– Мама, – Леопольд Самуилович сделал шаг в сторону. – Мы уже приехали. Позволь представить тебе Розалию и ее семейство. Это Катарина, невестка Розы. Натали – их друг и помощница. А вот и сама Розочка.
Пребывая не в себе, свекрища выпалила:
– Здоровеньки булы, тетя Циля.
Цецилия Лазаревна кивнула Катке, затем одарила кивком Наталью, а когда пришел черед поздороваться с Розалией, она взяла сына за руку, отвела его в сторону и довольно-таки громко спросила:
– Польди, она еврейка?
Леопольд сглотнул.
– Нет, мама.
– Я так и знала. Мое старое сердце чувствовало, что ты приведешь в дом русскую. Ты меня разочаровал, Польди. Я на тебя сердита.
– Мама, Розочка очень хорошая женщина.
– Не спорю, но она русская! А в нашей семье нет русских. Все твои братья женились на еврейках, даже твой безрассудный дядя Яша, от которого всего можно было ожидать, связал жизнь с еврейкой.
– Мам, может, ты не будешь держать гостей в прихожей?
Цицилия Лазаровна сморщила нос и, обернувшись, заявила:
– Ладно, проходите. Ванная комната у нас там, вещи оставьте на комоде, домашние тапочки перед вами.
Катка с Натальей сунули ноги в мягкие тапки и потопали мыть руки.
Розалия уже намеревалась пойти за ними, как вдруг Цецилия прогремела:
– Вы забыли переобуться.
– Дорогая Цецилия Лазаревна, мне намного удобней ходить в туфлях.
– Что?! Польди, я ослышалась или она действительно собирается ходить по квартире в уличной обуви? У нас это не принято, извольте снять туфли. Польди, скажи ей!
– Розалия, надень, пожалуйста, тапочки.
– Лео, котик, я…
– Как вы назвали моего сына? Котик? Какая безнравственность! Почему вы обращаетесь к нему, будто он пятилетний мальчик? Его полное имя Леопольд, обращайтесь к нему именно так, а не иначе. Безо всяких там котиков, зайчиков и им подобных.
Вернувшись из ванной, Катарина прошептала:
– Розалия Станиславовна, наденьте тапки.
Стиснув зубы, свекровь скинула с себя туфли и, закрыв глаза, облачилась в тапочки.
– Ужин готов, тот, кто помыл руки, может пройти в столовую. – Цецилия Лазаревна развернулась и шаркающей походкой пошла по длинному коридору. – Она не еврейка. Не еврейка! За что мне это?!
Свекровь негодовала:
– Лео, ты сказал, что твоя мать ангел во плоти, а она едва меня живьем не съела.
– Мама добрая, просто она огорчилась, что ты не еврейка.
– Замечательно, и что теперь делать, познакомиться с ней заново и представиться Фаней Кацман?
– Ничего не надо делать, Розочка, просто иди, помой руки, и начнем ужинать.
– А твоя мама меня не отравит?
– Розалия Станиславовна, что вы несете? – с укором проговорила Ката.
– Но она на меня так смотрела… Пристально! Зло! Ужасающе!
– Роза, не преувеличивай, мама пригласила тебя к столу, а это уже кое-что.
– Ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Вы идите, а я сейчас смотаюсь в ванну и присоединюсь к вам.
В столовой Цецилия Лазаревна начала рассаживать гостей за стол.
– Катарина, вы с Натальей садитесь слева. Я сяду во главе стола, Польди напротив меня, а эта пусть садится справа.
– Мам, между прочим, у нее есть имя.
Цецилия Лазаревна ухмыльнулась:
– Судя по ее возрасту, и отчество тоже. Польди, неужели ты думаешь, я забыла имя этой? У меня отличная память, я еще не впала в маразм.
Розалия нарисовалась в столовой минуту спустя.
– Вау! Какой стол, сколько всего вы наготовили, у меня уже слюнки текут.
Цецилия Лазаревна указала свекрище на ее место.
– Садитесь. Но, прежде чем приступить к трапезе, поблагодарим Бога за сниспосланную нам пищу.
Кивнув, Розалия возвела руки к потолку и прохрипела:
– Спасибо, господи.
Цецилия побагровела:
– Я имела в виду молитву! – Она склонила голову и зашептала.
Все последовали ее примеру.
– Можно приступать, – возвестила Цецилия.
В помещении повисла долгая пауза. Никто не решался заговорить первым.
Розалия исподлобья наблюдала за матерью Леопольда, гадая, что бы такое сказать, дабы мамаша ее кавалера в мгновение ока воспылала к ней теплыми чувствами. Как назло, на ум ничего стоящего не приходило. Пауза затянулась слишком надолго.
Неожиданно Цицилия обратилась к свекрови:
– Когда Польди сказал, что его знакомую зовут Роза, я причислила вас к еврейкам.
– Мама, не начинай.
– Польди, не надо меня перебивать. Так вот, я подумала, что вы еврейка.
– Мне жаль, что я вас разочаровала, Цецилия Лазаревна, но поверьте, это не моя вина.
– Почему же вас назвали Розой?
– Моя мама любила розы, вот меня и нарекли Розочкой.
Сморщившись, Цецилия Лазаревна изрекла:
– У меня четверо сыновей. Четверо! И каждому я в свое время твердо заявила – ваши жены должны быть еврейками. К моему совету прислушались трое. Моему младшему, Ефиму, сорок восемь лет, он живет в Америке, у него там свой бизнес. В марте у Ефима родился третий сын. За будущее Ефима я полностью спокойна. Мой сын Соломон живет в Израиле, ему исполнилось пятьдесят четыре года, по профессии он врач. Соломон женат на Саре, и у них четверо очаровательных ребятишек. За Соломона я тоже не переживаю. Моего третьего сына зовут Вениамин, он с семьей – женой Идочкой и двумя дочерьми – живет в Киеве. Вениамину пятьдесят восемь лет, и он, как и его братья, может гордиться тем, что вовремя обзавелся женой, которая, в свою очередь, родила ему детей. Трое моих сыновей живут вполне счастливо, они выполнили свое предназначение на Земле, а вот Леопольд… Леопольд всегда отличался несносным характером. Он старался сделать все наперекор мне и отцу. В двадцать лет Польди собрался жениться на русской девушке, кажется, ее звали Марина.
– Елена, – вставил Леопольд Самуилович.
– Это уже не важно. Главное, что мы с мужем сумели достучаться до разума сына и тем самым уберегли его от совершения огромной ошибки. Но не прошло и десяти лет, как Польди привел в дом новую пассию, и, представьте себе, она тоже оказалась русской. Тогда я ему сказала: Польди, если ты хочешь, чтобы я умерла от сердечного приступа, женись на ней. Слава богу, он одумался. Но ненадолго. Польди еще дважды пытался жениться на русских, и каждый раз мне удавалось наставить сына на путь истинный. Сейчас моему сыну шестьдесят два года, и он опять, наплевав на все и вся, посмел привести в дом русскую. Что мне остается делать? – Цецилия Лазаревна посмотрела на Розалию.
Свекровь пожала плечами:
– Благословить сына на брак.
– Никогда! Никогда он не получит моего благословения. Пока я жива, Польди не вступит в брак с русской.
– А как вы себя чувствуете? Каковы прогнозы врачей, кардиограммка все еще в виде синусоиды?
– На здоровье не жалуюсь.
– Цецилия Лазаревна, вы ко мне несправедливы, я же практически еврейка. Честное слово. У меня подруга еврейка. Ката, скажи, я ведь не вру.
– Да, у Розалии Станиславовны подруга еврейка, ее зовут Ирма Моисеевна.
– Но Польди привел в дом не Ирму Моисеевну, а вашу свекровь.
– Мама, твоя рыба вне конкуренции, – вмешался в разговор Леопольд.
– Вы правы, – протянула Наталья. – Во рту тает.
– А по мне, так рыбешка суховата, – ляпнула Розалия.
Цицилия сузила глаза.
– Если я не ошибаюсь, вы ведь старше моего сына?
– Я? Старше?! Чтоб вы были здоровы до самого апокалипсиса! Я младше Леопольда. Намного младше!
– Сколько вам лет?
– Пятьдесят!
Цецилия Лазаревна приложила к губам салфетку и спросила:
– Ответьте предельно откровенно, по-вашему, я похожа на старую идиотку?
Розалия прищурилась.
– А можно, я подойду к вам поближе, мне отсюда плохо видно.
– Польди! Кого ты привел, эта женщина тебе решительно не подходит. Неужели ты не видишь, что вы из разных миров. Она… Она неестественная, я чувствую в ней фальшь.
Свекровь стукнула кулаком по столу.
– Хорошо! Я скажу вам правду. Но прежде чем озвучить свой истинный возраст, я хочу, чтобы вы знали, никогда прежде я не называла окружающим эту цифру. Я скрывала ее ото всех. Никто… Никогда… Вы будете первыми.
Наталья подалась вперед. Катарина, перестав жевать, отложила вилку в сторону. Даже Леопольд насторожился так, словно собирался услышать нечто экстраординарное. Розалия глубоко вздохнула и едва слышно молвила:
– Вы правы, Цецилия Лазаревна, мне далеко не пятьдесят. И я снимаю перед вами шляпу, вы оказались женщиной проницательной и наблюдательной. Что ж, меня загнали в угол, у меня нет другого выхода, придется рассекречиваться.
– Говорите уже, хватит предисловий.
– Как ни прискорбно это прозвучит, но совсем недавно мне исполнилось… Мне исполнилось… Исполнилось мне… Пятьдесят два года. Уф! Вот я и призналась. Просто камень с души свалился. Сразу стало легче дышать. Ой, я должна попить водички. Леопольд, плесни мне сочку, а то после откровений в горле пересохло.
Цецилия Лазаревна пошла пятнами.
– Польди, и на этой женщине ты собрался жениться? Такую спутницу жизни ты видел рядом с собой? Разве она может стать матерью твоих детей?
Розалия поперхнулась воздухом.
– Ну-у, это вы, пожалуй, загнули. Я, конечно, девушка молодая, но в ближайшее время рожать не собираюсь. Жалко портить фигуру.
– Вы слишком много врете, меня это жутко раздражает. Мне восемьдесят шесть лет, и я впервые сталкиваюсь с дамой, которая…
– Вам восемьдесят шесть? Не может быть! Выглядите намного моложе. Я бы дала вам не более восьмидесяти трех. Клянусь! Увлекаетесь лифтингом? Обкалываетесь ботоксом? А как относитесь к силикону?
Цецилия Лазаревна обратилась к сыну на иврите.
– Нет, мама, ты ошибаешься, – ответил Леопольд.
– А по-моему, я права.
Катке стало жаль Розалию. Откашлявшись, она произнесла:
– Цецилия Лазаревна, я понимаю, что вы желаете сыну добра, но согласитесь, Леопольд Самуилович уже достаточно зрелый человек, и он сам вправе решать, как и с кем ему делить кров.
– Прислушайся к словам Катарины, мама.
– Вы все хотите моей смерти.
– Ну что вы.
– Не надо так говорить.
– Мама, ради меня, ради моего счастья, дай Розалии еще один шанс. Постарайся с ней подружиться, вот увидишь, не пройдет месяца, а вы уже станете лучшими подружками.
– Польди, что ты со мной делаешь? Без ножа режешь.
– Мы вас очень просим, – подала голос Наталья, расправившись с третьей порцией рыбы.
Цецилия Лазаревна прикрыла глаза ладонью.
– Это какая-то пытка, за что мне выпало такое испытание на старости лет?
Несколько минут все хранили гробовое молчание, а затем Цецилия начала допрос:
– Розалия, почему вы так ярко краситесь?
– Это не макияж, я такая от природы.
– Чем вы занимаетесь по жизни?
– Как вам сказать… Я человек творческий, у меня много разносторонних интересов. Сегодня занимаюсь одним, завтра другим. В общем, я человек, приближенный к шоу-бизнесу.
– В детстве вы часто болели?
– Как и все дети.
– Чем конкретно, если не секрет?
– Мама!
– Польди, я должна знать, что за женщина будет находиться рядом с тобой. Вдруг она страдает психическими отклонениями?
– Нет, нет, я полностью здорова. Когда мне было семь лет, я болела ветрянкой и корью. Потом зараза ко мне не приставала. Ну, если только ОРЗ подхвачу, а так мне грех жаловаться на здоровье. Правда, до восьми лет я не выговаривала букву «Р». Было так забавно слышать, когда я говорила: «Эта сталая сволочь меня доконала». Сволочью я называла нашу соседку с нижнего этажа, жуткая старуха, ко всем придиралась, а детей вообще ненавидела. Бр-р-р… Как вспомню, так вздрогну. Так на чем мы остановились?
– А готовить вы умеете?
– Конечно! Обожаю заниматься готовкой. Мои домочадцы могут подтвердить. Натали, детка, расскажи Цецилии Лазаревне, как я готовлю.
Натка вздрогнула.
– Очень… очень вкусно готовит. Помню, мне нездоровилось, а Катки дома не было, и Розалия Станиславовна решила приготовить на ужин яичницу. О-ой, такая яичница получилась, пальчики оближешь. Я целую неделю слабительный чай не пила. До сих пор гадаю, что она туда намешала?
Розалия показала Натке кулак.
– Натусик шутит, она у нас шутница, каких свет не видывал. Дрянь такая! Ката, не молчи, мне нужен круг. Помнишь?
Катарина зачастила:
– Я не знакома с женщиной, которая бы была добрей Розалии Станиславовны. Она самая лучшая свекровь на свете. Никому не пожелаю такого счастья. В смысле, всем бы таких свекровей.
Цицилия смотрела прямо перед собой.
– Не дает мне покоя еще один вопрос. Вы не обижайтесь, но я, как любящая мать, обязана его задать.
– Задавайте, вам, как любящей матери, отвечу чистейшую, просто кристальную правду.
– У вас яркая внешность, Розалия.
– Спасибо за комплимент.
– Наверняка мужчины обращают на вас внимание? У вас было много мужчин?
– Ну что вы?! В жизни мне совсем не везло в этом плане. На пальцах одной руки можно пересчитать все мои романы. Судьба обделила меня мужским вниманием. – Розалия всхлипнула. – Это так печально. Все мои подруги по три раза были замужем, имели любовные связи на стороне, ввязывались в порочащие их честь и достоинство авантюры, а я, как последняя… Короче, всю жизнь одна. Бедняжечка я обиженная!
– Но Польди мне говорил, у вас есть сын.
– Да. Андрюша, славный мальчик. Я очень любила его папу, после него у меня не было мужчин. Вообще! Да что там говорить, я практически девственница.
Дабы не подавиться, Наталья перестала есть и отодвинула тарелку в сторону.
– То есть вы были замужем один раз? – неподдельно удивилась Цецилия.
– Ага, – свекровь опустила глаза в пол. – Не сложилась моя женская судьбинушка. Как брошенка, всю жизнь с одним мужем прожила.
Цецилия Лазаревна заерзала на стуле.
– Выходит, я в вас ошибалась, причислив к особам, меняющим мужчин как перчатки.
– Выходит, ошибались.
Леопольд Самуилович переглянулся с матерью.
– Розалия, – Цецилия положила руку на ладонь свекрови, – ради сына я постараюсь сблизиться с вами. Не обещаю, что сближение произойдет скоро, но приложу к этому все усилия.
Станиславовна включила в себе актрису. Пустив слезу, она пробормотала:
– Спасибо, мама Циля, вы так добры.
Леопольд хлопнул в ладоши.
– Ну, тогда предлагаю поднять тост. Знакомство состоялось.
– Конечно, котик, наливай. Ой, извините, вырвалось. Наполни нам бокалы этим благородным напитком, Леопольд, будь так любезен.
Час спустя, когда ужин подошел к концу и гости собирались откланиваться, Цецилия Лазаревна заявила:
– Теперь мне захотелось посмотреть, как вы живете. С моей стороны не будет наглостью, если я напрошусь к вам в гости?
– Ждем с распростертыми объятиями. В любое удобное для вас время, можно даже без звонка.
Когда Розалия ступила за порог, Цецилия с грустью в голосе повторила:
– И все-таки вы не еврейка. Эх!
Дома Розалия швырнула сумочку в кресло и дотронулась до висков.
– Мне казалось, я сойду с ума. На меня устроили самую настоящую травлю. Эта Цецилия давным-давно не дружит с головой.
– Зачем вы наврали, что у вас был один муж?
– Полагаешь, старухе надо было сказать, что я непрестанно наносила визиты в загс, а помимо этого каждые полгода меняла любовников? Она бы замертво рухнула прямо в столовой. Нет, пусть видит во мне кроткую овечку, которая всю жизнь просидела у окошка в ожидании сказочного принца на белом коне.
– На овечку вы вряд ли тянете, – сказанула Натка.
– Хорошо, что ты о себе напомнила. Сейчас мы с тобой поговорим по душам. Я припомню тебе и яичницу, от которой тебя пронесло, и все остальное. А ну, иди сюда, коза!
Натка понеслась в кухню.
– Я хотела как лучше.
– Подойди ко мне!
– Ката, помоги, я не хочу умирать молодой.
Копейкина прошла в кабинет.
Согнав на пол развалившегося на столе Парамаунта, она включила компьютер и, стараясь не слышать воплей свекрови, начала терзать клавиатуру.
ГЛАВА 12
Выкатив тележку с продуктами из супермаркета, Катка направилась к «Фиату». По дороге она сканировала жадным взглядом связку бананов, борясь со жгучим желанием поскорее наброситься на экзотический фрукт.
Почему-то утром совершенно внезапно Катке захотелось полакомиться бананами. В холодильнике, как назло, их не оказалось, а желание отведать банан было настолько сильным, что Копейкина, попросив Натку составить список требуемых продуктов, помчалась в супермаркет.
Положив сумки в багажник, Ката взяла связку и, сев на водительское сиденье, принялась очищать банан.
Как нечто холодное и металлическое коснулось затылка, она почувствовала в тот момент, когда намеривалась откусить кусочек банана.
Рука дрогнула – фрукт упал на пол.
Не в силах произнести ни слова, она попыталась обернуться, но низкий – какой-то неестественный – голос прогремел над самым ухом:
– Лучше не двигайся, иначе можешь пострадать.
– Кто вы?
– Мы хорошие люди, – последовал ответ. – Хотим побеседовать с тобой тет-а-тет.
Решив, что в машину проник грабитель, Катка ткнула пальцем в покоящуюся на соседнем сидении сумочку.
– У меня есть деньги, вы можете их взять. Еще могу отдать колечко с бирюзой, золотую цепочку и… Пожалуй, все. Я не любительница украшений, у меня больше ничего нет.
Усмехнувшись, неизвестный прогрохотал:
– Твои цацки и бумажки нам ни к чему. Мы сами не бедствуем.
– Тогда что вам от меня нужно?
– Сказал же, поговорить.
– О чем?
– Узнаешь в свое время. Значит, так, сейчас ты заводишь тачку и едешь прямо. Паниковать и совершать необдуманные поступки не советую. Ты у меня под прицелом, одно неосторожное движение, и считай себя покойницей.