Его видение оказалось туманным. Оно боролось со мной, и мне пришлось сфокусироваться, чтобы его увидеть. Но я почувствовала необходимость – потребность – все разглядеть, так что схватила его руку и удержала. Он попытался вырваться, от чего я еще сильнее захотела все увидеть. Что он скрывал?
Я услышала, как меня зовут по имени, а затем раздались удивленные вздохи. Я почувствовала на локте знакомую теплую руку – это Калеб присоединился ко мне. Его прикосновение, видимо, дало мне дополнительную энергию, которая была нужна. Видение стало четче и реальнее.
Я увидела цветы и тротуар. Услышала шаги какого-то человека, который шел по дорожке. Он приветственно кивнул почтальону и обошел ребенка на велосипеде. Затем остановился на траве и стал наблюдать, как другой мужчина звонит в дверь дома.
Это был темноволосый мужчина в черной кожаной куртке с голубым драконом на спине… и он стоял перед моим домом.
Я услышала чей-то крик, и видение прервалось. Пожилой мужчина отошел от меня, держа руку так, будто его обожгли, но скорее это он оставил на мне ожог.
– Что ты делал рядом с моим домом? – спросила я спокойно, хотя внутри у меня все кипело. Я прижала руку к груди, забыв об ожоге. Он был в моем доме!
– Я хотел посмотреть, где живет Провидица, – медленно ответил он и распрямил плечи. К нему приблизилась Марла и успокаивающе похлопала по руке.
– Не смей больше ходить в мой дом, – сказала я. – Это даже не мой дом больше, и мой отец не имеет ко всему этому никакого отношения.
– Мы поняли, Провидица, – театрально проговорила Марла, кланяясь с нарочитой покорностью. – Уверена, он только хотел засвидетельствовать свое почтение.
– Сомневаюсь, – возразил Калеб, все еще сжимая мое запястье. – Держись подальше от этого дома и от Мэгги!
– Конечно, – ласково протянула Марла и похлопала ресницами. – Мы не привыкли ослушиваться тех, кто нами правит. – Она повернулась к своей «шестерке». – Не так ли, Гастон?
– Да, – кратко ответил тот и уставился на меня.
– Вот! Все хорошо, – миролюбиво произнесла Марла и взяла Гастона под руку. – Мы пойдем.
Я смотрела им вслед, чувствуя тлеющий уголек в животе. Что она задумала?
Калеб повернул меня к себе, и я почувствовала, как его прикосновение исцеляет ожог. Видимо, никто, кроме Калеба, не видел отметину.
Дональд, должно быть, понял, что этот раунд игр закончен, и призвал всех к порядку. Затем он объявил, что пришло время для моего теста на беременность, очень громко и совершенно излишне.
Я подумала, не было ли это провокацией. Не пытались ли они отвлечь меня, чтобы я не вмешивалась в суд над Калебом? Но я не могла отказаться от теста, потому что в таком случае выглядела бы виновной.
– Пойдем, – сказала я Калебу. – Они же не могут судить тебя в твое отсутствие, верно? – Я потянула его за собой, но он остановил меня.
– Нас не допускают на суды над нами же, Мэгги. Я пойду с тобой, но это их не остановит, если они попытаются переключить внимание с моего дела на тебя.
– Ну… Я все равно хочу, чтобы ты пошел со мной.
Он усмехнулся:
– Конечно, я с тобой пойду.
Я улыбнулась:
– Тогда идем.
Он явно знал, куда идти. Пройдя по нескольким коридорам, мы подошли к простой белой двери с табличкой «Лазарет».
Калеб постучал в дверь, и ее открыла жена Сайкса – женщина, которая брала кровь, когда меня похитили. Она не казалась страдающей или убитой горем. На самом деле она выглядела даже счастливой. У меня в голове прозвучал ее голос: «Слава богу…»
– Мэгги, – вздохнула она и, казалось, почувствовала облегчение. – Я рада, что ты в порядке. Входи. – А вот Калеба она остановила: – Ты – нет.
– Я зайду… – запротестовал он, но женщина отошла в сторону, чтобы показать, что она не одна. В комнате находился мужчина, хотя и не из Уотсонов. Я поймала его мысль о том, что он здесь как непредвзятый наблюдатель. Видимо, бабушка настояла на том, чтобы присутствовал кто-то еще, кроме Уотсона.
– Ассамблея очень дотошная, – пояснила женщина сухо. – Я быстро закончу.
Калеб, сердито проведя рукой по волосам, не сводил с меня глаз, пока она закрывала дверь. Я села на кровать, так как сопротивляться не было смысла.
Она опустилась на кровать рядом со мной и потянулась к прикроватному столику. Я отвернулась.
– Я помню, ты ненавидишь иголки. – Она улыбнулась, словно ничего не произошло. – Я сделаю это так же безболезненно, как и в прошлый раз.
– Ага, – ехидно заметила я. – В прошлый раз вы взяли у меня кровь и отдали им.
– Обстоятельства те же, что и тогда. Я из Уотсонов – это нельзя изменить, даже если моего мужа больше нет в живых, – сказала она тихо и секунду смотрела мне в глаза.
Я вдумалась в смысл ее слов, а потом стала припоминать, откуда она родом. Помнится, она говорила, что была человеком, и ее прикосновение не может ранить меня, в отличие от тех, кто желает мне зла. Еще я вспомнила, что Калеб не знал о том, что она человек…
– А почему другие кланы не знают, что вы были человеком?
– Потому что Сайкс не хотел, чтобы они узнали, а он всегда добивался своего. Всегда, – ответила женщина, и я услышала горечь в ее голосе.
Ее пальцы коснулись меня, и я вздрогнула от холода ее кожи. Она шепотом извинилась, ловко вводя иглу под кожу. Она сделала это профессионально, и мне было не очень больно, но это не значило, что в этот раз я ничего не почувствовала.
Я поморщилась, и Калеб просунул голову в дверь:
– Здесь все в порядке?
– Да, принц, – саркастично ответил мой страж, стоя в углу и скрестив руки на груди. – Иголка колет не так, как вишня весной.
Я фыркнула и засмеялась. Калеб поднял бровь.
– Все в порядке, честно, – сказала я ему.
Он нехотя кивнул и скрылся за дверью.
Я повернулась, чтобы посмотреть на женщину, но игла все еще тянула из меня кровь, так что я проглотила желчь.
– Вы берете очень много, – размышляла я. – Как-то странно брать столько для одного анализа крови.
– Милая, ты же знаешь, что я делаю не тест на беременность.
Я бросила на нее взгляд, удивленная ее откровенностью:
– Нет?
– Марле нужно больше твоей крови, и я должна выполнять ее указания.
– Но почему же? – спросила я и взглянула на стража, который стоял молча. Он не смотрел в нашу сторону, хотя я знала, что он нас слышит. – Почему вы спокойно говорите мне об этом?
– Потому что, – начала она и приостановила процедуру, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, – я знаю, каково это, когда однажды у тебя забирают жизнь, ни с того ни с сего, без всякой причины, и нет пути назад.
– О чем вы говорите?
– Я не запечатлевалась с Сайксом… традиционным способом.
– Что? – воскликнула я настолько возмущенно, насколько могла себе позволить, учитывая, что эта женщина вколола мне в руку иглу.
– Я была, как ты – человеком, типичным подростком, и вдруг со мной произошло самое худшее на свете. Всего хуже, что я еще толком не пожила. Сайкс похитил меня однажды прямо на улице, привел в свои владения и начал проводить на мне тесты, используя мою кровь.
Женщина печально посмотрела на меня, и я знала, что следующие ее слова изменят мой мир. И мир Виртуозов тоже.
– Он тогда был точно таким же, какой он сейчас… ну, – она побледнела, – был. – Она прочистила горло. – Сайкс был решительно настроен получить превосходство над своей расой и решил, что ключ – в крови. Он держал меня пару недель, и я оказалась не единственной его заключенной. У него было еще несколько человек там внизу.
– Но, – озадаченно произнесла я, – вы помогли ему похитить меня. Вы поступали так, словно… любили его.
– О, милая, я действительно любила его. И он любил меня, после запечатления, конечно. – Я только в замешательстве покачала головой, так что она продолжала: – Видишь ли, он использовал мою кровь и кровь другого человека, чтобы проводить на ней эксперименты. Сайкс был уверен, что сможет вызвать запечатление. – Она тяжело вздохнула. – И это ему удалось.
– Что? – У меня перехватило дыхание.
– Проводя эксперименты на мне, он в конечном счете дал мне свою кровь. Потом однажды, без всякой причины, когда он коснулся моей руки, чтобы проверить пульс… я почувствовала запечатление. У меня случилось видение. Я почувствовала его симпатию. Я знала, что у него есть какие-то чувства ко мне… потому что он никогда не заставлял меня кричать.
– Что вы имеете в виду? – спросила я и похолодела, когда увидела в ее мыслях ответ.
Она сделала глубокий вздох, полный сожаления и вины:
– Во время экспериментов он никогда не заставлял меня кричать, как остальных.
Она сделала глубокий вздох, полный сожаления и вины:
– Во время экспериментов он никогда не заставлял меня кричать, как остальных.
Глава 10
Тошнота подступила к горлу как раз в тот момент, когда Калеб ворвался в комнату. Я с трудом соображала, но вскоре поняла, что мое сердце едва ли не выскакивает из груди. Я прижала руку к груди, и тут Калеб сорвал меня со стола, задвинул себе за спину и оценил угрозу в комнате. Пожилая седеющая женщина и мужчина, который пока не шевельнул и мускулом, вряд ли могли вызвать у меня такой ужас.
Он повернулся ко мне, следя за обоими:
– Что не так, Мэгги?
Мне пришлось проигнорировать его. Нужно было понять, о чем говорит женщина. Я попыталась выйти из-за его спины, но он вернул меня обратно. Я почувствовала его учащенное сердцебиение и поняла, что сначала нужно успокоить его:
– Я в порядке. Все хорошо.
– Что случилось? Она что-то тебе сделала?
– Нет, просто сказала кое-что, и это мне не понравилось. – Я кивнула женщине. – Мне нужно закончить процедуру. Я в порядке, – заверила я его.
– Я здесь рядом, – сказал он, когда я повернулась, – и никуда не собираюсь.
– Ох… как вас зовут? – обратилась я к женщине, прежде чем продолжить.
– Рут, – ответила она шепотом.
– Рут, что он с вами сделал? – спросила я и почувствовала, как Калеб за моей спиной вытягивает ответы из моей головы. Он заворчал, обнаружив, о чем мы беседуем, и схватил меня за руку так, словно никогда не собирался отпускать.
– Сначала он делал глупости. Пытался угрозами вызвать реакцию их тел. Он пытался запугать людей до такой степени, чтобы их тела предпочли запечатление смерти или боли. Но это не срабатывало, а когда мы запечатлелись, все изменилось. Он больше не мог давать свою кровь.
– Почему? – спросила я с возрастающим любопытством.
– Потому что я ревновала, – ответила Рут и усмехнулась. – Более того, моя запечатленность требовала, чтобы он был только моим.
– Так вы действительно любили друг друга?
– Да, – ответила она осторожно. – Мы были связаны, находились вместе и принадлежали друг другу. Но это было неправильно – не так, как у других.
– Рут, – сказала я с раздражением, – вы ходите кругами, и меня это начинает сводить с ума. Пожалуйста, не заставляйте вымаливать у вас ответы!
Она вздохнула и снова кивнула:
– Просто я никогда и никому не рассказывала об этом. Мне не разрешалось, пока Сайкс был жив, и даже сейчас это ощущается как предательство. – Я только хотела спросить ее, почему, но Рут подняла руку. – Я перехожу к этому, мисс Нетерпение.
Я жестом попросила, чтобы она продолжала. Сама же прильнула к Калебу, чувствуя потребность в его спокойствии и утешении. У меня появилось чувство, что Рут приберегла самое убойное напоследок. Она продолжила:
– Мне нельзя было идти против него. Я перестала быть собой. Я практически принадлежала Сайксу, и не в романтическом смысле, как вы двое принадлежите друг другу. Он контролировал меня, желая того или нет. Мое тело подчинялось каждому его подсознательному желанию. Его кровь в моих венах каким-то образом связала нас, позволив запечатлеться, но это было не по-настоящему. – Рут взглянула на нас. – Сайкс никогда не смотрел на меня так, как этот парень смотрит на тебя.
– Но вы же говорили, что любили друг друга, – возразила я.
– И мы любили, но лишь потому, что у меня не было выбора. Так бывает, когда у тебя есть родственник, который причинил тебе боль. Ты все еще любишь его, но не испытываешь к нему симпатии, – попыталась объяснить Рут. Я кивнула. Да, я слишком хорошо знала, каково это. – С момента нашего запечатления я знала, что у нас все будет по-другому, так как мы одни такие.
– Подождите, – угрюмо произнес Калеб, обдувая дыханием мое ухо, – запечатления тогда еще случались. Сайкс мог запечатлеться естественным путем, если бы просто подождал. Что он пытался сделать?
– Уотсоны начали терять способность запечатления задолго до остальных кланов, – ответила Рут, и я почувствовала, как Калеб вздрогнул. – Они просто никому не говорили. Им было стыдно, и они не хотели выглядеть перед вами еще слабее. Сначала было всего несколько случаев, и клан скрыл этот факт. Они прятали тех Асов и никому о них не рассказывали. Когда Сайкс достиг возраста запечатления и понял, что окажется одним из тех, кого будут держать во владениях вместе с остальными, он отказался этому подчиниться. Поэтому и начал свои тайные эксперименты. Никто никогда не спускался в старый обветшавший колодец. Сайкс знал, что там его не поймают, и действительно не поймали.
– Значит, все это время ваша запечатленность была не настоящей? – медленно проговорил Калеб.
Рут подняла запястье, и я увидела на нем половинку черной капли.
– Это тату, – показала она и потерла его пальцами. – Настоящее тату. И оно ужасно саднило.
Я изумленно уставилась на нее.
– Вы не получили тату, когда?.. – Я покраснела при мысли о том, что собиралась спросить.
– Нет, – ответила Рут и усмехнулась. – Мы с Сайксом никогда не занимались Взаимообладанием. Мы были не способны. Ему даже пришлось пойти и вытатуировать мое имя на своем гербе. Оно не появилось, а он не хотел, чтобы кто-то узнал, что запечатление ненастоящее. Когда Сайкс представил меня семье как свою нареченную, они отнеслись скептически. Он был немного старше большинства, но они перестали сомневаться, когда увидели наши тату и то, как мы читаем мысли друг друга.
– Почему же Сайкс никому не рассказал? Он мог бы запечатлеть всю свою семью таким образом, – сказала я, действительно озадаченная. Если он мог это сделать, казалось странным, что не сделал.
– Потому что он знал: это неправильно. – Я усмехнулась, и Рут строго посмотрела на меня. – Я не пытаюсь его оправдать. Я любила его и в то же время ненавидела. Хотела его и постоянно стремилась сбежать. Я нуждалась в его прикосновении и страстно желала его, но меня тошнило всякий раз, когда он дотрагивался до меня. Сайкс чувствовал то же самое. Это было неправильно, это была не жизнь, а тюрьма для нас обоих. Да, мы получили способности, могли общаться мысленно, мы исцеляли друг друга, но интимной, связывающей души стороны запечатления не хватало. Для нас все было только химией. Только физикой и алхимией, и Сайкс всегда сожалел о том, как поступил со мной.
– Почему? – прошептала я, не удержавшись.
– Потому что любил меня. Хотел или нет, но он любил меня, и делать мне больно было против его запечатленной природы.
– Ладно, – ответила я, пытаясь осознать услышанное. – Но если так, зачем он заставил вас помогать ему и почему похитил меня?
– Ну… – начала она, и я услышала ее мысли:
«О, Господи… вот где начинается самое тяжелое».
– Тогда просто коснитесь меня, – предложила я. – Давайте я прочитаю все через вас, если вы не возражаете.
– Так было бы легче. У меня больше нет секретов, – призналась Рут грустно и протянула мне руку. Это было самое быстрое, самое желаемое видение, которое у меня когда-либо случалось. Думаю, потому что она предлагала его сама. Оно обострило мои чувства, и я ощутила ее эмоции так свежо и реально, словно они были моими собственными.
Я увидела ее с Сайксом. Они выглядели совсем молодыми, и их отношения только начинались. Им было неловко, еще более неловко, чем мне, но они не могли отрицать потребность в друг друге. Влечение присутствовало преимущественно с его стороны: у Сайкса были странные чувства к Рут с тех пор, как он похитил ее. Он ощущал потребность защищать ее. Затем, после того как они запечатлелись, Сайкс почувствовал стыд. Его переполняло чувство вины за то, как он завлек Рут в ловушку, хотя, по правде говоря, именно это он и хотел сделать. Вместо того чтобы наслаждаться своим достижением, он упивался стыдом и болью. За годы это превратилось в горечь.
Когда мы с Калебом запечатлелись, это стало последней каплей. Новая задача Сайкса теперь заключалась в том, чтобы восстановить запечатления в своей семье, независимо от последствий для участников. Он знал, что запечатления станут дефектными и ненастоящими, как и его, но это больше не имело значения. Он был ослеплен яростью.
Маркус стал его первым учеником. Сайкс посвятил его во все, рассказал о насильном запечатлении Рут и о замысле поймать меня и использовать мою кровь, чтобы освободить их семью. И пообещал, что Маркус станет первым, кто запечатлится, как только они поймут, каким образом это происходит. Но Сайкс оказался не очень хорошим ученым.
Рут засмеялась, покачала головой и произнесла вслух:
– Он был в ярости, когда начал работу и выяснилось, что он даже не может проводить тесты должным образом. Сайкс понятия не имел, почему мы запечатлелись. Он уже давно прекратил давать мне свою кровь. Запечатление казалось счастливой случайностью, но мы-то знали, что это не так.