Князевой стало неловко при всех признаться, что она забыла столь преданного человека, и она сделала вид, что начинает что-то припоминать:
— Чего же вы хотите, голубчик?
Оказалось, что журналисту настала пора возвращаться обратно в киевскую редакцию. А так как он узнал, что в том же направлении следует боготворимая им особа, то мечтает проделать этот путь подле нее.
— Желаю лицезреть вас, и оттого, оставаясь телом на грешной земле, душою пребывать на небесах, — с большим пафосом объявил журналист.
Хозяйка купе милостиво улыбнулась Медникову и жестом императрицы велела ему подняться с колена.
— Буду рада иметь такого спутника.
Репортер ликовал. На радостях он даже исполнил несколько плясовых па в народном стиле — вприсядку да с прихлопами.
— Эх, развернись душа гармошкой!
Сергей стал присматриваться к людям, среди которых ему предстояло отыскать врага. Помимо Князевой и Сонечки в купе присутствовали трое мужчин.
Возле окна напротив Князевой сидел молодой «прилизанный» офицер, которого Сергей назвал про себя «кавалером». Лет двадцати семи, недурен собою, но необаятельный. В его лице было что-то беспокойное — напряженность, из-за которой молодой человек казался двуличным, себе на уме. Судя по всему, это был обычный зауряд-прапорщик — суррогатный офицер, призванный на службу из запаса, однако сумевший благодаря нужным связям хорошо устроиться в штабе на какой-то тихой уютной канцелярской должности. В привилегированный вагон он, надо полагать, тоже попал по чьей-то рекомендации.
Было видно, что «кавалер» очень озабочен тем, чтобы нравиться окружающим. Но его наигранная веселость выглядела неестественной.
Рядом с «кавалером», потягивая чай и смешно по-купечески раздувая при этом щеки, сидел пожилой господин средней комплекции. Нижняя часть его лица утопала в благообразной седой растительности. Поэтому основное впечатление о внешности старика давали его глаза. А они смотрели на мир с приветливым прищуром.
Обращаясь к новым членам их компании, старик привстал с поклоном:
— Позвольте представиться, военный врач, надворный советник Ирманов Владимир Романович
Сергей представился ему в ответ. Про себя он решил, что будет в своих дневниковых записях и донесениях именовать Ирманова просто «доктором». Начальник армейской контрразведки очень советовал Сергею все свои впечатления заносить в небольшой путевой блокнотик для последующего анализа.
Еще в купе находился латыш в черной кожаной куртке военного летчика с погонами прапорщика и серебряной эмблемой в виде крошечного самолетика на груди. Оказалось, что он из эскадры воздушных кораблей, укомплектованной знаменитыми четырехмоторными бомбардировщиками «Илья Муромец». Его нахождение в этом купе объяснить было проще всего, ведь летчики были всеобщими любимцами. Это был высокий худощавый брюнет с рябой, весьма задумчивой физиономией. Он не слишком охотно рассказывал о своих подвигах, а все больше молчал и слушал других.
* * *
Первые несколько часов пути поезд держал весьма приличную скорость, почти 70 верст в час. Монотонно стучали колеса, за окнами проносились живописные малороссийские пейзажи. Лишь иногда случались короткие остановки, необходимые, чтобы локомотивная бригада набрала в паровоз воды и пополнила запас угля. Сергей даже стал опасаться, что они в один миг долетят до Питера и он не успеет как следует изучить своих попутчиков и выявить среди них шпиона.
Но вскоре их стремительный полет замедлился, стали случаться незапланированные остановки, которые становились все более частыми и продолжительными. Навстречу сплошным потоком пошли воинские поезда. Конечно, железнодорожники пытались обеспечить «зеленую улицу» составу, в котором находился личный вагон командующего, однако сделать это было очень сложно, так как слишком много идущих к фронту эшелонов с войсками, боеприпасами и техникой имели статус литерных, то есть особо важных. Видно было, что готовится что-то очень значительное. Во время продолжительных стоянок появлялись крестьяне из окрестных деревень, так что возле поезда возникали импровизированные базары, где за копейки крестьяне продавали пассажирам овощи и мясо.
И все же даже при таком круглосуточном мощном встречном потоке поезд, в котором ехал Сергей, как-то продвигался вперед. И это, конечно, была заслуга командующего фронтом, который распорядился, чтобы его личный вагон со знаменитой певицей прибыл в столицу с минимальным опозданием.
Стемнело. Проплывающие за окнами станции были погружены во тьму. На одной такой станции снова случилась остановка. Причем встали на путях бок о бок с длинным воинским эшелоном, который тащили сразу два мощных локомотива серии «С». Из теплушек доносились звуки гармоники, солдаты, пользуясь случаям, бегали — кто за кипятком, кто в лавки. Тоже успевший смотаться в местный буфет за пивом Медников рассказал, что, оказывается, здешняя темнота объясняется страхом перед налетом германских дирижаблей. Говорят, недавно один появился на соседней станции — сбросил шесть бомб. Убил… двух воробьев, трупы которых были найдены в одной из воронок. Возьми он саженей на 300 в сторону — прошел бы над артиллерийским парком и санитарным поездом, — наделал бы больших дел.
Все стали смеяться над незадачливыми немцами, а тут и поезд снова тронулся в путь — без предупреждающего звонка колокола или паровозного гудка, просто ушел со станции в ночь.
Надо сказать, что давненько Сергею не приходилось путешествовать с таким комфортом. Благодаря трехосным тележкам вагон почти не качало, обслуживающий персонал был на редкость предупредителен. Князева любезно предложила своим спутникам мужчинам воспользоваться роскошной ванной в своем персональном купе. На правах радушной хозяйки угощала всех немыслимыми по военному времени деликатесами — высокопоставленные поклонники снабдили ее в дорогу несколькими корзинам всяческой снеди.
Князева вела себя не как избалованная знаменитость — была удивительно проста и душевна в общении, хотя все видели лежащий рядом с ней на столе надорванный конверт с вензелями императрицы.
В первый же вечер официанты накрыли в салоне великолепный стол, сервировав его дорогим фарфором и столовым серебром, но Князева откровенно призналась новым друзьям, что не любит великосветской церемонности. Так что вечер они провели в ее купе за чашкой чая.
Очень долго разговор вертелся вокруг хозяйки. Всем, конечно, хотелось послушать ее рассказы о себе. Но затем стали возникать и другие темы. Журналист завел разговор про странного офицера из первого двухместного купе, который сторонится их компании и никогда не расстается с рыжим портфелем.
— Не при дамах будет сказано, но он даже в уборную с ним ходит.
Видя, что ему не очень-то верят, Медников обиженно воскликнул:
— Клянусь! Сам видел.
— Интересно, что у него в портфеле, что он так за него волнуется? — задался вопросом «кавалер» и предложил: — Можно пригласить загадочного «мистера икс» к нам, тогда мы узнаем его тайну.
Однако никто, кроме сразу насторожившегося Сапогова, не обратил внимания на это предложение, и вечер продолжился в прежнем составе. Разошлись по своим купе далеко за полночь.
Среди ночи Сергей проснулся, чтобы сходить в уборную. В коридоре горел приглушенный ночной свет. Собираясь выйти из туалетной кабинки, Сапогов вдруг услышал за дверью чей-то сердитый голос. Неизвестный отчитывал кого-то на повышенных тонах:
— Как же вы посмели?! Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что все можете купить. Еще есть на свете порядочность, и не все продаются… Право, не знаю, что мне теперь с вами делать… Когда мы приедем в Могилев, мне придется сообщить о вас в контрразведку фронта. Надеюсь, вы сможете оправдаться…
Тот, к кому обращался строгий господин, хранил молчание. Объяснение происходило, видимо, в коридоре, либо дверь в расположенное по соседству с туалетом купе была приоткрыта. Но ближайшее двухместное купе занимал курьер, везущий секретные документы! Сергей заволновался, ведь разгадка интересующей его тайны могла находиться всего в нескольких шагах отсюда. Но по закону подлости между сыщиком и будоражащем его воображение открытием вдруг возникла преграда в виде дверной защелки, которая заела в самый неподходящий момент. Сергей пытался справиться с упрямой задвижкой и невольно начинал нервничать, понимая, что надежды на успех тают с каждой секундой. Когда же наконец ему удалось справиться с чертовым замком и вырваться из туалетной кабинки, Сапогов едва не столкнулся с незнакомым господином довольно крепкого телосложения.
— Я Ретондов Савва Кузьмич, представитель Центрального военно-промышленного комитета,[16] — приподняв шляпу, представился незнакомец и объяснил, почему он здесь: — Варвара Дмитриевна пригласила меня ехать с нею до Петрограда. Правда, я опоздал. Пришлось догонять поезд на автомобиле.
— Я Ретондов Савва Кузьмич, представитель Центрального военно-промышленного комитета,[16] — приподняв шляпу, представился незнакомец и объяснил, почему он здесь: — Варвара Дмитриевна пригласила меня ехать с нею до Петрограда. Правда, я опоздал. Пришлось догонять поезд на автомобиле.
Глава 14
Несколько полков пятого кавалерийского корпуса и приданная им батарея конной артиллерии стремительным маршем двигались в сторону фронта. Это были свежие, полностью укомплектованные части, только накануне выгрузившиеся из эшелонов. Их командирам было не занимать энтузиазма, но не хватало боевого опыта, иначе они не загнали бы свои эскадроны в овраг. Впрочем, кого им было опасаться так далеко от передовой?! Под утро колонна на несколько верст растянулась по длинному, извилистому руслу пересохшей реки, ведь со времен монгольских нашествий бывшие речные русла служили основными дорогами для кавалерии.
Через десять верст полки должны были соединиться с другими частями корпуса, которые уже стояли лагерем под кроной густого соснового леса в ожидании приказа о выдвижении на рубеж атаки. В высоких штабах было запланировано, что конники, усиленные броневиками, должны атаковать на острие запланированной наступательной операции — прорвать австрийский фронт, создав брешь, в которую затем ринутся массы пехоты.
Естественно, вся информация о переброске кавалерии и местах ее сосредоточения вблизи передовой была строго засекречена. Однако неожиданно всадники услышали странный нарастающий гул. Первыми черную точку на горизонте заметили казаки из боевого охранения, которые ехали в стороне от колонны по высокому берегу. Они успели сообщить офицерам о приближении аэроплана. Еще оставалась надежда, что это случайная встреча с одиночным воздушным разведчиком. Но затем из-за кромки дальнего леса появились еще две точки. Тройка австрийских «альбатросов» шла к цели. Достаточно крутые берега речного русла не позволяли собранной в тесные порядки кавалерии быстро рассредоточиться.
В первом заходе вражеские летчики использовали только пулеметы. Плотность всадников, сгрудившихся в узкой лощине, была такой, что пилоты аэропланов не утруждали себя тщательным прицеливанием. Снижаясь, каждый пилот небрежно нажимал на гашетки двух своих синхронизированных с шагом винта пулеметов, и почти каждая выпущенная пуля находила себе жертву.
Во втором заходе в ход пошли бомбы. От первых разрывов лошади в панике заметались по узкому оврагу, вставая на дыбы, сбрасывая своих седоков и топча их копытами. Произошло страшное смятение и свалка, от которых погибло гораздо больше людей, чем от неприятельских бомб и пуль. Взбесившиеся лошади неслись по оврагу диким табуном, а сверху на них продолжали пикировать аэропланы, похожие на ярко раскрашенные цирковые балаганы. Освободившись от бомб, экипажи снова и снова снижались и поливали бегущих пулеметным огнем.
Когда самолеты улетели, чтобы заправиться и пополнить боезапас, кавалеристским командирам кое-как удалось собрать сильно потрепанные части и восстановить порядок. Пришло время подводить трагические итоги. Всего за полчаса было убито и ранено 256 человек, еще более внушительными оказались потери в лошадях.
Но вскоре «альбатросы» вернулись, и бойня повторилась. Летчики продолжали методично «выкашивать» кавалерию, даже когда ее остатки уже выбрались из оврага. Всадники пытались галопом уйти за ближайшие холмы, но почти никому это не удавалось. Так во время одной из штурмовок отряд примерно человек в сорок в панике помчался в поле. Их преследовали два самолета. Они снизились до 50 метров и пулеметным огнем полностью уничтожили всю группу.
Через три часа избиения кавалерийские полки фактически перестали существовать как организованная боевая сила. Командир корпуса и его штабные офицеры погибли. Все были уверены, что это измена. На следующий день место боя посетил сам командующий фронтом Брусилов. Он потребовал, чтобы контрразведчики как можно быстрее нашли вражеского агента, организовавшего это побоище.
* * *
Двести верст от Житомира до Киева, которые в довоенное время поезд преодолел бы часа за четыре, они покрыли за девять с половиной часов. В Киеве на платформе Сергей впервые с момента отъезда увидел напарника. Прогуливающейся походкой Дураков профланировал мимо, демонстрируя Сергею, что находится поблизости и в любой момент готов прийти на помощь.
Здесь же в Киеве произошел довольно странный эпизод, который некоторые, впрочем, нашли забавным. К салон-вагону подошел жгучий брюнет с орлиным профилем в форме полковника. На нем была ослепительно белая черкеска с серебряными газырями через всю грудь, на поясе кинжал и шашка в богато украшенных ножнах.
Журналист Медников шепнул Сапогову:
— Гляди! Это же Гаджи Тайшиев! Рассказывают, что он был сыном простого бакинского башмачника. Скопив немного денег, взял на паях с несколькими товарищами бесперспективный нефтяной участок. Но нефть долго не показывалась. Потеряв надежду, компаньоны продали Тайшиеву свои части участка. Все прочили и ему скорое разорение. Лишь он сам не отчаивался и все увеличивал зарплату своим бурильщикам. И однажды, неожиданно для всех, забил нефтяной фонтан, превративший сына башмачника в миллионера. В 1910 году во время киевских гастролей Князевой Тайшиев так шикарно за ней ухаживал, что прочие поклонники не смели с ним соперничать.
Азербайджанец обратился к стоящим у вагона мужчинам с вежливой просьбой:
— Господа, не могли бы вы сообщить Варваре Дмитриевне обо мне. Вот моя визитка.
Однако Князева неожиданно пришла в ужас от перспективы встретиться с бывшим поклонником:
— Прошу вас! Устройте так, чтобы он ушел. Я не хочу этой встречи. Поверьте, это ужасный человек. Он давно преследует меня, измучил своей ревностью, хотя я никогда не давала ему надежды.
Новость, что Князева не желает его видеть, чрезвычайно удивила и обидела Тайшиева. С оскорбленным видом он сунул букет в ближайшую урну, после чего вытащил из кармана бархатную коробочку и направился к первой же попавшейся ему на глаза девушке. Блеснула крупными бриллиантами змейка изящного браслета. Скромно одетая барышня растерянно глядела вслед незнакомому мужчине, непонятно за что одарившему ее роскошным украшением. Озадачен был и Медников:
— Трудно понять этих богатых и знаменитых. Вчера они милуются на глазах у всех, а сегодня даже нескольких слов не хотят друг другу сказать на прощание…
Новый пассажир салон-вагона — богатый питерский промышленник Савва Игнатьевич Ретондов относился к той категории людей, которые не привыкли что-то отдавать на волю случая. Собственное будущее удачливый делец распланировал на несколько десятилетий вперед:
— В будущем тысяча девятьсот семнадцатом году решил новый завод на Урале ставить, с синдикатом тамошних «железных королей» уже все улажено, — делился Ретондов, явно рассчитывая поразить широтой размаха новых знакомых, особенно Князеву. — Сегодня двести тысяч пудов железа в Англию экспортирую. Полагаю, этого мало. Пора и американский рынок с сотоварищами подминать под себя.
Крепкий, широкоплечий, лучащийся здоровьем румяный мужчина с удовольствием поймал собственное отражение в зеркале напротив и продолжил самолюбование:
— Также на будущий год поставлю третий золотодобывающий рудник в Енисейской губернии. К тысяча девятьсот двадцатому году хочу удвоить свой капитал.
Однако грандиозные планы промышленника, сам того не желая, перечеркнул «кавалер», который развернул купленный в Киеве свежий номер журнала «Вокруг света», выпущенный знаменитым московским издательством Сытина.
— Господа, послушайте! По-моему, это любопытно: «Группа итальянских ученых из университета Болоньи высказала гипотезу, что в ближайшие три года Землю может ожидать новое столкновение с огромной кометой. По расчетам итальянцев, взрыв при этом может быть в десятки раз мощнее того, что в тысяча девятьсот восьмом году произошел в Сибири на реке Тунгуска, где тайгу повалило на расстоянии тысяча восемьсот верст от места столкновения кометы с земной поверхностью. Пока неизвестно, куда на этот раз ударит космическое тело и переживет ли человеческая цивилизация это событие».
Оторвавшись от журнала, «кавалер» с непонятной радостью заключил:
— Вот так, господа, живем, строим планы, а завтра с неба шлеп камешек размером с Мадагаскар — и всему конец.
Настроение у промышленника после этого сообщения явно испортилось. Оказалось, что не все на этом свете можно учесть и решить с помощью денег и связей.
Откровенно говоря, Сергею было приятно наблюдать замешательство дельца. Фронтовика многое раздражало в фабриканте. Его хозяйская манера поведения, сытая вальяжность. Тогда как после двух лет войны на улицах преобладали черные траурные платья и суровые гимнастерки безликого защитного цвета, лощеный барин расхаживал в элегантно-жизнерадостном светлом костюме. Он имел вид богатого туриста, за которым вагонные проводники втащили несколько огромных чемоданов. Сотни тысяч людей гибли в окопах, терпели лишения, а такие вот дельцы разных мастей жирели на военных заказах.