда меня будили.
— Наверное, ты еще пребывала в шоке. Ах, Джейн, мне так жаль, что с тобой это случилось.
Джейн покачала головой, словно ей дали что-то, чего она не заслуживает.
— Да ладно. Меня же не изнасиловали в переулке. Надо отвечать за свои поступки. Не так уж это страшно.
— Он оскорбил тебя! Он…
Джейн подняла руку:
— Множество женщин прошли через отрицательный сексуальный опыт. Вот и со мной то же. Вывод: не гуляй с незнакомыми мужчинами, которых встретила в баре.
— Уверяю тебя, я тоже встречалась с мужчинами из бара, — сказала Мадлен. С ней это случалось пару раз. И никогда не было ничего подобного. Она бы выколола ему глаза. — Даже и не думай, Джейн, что ты в чем-то виновата.
— Знаю. — Джейн покачала головой. — Постараюсь приберечь это на будущее. Некоторым действительно нравится подобная чепуха с эротическим удушением. — (Мадлен заметила, что Джейн непроизвольно потянулась к шее.) — Кто знает, тебя это могло бы заинтересовать.
— Для нас с Эдом это могло бы быть эротичным, окажись мы в постели без извивающегося ребенка посередине, — сказала Мадлен. — Джейн, дорогая моя девочка, это не было сексуальным экспериментированием, то, что сделал с тобой этот человек, не было…
— Ну, не забывай, ты слышала мою версию истории, — перебила ее Джейн. — У него могут быть другие воспоминания. — Джейн пожала плечами. — Если он вообще что-нибудь помнит…
— А оскорбительные слова. Те, что он сказал тебе. — Мадлен почувствовала, как в ней вновь закипает гнев. Как бы разделаться с этим подонком? Как заставить его ответить? — Все эти низости.
Когда Джейн рассказала Мадлен свою историю, ей не было нужды в точности вспоминать те слова. Она проговорила его оскорбления скучным монотонным голосом, как будто читала стихотворение или молитву.
— Да. Жирная, уродливая девчонка.
— Ты не такая, — поморщилась Мадлен.
— Я была полной, — возразила Джейн. — Некоторые, возможно, назвали бы меня толстой. Я много ела.
— Гурманка, — сказала Мадлен.
— Нет, все гораздо проще. Просто я любила всю еду, и особенно ту, от которой толстеют. Пирожные. Шоколад. Масло. Я очень любила масло. — На ее лице появилось почти благоговейное выражение, словно она не могла до конца поверить, что описывает себя. — Сейчас покажу тебе фото. — Джейн бегло пролистнула дисплей телефона. — Моя подруга Эм только что разместила его в «Фейсбуке» к вечеру встречи. Это я на ее дне рождения, когда ей исполнилось девятнадцать. Всего за несколько месяцев до того, как я… забеременела.
Она поднесла телефон ближе к Мадлен. На фото была Джейн в облегающем красном платье с глубоким вырезом. Она стояла между двумя девушками одних с ней лет, и все они широко улыбались. Джейн казалась совершенно другим человеком — более мягким, раскованным и совсем молодым.
— А ты была фигуристая, — заметила Мадлен, отдавая Джейн телефон. — И не толстая. На этом снимке ты просто потрясающая.
— Даже любопытно становится, как подумаешь. — Джейн еще раз взглянула на фото, а потом пролистнула большим пальцем. — Почему меня так сильно оскорбили именно эти два слова? Более всего, что он сделал со мной, обидели эти два слова. Жирная. Уродливая. — Она с нажимом произнесла эти слова. Мадлен неприятно было это слышать. — То есть жирный уродливый мужчина все же может быть забавным, обаятельным и успешным, — продолжала Джейн. — Но получается, что для женщины это самая позорная вещь.
— Но ты не была такой и сейчас не такая… — начала Мадлен.
— Да, хорошо, а что, если была бы! — прервала ее Джейн. — Что, если была бы? В этом-то и дело. Что из того, если я была полноватой и не особенно смазливой? Что в этом такого ужасного? Такого отталкивающего? Это что — конец света?
Мадлен не нашлась с ответом. Для нее быть толстой и уродливой было бы равносильно концу света.
— А все потому, что самооценка женщины основывается на ее внешности, — сказала Джейн. — Вот почему. Мы живем в обществе, помешанном на красоте, когда главное для женщины — сделать себя привлекательной для мужчин.
Мадлен прежде не слышала, чтобы Джейн говорила так агрессивно и свободно. Обычно она была застенчивой и неуверенной в себе, готовой выслушать чужое мнение.
— Неужели это правда? — спросила Мадлен. Ей почему-то не хотелось соглашаться. — Знаешь, в душе я часто завидую женщинам вроде Ренаты или этой зазнайки, жены Джонатана. Они зарабатывают кучу бабок, ходят на заседания членов правления или бог их знает куда, а я неполный рабочий день занимаюсь своим милым маркетингом.
— Да, но в глубине души ты знаешь, что обставила их, потому что красивее, — заметила Джейн.
— Ну, не знаю, — сказала Мадлен. Она поймала себя на том, что гладит свои волосы, и опустила руку.
— Вот почему, когда ты в постели с мужчиной, обнаженная, уязвимая, предполагаешь, что он считает тебя хотя бы немного привлекательной, а он говорит потом нечто подобное, ну это… — Джейн искоса посмотрела на Мадлен. — Это опустошает. — Джейн немного помолчала. — И, Мадлен, меня бесит, что я так остро отреагировала. Меня бесит, что он имел надо мной власть. Я каждый день смотрю в зеркало и думаю: я уже не толстая, но по-прежнему уродливая. Умом я понимаю, что не уродливая, что вполне сносная. Но чувствую себя уродливой, потому что один мужчина сказал, что это так, и я поверила. Это унизительно.
— Он придурок, — беспомощно сказала Мадлен. — Просто долбаный придурок.
Ей пришло в голову, что чем больше Джейн разглагольствует об уродливости, тем краше выглядит — эти распущенные волосы, горящие щеки и сверкающие глаза.
— Ты красивая, — начала Мадлен.
— Нет! — сердито воскликнула Джейн. — Это не так! И хорошо, что я некрасивая. Не все люди красивы, как не все музыкальны, и это нормально. И не говори мне о внутренней красоте, которая просвечивает сквозь грубую оболочку.
Мадлен, которая собиралась сказать именно это, закрыла рот.
— У меня и в мыслях не было так сильно худеть, — сказала Джейн. — Меня раздражает, что я похудела, как будто делала это ради него, но после того случая я стала как-то странно относиться к еде. Каждый раз, садясь за стол, я словно видела со стороны, как я ем. Я смотрела на себя его глазами: вот ест неопрятная толстая девица. И глотка у меня просто… — Она поднесла руку к горлу и сглотнула. — Как бы то ни было, это оказалось вполне эффективным! Типа шунтирования желудка. Следует запатентовать этот способ. Диета Саксона Бэнкса. Один недолгий, почти безболезненный сеанс в гостиничном номере — и пожалуйста: на всю жизнь нарушение питания. Рентабельно!