— Ну и что? Должно быть, они были не слишком профессиональны, вот он их и увольнял, — лицемерно предположил Картохин.
— Да, — иронично улыбнулась менеджер. — Они вели себя слишком нахально и всячески давали понять, что держат их тут не за их профессиональные знания.
— Я могу побеседовать с последней секретаршей?
— Можете, — кивнула менеджер. — Тем более что она перешла по наследству к заместителю Корякина.
— Но в кабинете у Корякина идет ремонт, где же мне найти эту девушку?
— Лидка наверняка в бывшем кабинете Шведова.
— Шведов — это бывший заместитель Корякина? — уточнил опер.
— Точно, — кивнула менеджер. — Такой неприятный тип, но вы сами все увидите. Уже и табличку поменял. Я едва не упала, когда сегодня утром увидела.
Никто еще знать ничего не знал, а табличка уже была другая, и в кабинете шел ремонт.
— Назначить Шведова на его нынешнюю должность мог, конечно, только Николаев? — спросил опер.
— Да, но только после заседания совета акционеров, — ответила менеджер. — И я очень удивлена, что Николаев пошел на это. Он ведь знает, что Надя может возразить против такого решения. Ей Шведов никогда не нравился.
После разговора с менеджером Корякин отправился к Лиде. Секретарша оказалась хорошенькой девушкой лет восемнадцати-двадцати. Пухленькой, смешливой и очень недалекой. Глазки у нее были маленькие, рот большой, а фигура несколько расплывчатой. Так что особой красотой девица не отличалась.
А после нескольких фраз становилось ясно, что девица провинциалка, приехала в столицу откуда-то из степей Украины.
О своем бывшем шефе Лида отзывалась хорошо.
По ее словам, он был не очень требователен, дарил ей мелкие подарки и никогда не забывал брать ее на презентации.
— А с его женой вы знакомы?
— С этой старой теткой? — презрительно скривила губки Лида. — Вот уж скучная особа. Не пойму, зачем он на ней женился и почему терпел так долго?
И представьте, еще и ревновала его, вот потеха. А чего ревновать, если он твердо решил от нее уйти и жениться на мне.
— О?! — поразился опер. — Так его смерть явилась для вас тяжелой потерей?
— Что? — презрительно хмыкнула Лида.
— Близкий человек ведь умер, — пояснил ей опер.
— Да у меня таких близких, — выдохнула Лида. — Вот если бы женился, тогда другое дело. А так… Я уверена, что это его жена прикончила. Должно быть, наняла кого-нибудь. Ведь ей после развода шиш с маслом причитался бы, а сейчас она всеми деньгами завладела.
После беседы с секретаршей в самый раз было бы сходить в баню, чтобы отмыться от той грязи, которая плескалась в душе девушки Лиды. Но Картохин ограничился тем, что тщательно вымыл руки и лицо с мылом и отправился на беседу к Николаеву. Тот оказался на месте.
— Догадываюсь, зачем вы пришли, — грустно сказал он. — Сережа был моим единственным другом.
Мы уже долгое время трудились бок о бок. Теперь я даже не представляю, кто сможет его заменить.
Вот этот человек действительно страдал. Искренне и глубоко. Жена Корякина тоже страдала, но оперу показалось, что не столько из-за смерти мужа, сколько из-за того, что было с ней связано. А вот Николаев переживал именно потерю близкого человека, соратника.
— Но вы ведь уже назначили его преемника? — сказал Картохин. — Некоего Шведова.
— Временно. Только потому, что он единственный, кто в курсе дел Сережи, и потому он самая подходящая кандидатура. Но еще не было собрания акционеров, которое вправе утвердить его на этой должности.
— Но он уже поменял табличку!
Картохину показалось, что эта новость удивила Николаева, но он только рукой махнул.
— Табличку поменять недолго, — сказал он. — Трудно найти нужного человека. Я вообще сомневаюсь, что мне удастся найти замену Сережи.
— Почему?
— Видите ли, он был посвящен в некоторые тонкости нашего бизнеса, которые я могу доверить только абсолютно надежному человеку, которому доверял бы как самому себе. Сережа был именно таким человеком, а Шведов… Так что зря он табличку поменял.
— Скажите, Корякин по делам вашей фирмы мог иметь какие-нибудь контакты с охранной фирмой «Барс»?
— Впервые слышу, — удивился Николаев. — Нас охраняет фирма «Полюс». Мы сотрудничаем с ней уже много лет, и я не вижу причины, по которой мы должны были бы отказаться от их услуг.
— А Корякин не мог на свой страх и риск затеять переговоры с другой фирмой?
— Это полностью исключено, — сказал Николаев. — Охрана и производство были на мне. Миша занимался вопросами поставки и экономической частью.
— Ему, наверное, часто приходилось ездить за сырьем? И перевозить с собой крупные суммы денег?
— Нет, у нас крайне редко бывал перебой с сырьем, — покачал головой Николаев. — Лично я могу вспомнить лишь один случай, да и то хватило двух телефонных звонков в Магадан, чтобы исправить положение. Никуда ехать не пришлось. И деньги мы всегда переводили через банк.
— А в личной жизни у него все было благополучно?
— Более или менее, — сказал Николаев. — Он был женат на чудесной женщине, лично я мог бы только мечтать о такой жене. Но, как часто бывает, мы не ценим того, что имеем. По-моему, Сережа слишком привык к Наде, перестал уделять ей внимание. У него было несколько интрижек с девочками, которые работали в разное время в нашей фирме. Последнюю его подружку вы, должно быть, уже видели. Ни одна из них не могла претендовать на что-то серьезное.
— То есть разрушать свой брак он не собирался?
— Насколько я знаю, нет, — сказал Николаев.
После этого разговора Картохину оставалось уповать только на визит в фирму «Барс». Особой надежды, что там ему помогут, у него не было, но все-таки стоило выслушать от руководства фирмы какие-то версии того, почему господин Корякин выпал именно из их окна. Вчера ему плели сущую чепуху, что, мол, этот господин тайком проник в помещение фирмы, с непонятной целью спрятался в подсобном помещении, где хранилась бумага для ксерокса, а потом, дождавшись, пока сотрудники фирмы покинут помещение, он подошел к окну и выбросился из него.
Картохин решил дать директору время придумать что-то более внятное и назначил на сегодня встречу, от которой зависело, будет заведено дело по умышленному убийству, признана ли будет кончина Корякина самоубийством, или все спишут на несчастный случай.
Для сегодняшнего разговора очень бы пригодились результаты вскрытия, поэтому опер заехал в покойницкую, где врач деловито ковырялся в очередном трупе.
— А, явился! — обрадовался он Картохину. — Зря ты про меня так плохо подумал. Видел я твой труп.
Сразу сказать трудно, но, похоже, ничего в нем криминального нет. Никаких признаков того, что его насильно выпихнули из окна, я не увидел. К тому же уровень алкоголя в крови лишь немного выше нормы.
Повреждений, которые бы погибший получил незадолго до смерти, тоже не видно. Хотя при падении получилась сплошная каша, так что точно сказать трудно. Но сопротивляться он не сопротивлялся. Если ты сможешь догадаться, как можно выпихнуть из окна крепкого и здорового мужика, чтобы он при этом не вопил благим матом, не сопротивлялся и при этом был трезв, то заводи дело по факту убийства.
— А наркотики?
— Это я смогу тебе сказать через пару часов. Все!
Ты извини, но у меня дела.
С этим и пришлось Картохину отправляться в «Барс». Начальство отсутствовало, и Картохину не оставалось ничего другого, как побеседовать с персоналом фирмы. Разумеется, все в один голос подтверждали вчерашнюю версию директора. Что погибшего они видели один раз. Вчера в середине рабочего дня погибший, которого они видели впервые, зашел в офис, а потом куда-то исчез. Но тогда они не придали значения этому факту. Народу у них ходит много, за всеми не уследишь.
В полном отчаянии Картохин сунул под нос молоденькой и хорошенькой, похожей на Барби секретарше фотографию погибшего Корякина, на которой тот был запечатлен со своей женой. Фотографию эту опер позаимствовал в квартире Корякина, разумеется, без ведома вдовы. Вообще-то ему Надежда на фотографии была совсем не нужна, он даже подумывал, не отрезать ли ее, но стало жаль портить снимок. А отдельного изображения Корякина в доме он не увидел, так что выхода не было.
— Видели вы этого мужчину? — спросил у двойника Барби Картохин.
Секретарша взяла фотографию холеными пальчиками с фиолетовым маникюром и оценивающе посмотрела, но не на фотографию, а на самого Картохина. Вообще-то женщинам редко нравилось созерцать его, но эта девушка оказалась исключением.
— Вы из милиции? — с почтением спросила она. — Мой папа тоже работает в милиции. Он инспектор ГАИ. Уверен, что я должна выйти только за милиционера, а иначе грозится лишить меня и маму наследства и все отписать своей любовнице.
— И вы так спокойно об этом говорите? — удивился Картохин.
— И вы так спокойно об этом говорите? — удивился Картохин.
— Ничего не спокойно! — возмутилась девушка. — Знаете, какой у меня папка богатый. Да я повешусь, если все достанется этой стерве. А все идет к тому.
Если я в ближайшие полгода не выйду замуж за милиционера, то всю жизнь придется вкалывать за гроши.
— Ничего, вы такая красавица, что подцепите себе богатого мужа, — утешил ее Картохин. — Совсем вам не обязательно идти за бедного мента — Вы не понимаете, — с досадой сказала девушка. — Одно дело, если я сама буду хозяйкой своим деньгам, а совсем другое, если мне каждый доллар придется клянчить у мужа. А когда я состарюсь, он просто заведет себе молоденькую подружку, а меня вышвырнет пинком под зад. Мой папаша еще благородно поступил, хоть какой-то шанс нам с матерью дал, другой бы просто слинял с деньгами к молоденькой. Знаете, сколько я тут таких историй услышала!
— Неприятно, когда мужчины поступают таким образом, — согласился опер. — Но вы все-таки посмотрите на фотографию.
— Так вы моим предложением не заинтересовались? — спросила девушка.
— Не знаю даже, — растерялся Картохин. — Я думал — вы в шутку.
— Какие шутки! — возмутилась девушка. — Я могу потерять без малого семьдесят тысяч.
— Сколько? — поразился Картохин, одновременно подумав, что сглупил и нужно было прорываться в ГАИ.
— А вы как думали. Считайте, — сказала девушка. — Две иномарки. Одна у нас уже три года, но не битая, так что тысяч пять за нее и сейчас выручить можно. Вторую машину папаша вообще недавно купил. Отвалил за нее пятнадцать тысяч. Уже двадцать. Потом дача на заливе и участок при ней в двадцать соток. Стоит на самого скупого покупателя никак не меньше двадцати пяти тысяч. Вот и сорок пять.
Потом квартира, которая на папу приватизирована.
Еще двадцать тысяч. Ну и комнату он недавно купил в коммуналке. Хочет потом эту коммуналку к рукам прибрать. Я еще не считаю денег, которые у папаши в загашнике лежат.
— И все это он вам оставит, если вы замуж за мента выйдете? — удивился Картохин. — И вы ему верите?
— У меня папашка, конечно, сволочь, но слово он всегда держит, — сказала девушка. — Половину точно оставит. Я имею в виду и имущества, и денег. Так вы согласны? Если согласны, то я вам отдаю одну из машин или покупаю равноценную. Могу даже ту, что подороже. И к тому же я сама не уродина, но если хотите, то никакого секса не будет. Лишь бы вы в присутствии папаши делали вид, что безумно в меня влюблены.
— Я должен подумать, — сказал Картохин. — А вы пока фотографию все-таки посмотрите.
— Думайте, — кивнула девушка и уставилась на снимок.
Прошло несколько минут, а девушка неотрывно смотрела на фотографию. Картохин не решался отвлечь ее, помешать. Наконец осторожно спросил:
— Ну как? Узнаете?
— Я думаю, — буркнула девушка. — Скажите, а если бы я вам кое-что рассказала про этого мужчину, вам бы это здорово помогло?
— Еще бы!
— Но меня, вероятно, за эту болтовню уволят с работы, если чего не похуже, — сказала Барби. — И уволят так, что потом ни в одну фирму не возьмут. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Честно говоря, не совсем, — сказал Картохин.
— Господи, я же вам все так подробно про странности моего папаши рассказала: ну что он собирается уйти от нас к молодой любовнице, но, как человек порядочный, не то что другие, согласен оставить все нажитое, если только я…
— Понял, понял! — вскричал Картохин. — Не нужно повторяться.
— Так если я помогу вам и меня из-за вас уволят, то вы мне поможете?
— Это жениться, что ли? — ошарашенно спросил Картохин.
— Ну да, — кивнула девушка. — Я ведь не уродина, просто все пугаются, когда я им правду начинаю рассказывать. Думают, что я над ними издеваюсь. Я могла бы провести какого-нибудь мента, но не хочу человека обманывать, а тем более будущего мужа. Он ведь мне не простит, когда все раскроется, верно?
— Думаю, что разочарован он будет сильно, — подтвердил Картохин.
— Вот поэтому я и рассказываю, как есть, а мне не верят. Но вы-то мне верите?
— Верю, — машинально сказал Картохин. — Если вы мне поможете в этом деле разобраться и объясните, почему погибший пришел к вам, я на вас женюсь.
Честное слово!
— Я вам верю, — сказала девушка. — Хоть вы и не вполне в моем вкусе, но у вас глаза честные. Ну так слушайте. Этот ваш на фотографии вовсе не сам сюда пришел, его принесли.
— Как принесли?
— Обыкновенно. Связали, мешок на голову, рот заткнули и в коробке от телевизора принесли. Знаете, огромный такой телевизор. Наши недавно купили, вот в ней теперь и носят. А раньше приходилось то в линолеум заворачивать, то в сумку запихивать.
— Как?! Вы его уже не первый раз сюда приносите?
— Этого первый, но были же и другие, — объяснила девушка. — Кстати, меня зовут Роза.
— Очень приятно, — машинально буркнул Картохин. — Виктор. А кто эти другие? Они тоже погибли?
Почему же нам ничего об этом не известно?
— Нет, с другими все в полном порядке, — заверила его девушка. — С этим тоже все нормально было бы, только он каким-то образом освободился и, когда все наши ушли, поперся к окну на свободу проситься.
Но, должно быть, поскользнулся или снотворное все еще действовало, так что он не сумел удержать равновесия, вот и вывалился.
— Ничего не понимаю, — сказал Картохин. — А зачем его сюда принесли?
— Ну как сразу-то скажешь? Это ведь длинная история. Если рассказывать, то я должна быть совершенно уверена, что вы на мне женитесь не поздней конца месяца. А то я уже заметила, что нами заинтересовались, с чего бы это вы у меня так долго сидели. Так что вы уж, пожалуйста, еще разок подтвердите свою готовность жениться, так мне спокойней будет.
— Вы не волнуйтесь, до конца месяца мы обязательно поженимся. Если хотите, то прямо сегодня и отдадим заявление в загс. Паспорт у меня с собой.
— Это хорошо, — одобрила Роза. — Только сначала я должна вас своему папе показать, чтобы потом не выяснилось, что зря старались. Вдруг он в вас какой-то скрытый дефект углядит.
— Ладно, — покорно согласился Картохин. — Так что там за история?
— Начался этот бизнес давно и случайно, — начала рассказывать Роза. — Однажды к нам забрела какая-то гражданка среднего возраста вся в слезах. Мы тогда арендовали офис в полуподвальном помещении, должно быть, она нас перепутала с туалетом, потому что глаза у нее от слез совершенно распухли. Но наш Дима женских слез видеть не может, поэтому сразу же пригласил женщину к себе, и они о чем-то долго говорили. Не знаю, что уж он там ей сказал, только ушла она от него, помолодев лет на десять и с надеждой в глазах. А через несколько дней принесли первого мужика.
— И что?
— И спрятали в кладовке. А всем нам Дима выдал премиальные и посоветовал держать язык за зубами.
Дескать, мы все участвуем в добром деле, а добровольно или нет, это уж как мы хотим. Только лично он никому протестовать не советует. Никто и не стал. Диму у нас уважают.
— А мужчина?
— А мужик полежал в кладовке пару дней, что ему станется, а потом отвезли за город и там отпустили.
— Почему за город?
— Представьте, как он после двух дней в чулане, когда к нему никто не заходил, выглядел? — объяснила Роза. — А там он мог помыться и вообще прийти в себя и хорошенько подумать. Тогда тоже лето было, так что он не замерз. Вот и пошло. Та женщина рассказала о нас своим подругам, и Диме пришлось расширить помещение и взять к себе брата, потому что он один уже не успевал принимать посетительниц, желающих таким образом припугнуть неверных мужей.
Картохин слушал и не верил своим ушам.
— А неделю назад к нам пришла вот эта женщина, — сказала Роза, указывая на фотографию, где были запечатлены Корякин и его жена Надежда. — У нее была точно такая же проблема, что и у всех наших клиенток. Она подозревала, что ее муж начал гулять, и боялась, что он ее бросит, а она на старости лет останется одна и без гроша в кармане.
— И что вы с ним сделали?
— То же, что и с остальными. Сначала наши детективы выясняют, точно ли у клиента есть любовница.
А если их несколько, то какая самая любимая. А потом на него нападают ребята Гарика, а сам Гарик выступает в роли ревнивого любовника. Ну и этого мужика немного попугали, в красках обрисовали, что с ним сделают, а потом связали и привезли сюда. Через пару дней его должны были выпустить, посоветовав вернуться к жене и больше не искать счастья на стороне.
Потому что в другой раз ему может так уже и не повезти.
— И это что, срабатывало?
— Обычно да, — пожала плечами Роза. — А если не срабатывало, то мы могли по гарантийному обязательству еще раз сцапать неверного мужа, только тогда ему уже было не так спокойно лежать у себя в чуланчике. Так что третьего раза никогда не требовалось. Но в этот раз получилась осечка. Просто удивительно, как этому мужику удалось освободиться Может быть, он в молодости увлекался фокусами? И умел освобождаться от наручников? Не знаю, но в любом случае он должен был в милицию звонить, чтобы она приехала и его спасла. А он зачем-то поперся к окну, чтобы его спасали прохожие. Просто идиот! И вот теперь у нас из-за него проблемы.