На помолвке он вел себя безукоризненно, хотя я видела, что ему не по душе шумные сборища. А быть в центре внимания ему просто неприятно! Это что-то поразительное! Что может быть чудеснее, чем знать, что на тебя все смотрят и о тебе все говорят? Конечно, приходится быть очень осторожной, чтобы не сболтнуть лишнего, но это совершенно неважно. Гораздо хуже скромно стоять в уголочке и прозябать в безвестности. Как, наверное, здорово быть знаменитостью! Все тебя узнают, пытаются с тобой познакомиться, а ты лишь холодно игнорируешь чересчур навязчивых поклонников!
О славе мечтают многие, но только не Майк. На днях он рассказал мне, что его идеал – спокойная жизнь в какой-нибудь деревенской глуши, где незнакомые люди появляются только на пару летних месяцев, а все остальное время можно не встретить ни одной живой души.
– Из меня бы вышел отличный помещик, – признался он.
Я только посмеялась. Обладать его достоинствами и хоронить себя в деревенском захолустье? В жизни не слышала ничего смешнее.
– Вдали от Лондона я бы не прожила и дня, – сказала я в ответ на его откровения.
Естественно, Майк как истинный джентльмен принялся уверять меня, что не собирается увозить меня в деревню, что желания – это одно, а реальная жизнь – совсем другое. Но лицо у него почему-то было печальное.
Да и на помолвке он не особенно веселился. Было заметно, что он не в своей тарелке. Элис Риччи не преминула съехидничать:
– Кажется, твой жених не в таком уж восторге от вашей свадьбы, – прошептала она мне на ухо, когда Майк отошел за напитками.
На Элис было миленькое зеленое платье, но выглядела она неважно. Женщине с ее цветом лица нужно как огня бояться зеленоватых оттенков.
– Он просто не в восторге от моих подруг, – ответила я с милой улыбкой.
Элис опешила. Еще бы – кому понравится подобная прямолинейность! Майк меня точно осудил бы. Сказал бы, что я недостаточно хорошо воспитана. Все может быть. Но только я живу по принципу «око за око, зуб за зуб». А этикет и правила приличия идут далее по списку.
Но в одном злюка Элис была права – Майк действительно был мрачноват. Даже когда кольцо мне на руку надевал, то старательно отводил глаза, как будто делает что-то неприличное. Наверное, ему до сих пор неудобно, что я первая призналась ему в любви, а у него не хватило смелости. Как будто это имеет значение! Теперь все недомолвки уже позади, и очень скоро мы станем мужем и женой…
Помолвка была удивительна еще и тем, что тогда Майк впервые меня поцеловал. При всех он осторожно коснулся губами моих губ и тут же отпрянул. Как мне ни хотелось прижаться к нему, приходилось помнить о приличиях. Что бы сказал папа, если бы я на глазах у всех повисла у Майка на шее? Правда, я все-таки разозлилась. Мне, естественно, неловко давать волю чувствам, но Майку-то ничто не мешало быть со мной понежнее! Что это за воспитание такое, которое не позволяет поцеловать собственную невесту на помолвке?
Но сердилась я напрасно. Когда мы остались наедине (а такой момент все-таки наступил, когда гости разъехались), Майкл позабыл о своей мнимой холодности. Папа поднялся к себе, а мы с Майклом задержались в гостиной. Ему тоже пора было уезжать (был уже первый час ночи), но он медлил и постоянно выискивал предлог немного задержаться. Я его не прогоняла, но и не помогала ему. Мне немного надоела роль импульсивной влюбленной невесты. Надо бы Майку убедиться, что я тоже умею быть истинной леди!
Он уже совсем собрался уходить, когда вдруг вернулся ко мне и решительно произнес:
– Вероника, я должен был давно сказать тебе это, но мне мешали разные обстоятельства…
Я сто раз слышала эту фразу из уст других мужчин. Обычно за ней следовали признание в любви и попытка поцеловать меня. Я привыкла посмеиваться и отвергать, иногда… впрочем, невеста не должна помнить о таких вещах. Одним словом, я никогда не думала, что эти банальные слова смогут так меня взволновать. Но в устах Майкла они приобрели совершенно иное значение для меня. Мне внезапно стало зябко в открытом бальном платье, и я обхватила плечи руками.
Майкл подошел ближе. Он так странно смотрел на меня, что мне захотелось убежать или хотя бы закрыть глаза. Но я не шевелилась. Какой-то сладкий ужас пригвоздил меня к месту, не давая мне говорить, думать и даже дышать.
– Я очень рад, что ты согласилась выйти за меня замуж, – продолжал Майкл серьезно, – и я обещаю, что сделаю все, чтобы ты была счастлива. Мы с тобой разные люди и сейчас с трудом понимаем друг друга, но я уверен, что л-любовь поможет нам преодолеть все…
Майк стиснул зубы, как будто боясь, что скажет что-нибудь неподобающее. Как у него все сложно! Неужели нельзя просто любить и радоваться жизни?
Но я не успела ничего сказать. Майкл стремительно шагнул ко мне, обхватил за талию и прижался к моим губам. Я чуть в обморок не упала от неожиданности. Я-то думала, что он сейчас примется рассуждать, а он…
Это был лучший поцелуй в моей жизни! Я едва сознавала, что я делаю и что делает Майкл. Мысли разбегались, чувства путались, а руки и губы внезапно стали непослушными и неловкими. Раньше целоваться было приятно, забавно, иногда чуточку смешно, но я всегда помнила, кто я, где, с кем и когда нужно поставить точку. Но с Майклом я как будто очутилась в совершенно ином мире. Я больше не принадлежала самой себе и не могла управлять своими действиями. Я целиком зависела от мужчины, который не особенно смело обнимал меня за талию…
Он первым оторвался от меня и робко улыбнулся. Бедняжка Майкл, как ему тяжело говорить о любви!
– Я не сомневаюсь, что мы будем очень счастливы! – воскликнула я. – Ты обратил внимание, как сегодня все нам завидовали?
Он как-то странно посмотрел на меня.
– Неужели тебе это важно?
Ах да, как я могла забыть! У Майка нет ни капли тщеславия, а у меня его хоть отбавляй.
– Конечно нет, – пожала я плечами. – Но все равно было приятно. Все мои поклонники ужасно огорчились.
Майкл грустно улыбнулся, и мое сердце тревожно екнуло. Ни тени ревности не было в его глазах.
– Я их понимаю, – печально произнес он. – На самом деле любовь – это не счастье. Это наказание.
Я остолбенела, а когда пришла в себя, Майкл уже ушел. Как его понимать? Уж для жениха любовь никак не может быть наказанием! Он женится на любимой и предвкушает блаженство семейной жизни, не думая еще о всяких неурядицах. Но Майк назвал любовь наказанием, и я видела, что он не шутит… Неужели Элис права насчет той певички и его увлечение мной – всего лишь способ забыть другую женщину? Нет, нет, нет! Я не хочу в это верить и не буду! Майкл слишком благороден, чтобы поступить так. Он знает, как я к нему отношусь, и не станет играть с моими чувствами.
Но вечер был безнадежно испорчен. К сожалению, помолвка не стала счастливейшим днем в моей жизни…
Однако на следующее утро выяснилось, что неприятности только начались. Меня всю ночь мучили кошмары, и я встала с жуткими синяками под глазами. Обнаружила, что у моего любимого бриллиантового колье сломан замочек, а кольцо, которое вчера подарил мне Майк, закатилось под туалетный столик. Я с трудом его достала. Я не верю в приметы, но все эти мелочи плюс дурное настроение могли святого вывести из себя!
После завтрака выяснилось, что Агата Саутгемптон дает вечером прием в честь какой-то недавно прибывшей знаменитости. Значит, помолвка Вероники Маунтрой и Майкла Фоссета отойдет на второй план. И где только Агата умудряется откапывать этих людей? Она завела у себя настоящий великосветский салон в духе начала двадцатого века и из кожи вон лезет, чтобы все время быть на слуху. Больше всего на свете Агата боится, что о ней забудут. Красотой она похвастать не может, вот и претендует на роль светской хозяйки. Но подло с ее стороны устраивать свой прием на следующий день после моей помолвки. Могла переждать денек-другой…
Но я отступать не буду. Неделю назад мне как раз привезли из Парижа сногсшибательное вечернее платье… Я побоялась надеть его на помолвку, слишком открытое, а вот для вечера Агаты Саутгемптон – самое то. Когда я появлюсь сегодня у нее в этом платье, под руку с Майклом, с его кольцом на безымянном пальце… Еще посмотрим, чья возьмет!
Но не зря день не задался с самого утра. Первым меня подвело парижское платье. Когда я сказала горничной привести его в порядок, она прибежала ко мне с круглыми глазами и сообщила, что платье безнадежно испорчено. У него на подоле была огромная дыра! Я думала, что лопну от злости. Со мной никогда такого не случалось. Я рассчитывала произвести фурор, а вместо этого мне придется удовольствоваться скромным черным нарядом, единственным, который я еще никуда не надевала. Не идти же в розовом, в котором я была вчера на помолвке!
Я примерила черное платье и немного утешилась. Оно отлично на мне сидит, и рядом с Майком я буду прекрасно смотреться. Однако мой милый жених преподнес мне сюрприз почище дыры на платье.
Я примерила черное платье и немного утешилась. Оно отлично на мне сидит, и рядом с Майком я буду прекрасно смотреться. Однако мой милый жених преподнес мне сюрприз почище дыры на платье.
– Прости, Вероника, но я никуда не пойду сегодня вечером, – сказал он, когда я позвонила ему, чтобы предупредить о приеме. – У меня дела.
Какие могут быть дела? Его работу можно смело отложить, она все равно никому не нужна. А любую встречу можно отменить ради невесты. Я так ему и сказала.
– Мне нужно немного поработать. В последнее время я и так слишком пренебрегал своими обязанностями…
Его обязанности! Секретарь Королевского исторического общества! Да там можно месяцами не появляться! Если бы он занимался коммерцией, как папа, или служил бы в банке, как тот же Сэм Уайверн, я бы его поняла. Я же не требую, чтобы он бросил свою работу. Я всего лишь прошу у него оставить ее на один вечер.
– Мне не хочется тратить время на Агату Саутгемптон.
Я была готова разреветься.
– Если ты желаешь пойти, иди без меня.
Куда это годится? Представляю, что подумают люди, если я появлюсь у Агаты без Майкла на первый же день после помолвки! Все решат, что мы поссорились и, честное слово, будут не так уж далеки от истины!
– Ты обязан пойти со мной, ты мой жених!
– Но, Вероника…
– Ты понимаешь, что скажут люди, если я приду одна?
– Сейчас никто не придает этому значения…
– Скажут, что ты меня не любишь и что я сама тебе навязалась!
В ответ – гробовая тишина. Значит, подействовало.
– Хорошо, я пойду с тобой к Агате Саутгемптон.
– Спасибо, дорогой, – проворковала я и повесила трубку.
Но на сердце у меня было неспокойно. Сегодня у меня явно неудачный день, одно за другим на голову валится… Может быть, это знак, что стоит остаться дома и никуда не ходить? Посидели бы вместе с Майком, помечтали о собственном гнездышке, прикинули, куда бы поехать на медовый месяц… Но после столь малодушного поступка я первая перестану себя уважать!
Майкл заехал за мной ровно в восемь. Я ожидала увидеть хмурую неприветливую физиономию (в конце концов, мужчине обычно не по вкусу, когда женщина берет над ним вверх!), но Майкл был как всегда безупречен. Мне стало стыдно. По-хорошему ему надо бы меня отшлепать, а он мне мило улыбается. Вот что значит истинный джентльмен! На все готов ради любимой женщины.
У Агаты Саутгемптон людей собралось – не протолкнуться. Кажется, она знает всех в Лондоне… Ничего, когда я выйду замуж за Майкла и у меня будет собственный дом, моим приемам позавидует даже Агата!
– Мы будем с тобой устраивать лучшие вечеринки в городе, – прошептала я ему.
– Ты же знаешь, я небольшой любитель таких приемов, – ответил он и так мило улыбнулся, что я была готова простить ему все, что угодно.
– Значит, не будет никаких приемов, – согласилась я, к собственному удивлению.
Лицо Майкла просветлело, и я вдруг поняла, как приятно угождать любимому человеку. Раньше я думала, что счастье – когда все вокруг думают только обо мне, а сейчас мне ужасно хочется пожертвовать чем-нибудь ради Майкла. Как еще я могу доказать ему свою любовь?
Крепко держась за руки, мы вошли в бальный зал Агаты Саутгемптон. Агата сияла как медный таз. Еще бы. Кто не гордился бы тем, что сумел зазвать к себе в гости столько значительных людей. Рядом с Агатой стояла незнакомая мне женщина в длинном серебристом платье. На первый взгляд в ней не было ничего особенного, но потом я сообразила, что это, должно быть, и есть та приманка, с помощью которой Агата собрала у себя весь цвет общества.
– Ты случайно не знаешь, кто эта женщина рядом с Агатой? – спросила я Майкла.
Он молчал, и я повернулась к нему. Его лицо… какое у него было лицо! Испуганно-радостное и недоверчивое, как будто он не совсем понимает, что происходит. Я привыкла к другому Майклу, сдержанному и невозмутимому. Человек, который поверх голов смотрел куда-то, словно не веря собственным глазам, был мне незнаком. Я проследила за его взглядом, и во мне что-то оборвалось. Женщина в серебристом платье рядом с Агатой Саутгемптон призывно улыбалась моему жениху, а он не мог оторвать от нее глаз!
8 Майкл Фоссет
Я увидел ее, как только вошел в зал. Увидел и подумал, что брежу. Она так часто приходила ко мне во сне и мерещилась в толпе, что неудивительно, если я начал повсюду видеть ее. Вот и сейчас я почему-то уверен, что женщина рядом с Агатой Саутгемптон – это она, хотя этого не может быть… Но разве есть на свете кто-нибудь, кто был бы настолько похож на нее? Разве есть женщина, у которой были бы такие же прекрасные волосы и гладкая кожа, поражающая своей белизной? Она посмотрела на меня, и в ее бездонных глазах мелькнуло узнавание.
Я не сплю. Я вижу ее на самом деле.
Как всегда она была изумительно хороша. В длинном серебристом платье, из-за которого ее ледяные глаза искрились гораздо больше обычного. Волосы распущены по плечам, вызывая жгучее желание дотронуться до них рукой. Как всегда соблазнительна и далека…
Я не успел подумать о том, откуда она взялась в гостиной Агаты Саутгемптон, как она улыбнулась мне и помахала рукой. Никогда раньше она не улыбалась мне так, словно действительно была очень рада меня видеть. Неужели она не забыла меня за полгода? Каждый день она встречает такое количество новых интересных людей, что должна была позабыть обо мне, как только за мной закрылась дверь… Я ничем не заслужил такое счастье – чтобы она помнила обо мне…
– Майк, Майк…
Я почувствовал, как кто-то теребит мой рукав, и наклонил голову. Наверное, то же самое испытывает человек, видевший во сне чудесный дворец, а проснувшийся в жалкой лачуге. Вероника Маунтрой вцепилась в мою руку и жалобно заглядывала мне в глаза.
– Что с тобой, Майк?
Моя невеста явно почуяла неладное и встревожилась.
– Ничего.
Я выдавил из себя улыбку. Как, оказывается, трудно не смотреть на нее, когда знаешь, что она рядом!
– Голова немного закружилась.
– Пойдем. – Вероника настойчиво потянула меня за собой, прочь от серебристых глаз, которые с такой же настойчивостью призывали меня к себе.
– Подожди. Давай подойдем к Агате, поздороваемся.
– Она сама подойдет к нам, если захочет. Голос Вероники был напряжен, словно она что-то подозревала. Я сделал над собой усилие. Жребий брошен. Вероника – моя невеста, и других женщин не должно для меня существовать!
Мы отошли в дальний угол гостиной и принялись беседовать с каким-то почтенным седовласым мужчиной, давним другом отца Вероники. Оттуда я не мог видеть Селин, и это было к лучшему. Я чувствовал, что Вероника настороженно наблюдает за мной, и мог держать себя в руках. Не хочу расстраивать ее. Она славная девочка…
Однако мистер Форшем, наш случайный собеседник, затронул тему, которой мне больше всего на свете хотелось бы избежать.
– Вы уже в курсе, кого сегодня раздобыла наша очаровательная хозяйка? – спросил он, когда мы обменялись приветствиями.
Я-то знал, но ни за что бы в этом не признался. А Вероника с любопытством воскликнула:
– Вы имеете в виду черноволосую женщину рядом с Агатой?
– Да, – кивнул Форшем. – Это божественная Селин Дарнье, известная оперная певица.
Мне показалось, что Вероника на секунду нахмурилась. Что ей может быть известно о Селин? Никто в Англии, да и в целом свете не знает о моем отношении к ней. Неужели моя легкомысленная невеста, мысли которой заняты только нарядами и приемами, способна так тонко чувствовать?
Вероника медленно перевела глаза на меня. Мне почудился в них вопрос. Что это? Просто ревность или предчувствие влюбленного сердца? Ее гладкий лоб прорезала вертикальная складка. Впервые я видел, что Вероника размышляет над чем-то, мне неизвестным.
– Кажется, я слышала эту Дарнье в Париже, – произнесла она неторопливо. – Года два назад…
– Уверяю вас, сейчас она поет намного лучше! – с энтузиазмом воскликнул Форшем. – На сцене она творит настоящие чудеса!
Но Вероника даже не посмотрела в его сторону. Она буравила меня глазами, как будто хотела докопаться до чего-то, спрятанного глубоко в моей душе.
– А ты, Майк, слышал когда-нибудь эту диву? – звонко спросила меня Вероника.
Ее глаза вызывающе сверкали, а на скулах алели два ярких пятна. Вероника изо всех сил притворялась равнодушной, но я не мог не видеть, что она ужасно напугана. Маленькая храбрая девочка была готова броситься в драку, чтобы отстоять то, что она считает своим…
– Да, я был на нескольких концертах мадмуазель Дарнье, – небрежно кивнул я. – Мистер Форшем прав, она на самом деле выдающаяся певица.
Мой равнодушный тон сделал свое дело. Вероника расслабилась и даже попыталась улыбнуться.
– К сожалению, я не большая любительница оперы, – сказала она. – Имя Селин Дарнье мне ничего не говорит.
– Она пробудет в Лондоне еще две недели, – заметил Форшем. – Рекомендую сходить на ее концерт. Если, конечно, билеты достанете…