— Да, — я распахнула дверь, — на это стоит глянуть. Эйтна-хассаш проповедует истинное целомудрие!
Толпа разной степени бегемотистости рванула мимо меня и столпилась у дверей, прижав меня к стене. Дальше была непередаваемая гамма эмоций, стоны почему-то зависти и вопль самой бегемотихи:
— Что это происходит?!
— Это? — Я попыталась скрыть мстительную усмешку. — Моя месть эйтне-хассаш. Понимаете, у меня есть духи с феромонами… в общем, такая штука, если обрызгаться которой мужики голову от страсти теряют.
Светлые глаза бегемота удивленно округлились, губы алчно облизнулись. В этот момент послышалось:
— Моя женщина! — И очередной воин рванул на прорыв.
Прорвался немыслимым образом, сжал эйтну в объятиях, та в свою очередь тоже спешила слиться в экстазе и обняла воина руками и ногами. Вмешался повелитель, брезгливо оторвал их друг от друга, воина швырнул… тот пролетел через весь зал. Ну и силища у блондинчика!
— А… почему он? — выдохнула бегемот.
— Ревнует, — протянула я. — Я эйтне-хассаш духи дала, сказала не усердствовать, а бабуля на себя весь флакон вылила. Теперь все — все мужики ее, вон уже штабелями укладываются.
— Так она же старая! — продолжала жертва моей следующей мести.
— А это неважно. — Я достала второй баллончик, демонстративно покрутила. — Феромоны — для любого возраста. Достаточно просто обрызгать себя, и любой воин потеряет голову. А если с мужчиной провести ночь, перед этим обрызгавшись, он будет любить без памяти всю жизнь.
Я любовно погладила розовый баллончик с сердечками.
Бегемот, сегодня весь в розовом, нервно облизнула губы, переводя взгляд с меня на баллончик, а потом воскликнула:
— Так вот как ты влюбила в себя Нрого!
И лицо Эталин приняло незабываемое выражение — «Вот оно, мое спасение!» называется.
Эх, какие мы легковерные… Все так просто, что даже немного скучно, но лицо делаю хитрое, чуть киваю и, хлопая ресницами, отвечаю:
— Естественно… Я и повелителя в себя так влюблю, и вообще, все у моих ног будут…
В следующую секунду меня ударили кулаком в живот, баллончик из руки выдернули и центнер воровского счастья помчался по коридору. Я едва успела приказать Икасу:
— Сидеть… — сделала вид, что сползаю по стеночке, одновременно достав мужские феромоны, и на глазах у бабенций, радостно поглаживая баллончик, простонала: — Остались последние… последняя надежда…
Еще одна бегемотиха рванула ко мне. С воплем «только не бей» швырнула ей баллончик. Дама поймала на лету и грохнулась на пол. Но тут же подскочила и тоже рванула по коридору… Я истерически захихикала, но, бросив взгляд в зал, поняла, что времени на баловство не осталось — ко мне направлялся сам местный повелитель.
Посмотрев в сторону эйтны, я осознала, почему у блонди появилось свободное время — мокрая чер-номотанка дрожала в луже воды… Водичка же вдруг вновь полилась на нее сверху, словно прямо из воздуха! Нравится мне сообразительность этого последнего воина с конца.
Вновь посмотрела на него, и на мгновение наши глаза встретились… он так и застыл на месте, а я вдруг перестала дышать…
Где-то там, на заднем фоне, слышались команды какого-то другого беловолосого, уводили эйтну-хассаш, кого-то отчитывали, толпы воинов частью приходили в себя, частью помогали второй части прийти в себя, почему-то избрав для этого единственный способ — бить по морде. А я… я смотрела на блондина, стоявшего у подножия лестницы, и не могла заставить себя даже пошевелиться… Я дышала им… я видела только его… и у меня вдруг не осталось сил быть без него… Но, судя по выражению лиц некоторых очень симпатичных, меня сейчас ждет скандал. А я скандалы не очень люблю и потому… В общем, я решительно поднялась. Блондин не менее решительно шагнул на первую ступеньку… В следующую секунду мною были закрыты двери, а ручки зафиксированы ремнем. Это был отработанный прием, он занял лишь несколько секунд.
Зафиксировала я качественно, да и ремень был не простой… простых не держим. И только я собиралась позлорадствовать, как двери дрогнули, затем исчезли, открывая моему взору разгневанного повелителя. И пока я закрывала и открывала рот, эти самые двери, попросту выломанные им и отброшенные, грохнулись на пол. И грохот такой был… тихий на фоне взревевшей сирены!
— Тхаарда! — вопил электронный голос над нашими головами. — Тхаарда!
Я посмотрела наверх, ища динамики, — не нашла, перевела взгляд на воина и повторила свое предложение:
— Бежим!
— Что? — не сообразил он.
— Бежим, — говорю, — здесь сейчас все рухнет!
Повелитель Иристана удивленно вздернул бровь, затем произнес:
— Это сообщение об атаке, система ее отразит, но возможны колебания почвы, — и вдруг улыбнулся и с невероятной нежностью в голосе спросил: — Испугалась?
Еще одна вот такая улыбка, и мне даже смертная казнь будет нестрашна, но что касается конкретно данной ситуации:
— Воин, поверь мне, дворец не выстоит, — честно сказала я.
И словно в подтверждение моих слов раздался взрыв, здание пошатнулось, и я бы даже упала, не удержи он меня, а следом за взрывом взвыла совсем оглушительная сирена, и механический голос без-эмоционально начал проговаривать:
— Ал таа кердве! Ал таа кердве! Ал таа кердве! Ал таа кердве! Ал таа кердве! Ал таа кердве!
Уже без вопросов меня подхватили на руки, и тар-эн стремительно направился к ближайшему выходу.
Но что примечательно — паники не было. Остальные воины вели себя так же — то есть покидали здание или выводили женщин. Через три минуты мы все стояли на приличном расстоянии от сотрясающегося дворца хассара Айгора, причем меня все так же держали на руках, и от одного этого гормоны во всю маршировали вместе с мурашками, создавая невероятное ощущение абсолютного счастья…
Вру, абсолютное пришло, едва дворец хассара начал проваливаться под землю!
— Потрясающее зрелище, — протянула я, не скрывая радости по поводу происходящего. — Просто потрясающее… Ничего в жизни прекраснее не видела…
Руки, без напряжения меня удерживающие, дрогнули, после чего я услышала весьма гневный вопрос:
— Ты?
На моем лице расцвела такая самодовольная улыбка, что у воина просто не должно было остаться сомнений в личности уничтожителя хассаровой собственности. И они не возникли!
— Киран, — прошипел синеглазый, — ты соображаешь, что творишь?
— Делаю себе приятно, — спокойно ответила я. — И даже получается, вот мне сейчас о-о-очень приятно.
В этот миг раздалась трель, и папандр, находящийся от нас с повелителем метрах в двадцати, достал свой сейр, вслушался в сообщение. Я знала, что он сейчас услышал — что вся, абсолютна вся его недвижимая собственность собственно больше не существует! Потому что «кроты» сработали одновременно! Все! И хассар стоял, белея, а вслед за первой трелью раздалась вторая, третья, четвертая, пятая… Ну да, и все явно с очень «приятными» новостями, типа: «Привет, хассар, а у вас дом развалился, и второй развалился, и третий, и даже загородная резиденция». О нестабильный атом, я себя такой счастливой почувствовала.
Дальше было нечто! Он не просто разозлился, папик взбесился настолько, что рванул в мою сторону, сорвавшись на забег. А говорят, воины за женщинами не бегают. Впрочем, папандр и не бежал — он мчался, как торпеда на цель!
Я моментально оказалась позади синеглазого, который мощной грудью встал на мою защиту. Да что там грудь — это была стена, которая подавила папандра морально, заставив того остановиться в двух шагах от нас и стоять, тяжело дыша и очень напоминая сейчас бойцового пса на ринге, разве что не рычал. А нет, вру — зарычал все же, когда очередная трель взорвала его сейр.
— Да-да, — пропела абсолютно счастливая я, обнимая со спины своего воина, который избавил от необходимости принимать дар жизни Нрого ради своего спасения, — и даже дом у озера…
Ответом на мои слова был хрип. Я же нагло высунулась из-за спины повелителя и почти пропела:
— А я предупреждала, отец. Причем заметь — неоднократно.
После чего, осмелев окончательно, вышла из-за спины синеглазого, скрестила руки на груди и мстительно добавила:
— Да, отец, я не мама — объявлять голодовки и совершать ритуальные самоубийства действительно не стану. Я буду мстить! До последнего! Всегда! А ты посиди без крыши над головой, подумай о своих жизненных приоритетах! И может, дойдет наконец — я не буду марионеткой в твоих политических играх! И маму тебе никогда не отдам!
Когда я завершила свою речь, вокруг нас снова было тихо, не считая гудящей земли и складывающегося карточным домиком дворца хассара. И на меня смотрели все, абсолютно, причем особенно пристально те, кто только что лишился жилья. Но это была победа, полная и безоговорочная! Моя победа!
Правда, ее попытались отнять — хассар Айгора выпрямился, постарался держаться с достоинством и громко, официально потребовал ответ на вопрос:
— Киран МакВаррас, ты причастна к разрушению дома воина?
Атом нестабильный, я что, идиотка, чтобы в своих грешках признаваться?
— Какого дома? — невинно хлопая ресничками, спросила я и добавила: — Как может слабая, умом недалекая и беззащитная женщина разрушить дом великого воина?
Кажется, сейчас кого-то хватит удар! Папандра перекосило. Реально перекосило от ярости.
Зато я наслаждаюсь:
— И как я могла бы… шесть домов одновременно, я же все время была тут, прямо рядом, под вашим неусыпным вниманием, великий воин. — И как довершающий удар мстительная такая ухмылочка и сокровенное: — Это вас, дорогой батюшка, вероятно, боги покарали. Ну, есть же на Иристане боги, да?
Хассар Айгора вздрогнул. Ненависть, дикая, всепоглощающая ненависть была почти физически ощутима, но даже это не заставило меня промолчать, и я тихо сказала:
— Намекаешь, что я только что нажила себе врага?
Глаза папандра сузились. Я улыбнулась и добавила:
— Как кадет Космического университета, я четко следую правилу — не оставлять врагов в живых.
Да, это была угроза. Угроза, которую я была готова привести в исполнение, потому что то, что отец мне готовил, было хуже смерти. Значительно хуже. Но хассар Айгора промолчал, затем молча развернулся и ушел тоже молча.
Моя душа, которой было неспокойно с того самого момента, как я увидела исполосованную ма-мочкину спину, пела и парила! Да, это было полное, совершенное и абсолютное счастье! И завершающий аккорд состоял лишь в одном:
— Все, Ар, поехали домой, — сообщила я находящемуся неподалеку брату, — так и быть, поживу у тебя пару дней, только Дейма предупрежу.
Достав сейр, торопливо отпечатала: «У меня все круто, папандр наказан, чертомотанка посрамлена, остаюсь у Ара на пару дней. Тебе привет от него тоже, кстати».
И даже направилась к Аравану, но не сделала и шага, как тяжелые руки легли мне на плечи, развернули, притянули, и мне опять довелось уткнуться носом в знакомую мускулистую грудь.
Затем послышались четкие, уверенные команды моего синеглазого, отдаваемые на непонятном мне языке, а едва я попыталась возмутиться и высказать свое мнение, как меня снова уткнули обратно и так и держали руку, прижимая мою головку к себе, пока с распоряжениями не было покончено. А когда воин отпустил и я получила возможность оглядеться, выяснилось, что толпы вокруг уже не было — все куда-то расходились, причем, судя по скорости и решительности, им было куда идти. И рядом с нами остались только светловолосые воины и мой любимый зеленоглазый братишка. Я посчитала это добрым знаком и попыталась ретироваться в его сторону, но была остановлена спокойным:
— Киран МакВаррас, в соответствии с древнейшим правом Иристана ты принадлежишь мне. Следовательно, твой дом — это мой дом.
— Что? — еще не совсем понимая, о чем он, пискнула я.
В ответ меня властно взяли за руку и повели за собой. На сопротивление сил не было, я только оглянулась и бросила испуганный взгляд на Ара, а тот стоял весь бледный.
Мы так и прошли через двор, достигли странных летательных аппаратов, больше почему-то скатов напоминающих. Меня завели внутрь, усадили в кресло, и, едва мой синеглазый и еще семеро уселись, аппарат стартовал. Да столь шустро, что у меня перед глазами расплылась и смазалась картинка разрушенного дворца… Жаль, хотелось еще позлорадствовать.
Но не прошло и двух минут, как на обзорной панели материализовалась иная картинка — здесь был вечер, в то время как мы только что вылетели из ночи! Да и город меня определенно заинтересовал — золото, бирюза, белый камень, и постройки, совершенно отличные от того, что я видела в хассарате Айгора.
— Это ИрАэ, — неожиданно заговорил повелитель, — столица Иристана и… твой новый дом. Нравится?
— Э-э, — протянула я.
— Понравится, — решили за меня.
Затем произошло приземление. Очень мягкое и в то же время головокружительное. А потом меня осторожно подняли, подхватили на руки и вынесли в вечернюю суету. И вот несет меня воин, а я на него смотрю и все понять не могу — он про дом на полном серьезе или как?
Так на него и смотрела, пока он вносил меня в здание с разукрашенными разными узорами потолками, потом по винтовой лестнице и наконец в просторное пространство, словно залитое светом заходящего солнца. И вот тут воин очень осторожно опустил меня на пол, поставил на ноги, затем совсем осторожно, едва касаясь, снял с моей головы несчастное парео. На мгновение, очень краткое мгновение, в его глазах промелькнул такой почти детский восторг, но уже в следующую секунду улыбка победителя царила на самодовольном лице, а потом он торжественно мне сообщил:
— Попалась!
— Самый слабый воин… с конца, — пробормотала я, напоминая, что никто не забыт, ничто не забыто.
— Эран, — улыбаясь, произнес он.
— Что? — Я даже не сразу врубилась.
— Я — Эран, — пояснили мне и снова широко и как-то чуть снисходительно улыбнулись.
— Кира, — решила в свою очередь представиться я.
Он, продолжая все так же загадочно улыбаться, чуть кивнул, но уже ничего не сказал, просто стоял, смотрел на меня и улыбался. Чувствую себя невероятным призом, который только что выиграли, а поверить в это еще не могут.
И вот стоим мы так и стоим, и все бы ничего, но чувствую я себя все менее и менее уютно. И воин… в смысле Эран вдруг как-то напрягся, снова меня на руки поднял и вынес на балкон. Там сел в широкое кресло, явно под этих гигантов сделанное, а меня в другое усадил, которое напротив. Причем посадил, руки убрал и даже чуть дальше отодвинулся, а затем спрашивает:
— Так лучше?
— Не знаю, — ответила я, откровенно напуганная событиями, и начала оглядываться в поисках… да хоть чего-нибудь.
— Киран, — мягко позвал он.
Я вздрогнула, сфокусировала взгляд на Эране и услышала:
— Я тебя чувствую, понимаешь? — Отрицательно трясу головой, потому как говорить вдруг стало трудно. И Эран повторил: — Я чувствую тебя, твой страх перед будущим, смятение и желание оказаться подальше отсюда.
Все вышеуказанное мгновенно сменилось живейшим любопытством, Эран снова улыбнулся. Затем тяжело и с явным сожалением вздохнул и добавил:
— Того, на что я намекал, когда мы ехали на гхтаре, не будет.
Пытаюсь понять, о чем он, вспомнила… про рукоположение на определенный орган… покраснела. Решила, что негоже краснеть одной, и поинтересовалась:
— То есть ты мою руку больше на своих выпирающих частях тела располагать не будешь?
Очень-очень тяжелый вздох и весьма недовольное ситуацией:
— Нет.
Почему-то и мне стало грустно, в связи с чем интересуюсь:
— И надолго?
Чуть скривился, снова очень тяжело вздохнул и нехотя ответил:
— На данный момент назвать точный временной промежуток я не могу.
И тут до меня дошло окончательно:
— Никакого секса?! — Гормоны возмутились не меньше моего.
Огромный светловолосый и синеглазый повелитель всего Иристана как-то виновато развел руками и ответил:
— Ты видящая, Киран. Ты видящая из рода Аэрд. Рисковать я не намерен. — И почему-то добавил: — Прости.
— За что? — на автомате переспросила я.
— Я вынужден тебя оставить. — Эран стремительно поднялся, развернулся и направился к выходу. Уже там, у двери, обернулся и обрадовал: — Я вернусь ночью, не скучай.
И вот так вот меня оставили одну! На незнакомой планете, в незнакомом городе, в незнакомом доме и даже без Икасика!
Но не успела я расстроиться, как дверь все же открылась и ко мне вбежал мой любимый снежный звереныш, а следом вернулся и Эран. Он вошел, положил на тахту у стены два моих рюкзака и пояснил:
— Все, что осталось от твоих вещей, — глянул на меня, обнимающую Икаса, улыбнулся своей загадочной улыбкой и спросил: — А с чего ты взяла, что у меня три жены?
— Долгая история, — краснея, буркнула я.
— Хорошо, ночью расскажешь.
И он снова ушел. А мне вдруг очень-очень грустно стало.
Дверь открылась, Эран снова вошел, остановился на пороге, сложил руки на груди, с осуждением на меня посмотрел и грустно сказал:
— Так нельзя.
— Как? — спросила я, почему-то испытывая очень сильное желание побежать к нему и запрыгнуть прям с разбега.
Воин улыбнулся и радушно раскинул руки… я рванула к нему в тот же миг и, когда он поймал меня в объятия, почувствовала себя самой-самой счастливой… понятия не имею почему.
— Мне уйти нужно. — Эран осторожно поцеловал мои волосы. — А стоит выйти за дверь, как такая тоска наваливается, дышать тяжело.
А я прижалась к нему сильнее, с одной стороны, желая убежать на край света, с другой — не имея никакого желания отпускать… Эрана. Я снова и снова повторяла его имя про себя, словно пробуя на вкус. Имя казалось вкусным.