– Нравится? – спрашивает Томмазо.
– Очень, – Линда улыбается, и на ее правой щеке появляется ямочка.
– Это тропическое растение с острова Ява, – объясняет Томмазо.
– Настоящий шедевр, – завороженно произносит Линда.
Ее глаза горят необычным зеленым светом.
– В естественной среде она иногда достигает двух с половиной метров в высоту, – продолжает он. – Но с ними нелегко: чтобы увидеть, как они цветут, нужно запастись терпением и строго соблюдать правила ухода.
Терпения и умения следовать правилам Томмазо не занимать, думает Линда и внезапно спрашивает:
– И как тебе удается всегда сохранять спокойствие?
– Это несложно. Достаточно знать себя и уметь контролировать свои эмоции. – Томмазо говорит это так, будто это философия всей его жизни. – В конце концов, это ведь всего лишь вопрос мышления. – Он слегка постукивает себя пальцем по виску.
– Возможно… – Линда сдвигает брови. – Но вот у меня так не получается. – Она тяжело вздыхает, будто мысль об этом ее недостатке вызывает у нее раздражение. – Я имею в виду, как тебе удается контролировать эмоции? Это же как гроза, как землетрясение: они возникают неожиданно, и остановить их невозможно.
Томмазо наслаждается, глядя на такой порыв эмоций, его умиляет полное отсутствие у нее сдержанности.
Она жестикулирует – страстная натура Линды вырывается наружу. Томмазо наслаждается, глядя на такой порыв эмоций, его умиляет полное отсутствие у нее сдержанности.
– Но можно научиться распознавать сигналы и усмирять себя или хотя бы спрятаться в укрытии, пока не поздно.
Вот они дошли и до самой сути: преобладание разума над сердцем.
Линда поражена, и хоть она и не разделяет его взглядов, его манера говорить ее завораживает.
Ей кажется, что Томмазо гордится своей невозмутимостью, будто контроль над эмоциями делает его совершеннее других.
– Страсть можно обуздать, если действительно этого хочешь, – продолжает он. – Эмоции сами по себе не существуют, это всего лишь плод нашего воображения.
Однако, глядя на Линду, он почему-то уже не так уверен в своих словах.
– А ты всегда был таким? – спрашивает она с легкой иронией в голосе.
Томмазо кивает – они чувствуют потоки энергии, исходящие друг от друга.
– Я всегда придерживался железной дисциплины для достижения своих целей, а еще не хотел стать таким, какой была моя мать.
Его лицо становится мрачным. Он прислоняется к подоконнику центрального окна. Линда делает шаг к нему.
– Почему? Какой была твоя мать?
– Это была необыкновенная женщина. Но стала заложницей собственной слабости и всю свою жизнь страдала по вине других. – Томмазо смотрит вверх, что-то вспоминая. – Она была слишком эмоциональной. Ее настроение постоянно менялось.
– В общем, как у меня.
– Да, но у нее не было твоей жизненной силы, – улыбается Томмазо, пристально глядя на Линду.
Она нравится ему все больше, и он ничего не может с собой поделать. Линда не похожа на других женщин, которых он знает: свободная, не признающая правил и не знающая границ. Иногда кажется слишком экспрессивной, но ее искренность и прямота подкупают.
– То есть я, по-твоему, человек-катастрофа?
Линда подходит еще ближе, между ними несколько сантиметров. Томмазо на мгновение отводит взгляд и смотрит на дверь. Сердце у него бьется все чаще, внезапно он хватает Линду за запястья и с силой притягивает к себе.
– И еще какая, самая разрушительная из катастроф, – шепчет он.
В его голове просыпаются «правильные» мысли, но невозможно остановить этот поток страсти. К черту теорию управления эмоциями. Рядом с ней все это кажется песчаным замком, который вот-вот разрушит цунами.
К черту теорию управления эмоциями. Рядом с ней все это кажется песчаным замком, который вот-вот разрушит цунами.
Линда чувствует, как по всей спине до самой макушки бегут мурашки. Она прижимается к его горячему телу, внутри бурлит водоворот.
– Линда Оттавиани… ты ведь знаешь, что нам нельзя? – Томмазо качает головой и немного отступает. Он смотрит неуверенно: что это за игра? И главное – кто он в этой игре? Невозможно заставить сердце биться в нормальном ритме: между ними возникло сильное сексуальное притяжение. Он не может с этим бороться.
– Томмазо Белли, человек, соблюдающий правила… – Линда возбужденно смеется.
Ей абсолютно не страшно. В одно мгновение сомнения кажутся лишними. Они оба хотят одного и того же, их чувства обострены до предела. Линда целует его в губы, с силой проникает языком в рот. Всего несколько секунд – и Томмазо погиб, он задыхается, кровь стучит в голове, ноги слабеют. Ее поцелуй пробуждает у него желание, которое невозможно сдерживать.
Они неистово прижимаются друг к другу. Томмазо поднимает подол ее платья и скользит по ее обнаженным сильным ногам все выше и выше, наконец средний палец прижимается к влажному шелку ее трусиков.
Линда раздвигает бедра, продолжая страстно целовать его, отступает назад, пока не упирается икрами в оградку клумбы. Чуть приподняв ногу, она трется между ног Томмазо о его мягкие льняные брюки, пока не нащупывает нечто твердое.
Томмазо снимает рубашку и бросает ее на пол. Переполненный адреналином, он резко срывает с Линды платье, берет ее на руки и кладет на диван, обитый голубой парчой.
Всего несколько секунд – и Томмазо погиб, он задыхается, кровь стучит в голове, ноги слабеют. Ее поцелуй пробуждает у него сильное желание, которое невозможно сдерживать.
Она расстегивает его ремень, ширинку и приспускает брюки. Его трусы-боксеры «Derek Rose» для Линды – настоящее открытие. Они так тщательно выглажены, что в них можно отправиться на вечеринку. Это своеобразный знак, который указывает, что перед тобой мужчина из высшего общества. Томмазо не похож ни на одного из ее бывших любовников. Он отлично знает, как обращаться с женщинами, хорошо целуется, изощренно ласкает, ритмично двигая пальцем – не быстро и не медленно. Вот как сейчас.
Внезапно Томмазо отодвигает ее трусики и пальцем с жадностью проникает внутрь, в ее влажное тепло, лаская властно и нежно. Для него эта опасная игра вышла из-под контроля. Он охвачен волной эмоций, сметающей малейшее сопротивление разума. Срывает с нее трусики и языком проникает в ее промежность. Его охватила безумная страсть, которая пробуждает в нем то, что так долго дремало и было скрыто за толстым слоем безупречных манер, отточенных за долгие годы упорной работы над собой.
Линда высвобождает его член, смотрит на него без всякого стеснения: он так красив, что ничего подобного ей не доводилось видеть. Длинный, гладкий, будто выточенный из камня. И твердый. Очень твердый.
Его охватила безумная страсть, которая пробуждает в нем то, что так долго дремало и было скрыто за толстым слоем безупречных манер, отточенных за долгие годы упорной работы над собой.
Они дышат в унисон, прижимаются друг к другу со все нарастающей страстью, выплескивая все свое тепло и кипучие соки. Она позволяет ему войти в себя. Томмазо пронзает ее резким, сильным движением; она взглядом умоляет его не останавливаться. Он уверенно набирает ритм.
Они стонут, зовут друг друга, их слова становятся все более бессвязными. Сердца бьются все сильнее, кровь кипит, легкие разрываются, на коже выступили капельки пота. Аромат роз смешивается с запахом тел. Линда готова поддаться этому потоку. Дыхание ее становится все глубже, она запрокидывает голову, до боли напрягает все тело, пока не взрывается вместе с ним, словно распадаясь на множество брызг в этом безумном оргазме.
Глава 11
– Замечательно, Дана, именно то, что я хотела! Ты просто читаешь мои мысли… признайся: ты ведьма? – Линда оглядывает себя в зеркало, потом поворачивается и смотрит на себя с разных сторон.
Поиски платья превратились в настоящую одиссею. Линда обошла все любимые магазины в Тревизо, но так и не выбрала ничего стильного и оригинального. Ей не хотелось покупать торжественное платье для такого события, как открытие виллы Белли. После долгих походов по бутикам Линда решила купить ткань и заказать платье по своему фасону русской портнихе Дане. Хотя слово «портниха» не совсем уместно, потому что она создает эксклюзивные вещи.
В магазине «Tessuti&Tessuti»[7] – настоящем тканевом раю – она случайно встретила Марчеллу. Линда уже направлялась к кассе с рулоном крепа под мышкой, как вдруг из галантерейного отдела, как из-под земли, выросла Марчелла с тележкой, доверху наполненной тканями с рисунком в синюю с белым клетку.
Казалось, она только что со съемок «Отчаянных домохозяек», только еще более домохозяистая и отчаянная, чем героини сериала.
Линда с трудом узнала ее, от суперухоженной Марчеллы, которую она привыкла видеть, не осталось и следа. Казалось, она только что со съемок «Отчаянных домохозяек», только еще более домохозяистая и отчаянная, чем героини сериала. В простом платье в цветочек, в котором по весне моют окна, она кажется увядшей, лицо отекшее, бледное, под глазами круги, она явно набрала вес.
– Марчелла! – Линда радостно окликнула ее, стараясь скрыть свое удивление.
– Привет, милая… – в ответ подруга натянуто улыбнулась. Она надеялась, что не встретит здесь знакомых. – Как ты?
– Нормально, – ответила Линда. – А ты?
– Ну, в общем, ничего. А что ты здесь делаешь?
– Купила вот ткань, хочу платье сшить, – Линда показала рулон крепа кадмиево‑красного цвета.
– Красота какая! – Марчелла восхищенно трогает край ткани.
– Ничего подходящего не нашла, вот и решила сшить платье на заказ. Сама нарисовала фасон.
– Отличная идея! – кивнула Марчелла. – Для какого-то особого случая? – спросила она, и было видно, что ее распирает от любопытства.
– Да, для открытия виллы, над которой я работала. Помнишь? Я, кажется, рассказывала тебе о вилле Белли…
– Да, конечно! Должно быть, там очень красиво.
Услышав новость, Марчелла даже посвежела, и Линда почувствовала в ее голосе нотки зависти.
– Говорят, что хозяин просто красавчик. К тому же, если он дипломат, денег у него завались…
– Да, это точно, – немного туманно произносит Линда и тут же меняет тему: она терпеть не может сплетни. – А ты? Зачем тебе столько всего? – спрашивает она, перебирая ткани в тележке Марчеллы.
– Скатерти для домика у моря, – отвечает та, горестно вздыхая. – У меня столы нестандартные. И еще простыни – потому что кровати тоже нестандартные.
Она закатывает глаза.
– Ты ведь знаешь Умберто, у него все должно быть идеально…
– Кстати, как он? Вы ведь выберетесь в отпуск?
– Надеюсь! Только сначала ему надо определиться, когда закрыть студию, – отвечает Марчелла с явным раздражением. – Хотя отпуск с детьми, – она сморщила нос, – это уж точно не отдых.
– Да уж, я тебя понимаю, – соврала Линда, даже не представляя, сколько сил надо для воспитания двух маленьких детей. – Как твои чертенята?
– Нормально! Что ты… они живут припеваючи. Вот только сегодня наконец-то оставила их с бабушкой, – с облегчением отвечает Марчелла.
Она вдруг замолчала, посмотрела Линде в глаза и, будто на исповеди, выдала одним духом:
– Я люблю их больше всего на свете, моих проказников, но послушай меня: не спеши заводить детей. Клянусь тебе, с детьми и от постоянных упреков Умберто к вечеру я абсолютно без сил. Хочется просто куда-то сбежать.
По правде говоря, Линда даже не думала обзаводиться семьей и с трудом представляет себе ситуацию Марчеллы.
– Прости, а что, Умберто совсем тебе не помогает? – почти возмущенно спросила она.
– Да нет, почему же… Еще как! – Марчелла нервно махнула рукой. – Он так поглощен собой и работой, что иногда мне кажется, что он обо мне совсем забыл.
– Да нет, не говори так, я в это никогда не поверю.
Марчелла кивнула и шепнула ей на ухо:
– Скажу тебе даже больше: мы уже давно занимаемся этим от силы раз в два месяца.
– Да ну! – потрясенно ахнула Линда.
И в этот момент ей в голову приходит мысль.
– Марче, я вот что подумала… почему бы тебе не выкроить немного времени для себя и не записаться в фитнес-центр, куда я ходила? – она заговорщицки подмигнула. – Расслабишься. Знаешь, спорт помогает.
– Но как? – Марчелла задумчиво качает головой. – У меня дети и все такое, времени и так ни на что не хватает.
– Тренажерный зал работает с восьми утра до десяти вечера, – ответила Линда, будто была готова к ее возражениям. – Хочешь сказать, у тебя даже часа на себя не найдется?
– Ну, может быть…
Внезапно Линда достала из сумки телефон и стала искать номер в телефонной книге.
– Вот тебе номер Давиде. Он – персональный инструктор, – объяснила она с хитрой ухмылкой. – Позвони ему, и он тебе составит программку.
– Спасибо, – Марчелла благодарно улыбнулась, записывая номер в свой телефон. – Думаю, ему позвоню. – И она снова улыбнулась, уже посмелее. – Потом позвоню тебе, подружка, и подробно отчитаюсь…
* * *Линда в ателье Даны, она потрясена вечерним платьем, в которое превратился ее рулон красного крепа. Она вспомнила Марчеллу и подумала – дать ей номер Давиде было гениальной идеей. У нее предчувствие, что эти двое понравятся друг другу.
– Ох, Дана, это лучшее, что ты могла сделать! – восхищенно произносит Линда.
В самом деле, портниха совершила настоящее чудо. Сшить за два дня такое платье не каждому под силу: юбка с драпировкой и шлейфом, корсет расшит кружевом.
– Ты моя Вивьен Вествуд, настоящая королева портних!
– Милая, я просто шила по твоему рисунку, – пожимает плечами Дана.
Вообще-то рисунок – это слишком громко сказано. Это был всего лишь набросок, сделанный на скорую руку на листке, вырванном из журнала, так что Дана больше полагалась на свою интуицию, чем на четкую инструкцию.
– Если позволишь дать совет, я бы добавила еще вот это, – она набрасывает ей на плечи палантин из черного тюля, гармонирующий с вышивкой на корсете.
Линда еще раз смотрит на себя в зеркало – анфас, в профиль.
– Ну, хорошо, уговорила, – произносит она. – А теперь мне пора, я уже опаздываю. Праздник начнется через час.
Она расстегивает боковую молнию и стягивает платье.
– Иди-иди… Только потом обязательно пришли свои фотки, ну, и всего остального. Повешу их у себя в ателье, как фото звезды! Я буду ждать! – говорит Дана.
– Это уж точно… и еще рекламу тебе сделаю! – Линда чмокает ее в щечку и убегает.
* * *Алессандро резко паркует свой «Мини-купер», подняв клубы белой пыли перед Голубым домом, и нетерпеливо сигналит. Потом выходит из машины и свистит. Ну наконец-то – опоздал всего-то на пятьдесят минут! Линда выбегает из дома, закрывает дверь и бежит ему навстречу, прыгнув через две ступеньки, рискуя споткнуться на своих двенадцатисантиметровых каблуках.
– И это называется «вовремя»?! – притворно сердится она. – Мы страшно опаздываем!
– Расслабься… успокойся! Подождут.
Когда он увидел ее в этом красном платье, у него перехватило дыхание.
– Я решил помыть машину для такого случая, но время пролетело незаметно, – говорит Алессандро, пожирая ее глазами. – Ты просто жуть какая красивая в этом платье!
– Спасибо, – Линду смешит выражение его лица, а он тем временем уже сфотографировал ее на свой iPhone.
Она смотрит на вымытую до блеска «Мини», потом обращает внимание на него.
– Ну-ка покажись.
Алессандро выпячивает грудь с дерзкой улыбкой.
– Что, нравлюсь?
Линда впервые видит его в смокинге. Он так хорош, как модель из модного журнала.
– Сойдет для сельской местности, – говорит она, делая равнодушный вид, а сама разглядывает его и радуется.
– Как это – для сельской местности? – обиженно переспрашивает Алессандро.
– Дурачок, – Линда шутливо тычет ему кулачком в грудь. – Ты прекрасен, прямо как принц из сказки!
– Вот, и я так думаю, – к нему вновь возвращается его обычная заносчивость.
– Где ты достал этот смокинг? Это ведь не твой стиль.
– Напрокат взял, – Алессандро достает из кармана пиджака галстук. – Я полон сюрпризов. Завяжешь?
– Дай-ка сюда, – Линда надевает на него галстук и завязывает правильный узел, затем поправляет воротник рубашки из красного шелка.
– Мы как специально договорились одеться в одинаковые цвета.
– Нет, девочка моя, просто я умею читать твои мысли. Ты забыла? – Алессандро легонько касается ее лба двумя пальцами.
– Ага, на расстоянии! – Линда подшучивает над ним, но прекрасно знает, что они связаны невидимой нитью.
– Ну все, поехали, мы опаздываем.
– Мадам, – Алессандро открывает перед ней дверцу, придерживая шлейф платья.
Потом садится за руль, заводит мотор, и машина с открытыми окнами и верхом трогается.
* * *Они приезжают на виллу в половине одиннадцатого вечера. А в приглашении сказано, что праздник начнется в десять. Холмы, окружающие виллу, растворились в жарком летнем полумраке, звезды выстраиваются на небе в дорожки и собираются в созвездия.
Алессандро паркует свою «Мини» возле ворот. Они идут по дорожке, по обеим сторонам ее стоят свечи, а над их головами парят бумажные фонарики. Уже собралось много гостей: женщины в красивых платьях – буйство тафты, шифона, шелка, атласа; мужчины почти все в смокингах или двубортных пиджаках. Вот стоит архитектор Бози в белом костюме и жалуется на что-то Иванке. Оказывается, он споткнулся о гигантский светильник с горячим воском и опрокинул половину на себя. Иванка в коротеньком платьишке из ламе наклоняется и смотрит, в каком состоянии его нога. Она приподнимает белую брючину и видит обожженную кожу.