оскорбленным. — Что ты пытаешься сказать, Майкл? Хоть иногда мы и расходимся во
мнениях, ты не можешь верить, что я причастен к исчезновению Селин.
— Ты всегда любил говорить мне о том, во что я могу или не могу поверить, —
мягко произнёс Майкл. — Разве я могу поверить, что ты специально столкнул меня с
лестницы или намеренно сломал мне руку или нарочно удерживал меня под водой в
ванной. За кого я тебя принимал?
Тэтчер не отреагировал на обвинения Майкла, словно он их и не слышал.
— Ты правда думаешь, что я убил Селин? Что я похитил её? Что я мог навредить
этой девочке?
Мне хотелось ему верить, хоть я и знала, что он способен на насилие. Такую власть
имел над людьми Тэтчер Таунсенд. Настолько убедительными были эмоции на его лице и
его голос.
— Ты так думаешь, Майкл? — надавил Тэтчер. — Думаешь, что я как-то
причастен к исчезновению Селин?
— Я думаю, что ты с ней спал.
Тэтчер открыл было рот, чтобы ответить, но Майкл продолжил.
— Думаю, тебе надоело с ней спать. Думаю, в день её исчезновения ты нанёс её
визит. Думаю, ты угрожал ей. Скажи, что я неправ.
— Ты неправ, — не помедлив ни на миг, произнёс Тэтчер. Я взглянула на Лию, но
она ничем не показала, что он врал.
Майкл сделал ещё один шаг вперед. Хоть я и не видела на лице Тэтчера Таунсенда
злости, что-то подсказывало мне, что Майкл её видел. Он наблюдал за тем, как нарастает
ярость его отца. Тэтчер злился на обвинения, на то, что их озвучивал его собственный сын
и на то, что Майкл вынес ссор из избы перед чужими, очерняя имя Таунсендов.
— Только не говори, что твоя честность и ранг не позволяют тебе спасть с дочерью
твоего партнера, — Майкл всегда реагировал на ярость одинаково. Он подбрасывал в
огонь хворост.
Тэтчер Таунсенд считал себя основателем династии, ни в чём не уступающим ни
одному человеку. Он хотел, чтобы таким его видели. И Майкл прекрасно знал, чем он
заплатит за то, что рушит созданную им иллюзию.
— Можно забрать мальчика из трущоб, — небрежно сказал он своему отцу, — но
нельзя забрать трущобы из мужчины.
Предупреждения не последовало, как и намека на лице Тэтчера. Он не сжал кулаки.
Не произнёс ни звука. Но в один миг Майкл стоял перед своим отцом, а в следующий я
услышала удар, и Майкл лежал на полу.
Тэтчер ударил его тыльной стороной руки. Достаточно сильно, чтобы он упал и
оставался на полу. Но мысленно ты уже переписываешь историю. Ты не сорвался. Не
вышел из себя.
Ты победил.
Ты всегда побеждаешь.
Дин шагнул между Майклом и его отцом, а Лия бросилась к Майклу. Тэтчер
Таунсенд попросту налил себе выпить.
— Я буду рад увидеть вас в моём доме, — сказал он нам, покидая комнату. —
Дайте мне знать, если я смогу помочь.
ГЛАВА 15
Существовала разница между тем, чтобы знать, что отец Майкла бил его, и тем,
чтобы увидеть это собственными глазами.
— Не знаю, как вы, — произнес Майкл, поднимаясь на ноги и утирая кровь с губы
тыльной стороной руки, — но я думаю, что всё прошло хорошо.
Небрежный тон Майкла почти уничтожил меня. Я знала, что он не захочет моей
жалости. Не захочет моей ярости. И что бы я не почувствовала, он это увидит.
— Хорошо? — переспросил Дин. — Ты думаешь, что всё прошло хорошо?
Майкл пожал плечами.
— Особенно тот момент, когда я представил тебя своему отцу, как своего доброго
друга Барфа. Я буду помнить его вечно.
Это не имеет значения, если ты не позволишь ему иметь значение. Моё сердце
болело за Майкла, за мальчика, который рос в этом доме.
— Ты в порядке? — спросил у Слоан Майкл.
Она неподвижно, побледнев, стояла рядом со мной и отрывисто дышала. Она
думала об Аароне. О том, что только что произошло с Майклом. О своём отце. О его отце.
Слоан сделала три крохотных, неуверенных шага и обняла Майкла, очень крепко
обвивая его шею руками и, кажется, не собираясь отпускать.
Зазвонил мой телефон. Я ответила на звонок, наблюдая за тем, как Майкл обнимает
Слоан.
— Всё прошло совсем не хорошо, — приветствие агента Стерлинг напомнило мне
о том, что мы были подключены к видео и аудио связи. — Я не стану спрашивать, в
порядке ли Майкл и не скажу: «Я же вам говорила». Но скажу, что Бриггс с нетерпением
ждет, что Тэтчера Таунсенда обвинят в нанесении телесных повреждений.
Я включила громкую связь.
— Вас слышат все, — сказала я Стерлинг.
Какой-то миг я ждала, что она повторит свои слова об отце Майкла, но, судя по
всему, она решила, что он не станет благодарить её за это.
— Что мы узнали? — спросила она вместо этого.
— Когда Тэтчер сказал, что Майкл неправ, он не лгал, — Лия облокотилась на
рояль и скрестила ноги. — Но я не могу сказать, что он имел в виду — возможно Майкл
был неправ только частично, а возможно — полностью.
Я мысленно прокрутила воспоминания Майкла в своей голове: Я думаю, что ты с
ней спал. Думаю, в день её исчезновения ты нанёс её визит. Думаю, ты угрожал ей. Я
попыталась проскользнуть в голову Тэтчера, но вместо этого оказалась в голове Майкла.
Ты обвинил его в том, что он спал с Селин. В том, что он угрожал ей. Но ты не сказал,
что он её похитил. Не обвинил его в том, что он ворвался в её студию и в ярости
разгромил её.
— Что-нибудь ещё? — мои размышления нарушил голос агента Стерлинг. Пока
Лия рассказывала ей об ещё одной лжи, которую она услышала — когда Тэтчер назвал
Рэми одним из своих ближайших друзей — я снова начала профилировать Майкла.
Ты был спокоен. Ты не вышел из себя. Ты сказал, что всё прошло хорошо. Из этих
фактов вытекало логическое заключение: Майкл не считал, что его отец мог физически
навредить Селин . Если бы ты в это верил, ты бы ударил его в ответ.
Я изучала Майкла — зарождающийся синяк на его лице, его позу и то, как он
держался в стороне от Лии.
Когда Лия надавила на тебя в комнате Селин, ты сказал то, что наверняка
заставило бы её сбежать. А когда я открыла рот, чтобы продолжить разговор…
Майкл, как мог, старался оттолкнуть нас. Он хотел побыть в комнате Селин в
одиночестве. И то, что он там увидел, заставило его решить выпить и поговорить с его
отцом.
Сначала шестеренки в моей голове крутились медленно, затем — быстрее. Ты не
считаешь, что её похитил твой отец. В комнате Селин Майкл непринужденно назвал
девушку одной из наших жертв. Он пришел сюда, чтобы поболтать со своим отцом, но
сосредоточился не на том, где могла быть Селин, а на том, как его отец с ней обращался —
и спал ли он с ней.
Потому что он уже знал.
Майкл взглянул на моё лицо и шагнул ко мне. Я мысленно вернулась к месту
преступления. Мы с Дином думали, что разбитое стекло, мольберт, перевернутые столики
и вся эта разруха, были результатом борьбы Селин с нападавшим.
Но что, если никакого нападавшего не было? Возможность тут же пустила корни в
моём мозгу. Слоан сказала нам, что кто-то смахнул содержание столика на пол. Мы
думали, что это сделал Н.О. — чтобы сделать Селин больно, напугать её, доминировать.
Но Селин была из тех, кто рисовал собственный портрет ножом. Она полностью
отдавалась всему, что делала. Волевая. Решительная. С характером.
— Она сделала это сама, — я проверила теорию, наблюдая за выражением лица
Майкла. — Поэтому ты думал, что твой отец пришел к Селин в день её исчезновения. Что-
то заставило её сорваться.
— Понятия не имею, о чём ты, — в голосе Майкла не было абсолютно никаких
эмоций.
— Нет, — возразила Лия. — Имеешь.
Ты разгромила собственную студию. Я вернулась к точке зрения Селин . Ты
смахнула стекло со стола. Сломала мольберт, перевернула столик. Ты пропитала
комнату керосином. Возможно, ты собиралась её сжечь. Возможно, ты хотела
превратить всё это в пепел, но затем ты остановилась, огляделась и поняла, на что
походила вся эта разруха.
Комната выглядела так, словно там произошла драка. Словно на тебя напали.
Я гадала о том, было ли этого достаточно. Гадала о том, окинула ли Селин этот хаос
глазами художника, размышляя о том, как сделать его более реалистичным.
Кровавый отпечаток ладони на двери. Капли крови на ковре.
Я гадала о том, как она смогла удалить запись с камер наблюдения и взломала ли
она замок собственной студии.
— Художественный вызов, — подхватил Дин. — Игра. Чтобы увидеть, сможет ли
она всех обмануть. Увидеть, когда…
Когда они заметят, что она исчезла.
— Кто-нибудь потрудится объяснить мне, что я упускаю? — из телефона раздался
голос агента Стерлинг, напомнив мне о том, что она всё ещё была на связи.
— Майкл — лжец, — ровно произнесла Лия. — А бедняжка Селин Делакруа —
паталогическая богатая девчонка, которая похитила саму себя.
— Не говори о ней так, — тут же ответил Майкл. — Что бы она не сделала, у неё
были на то причины.
— Ты сох по ней с детства? — Лия задала вопрос так, словно ей было плевать на
ответ. — Таскался за ней с круглыми глазами, как когда-то таскался за Кэсси? — Лия била
ниже пояса. Но только так она и умела бить. — Ты убедил себя в том, что недостаточно
хорош для неё, — негромко произнесла она, — потому что кто-то вроде тебя достаточно
хорош только для такого ужасного человека, как я?
— Ты говоришь ерунду, — сказал ей Майкл.
— Ты её любишь? — голос Лии сочился приторной сладостью.
Я видела, как иссякает терпение Майкла. Он провёл большим пальцем по
окровавленной губе и посмотрел на Лию.
— Дольше и сильнее, чем тебя.
ГЛАВА 16
Мы нашли Селин Делакруа на следующее утро. Она сидела на краю причала в двух
часах езды от её дома — того самого причала, где их с Майклом сфотографировали много
лет назад. Стоявший рядом со мной Дин с каменным лицом наблюдал за тем, как Майкл
шагал к краю причала — к Селин. Я не смогла различить выражение, появившееся на её
лице, когда она заметила его. Я не расслышала его приветствия и её ответа. Но я увидела,
в какой именно момент боец в Селин сменился чем-то мягким.
Чем-то уязвимым.
— Вот, что происходит, когда они вместе, — произнёс Дин. Я знала, что он говорил
не о Майкле и Селин. — Майкл знает, что именно чувствует Лия. Лия знает, когда он ей
врёт. Они ранят друг друга и самих себя.
Я подумала обо всём, что произошло: стычке Майкла с его отцом, его ссоре с Лией
и осознании того, что мы отвлеклись от охоты за похитителями моей матери ради
тщательно проработанного розыгрыша. Мы работали над этим делом меньше суток, но
даже это казалось мне слишком большим перерывом.
До дня рождения Майкла оставался один день. Три дня до второго апреля. Пока я
наблюдала за тем, как Майкл присаживается на причал рядом с Селин, в моей голове
возобновился отсчет Фибоначчи.
— Расслабься, Дин, — к нам подошла Лия. — Я в порядке. Мы нашли девушку.
Спасли ситуацию. Если думаешь, что я стану убиваться за Майклом Таунсендом, значит,
моя игра в бессердечную злюку не удалась.
Майкл не рассказал нам, что сказала Селин. Он не рассказал нам, объяснила ли она,
почему так поступила или чего она хотела этим добиться. К утру мы вернулись на
самолет. В салоне царила недосказанность.
Бриггс и не заговорил Стерлинг о том, что она с самого начала знала, что это дело
никак не было связано с Владыками. Стерлинг не стала говорить Бриггсу, что он
согласился заняться им, стоило вмешаться её отцу. Майкл с Лией не упоминали об их
ссоре.
Я не сказала Дину о том, что накануне ночью мне снился его отец, моя мать, кровь
на стенах и на её руках — и на моих.
Когда мы взлетели, Джадд отозвал меня в заднюю часть самолета. Он опустился в
одно из сидений и кивнул в сторону соседнего. Я села. Несколько секунд он молчал,
словно мы двое сидели на крыльце нашего дома в Квантико, наслаждаясь утренним кофе и
тишиной.
— Знаешь, почему я согласился на это дело? — наконец, спросил Джадд.
Я обдумала его вопрос. Он хотел поймать Владык не меньше меня. Они убили его
дочь. И пусть казалось, что это дело с ними связанно, что-то подсказывало мне, что в
отличии от директора и агента Бриггса Джадд очень внимательно наблюдал за агентом
Стерлинг. Он поддержал не решение Бриггса. Он поддержал её.
— Пропала девушка, — я повторила слова, сказанные агентом Стерлинг днём
ранее. — Девушка, которую знал Майкл.
— Майкл вернулся бы сюда так или иначе, — Джадд не сомневался в этом даже на
секунду. — А когда один из моих детей падает в эмоциональную кроличью нору вроде
этой, он — или она — точно не будет делать это в одиночку.
Джадд позволил мне усвоить его слова, а затем потянулся к своему рюкзаку и
достал из него папку.
— Что это? — спросила я, когда он вручил её мне.
— Документы, которые кто-то очень старался похоронить, — ответил он. —
Сегодня утром, пока вы ездили за мисс Делакруа, одному из контактов Ронни удалось их
найти.
Ронни было сокращением от Вероники — агента Вероники Стерлинг.
— Заключенный по имени Роберт Миллс, — коротко произнёс Джадд, пока я
открывала папку. — Осужден за убийство своей бывшей жены. Был убит в тюрьме вскоре
после приговора.
Мужчина, с которым говорил Рэддинг. Я крепче сжала папку. Тело его жены так и
не нашли. Её забрали, как и мою мать.
Когда я открыла папку, Джадд взял меня за подбородок, и его обветренная ладонь
ласково повернула к нему моё лицо.
— Кэсси, не ныряй в эту кроличью нору в одиночку.
ГЛАВА 17
Документы состояли из сплошных фактов. Роберта Миллса осудили за убийство его
бывшей жены. Не смотря на то, что её тело так и не нашли, улик было более, чем
достаточно. Его ДНК нашли на пропитанном кровью его жены месте преступления. Он
избивал её. Перед своей смертью Мэллори Миллс жила под вымышленным именем; но
недавно Роберт узнал об её местонахождении. Полиция нашла на месте преступления три
окровавленных пули с ДНК Мэллори. Криминалисты исследовали пистолет, найденный в
мусорном баке неподалеку, и обнаружили, что из него стреляли шесть раз, а значит, три
другие пули остались в теле жертвы.
Пистолет был зарегистрирован на её бывшего мужа.
Тебя оставили истекать кровью на полу больше чем на пять минут. Там были
лужи крови — больше сорока двух процентов крови в твоём теле.
Рядом со мной Дин изучал фото с места преступления на своём телефоне. Агент
Стерлинг наверняка приклеивала эти фотографии — ещё один кусочек пазла — к стене в
подвале нашего дома. Я же выбрала для размышлений другое место.
Кладбище.
Я посмотрела на имя своей матери на могильной плите: Лорелея Хоббс. Я и раньше
знала, что похороненные здесь останки ей не принадлежали. Теперь я пыталась усвоить
тот факт, что они могли принадлежать Мэллори Миллс.
Я не впервые думала о жизни, которую отняла моя мать, ради спасения
собственной. Но теперь я думала не просто о теле в шести футах под землей; а о живой,
дышащей женщине. Я представляла её, думая об уликах, благодаря которым её бывшего
мужа обвинили в убийстве.
Три недостающие пули. Я представила, что лежу на спине, а пули обжигают мой
живот, мою грудь и ногу. Ты почти наверняка потеряла сознание. Без неотложного
вмешательства врачей, ты бы умерла.
— Но Владыки выбрали тебя, — мой голос был так мягок, что я едва расслышала
слова. — Как выбрали мою мать.
Если я была права, Мэллори Миллс умерла не от огнестрельных ран. Владыки
стреляли в неё, а затем спасли её. Они забрали её, подставили её мужа, а когда её раны
затянулись, они заставили её сражаться с её предшественницей насмерть. Она была их
пленницей до тех самых пор, пока они не похитили мою мать.
— Что у них общего? — негромко спросил Дин.
— Мэллори была чуть старше двадцати, — я вернулась к фактам. — Моей матери
было двадцать восемь, когда она исчезла. Обе молодые, здоровые. У Мэллори были
темные волосы. Моя мама была рыжеволосой, — я попыталась не вспоминать о
заразительной улыбке моей матери, о том, как она танцевала в снегу.
— Над ними обеими издевались.
Моя мать сбежала из дому в шестнадцать, чтобы спастись от отца, пострашнее отца
Майкла. А Мэллори Миллс? Она не просто так жила под вымышленным именем. А её
бывшего мужа не просто так смогли осудить, даже не найдя тело.
Вы выбираете женщин, знающих о насилии не понаслышке. Выбираете бойцов.
Тех, кто умеет выживать. А затем вы заставляете их сделать немыслимое, чтобы