– И какая польза от этого тебе?
– Я же сказал – эксперимент. Ты уникальна. Если бы ты сама не пришла ко мне, то скоро мне пришлось бы самому обращаться к тебе с просьбой стать частью моей работы. Но у тебя оказалось большое сердце для содомита, и ты пришла ко мне, вступившись за акеми-неудачника.
В тот день Эсфирь так и не поняла, издевается над ней чокнутый ученый или просто передает то, что у него на уме. Да и чокнутый ли? Что если бывший хранитель окажется прав и Фарон действительно скрывает какую-то тайну? Иначе как ему удалось узнать о незаконных экспериментах, которые проводили Мей-Ар и Манх?
– Приглядывай за поселением, пока меня не будет, – попросила она бывшего хранителя, не зная, сколько времени займут исследования, на которые она дала согласие, и удастся ли ей вернуться от Фарона прежней.
– Если не доверяешь ему, то мы можем сбежать, – предложил Рафаэль.
– Я никуда не побегу! – подал голос забившийся в угол акеми по имени Сво-Дош.
Фарон деактивировал протоколы, повышающие восприятие бедолаги в сотни раз, но для того, чтобы акеми восстановился, требовалось время.
– Вот видишь, – криво улыбнулась Эсфирь. – Даже зазнайка Сво-Дош отказывается бежать.
– Я не отказываюсь, – тихо сказал акеми. – Просто у меня нет сил на побег, да и некуда бежать. Вокруг неиндексированные территории, где ничуть не лучше, чем здесь. Зачем уходить, проделав такой долгий путь?
– Кажется, молодой выскочка прав, – в очередной раз криво улыбнулась Эсфирь. – К тому же чего нам терять? Мы ведь содомиты. Что может быть хуже?
Она оставила бывшего хранителя и акеми одних.
– Думаешь, она когда-нибудь вернется? – спросил Сво-Дош.
– Молись, чтобы она вернулась, – посоветовал Рафаэль. – Потому что в противном случае я сотру тебя в порошок как виновника случившегося. И не думай, что сможешь сбежать от меня, активировав свой альтернативный двигатель. Я хоть и прошел через множество кругов коррекции личности, но кое-что все равно помню из жизни хранителя. Так что тебя, сопляка, достать сумею.
Сво-Дош не спорил. После недавнего обострения чувств и восприятий для него и менее серьезной угрозы было достаточно, чтобы заставить забиться в самый дальний угол поселения и дрожать, пока не наступит вторая фаза двухуровневого дня Квазара и желанный сон не поможет забыться от проблем и тревог.
– Мерзкое зрелище, – сказал бывшему хранителю строитель по имени Лат-Ри, подкравшись со спины в образе пульсирующего дома.
Рафаэль выругался, посоветовав Лат-Ри сменить форму.
– Ты не пробовал превращаться во что-то менее громоздкое или не подкрадываться к людям, пугая своими размерами?
– Я пробовал быть собой, и мне не понравилось, – сказал дом.
– Дом из тебя тоже никудышный.
– Почему?
– Потому что ты совсем не похож на дом. Ведешь себя словно…
– Человек, – помог бывшему хранителю Сво-Дош.
– А ты, выскочка, молчи! – взвизгнул дом, начиная пульсировать и надуваться. – Пусть бывший служитель Иерархии сам скажет.
Крик напугал акеми, и тот спешно ретировался.
– Ну, – обратился Лат-Ри к Рафаэлю. – Кем ты хотел меня назвать? Только не вздумай слушать выскочку-акеми – от таких как он только беды и ни одного полезного совета.
– Но он вообще-то прав, – пожал плечами Рафаэль. – Ты всего лишь…
– Не смей! – прервал Лат-Ри бывшего хранителя на полуслове.
– Но ведь это так. Ты…
– Нет!
– Человек, – Рафаэль смотрел на вздувшийся, готовый вот-вот лопнуть, пульсирующий дом. – Ты – человек. Не дом и никакое другое строение.
– Все считают меня домом!
– Все считают тебя свихнувшимся строителем, а тебе просто подыгрывают, чтобы ты не приставал к ним со своими дурацкими пантомимами, в которых ты притворяешься вещами.
– Нет! – дом покраснел и неожиданно вместо того, чтобы сложиться, лопнул.
Всполохи света устремились в небо.
– Мы убили его! – закричал Сво-Дош, выглядывая из-за соседнего дома.
Воспоминания обнаженного восприятия были еще сильны, и он боялся, что сейчас ему придется умереть самому. Умереть не один раз, а десяток, сотню, тысячи раз. Ему не пережить этого. Он не выдержит страданий. На этот раз все будет хуже…
Сво-Дош нервно завертел головой, ища спасения. «Фарон! Мне нужен этот чокнутый бывший инженер Размерности! – думал акеми, хаотично пытаясь вспомнить, где в этом постоянно меняющемся поселении находится сейчас дом Фарона. – Черт! Черт! Черт!» От страха у акеми подогнулись колени. Он упал и тихо заскулил. Точка сборки исправно передавала чувства созданного из энергии образа, приближая ощущения к тем, что были в материальном мире. Никаких других чувств не было.
– Эй! – бывший хранитель подошел к акеми и тронул за плечо. – Какого черта ты делаешь?
– Мы убили его, – обессиленно прошептал Сво-Дош. – Разозлили, и он взорвался.
– И что? Этот психопат взрывался уже десятки раз. Подобное происходит, когда он собирается сменить форму. Ничего другого он не придумал, чтобы избавляться от старой оболочки. Кажется, дело в сложных протоколах взаимодействия с ТС или что-то там еще… Точно не знаю… – бывший хранитель замолчал, прерванный завываниями акеми. – Да хватит тебе! Слышишь? Хватит! – Рафаэль потерял терпение и отвесил плаксе затрещину.
Сво-Дош заревел навзрыд, решив, что сейчас начнется безумие – чужая боль проникнет в него и разорвет сознание на части.
– Да ну тебя! – устал от стенаний Рафаэль, махнул рукой и отошел в сторону, устроившись так, чтобы можно было одновременно наблюдать за домом Фарона и хнычущим акеми.
– С ней все будет в порядке, – сказала Анк, подходя к бывшему хранителю.
Рафаэль кивнул.
– Но ты все равно будешь наблюдать за домом Фарона?
Еще один кивок.
– Не доверяешь Фарону или привязался к Эсфирь и переживаешь за нее?
Рафаэль пожал плечами.
– Думаю, переживаешь за Эсфирь, – сказала Анк. – Ты ведь был хранителем, привык служить клирикам, а здесь, в неиндексированных территориях, каждый служит только себе и своим целям, и тебе это не нравится.
– Мы – содомиты, – произнес Рафаэль так, словно этим можно было объяснить все на свете.
– Не все мы – содомиты, – проворковала Анк.
Бывший хранитель бросил на подкравшуюся змею косой взгляд. «Нет, вся эта затея с противостоянием Фарону и его свите, которую затеяла Эсфирь, не имеет ни одного шанса на успех, – подумал он. – Они старше нас, умнее. Они организованы и умеют тщательно скрывать это. Мы даже не знаем, кто входит в эту странную группу. Больше – мы не можем утверждать, что группа вообще существует!» Бывший хранитель наградил Анк еще одним подозрительным взглядом.
– Ты ведь уже была в поселении, когда я пришел сюда, – напомнил Рафаэль, готовя почву для вопроса. – Могу я узнать, кто пришел раньше: ты или Фарон?
– Зачем тебе это? – спросила Анк.
– Меня многие считают старожилом поселения, а я… даже не знаю, кто был здесь с самого начала.
– Почему ты думаешь, что об этом знаю я?
– А ты разве не знаешь?
– Это поселение старо как мир, Рафаэль. У него своя история, своя жизнь. Оно существовало, когда мы еще не были содомитами, и будет существовать, когда не станет нас.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– А ты на мой.
– Не понял?
– Я спросила, зачем тебе это?
– Мне кажется, я сказал, что, будучи одним из старожилов…
– Это ложь. Ты и женщина, у которой в груди дополнительный мозг, решили объединиться и выпытать у Фарона секреты, – Анк выдержала паузу, наблюдая за реакцией Рафаэля.
Бывший хранитель молчал, пристально наблюдая за домом Фарона, где находилась Эсфирь.
– Я отношусь к тебе как к сыну, Рафаэль, – тихо, словно шипение змеи, сказала Анк. – Ты – содомит. Не нужно думать, что у тебя есть шанс стать кем-то другим. Знаешь, как говорят: содомит однажды – содомит навсегда. А женщина с дополнительным мозгом вместо правого легкого… Она другая. У вас разные дороги.
– Вы убьете ее? – спросил Рафаэль, продолжая наблюдать за домом Фарона.
– Убьем? – точка сборки безупречно передала желание извлеченного из тела сознания улыбнуться, цинично изогнув книзу губы энергетического образа Анк. – Зачем нам убивать Эсфирь? Она уникальна. Мы сделаем ее одной из нас.
– Истинным основателем поселения?
– Основатели нужны гениальным содомитам, которые ищут дорогу в поселение, считая это место раем неиндексированных территорий.
– Но все намного сложнее, верно?
– Все намного проще, – снова скептически улыбнулась Анк. – Все усложняют тайны, но стоит любому тайному стать явным – и сложность уменьшается в разы.
– И ты готова раскрыть мне свою тайну?
– Я раскрою ее Эсфирь, если, конечно, она будет готова принять эти знания.
– Если вы планируете использовать ее, чтобы проникнуть в Размерность, то у вас ничего не выйдет – она откажется. В Размерности у нее проблемы с восприятием. Она совершенно здорова здесь, но безумна там – можешь считать это иронией, ты любишь подобное.
– Я знаю о ее проблемах, – сказала Анк. – И знаю, как много людей пострадало от ее рук, до того как она стала содомитом.
– Она не хотела причинять зло. Если бы на ней не стали ставить опыты незадолго до срыва…
– Те опыты помогли ей выжить, оказавшись в Квазаре. Акеми по имени Мей-Ар исправил много недочетов, оставленных без внимания в репродукционном центре, когда Эсфирь была ребенком. А срыв… Срыв случился бы в любом случае. Манх и Мей-Ар провели немало тестов, установив, что у Эсфирь без них не было шанса в Размерности.
– Откуда ты знаешь о Манх и Мей-Ар?
– Ну ты ведь о них знаешь.
– Мне рассказала о них Эсфирь.
– Почему ты думаешь, что она не могла рассказать об этом мне?
– Потому что… – ясная и четкая мысль выскользнула из сознания Рафаэля, заставив замолчать. – Потому что… – снова безуспешно попытался он.
– Иерархия уничтожила почти все основные ядра твоего сознания бесконечными коррекциями, мой мальчик, – тяжело вздохнула Анк, напоминая со стороны уставшую от непутевого ребенка престарелую мать.
– Я могу заглянуть в дом Фарона и узнать, что происходит, – тихо сказал Рафаэль.
– Ты знаешь, что Фарон предусмотрел это и создал необходимые алгоритмы защиты.
– Испытаний не было. Никто не знает, что произойдет в действительности…
– Я скажу тебе, что произойдет в действительности. Как только ты попытаешься проделать свой фокус с обходом защитных полей и заглянешь в дом Фарона, связи твоих протоколов нарушатся и начнется необратимый распад точки сборки.
– Даже на солнце бывают пятна.
– Не искушай судьбу. Я не хочу, чтобы это поселение лишилось одного из основателей.
– Я не основатель.
– Верно. Это знаешь ты, я… Но для всех остальных ты тот, кто ты есть, – Анк погладила бывшего хранителя по щеке. – Сделай одолжение, не искушай судьбу. Я слишком долго приглядывала за тобой, чтобы позволить тебе бессмысленно пожертвовать собой ради женщины с дополнительным мозгом на месте правого легкого.
Она ушла, оставив Рафаэля одного. Слова о том, что его судьба небезразлична ей, не были ложью. Анк действительно привязалась к нему за долгие годы.
Он был одним из первых содомитов, пришедших в поселение. Первую дюжину охранные системы уничтожили, но бывший хранитель сумел обойти основные протоколы защиты. Он не знал, как это делает, – память сохранилась где-то на уровне инстинктов, содержащихся в ядрах, не имевших отношения к воспоминаниям, которые нещадно были вычищены клириками пред тем, как сплавить давшего сбой хранителя в утиль. Сохранились у Рафаэля и другие навыки, проявлявшиеся спонтанно, когда этого требовали обстоятельства. Фарон пытался изучать его, но исследования зашли в тупик.
– Можно заморозить ядра личности, привязав к резонансу Квазара, пока наши знания не позволят разобраться в феномене, – сказал Фарон.
– Но ведь это убьет его сознание.
– И что?
– Может, будет лучше превратить его в отца основателя? – предложила Анк, испытывая странное материнское чувство заботы о молодом в те годы хранителе.
– Не понимаю, почему ты заступаешься за этого содомита, – хмуро сказал Фарон.
– Я не заступаюсь, просто… – Анк спешно пыталась придумать достойную причину. – Содомитов становится все больше. Они не оставят нас в покое. Будут приходить снова и снова. Как долго, ты думаешь, мы сможем держать их на расстоянии? Рафаэль стал первым, кому удалось обойти наши защитные системы. Думаю, скоро таких как он станет больше. Тайна и невозможность войти будут воспалять их больные сознания. Мы не сможем противостоять им всем.
– Но и уйти мы не можем.
Они замолчали, обменявшись многозначительными взглядами.
– Предлагаешь оставить Рафаэля, образовав поселение для содомитов, которые будут охранять его от разорения? – спросил Фарон.
– Так мы сможем решить проблему защиты и завуалировать то, чем является это место в действительности.
– Хорошо, но отвечать за поведение и отбор содомитов будешь ты.
Анк кивнула, выдержав тяжелый взгляд Фарона…
Этот разговор состоялся за семьдесят лет до того, как в поселение пришла Эсфирь, но уже тогда Анк и Фарон не были юнцами, имея за плечами долгий жизненный путь. Не было молодым и место, где они провели большую часть жизни. Поселение – так оно называлось, когда там появилась Эсфирь, хотя когда-то давно носило совершенно иное название. Возведенное в пустошах неиндексированных территорий Квазара, оно не планировалось как место, способное спрятать своих создателей от цивилизованного мира. Нет, ничего подобного. Квазацентристы вообще не воспринимали перенаселенные жилые комплексы и созданные из энергии Подпространства города, искрящиеся перегрузками в результате конфликтов иллогичных протоколов.
Акеми, центры Энрофы, исследовательские базы Всемирной иерархии, резонансные и нейронные инженеры – знания квазацентристов захватывали все существующие науки, не концентрируясь ни на одной из них в частности. Плитка многоуровневости бытия, дом жизни, схемы жизнеустройства, взаимосвязь линейного и трехмерного времен, формирование ядер личности у ребенка на пятом месяце развития плода человека и отсутствие оных ядер у животных, извлечение сознания и перенос в лишенную личности биологическую оболочку с использованием промежуточного звена Подпространства – среди квазацентристов были специалисты по каждой из существующих в мире КвазаРазмерности научных отраслей, но приоритетной для них всегда была одна, их собственная – наука, занимавшаяся изучением и поисками центра современного двухуровневого мира.
Под «центром двухуровневого мира КвазаРазмерности» квазацентристы понимали некую точку, которая лежит вне времени и пространства. Особые сложности для изучения создавали замороженные тысячелетия назад космические программы, но, учитывая развития наук о Подпространстве и более глубокое понимание его роли в существовании двухуровневого мира, времени и всего бытия в целом, к космосу можно было относиться как к материалу, необходимому для формирования базового механизма мироздания, которое состоит из материи и энергии, являясь источником жизни для чего-то большего и непостижимого для человечества на данном этапе развития сознания. Акеми окрестили это «непостижимое» домом жизни. Квазацентристы были более сдержанны с названием недоступных для понимания форм существования и бытия, предпочитая тратить силы не на дебаты и споры касательно обоснованности выдвинутых теорий и верности данных названий, а проводить проверку каждой идеи практически, подтверждая ее или опровергая. Хотя опровержения происходили крайне редко, обычно теория считалась опередившей время и откладывалась до лучших времен, требуя предварительных открытий и дюжин новых теорий, благодаря которым проверка станет возможной.
Квазацентристы верили, что вселенную двухуровневого мира можно представить воздушным шариком, который создан и служит миру, стоящему на более высокой ступени «лестницы бытия». Причем известная человечеству двухуровневая вселенная находится внутри шарика, растягивающуюся оболочку которого составляет материальный мир, а заполняет этот шарик мир энергии Подпространства. В материальном мире правят законы линейного времени, тогда как в мире энергии – время трехмерно, что позволяет создавать бесконечное число крошечных микроконфликтов, в результате чего рождаются резонансы-колебания, составляющие основу расширения Вселенной. И расширение продолжается до тех пор, пока не приходит время высвободить скопившуюся внутри шарика энергию, позволив двухуровневому миру сжаться, вернувшись к изначальному состоянию абсолютной плотности, катализатором взрыва и деления которой послужит момент деактивации выпускного канала, называемого квазацентристами центром мира.
Считалось, что именно в этот момент внутрь шарика попадала крошечная часть внешнего мира – принципиально чуждая среда обитания, не способная существовать со сжавшимся двухуровневым миром, порождая необходимый для взрыва первый в новой истории расширения Вселенной микроконфликт, благодаря чему становилось возможным выделение линейности в трехмерном монолите времени и появление нового микроконфликта, дающего толчок к выделению из абсолютной плотности материи и энергии, что несет за собой рождение новых конфликтов и глобальное расширение Вселенной.