— Ах, Джейн, — прошептала Мадлен.
Она вспомнила о матери Джейн и о ее замечании на пляже по поводу того, что «никто не захочет увидеть это в бикини». Ей показалось, что мать Джейн могла заложить фундамент неправильных представлений дочери о еде. Свою лепту внесли СМИ и женщины в целом с их стремлением критически относиться к своей внешности, а Саксон Бэнкс довершил дело.
— Что бы там ни было, — сказала Джейн, — извини за эту тираду.
— Не извиняйся.
— К тому же у меня вовсе не разит изо рта. Я проверялась у дантиста. Много раз. Но мы перед тем ели пиццу, и от меня пахло чесноком.
Так вот причина ее пристрастия к жевательной резинке.
— Твое дыхание благоухает фиалками, — сказала Мадлен. — У меня обостренное обоняние.
— Думаю, потрясение было слишком сильным. Внезапная перемена в нем. Он казался таким приятным, а я всегда считала, что неплохо разбираюсь в людях. После всего этого я почувствовала, что не смогу до конца доверять интуиции.
— Неудивительно, — откликнулась Мадлен.
Могла бы она подцепить такого типа? Клюнула бы она на песенки из «Мэри Поппинс»?
— Я об этом не жалею, потому что у меня есть Зигги. Мой чудесный малыш. Когда он родился, я словно бы проснулась. Мне казалось, он не имеет никакого отношения к той ночи. Этот красивый крошечный ребенок. И только когда он начал превращаться в маленького человека со своими чертами характера, до меня дошло, что он мог, понимаешь, мог унаследовать что-то от своего… отца. — Впервые голос Джейн дрогнул. — И я тревожусь, когда Зигги ведет себя странно. Как в ознакомительный день, когда Амабелла сказала, что он душил ее. Подумать только! Душил! Я никак не могла в это поверить. А иногда мне кажется, я вижу в глазах Зигги что-то, напоминающее мне о нем, и я начинаю думать: а что, если у моего прекрасного Зигги есть скрытая склонность к жестокости? Что, если мой сын когда-нибудь сделает то же самое с девушкой?
— Нет у Зигги никакой склонности к жестокости, — заявила Мадлен. Отчаянная потребность успокоить Джейн укрепляла ее веру в доброту Зигги. — Он очаровательный милый мальчик. Не сомневаюсь, твоя мама права, и он реинкарнация твоего деда.
Джейн рассмеялась. Она взяла свой мобильник, чтобы посмотреть время на дисплее.
— Уже поздно! Тебе пора домой к семье. Долго же я продержала тебя здесь, болтая о себе.
— Ты не болтала.
Джейн встала. Она вытянула руки над головой, футболка задралась, и Мадлен увидела плоский белый живот, показавшийся ей каким-то уязвимым.
— Большое спасибо за помощь с этим дурацким проектом.
— Не стоит благодарности. — Мадлен тоже поднялась. Она взглянула на то место, где Зигги написал «папа Зигги». — Ты когда-нибудь скажешь Зигги его имя?
— О господи, не знаю, — ответила Джейн. — Может быть, когда ему исполнится двадцать один и он станет вполне взрослым, тогда я смогу рассказать ему всю правду, и только правду.
— Может быть, его уже нет в живых, — с надеждой произнесла Мадлен. — Его, в конце концов, должна настичь карма. Ты пыталась найти его по Интернету?
— Нет. — На лице Джейн появилось непонятное выражение. Мадлен не понимала, то ли Джейн лжет, то ли сама мысль о поиске в Сети раздражает ее.
— Я сама поищу в «Гугле» этого жуткого подонка, — сказала Мадлен. — Как его зовут, напомни? Саксон Бэнкс, верно? Я найду его и подошлю к нему наемного убийцу. В наше время должна быть какая-то онлайн-услуга типа «убей мерзавца».
Джейн не стала смеяться:
— Пожалуйста, Мадлен, не надо гуглить его. Прошу, не надо. Не знаю, почему мне невыносима сама мысль о том, что ты будешь его искать, но это так.
— Разумеется, не буду, если не хочешь. Я слишком легкомысленная. Глупая. Надо мне стать более серьезной. Не обращай на меня внимания. — Она обняла Джейн.
К ее удивлению, Джейн, которая обычно чопорно подставляла щеку для поцелуя, шагнула навстречу и крепко обняла подругу:
— Спасибо, что привезла картон.
Мадлен погладила Джейн по душистым волосам. Она чуть не сказала: «Не за что, моя красавица», как говорила Хлое, но в тот момент слово «красавица» показалось ей чересчур наполненным. Вместо этого она произнесла:
— Не за что, милая моя девочка.
Глава 33
— Ввашем доме есть оружие? — спросила консультант.
— Прошу прощения? — переспросила Селеста. — Вы сказали «оружие»?
Сердце ее гулко стучало при мысли о том, что она сейчас здесь, в этой небольшой комнате с желтыми стенами, с рядами кактусов на подоконниках, красочными правительственными постерами, с номерами горячей линии на стенах и дешевой офисной мебелью на деревянном полу из красивых старинных досок. Офисы консультантов размещались в федеральном здании вблизи автострады Пасифик на северном побережье. Эта комната, вероятно, была когда-то спальней. Здесь спали люди, которые не могли и помыслить, что в следующем столетии в этой комнате другие люди будут рассказывать свои постыдные секреты.
Проснувшись в то утро, Селеста была уверена, что не поедет. Она собиралась позвонить и отменить визит, как только отвезет детей в школу, но потом вдруг оказалась в машине. И вот она вводит адрес в GPS, едет по извилистой дороге через полуостров, думая о том, что через пять минут съедет на обочину, позвонит и, извинившись, скажет, что у нее сломался автомобиль, и запишется на другой день. Но она, словно во сне или в трансе, продолжала ехать, размышляя о других вещах — например, что приготовит на ужин, а потом, не успев ничего понять, въехала на парковку за домом и смотрела, как, яростно попыхивая сигаретой, из дома вышла какая-то женщина и открыла дверь разбитой старомодной белой машины. На женщине были джинсы и короткий топ. По всей длине тонких белых рук шли татуировки, издали напоминающие ужасные раны.
Селеста представила себе лицо Перри. Его веселое, надменное лицо. «Ты ведь не серьезно, правда? Это так…»
Так вульгарно. Да, Перри. Верно. Консультирование в пригородах по вопросам домашнего насилия. Это было указано на их сайте наряду с депрессией, тревожностью и нарушениями в питании. Она выбрала этот офис, потому что он располагался на удалении от Пирриви, и она знала, что не встретит знакомых. Кроме того, у нее не было намерения повторять визит. Она хотела только назначить встречу, доказать себе, что она не жертва, доказать какой-то невидимой сущности, что она пытается как-то решить проблему.
— Вульгарно наше поведение, Перри, — вслух произнесла она в тишине машины, выключила зажигание и вошла в дом.
— Селеста? — напомнила о себе консультант.
Консультант знала ее имя. Консультант знала о ней правды больше любого человека на свете, за исключением Перри. Селеста словно оказалась в одном из тех ночных кошмаров, когда приходилось идти голышом по многолюдному торговому центру и все люди вокруг пялились на ее постыдную шокирующую наготу. Пути назад не было. Ей пришлось пройти до конца. Она рассказала этой женщине все. Говорила очень быстро, стараясь не смотреть консультанту прямо в глаза. Говорила тихим безучастным голосом, словно рассказывала врачу о каком-то отталкивающем симптоме. Говорила вслух неприятные вещи, а ведь она была взрослой женщиной и матерью. «У меня бывает такая разрядка». «Испытываю что-то вроде насилия со стороны мужа». «Что-то вроде». Как подросток, она избегала прямых слов, дистанцировалась.
— Извините. Вы только что спросили об оружии?
Селеста поменяла положение ног, разгладила платье на коленях. Она умышленно выбрала особенно красивое платье, которое Перри привез ей из Парижа. Раньше она его не надевала. Она сделала макияж: основа, пудра и все прочее. Ей хотелось позиционировать себя — нет, не выше по отношению к другим женщинам. Но ее ситуация отличалась от ситуации той женщины на парковке. Селесте не нужен был телефонный номер для прикрытия. Ей требовалась стратегия спасения их брака. Ей требовались советы. Десять важных советов, как не позволить мужу бить себя. Десять советов, как не позволить себе бить его в ответ.
— Да, оружие. Есть в вашем доме оружие?
Консультант оторвала взгляд от какой-то бумаги. Ради всего святого, подумала Селеста. Оружие! Неужели она думает, что Селеста живет в доме, где муж прячет под кроватью нелицензионный пистолет?
— Оружия нет, — сказала Селеста. — Хотя у близнецов есть световые мечи.
Она заметила, что говорит голосом благовоспитанной выпускницы частной школы, и попыталась прекратить это.
Консультант вежливо рассмеялась и пометила что-то на планшете перед собой. Ее звали Сьюзи, что указывало на досадный недостаток рассудительности. Почему она не называет себя Сьюзен? Имя Сьюзи подходит стриптизерше.
Еще одна проблема Сьюзи состояла в том, что на вид ей было лет двенадцать, и, вполне естественно, в таком возрасте она не умела правильно подводить глаза. Карандаш на веках был смазан, придавая ей сходство с енотом. Как эта девчонка могла дать Селесте советы по поводу ее сложного необычного брака? Селеста сама могла бы проконсультировать ее на предмет макияжа и мальчиков.
— Оружия нет, — сказала Селеста. — Хотя у близнецов есть световые мечи.
Она заметила, что говорит голосом благовоспитанной выпускницы частной школы, и попыталась прекратить это.
Консультант вежливо рассмеялась и пометила что-то на планшете перед собой. Ее звали Сьюзи, что указывало на досадный недостаток рассудительности. Почему она не называет себя Сьюзен? Имя Сьюзи подходит стриптизерше.
Еще одна проблема Сьюзи состояла в том, что на вид ей было лет двенадцать, и, вполне естественно, в таком возрасте она не умела правильно подводить глаза. Карандаш на веках был смазан, придавая ей сходство с енотом. Как эта девчонка могла дать Селесте советы по поводу ее сложного необычного брака? Селеста сама могла бы проконсультировать ее на предмет макияжа и мальчиков.
— Ваш партнер нападает на домашних животных или калечит их? — мягко спросила Сьюзи.
— Что? Нет! Ну, у нас нет животных, но он не такой! — Селеста испытала приступ гнева. Зачем она подвергла себя подобному унижению? Ей захотелось глупо выкрикнуть: «Это платье из Парижа! Мой муж водит „порше“! Мы не такие!» — Перри никогда не обидел бы животного.
— Но он обижает вас, — заметила Сьюзи.
«Ты обо мне ничего не знаешь, — с обидой и гневом подумала Селеста. — Ты думаешь, я как та девушка с татуировками, но я не такая».
— Да, — сказала Селеста. — Как я уже говорила, время от времени мы прибегаем к физическому… насилию. — Она опять заговорила аристократическим тоном. — Но я пыталась объяснить, что должна взять на себя часть вины.
— Ни один человек не заслуживает жестокого обращения, миссис Уайт, — произнесла Сьюзи.
Должно быть, в колледже их заставляют заучивать эту фразу.
— Да, — согласилась Селеста. — Разумеется. Я знаю. Думаю, я этого не заслуживаю. Но я не жертва. Я бью его в ответ. Бросаю в него вещи. Так что я ничем не лучше его. Иногда я начинаю сама. То есть у нас очень нездоровые отношения. Нам необходима методика, необходима стратегия помощи… которая заставила бы нас прекратить это. За этим я сюда и приехала.
Сьюзи медленно кивнула:
— Понимаю. Как думаете, ваш муж боится вас, миссис Уайт?
— Нет, — ответила Селеста. — Не в физическом смысле. Возможно, он боится, что я уйду от него.
— Вы когда-нибудь пугались во время этих инцидентов?
— Пожалуй, нет. Или немного. — Она понимала, куда клонит Сьюзи. — Послушайте, я знаю, какими жестокими бывают мужчины, но у нас с Перри это не так уж страшно. Да, это плохо! Знаю, что плохо. Я не строю иллюзий. Но, понимаете, я никогда не попадала в больницу или типа того. У меня нет необходимости идти в приют, или убежище, или как там его называют. Не сомневаюсь, вы наблюдаете случаи намного хуже моего, а со мной все в порядке. В полном порядке.
— Вы когда-нибудь боялись умереть?
— Никогда, — без колебаний ответила Селеста. Но потом задумалась. — Ну, только один раз. Просто мое лицо… Он придавил меня лицом в угол дивана.
Ей припомнилось прикосновение его руки к своему затылку. Ее лицо было повернуто так, что нос смялся и ноздри защемились. Она отчаянно боролась, чтобы высвободиться, как проткнутая булавкой бабочка.
— Видимо, он не понимал, что делает. Но я действительно на миг подумала, что сейчас задохнусь.
— Наверное, вам было очень страшно, — монотонно произнесла Сьюзи.
— Да, немного. — Селеста помолчала. — Помню пыль. Там было очень пыльно.
На миг Селеста подумала, что сейчас разразится безудержными громкими рыданиями. Для такого случая на кофейном столике между ними лежала коробка с салфетками. Тогда уж тушь потечет у нее. У нее тоже будут глаза, как у енота, а Сьюзи подумает: «Не такая уж вы аристократка, леди?»
Справившись с приступом самоуничижения, она отвела от Сьюзи глаза и уставилась на свое обручальное кольцо.
— В тот раз я упаковала чемодан, — сказала она. — Но ведь… мальчики были совсем маленькими. А я страшно устала.
— В среднем большинство жертв пытаются шесть или семь раз избежать насильственной ситуации и только потом уходят окончательно, — сказала Сьюзи. Она пожевала кончик ручки. — А как ваши мальчики? Ваш муж хоть когда-нибудь…
— Нет! — отрезала Селеста.
Ею овладел внезапный ужас. Боже правый! Безумием было приходить сюда. О ней могут сообщить в Департамент общественных служб. Детей могут забрать.
Она вспомнила о задании с генеалогическим древом, которое мальчики сегодня отнесли в школу. Аккуратные линии, соединяющие каждого из них с близнецом, с ней и Перри. Их счастливые сияющие лица.
— Перри никогда и пальцем не трогал детей. Он замечательный отец. Если бы я хоть раз подумала, что мальчики в опасности, то ушла бы. Ни за что не стала бы подвергать их риску. — Ее голос дрожал. — Это одна из причин, почему я не ушла от него, ведь он так хорошо с ними обращается. Он такой терпеливый! Более терпеливый, чем я. Он их обожает!
— Как вы думаете… — начала Сьюзи, но Селеста перебила ее.
Ей хотелось, чтобы консультант поняла, как Перри относится к детям.
— Я перенесла столько мучений, связанных с сохранением беременности! Четыре выкидыша подряд. Это было ужасно.
Как будто им с Перри пришлось вынести изнурительное двухгодичное путешествие по штормовым морям и бесконечным пустыням. А потом они дошли до оазиса. Близнецы! Естественная беременность близнецами! Она увидела выражение на лице женщины-гинеколога, когда та прослушала второе сердцебиение. Близнецы. Рискованная беременность для женщины с повторяющимися выкидышами. Гинеколог задумалась. «Исключено». Но Селеста доходила до тридцати двух недель.
— Мальчики родились недоношенными. Мы без конца ездили взад-вперед в больницу на ночные кормления. И не могли поверить своему счастью, когда наконец привезли их домой. Мы стояли в детской и не отрываясь смотрели на них. А потом, потом… эти несколько первых месяцев были настоящим кошмаром. Они плохо спали. Перри взял отпуск на три месяца. Он просто чудо. Мы вместе преодолели это.
— Понимаю, — сказала Сьюзи.
Но Селеста видела, что не понимает.
Консультант не понимала, что Селеста и Перри навечно связаны друг с другом совместными переживаниями и любовью к сыновьям. Для нее порвать с ним было все равно что нанести глубокую рану.
— Как, по-вашему, насилие влияет на ваших сыновей?
Селесте не нравилось, что консультант часто употребляет слово «насилие».
— Никак не влияет, — ответила она. — Они понятия об этом не имеют. То есть в основном мы очень счастливая, вполне обыкновенная любящая семья. Неделями и даже месяцами у нас не происходит ничего из ряда вон выходящего.
Говорить о месяцах было, пожалуй, преувеличением.
Она уже начинала страдать от клаустрофобии в этой маленькой комнате. Ей не хватало воздуха. Она провела пальцем над бровью и ощутила влагу. Чего она от этого ожидала? Зачем пришла сюда? Она знала, что ответов нет. Нет стратегии. Нет подсказок и методик, ради всего святого! Перри — это Перри. Остается только уйти, но она не уйдет, пока дети маленькие. Она уйдет, когда они поступят в университет. Она уже решила.
— Миссис Уайт, что заставило вас прийти сюда сегодня? — словно читая ее мысли, спросила Сьюзи. — Вы говорили, это все продолжается с того времени, когда дети были совсем маленькими. В последнее время обострились конфликты?
Селеста попыталась вспомнить, почему записалась на прием. Это был день спортивного праздника.
Утром того дня ее удивило веселое выражение на лице Перри, когда Джош спросил его об отметине на шее. А потом она вернулась домой после праздника и позавидовала уборщикам, потому что они смеялись. И послала двадцать пять тысяч долларов на благотворительность. «Приступ филантропии, дорогая?» — с кривой ухмылкой спросил Перри несколько недель спустя, когда пришел чек с кредитной карты, но других комментариев не последовало.
— Нет, обострения не было, — сказала она Сьюзи. — Не знаю даже, зачем я в конечном итоге записалась на прием. Мы с Перри однажды ходили к консультанту, но это не… Ничего из этого не вышло. Все усложняется из-за того, что он часто бывает в командировках. На следующей неделе опять уезжает.
— Вы скучаете без него, когда он уезжает? — спросила Сьюзи.
Похоже, этого вопроса не было в планшете, она сама захотела спросить об этом.
— Да, — ответила Селеста. — И нет.
— Как все сложно, — заметила Сьюзи.
— Да, сложно, — согласилась Селеста. — Но все браки имеют свои сложности, разве нет?
— Да, — улыбнулась Сьюзи. — И нет. — Улыбка исчезла. — А вам известно, миссис Уайт, что в Австралии от домашнего насилия каждую неделю погибает женщина? Каждую неделю.
— Он не собирается меня убивать. Ничего похожего.
— Вам сегодня безопасно ехать домой?
— Конечно, — сказала Селеста. — Я в полной безопасности. — (Сьюзи подняла брови.) — Наши отношения похожи на детские качели-доску, — объяснила Селеста. — Сначала преимущество имеет один, потом другой. При каждой нашей ссоре, особенно если дело доходит до потасовки и если сначала достается мне, потом я беру реванш и оказываюсь наверху. — Говоря на любимую тему, Селеста воодушевилась. Постыдно было делиться со Сьюзи подобными вещами, но было также большим облегчением рассказать ей обо всем, объяснить, как все происходит, вслух произнести свои секреты. — Чем больше он мне досаждает, тем выше я поднимаюсь и дольше остаюсь наверху. Проходят недели, и я чувствую, что все изменяется. Чувство вины и раскаяния у него затихает. Синяки — а они у меня появляются быстро — исчезают. Его начинают раздражать всякие мелочи в моем поведении, и он злится. Я пытаюсь успокоить его, веду себя очень осторожно, но в то же время злюсь, что приходится сдерживаться, поэтому иногда перестаю ходить на цыпочках и топаю ногой. Я нарочно раздражаю его, потому что сержусь на него и на себя. А потом это происходит опять.