Невозможно было сопротивляться вибрациям и невозможно отдаться во власть их накатывавших беспощадных волн.
– Ты – ничто. И ты – это все, – услышал Джаво шепот себя самого.
Шептали младенец и старик, юноша и мужчина. Шептали, обливаясь слезами и радуясь, печалясь и гогоча до слез, ненавидя и любя, готовясь умереть и принести себя в жертву. Все это был один человек, но в разные промежутки времени, словно жизнь сжалась до абсолютной единицы в планковской системе исчисления и одновременно растянулась до кальпы, вобравшей в себя больше четырех миллиардов лет, за которые можно произнести тысячи триллионов слов, но теперь все они звучат в одно мгновение, разрывая мир бесконечными вибрациями.
– Ты – ничто. И ты – это все.
– Я – ничто. И я – это все, – согласился Джаво, распадаясь на мельчайшие частицы, превращаясь в бесконечные вибрации, способные существовать как в материальном мире, так и в мире энергии.
– Рахаб! – позвали вибрация, признавая себя всем и одновременно никем.
– Я здесь, – родилась родственная вибрация где-то в бесконечном море колебаний.
– Это потрясающе, Рахаб! – признался мальчик. – Это лучше самой невероятной истории, доступной в мире КвазаРазмерности.
– Я знаю.
– А эти колебания… Ты знаешь, что это за место?
– Ученые Энрофы называют это исходным кодом схем жизнеустройства, отвечающих за работу нашего двухуровневого мира КвазаРазмерности.
– Нашего? Есть и другие? Как много?
– Это называется плиткой многоуровневости бытия, мой мальчик, – обозначила свое присутствие Турелла. – Некоторые акеми считают, что все это создано для поддержания более сложного состояния мира, понимаемого как дом жизни.
– Почему клирики не расскажут об этих открытиях миру?
– Потому что клирики Всемирной иерархии объявили учение акеми ересью, а центры Энрофы, способные построить подобные машины, придали анафеме.
– Но если подобная машина построена, то теперь можно рассказать о ней людям! Пусть они сами все увидят!
– Обычные люди не смогут ничего увидеть. Они либо не вынесут перехода на новый уровень сознания, либо навсегда застрянут на базовых этапах распада личности. Доступ к исходному коду схем жизнеустройства открыт только нейропатам. Только нейропат мог разработать подобную машину, и только нейропат способен создавать необходимые для правильного функционирования протоколы переносов на столь глубоком уровне. Для остальных людей это станет либо прокрустовым ложем, либо удачным способом попасть в Квазар, в обход устаревших терминалов. Понимаешь теперь, почему мы привели тебя сюда?
– Я должен был увидеть это своими глазами и рассказать отцу, чтобы он помог вам продолжить исследования?
– Ты должен был стать частью этого.
– Как сейчас? Превратившись в вибрации, утратив личность и снова осознав себя личностью?
– Да.
– А если отец не послушает меня?
– Обязан послушать. Ты сильный нейропат. Покажи ему то, что сможешь запомнить об исходном коде схем жизнеустройства, когда вернешься в Размерность.
– Показать? Не думаю, что у меня получится.
– Не нужно думать. Просто сделай. Твоим способностям под силу многое.
– А можно тогда Рахаб пойдет со мной и поможет, если я сделаю что-то не так?
– Тебе не нужны ни Рахаб, ни я. Ты сильнее нас. Мы встретились с учеными Энрофы уже после того, как стали нейропатами. О твоих способностях нам сообщили прежде, чем ты активировал их, и в исследовательском центре, где ты проходил обследование, тебе сделали инъекцию, разработанную учеными Энрофы. Это помогло сконцентрировать твои способности на начальных стадиях, ограничив утечки, сбои и отмирания важных участков мозга, отвечающих за восприятие. Отмирания неизбежны в процессе становления способности, нанося вред каждому обычному нейропату вроде меня и Рахаба. Но не считай себя особенным. Процедуре усовершенствования подвергся еще ряд дремлющих нейропатов как в нашем жилом комплексе, так и в других двух. Твоей исключительностью является лишь твое происхождение. Не будь твой отец богат, ты бы жил как обычный нейропат второй волны, за которым тайно приглядывают нейропаты первой волны. Но кроме природы у ученых есть и другие препятствия в виде необходимого финансирования и столкновений с клириками Всемирной иерархии. Так что…
– Я все понимаю.
– Это хорошо.
– А можно задать еще вопрос?
– Конечно.
– Мои чувства. Если я принадлежу к нейропатам второй волны, означает ли это, что проблема с выжиганием чувств по мере развития способности решена?
– Ты увидел исходный код схем жизнеустройства, но все еще печешься о присущих примитивному материальному миру чувствах?
– Немного.
– Тогда вынуждена тебя расстроить – ученые Энрофы не работали над сохранением чувств. Им было важно устранить утечки способности во время ее формирования. Пока это все. Возможно, если ты уговоришь своего отца помогать нам, в третьей волне нейропатов учтут проблему выжигания чувств. Не раньше.
Глава восьмая
– Где ты был?! – не поверил отец, когда Джаво вернулся домой, рассказав о встрече с нейропатами.
Одним из главных доказательств правоты сына был старый ремонтный синергик, которого Рахаб послал с мальчиком, проводив до капсулы общественного транспорта, доставившей их в тайное убежище. Прощание вышло сухим и коротким.
– Я обязательно вернусь, – пообещал Джаво. – Поговорю с отцом и вернусь.
Рахаб кивнул. Он стоял на ремонтной платформе, пока пневмокапсула с мальчиком и синергиком не скрылась из виду.
– Эти люди похитили тебя, – сказал отец, выслушав историю сына. – Они не могут быть твоими друзьями.
– Рахаб не похищал меня, – насупился Джаво. – Он спас меня от ареста. Я заблудился, запаниковал. Группа туристов решила, что я клон, сбежавший из незаконного центра Энрофы. Их галдеж привлек внимание мужчины, который действительно имел отношение к производству клонов. Я видел его мысли о запрещенных Всемирной иерархией центрах.
– Ты слышал? – не то растерялся, не то разозлился отец.
– Я нейропат, забыл?
– Не говори…
– Если я не буду говорить о том, какие способности развиваются во мне, то это ничего не изменит! – топнул ногой Джаво.
Повисла неловкая пауза.
– Работника незаконного центра Энрофы звали Верак, – решил продолжить мальчик. – Я увидел это имя так же, как увидел процесс выращивания клонов. Увидел, как адепты «Мункара и Накира» используют клонов для рождения детей естественным путем. И не только адепты… Богатые люди тоже иногда предпочитают покупать клона, в теле которого вырастет их ребенок…
– Я никогда не хотел так поступить и не знаю никого, кто пользовался подобными услугами, – процедил сквозь зубы отец, меряя сына гневным взглядом.
– Я знаю… Вижу в твоих мыслях, что ты не врешь, но тогда… – Джаво старался не замечать, не воспринимать буквально пульсирующую вокруг отца ауру гнева. – Тогда я запаниковал, испугавшись своих способностей. А потом подошел хранитель, и я… Не знаю, как это вышло, но… Туристы галдели, считая меня сбежавшим клоном, и хранитель, желая выяснить, что происходит, продирался в центр толпы. Разговоры о клонах заставляли его вспоминать незаконные центры Энрофы. Я видел процесс ликвидации и переработки клонов. И… не знаю, как это вышло, но… я стал проводником, объединив мысли работника незаконного центра Энрофы и хранителя, который попытался задержать нарушителя. В результате заварушки хранитель погиб, а затем, когда прибыли другие служители Иерархии, нейронные службы контроля допустили ошибку и уничтожили нарушителя. Меня посчитали виновником случившегося и хотели арестовать, но я сбежал, воспользовавшись тем, что среди туристов началась паника, потому что они решили, что следом за нарушителем свихнувшиеся нейронные службы контроля начнут уничтожать простых людей… Тогда меня и встретил Рахаб.
– Ты хочешь сказать, похитил, – поправил отец.
– Нет, встретил, – настырно качнул головой Джаво. – Он помог мне, сделав инъекцию дополнительных жидких чипов, протоколы которых помогли мне скрыться от слежения нейронных сетей.
– Скрыться – это значит сбежать на старой пневмокапсуле, века назад списанной в утиль? – уточнил отец, увидел кивок сына и едва не вышел из себя. – О чем ты думал?! Ты понимаешь, что передвигаться на подобном транспорте опасно?!
– Я нейропат! – закричал Джаво, потеряв терпение. – Что может быть опаснее?
– Не смей…
– Кричать на тебя?
– Ты испытываешь…
– Твое терпение? – мальчик смотрел на отца безумными глазами, пугая родителя. – Я могу увидеть все, о чем ты думаешь сейчас. Каждую твою мысль. Я – ренегат, которого боятся люди. Хранители считают меня виновником гибели двух людей, и возможно, они в чем-то правы. Я побывал в ремонтных полостях пневмотоннелей, вошел в экспериментальный терминал, находящийся в стадии глубокого тестирования, вернулся с настоящим ремонтным синергиком, но после всего этого ты отчитываешь меня за то, что я пользовался старой пневмокапсулой?!
Отец не ответил. Обернувшись, он окинул ремонтного синергика недобрым взглядом и признался, что не понимает, как нейронные службы контроля позволили этой машине передвигаться в жилом комплексе.
– У него установлен модуль подмены личности, который взаимодействует исключительно с биологической частью системы, позволяя нейронным службам контроля видеть в нем не машину, а обыкновенного человека, – наигранно устало пояснил Джаво.
– И кто установил ремонтному синергику модуль подмены? – спросил отец, пытаясь найти нестыковки в рассказе сына. – К тому же, если меня не обманывает получаемая сейчас по нейронной сети информация, ремонтные синергики изначально программировались исключительно для обслуживания пневмотоннелей и личного развития в соответствии с нормами безопасности, предъявляемыми к общественному транспорту. Ни о каком взаимодействии с чужаками, присутствие которых не предусмотрено проектировщиками, речи не идет. Больше – при обнаружении посторонних в пневмотоннелях системы обслуживания обязаны расценивать неустановленные объекты как брак и поломку, пытаясь устранить дефект. Так что ни ты, ни похитивший тебя нейропат по имени Рахаб не могли находиться в ремонтных полостях пневмотоннелей.
– Ты не слушаешь меня! – закричал мальчик, едва не затопав ногами. – Почему, прежде чем отрицать, ты не хочешь попытаться найти объяснение?
– Именно этим я и занимаюсь.
– Пытаясь доказать, что я все придумал?
– Ну не все… – отец нахмурился, заставляя себя не смотреть на старого синергика. – Но вот в возможность предсказывать будущее, программируя основные ядра биоэлектронного мозга ремонтных синергиков с учетом встречи много лет спустя с нейропатами… – он тяжело вздохнул и качнул головой. – Как, ты говорил, называется тот вышедший из-под контроля адаптивный алгоритм?
– Юмико… И это не адаптивный алгоритм.
– Ты инженер Размерности, чтобы делать подобные выводы?
– Нет.
– Ученый Энрофы?
– Нет.
– Ты хотя бы видел Юмико?
– Нет, но Рахаб сказал, что я смогу подключиться к ней в любой момент, если приобрету стороннюю программу для разработанного Иерархией модуля блокировки, способного проверить уровень эмпатии нейропата.
– И что это за программа?
– Ее создали местные инженеры Размерности.
– Это понятно, но ты знаешь, сколько всего на рынке программ для модуля блокировки, учитывая, что их дюжинами портируют, используя исходники других интерактивных платформ, благо возрастных ограничений у последних нет. Так что либо ты говоришь мне название конторы разработчиков или имя инженера, создавшего стороннюю программу, либо… – отец демонстративно развел руками. – Либо я бессилен и придется признать, что Юмико – это миф.
– Юмико не миф! Она повсюду, понимаешь? Может быть, даже сейчас она где-то здесь, наблюдает за нами.
– Пусть тогда покажется.
– Это не так просто. Ее могут видеть только нейропаты.
– Значит, ты ее видишь?
– Нет… – Джаво насупился и, опустив голову, уставился себе под ноги. – Рахаб не мог обмануть меня.
– Думаю, Рахаб использовал твою болезнь, чтобы подобраться ко мне.
– Ты не видел новый терминал, не знаешь что такое стать частью вибраций исходного кода схем жизнеустройства. Это другой мир, другие истины и восприятия. Рахаб говорит, что нейропатов становится все больше и больше. Ученые Энрофы работают над усилением врожденных способностей.
– Об этом я уже сообщил своим людям в Иерархии, – отец поджал губы, сдерживая гнев. – Думаю, такое вмешательство заинтересует многих хранителей, которые проведут тщательное расследование совместно с коллегами из других жилых комплексов, чтобы предотвратить подобные происшествия в будущем.
– Так ты веришь, что я принадлежу к нейропатам второй волны, но не веришь, что когда-то люди изменятся?
– Я верю, что ты болен, Джаво.
– Но…
– И если твои слова о том, что дремлющие в тебе способности к нейропатии были усилены кем-то извне, окажутся правдой, то клянусь, что сделаю все возможное, чтобы наказать виновных.
– Я не обижаюсь на них.
– Ты еще ребенок и многого не понимаешь.
– Но у тебя ведь много единиц Влияния. Что изменится, если ты потратишь часть на разработки нового терминала?
– Официально проект закрыт. Ты хочешь, чтобы я нарушал установленные катехизисы, спонсируя разработки, касающиеся изучения схем жизнеустройства?
– Разве ты не говорил, что если бы слепо исполнял каждое предписание Всемирной иерархии, то давно бы разорился?
– Верно. Говорил. А теперь вспомни, что я говорил о жуликах, которые вертятся возле таких как я? Они узнали о нашей беде и решили провернуть аферу.
– А как же вибрации исходного кода схем жизнеустройства, которые я видел?
– Ты знаком с работами резонансных инженеров или с наукой акеми, чтобы узнать базовые вибрации исходного кода?
– Ты знаешь, что нет.
– Тогда как ты отличил исходный код от подпространственной интерактивной площадки, построенной специально для того, чтобы обмануть тебя?
– Мы не пользовались терминалом. Я просто вошел в ту черную комнату – и все.
– Значит, это была сложная нейронная реконструкция.
– Черта с два!
– Не выражайся.
– А ты не держи меня за дурака. Думаешь, я не смогу отличить нейронную реконструкцию от вибраций исходного кода схем жизнеустройства?
– Разве ты только что не признался, что не можешь определить исходный код схем жизнеустройства?
– Ты знаешь, о чем я!
– Я знаю лишь то, что тебе нужно успокоиться, – отец положил тяжелую руку сыну на плечо. – Доверься мне, Джаво. Позволь решить эту проблему.
– Какую проблему? – мальчик тяжело вздохнул. – Ты сможешь сделать так, чтобы я перестал быть нейропатом, или что?
– Я готов потратить все единицы Влияния, что у меня есть, лишь бы избавить тебя от этого недуга.
– И ты думаешь, у тебя получится?
– Я сделаю все, что в моих силах, найму лучших специалистов, арендую новейшие лаборатории…
– И сколько потребуется на это времени? Как много во мне останется чувств, когда лекарство будет найдено?
– Об этом я уже подумал. Мы отправим тебя в Квазар.
– Ненавижу Квазар. У меня там нет ни одного родственника.
– Я не говорю о мире Квазар. Речь идет о любом игровом проекте, который ты выберешь.
– Ты хочешь, чтобы я спрятался от своих способностей в Подпространстве? – прищурился Джаво.
– Пока не найдется решение проблемы. Любая игра. И не волнуйся о возрастных ограничениях. Я разберусь с этим.
– А если я откажусь?
– Откажешься?
– Что если я захочу присоединиться к другим нейропатам? Что если я больше не презираю себя за свою способность, а горжусь этим?
– Не говори так.
– А ты попытайся представить, что Рахаб прав и природа действительно обновляет наш вид. Люди меняются, и оставаться прежним – это не спасение, а проклятие.
– Я не хочу это слушать! – разозлился отец, повышая голос.
Он ушел, оставив сына одного, активировав нейронные системы защиты дома. Сколько раз доброжелатели советовали ему усилить контроль, признав, что Джаво может оказаться под ударом? Но нет, он хотел, чтобы сын рос не чувствуя давление богатства. Что ж, выходит, это было ошибкой.
Демир связался с личным консультантом и велел ему провести повторный анализ медицинских исследований Джаво. «Если повезет, то склонность к нейропатии может оказаться фальсификацией, сфабрикованной исключительно для того, чтобы подобраться ко мне», – думал беспокойный отец, делая одновременно с этим по закрытому каналу нейронной связи запрос на поиск агентства «Ксанет», предлагавшего ему услуги год назад, обещая решить любую проблему. Тогда богатый арендодатель послал их к черту и забыл о предложении, но не прошло и месяца, как услышал о «Ксанет» от знакомых, которым агентство помогло разобраться с коррупцией на строительных площадках. Сейчас Демир надеялся, что «Ксанет» поможет ему разобраться с проблемами сына.
Ответ на оставленный запрос пришел четверть часа спустя. «Ксанет» принимал извинения крупного арендодателя, но отказывался вести переговоры посредством нейронных сетей, предлагая личную встречу.
– Вы считаете, что проблемы вашего сына не стоят труда прийти к нам в офис? – спросил представитель «Ксанет», когда Демир попробовал торговаться.
– Откуда вы знаете о моем сыне? – не столько растерялся, сколько насторожился делец.
– Вы рассматриваете возможность фальсификации данных медицинских тестов сына группой нейропатов, пытающихся вытянуть из вас крупную сумму единиц Влияния, но считаете, что об этом никто не узнает?