Конечно, было сомнение, связанное с его материальным положением. Он спрашивал себя, пришли бы они к нему, если бы он был беден, если бы не было того комфорта и возможности исполнения любых их желаний, которые присутствовали сейчас в его жизни, или нет? И не мог ответить себе на этот вопрос. Боялся разочароваться в собственных же детях. Насколько он знал, их семья тоже ни в чем не нуждалась, он давал им достаточно денег, чтобы у них было не только все необходимое, но и то, о чем каждый из детей мечтал в отдельности. Значит, было все-таки что-то такое, что заставило их прийти к нему и выразить желание жить вместе с ним. Дети обдумали это свое решение, подготовились к нему, собрали вещи, вызвали такси и приехали. Дмитрий был так счастлив этим обстоятельством, что, не помня себя от радости, помчался в супермаркет за продуктами, чтобы приготовить ужин. Жаль, конечно, что звонок Дениса немного подпортил настроение. Этот гладильный станок… Сейчас начнут ворошить личную жизнь Людмилы, проверять алиби и наткнутся на тривиального любовника. Будет противно. Нет, это не она убила Стеллу. И вообще, ему не хотелось даже думать об этом.
Дмитрий приготовил детям спагетти с помидорами. Они вместе, втроем, возились на кухне, смеялись, шутили. Маша стала совсем девушкой, причем очень красивой. Все рассказывала о том, как она больше не любит своего Самарцева, как, слава богу, ревность ее умерла вместе с любовью. Что она теперь свободна, и жизнь кажется ей прекрасной.
Дмитрий смотрел на ее тонкие пальцы, которыми она нарезала сочные помидоры, и любовался ими. Неужели, спрашивал он себя, и он тоже причастен к чуду рождения ребенка? Неужели эта совершенная в своей красоте молодая особа – его собственная дочь, его продолжение?
Через несколько лет она расцветет и станет настоящей молодой женщиной, у которой будут своя жизнь, своя любовь. И кто знает, если у нее родится дочь, сложатся ли их отношения, будут ли они любить друг друга? Ведь это не случайно, что Маша ушла от матери. Взрослая уже девочка, она совершила этот шаг осознанно. Вот только откровенного разговора, касающегося их матери и основной причины, толкнувшей детей прийти к отцу, он так и не дождался. Может, там был серьезный конфликт, и мать повела себя как-то необдуманно, чем настроила детей против себя? Неужели она привела домой мужчину?
Гриша тоже долгое время молчал как партизан. Но глаза его светились счастьем, словно он на время отложил мысли о матери в сторону. Чувствовалось, что ему нравится у отца, что он никак не может поверить в то, что все так славно сложилось и что теперь, когда у него что-то там не заладилось с матерью, есть возможность пожить совершенно другой, интересной жизнью. Он завидущими глазами рассматривал каждый предмет в квартире, трогал руками, присвистывал, когда его что-то восхищало, и постоянно облизывал пересохшие, обветренные губы.
– Пап, как у тебя все красиво… – обнимал он Дмитрия и прижимался к нему. – И ты сам красивый. И картины твои тоже красивые. Я бы так не смог!
Заходили дети и в комнату Стеллы. У Маши глаза заблестели от слез, когда она увидела скромную обстановку своей умершей любимой тети. Интересно, что бы она подумала или сказала, узнай она всю правду о Стелле, о ее немыслимом богатстве? По-хорошему, надо бы рассказать эту историю детям, признаться, как все случилось, но тогда возникнут вопросы. Много вопросов. К тому же нет уверенности в том, что через какое-то время, которое им понадобится, чтобы забыть обиду на мать, они не расскажут обо всем и Людмиле. И вот тогда уж жди настоящей войны! Она не станет молчать, она будет требовать и требовать, прикрываясь вселенской заботой о детях. Нет уж, пусть лучше все идет как идет. Он сам сделает все, чтобы Маша и Гришенька ни в чем не нуждались. Купит им по отдельной квартире и будет держать их для детей до поры до времени. Хотя Маша уже совсем скоро захочет жить отдельно. Как окончит школу, поступит в университет, так и попросит отца, чтобы он снял для нее отдельное жилье. Вот тут-то он и «найдет» эту квартиру…
Он так долго мечтал об этом, так хорошо себе это представлял, что порой ему казалось, что все уже сделано: и покупки оформлены, и квартиры живут тихой и незаметной жизнью, дожидаясь своего часа.
Но на самом деле все обстояло совсем не так. Наследство Стеллы надо было как-то с умом, очень осторожно, превратить в деньги. То, что ему повезло первый раз, и он встретил человека, который помог ему в этом деле, – обыкновенная случайность. Та самая обезоруживающая веселая случайность, которая заставила его на время забыть об осторожности, поскольку он доверился, по сути, чужому человеку, приятелю друга.
Это была хорошая, качественная рыбалка в теплой компании успешных, довольных жизнью мужчин, в красивейшем месте на Волге, на даче одного из друзей, с хорошей вечерней банькой и долгим ужином. Среди приглашенных был известный московский актер, человек небедный, амбициозный, однако в среде близких людей довольно простой в общении. Так случилось, что они вдвоем провели вместе больше трех часов, тихо переговариваясь на берегу, следя за своими удочками. Актер рассказал о сериале, в котором недавно снялся и после которого отдыхал. Он ответил на вопросы Дмитрия о московской богемной жизни, с нескрываемым удовольствием рассказал о своей жене, тоже известной актрисе, которая большую часть времени проводит в Италии, снимаясь у итальянского кинорежиссера, друга семьи…
Дмитрий, понимая, насколько состоятелен его собеседник и какими связями обладает, без труда подвел его к интересующей его самого теме, чтобы хотя бы выяснить, есть ли у него вообще шанс продать то, чем он болел все последнее время. А продать он хотел бриллиант. Довольно крупный. В старинной золотой оправе. И продал. Жена актера, волшебной красоты женщина, прилетела из Рима специально для того, чтобы увидеть камень. Потом связалась по телефону со своим экспертом в Москве и договорилась с ним о встрече. Все дальнейшее, что происходило в Москве: встреча с экспертом, финансовые дела, связанные с переводом на его счет огромной суммы, ужин в ресторане со знаменитой парой, – воспринималось им как фантастический сон.
Он пришел в себя уже дома, когда, оставшись наедине с собой, мог полностью осмыслить события двух последних дней. Он стал неслыханно богат! Эти деньги буквально свалились на него с неба, словно это Стелла, сидя на облаке, посыпала на него бриллиантовым дождем. Денежным дождем. Вот, мол, братец, тебе деньги, чтобы ты нашел моего убийцу. И чтобы никогда не пожалел о том, что бросил свою жену.
Это Стелла оберегала его все то время, что он находился в Москве, где его могли десять раз убить и ограбить. Ну или обмануть, во всяком случае. Однако люди, которым он предложил сделку, оказались порядочными. На редкость.
Но вот продолжать с ними «бриллиантовые» дела он поостерегся. Одно дело, ничего не объясняя, предложить купить один камень, другое – семь! И если его новые друзья в лице актерской пары на самом деле люди порядочные, то кто знает, может, за плечами эксперта стоит целая мафия! Нет-нет, туда он больше не поедет. Надо придумывать что-то другое.
…Утром он покормил детей завтраком и отправил в школу. Однако Гриша неожиданно вернулся через полчаса, откровенно признался в том, что прогуливает физкультуру, и сказал, что хочет поговорить с отцом.
Дмитрий напрягся. Что заставило мальчишку совершить этот поступок? Что такого он хочет сообщить важного, что даже вернулся? Скорее всего, речь пойдет о матери.
– Ну, давай, партизан, колись. Что, у мамки новый муж появился? Так это не трагедия… – Дмитрий первым начал разговор, чтобы Грише было легче, чтобы он немного расслабился. Он смотрел на сына, на его густые спутанные волосы и ему вдруг захотелось расчесать его. Он даже сходил за щеткой.
– На, причешись… – Словно стройность разговора зависела от степени причесанности волос.
– Да это от шапки… – Гриша нехотя провел щеткой по волосам.
У него была тонкая нежная шея. Птенец. Маленький, он так хочет, чтобы его любили и чтобы его оставили здесь, где ему так понравилось! Дмитрий был готов даже к тому, что Гриша вернулся, чтобы рассказать несуществующую историю о матери, чтобы отец поверил и оставил его у себя.
– Я слушаю тебя, сынок.
– Па, это мама убила Стеллу, – сказал Гриша трагическим тоном.
– Что? Гриша, что ты такое говоришь?
– Она попросила твоего друга Боброва, фермера, вот он и убил. Потому что он влюблен в маму и хочет на ней жениться. А Стелла мешала ей жить, она раздражала ее…
– Ты откуда это знаешь?
– Машка сказала.
– А она откуда знает?
– Она слышала разговор, когда мама беседовала с Бобровым и просила его убить Стеллу.
– Гриша… – Дмитрий растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не такой бомбы. – Ты хотя бы понимаешь, что это очень серьезное обвинение?!
– Я слушаю тебя, сынок.
– Па, это мама убила Стеллу, – сказал Гриша трагическим тоном.
– Что? Гриша, что ты такое говоришь?
– Она попросила твоего друга Боброва, фермера, вот он и убил. Потому что он влюблен в маму и хочет на ней жениться. А Стелла мешала ей жить, она раздражала ее…
– Ты откуда это знаешь?
– Машка сказала.
– А она откуда знает?
– Она слышала разговор, когда мама беседовала с Бобровым и просила его убить Стеллу.
– Гриша… – Дмитрий растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не такой бомбы. – Ты хотя бы понимаешь, что это очень серьезное обвинение?!
– Но это правда! Поэтому мы с Машкой от нее ушли. Она – убийца! – сказал сын даже с какой-то торжественностью. – Мы не могли жить с ней под одной крышей. А что, если она потом, когда мы станем ей мешать, убьет и нас?
– Гриша, скажи, что это не выдумка. Что это правда! Ведь после того, как ты мне это сказал, я буду просто вынужден сообщить об этом в полицию.
– Ну не знаю… – вдруг замялся Григорий. – Ее же посадят. И тогда все в школе узнают, что наша мать – зэчка!
– А ты как хотел бы? Вы с Машей говорили об этом? Вы хотите, чтобы она не отвечала за свой поступок? И, думаешь, это будет правильно?
Он пытался понять, насколько далеко зашло дело и действительно ли то, о чем рассказал Гриша, – правда, но понял только одно: оказывается, он недостаточно хорошо знает своих детей, чтобы разобраться в их поступках. И то, что сообщил ему Гриша, может быть правдой, а может – и тщательно продуманной, опасной ложью. Но в последнее верить не хотелось, уж слишком взрослой была бы выдумка, слишком хорошо надо знать его, Дмитрия, чтобы нащупать самое больное место, чтобы потом по нему и ударить, – Стеллу.
– Гриша, прежде чем начать действовать, я должен быть уверен, что это на самом деле правда, понимаешь? Иначе я потеряю друга, ведь Гена Бобров – мой лучший друг, и это он покупает мои работы, я тебе говорил…
– Да, я все понимаю, – замялся мальчик. – Но Машка мне так сказала. А я ей верю. К тому же к нам приходила одна адвокатша, и мама ее прогнала. Она не знала, что эта адвокатша такая крутая, что ее все в городе боятся.
– И что эта адвокатша?.. – Он напрягся. – Что?
– Она тоже подозревает маму, иначе зачем приходила? – Гриша теперь выглядел немного пришибленным, словно его застали на месте преступления.
– А я тебе скажу, зачем она приходила. Она как раз по моей просьбе и ищет убийцу Стеллы! И приходила она к маме не потому, что подозревает именно ее, а для того, чтобы побольше узнать о последних месяцах жизни Стеллы, чтобы собрать о ней побольше информации, о ее знакомствах, понимаешь?
– Машка говорит, что таких совпадений не бывает.
– Это ты о чем?
– О том, то они только-только поговорили о том, чтобы убить Стеллу, и она чуть ли не на следующий день умирает, – он насупился и говорил теперь сквозь слезы. – Это Бобров, Бобров, а мама его научила. Мы не хотим с ней жить, и если и ты тоже не хочешь, чтобы мы к тебе переехали, я буду жить один. Вообще… на вокзале буду жить!!! С бомжами!
– Ладно, ладно, не кипятись. – Дмитрий обнял сына. – Я все понял. Давай сделаем так. Ты никому ничего не скажешь, а я постараюсь все проверить. Хорошо?
– Мы останемся у тебя? – Это было, вероятно, для Гриши самым главным вопросом. – А? Останемся с Машкой или нет?
– Конечно! Только мы все равно должны предупредить маму. Она же волнуется…
– Мы же звонили ей вчера вечером…
– Гриша, она все равно ваша мама.
– Мама… – передразнил его Гриша и вдруг со всем своим детским отчаянием и невозможностью сдержаться разрыдался. Он плакал так горько, как может плакать только разочарованный ребенок. А он действительно был разочарован, потому что прежде он был очарован любовью матери, ее нежностью. И теперь он потерял ее. Сразу и бесповоротно. Ведь даже если выяснится, что Бобров никого не убивал, то разговор-то между ним и матерью все равно происходил. И Маша это слышала!
– Мы с тобой договорились? – Дмитрий нежно обнимал сына, успокаивая. Дождавшись, когда он утихнет, поцеловал его в теплую макушку. – А теперь беги в школу. Занятия еще никто не отменял. Деньги на завтрак я тебе дал, яблоко в рюкзаке… Давай, сынок. И ни о чем не думай. Живи спокойно. После школы – сразу сюда, ключи у тебя есть. Что ты хотел бы на ужин?
– Все равно. Только чтобы с тобой и Машкой. И без мамы.
Дмитрий протянул ему руку ладонью кверху, и мальчик хлопнул по ней своей маленькой ладошкой. Так был скреплен новый, более крепкий союз отца с сыном, и от нахлынувших чувств Дмитрий сам прослезился.
Не успел Гриша уйти, как раздался звонок в дверь. Дмитрий подумал даже, что это Гриша вернулся. Открыл и увидел на пороге улыбающуюся красавицу Лизу Травину и незнакомого мужчину в длинном плаще и черном берете. Его шея была плотно обмотана черным вязаным шарфом. Это был классический наряд свободного художника.
– Дмитрий, вы уж извините, что мы без приглашения, – защебетала неестественно веселая Лиза, и в ее бегающем взгляде он уловил нерешительность и сомнение. – Просто прогуливались с Константином Григорьевичем, думаю, вы когда-то пересекались, он тоже художник… Прогуливались здесь, неподалеку, в парке, я рассказала ему о вас, и вот мы решили вместе с ним посмотреть ваши таинственные, наделавшие много шума в городе картины.
– Да-да, конечно, проходите. Я рад, что вы пришли.
– Хлуднев, – гость протянул Дмитрию руку. У него было бледное и недовольное жизнью лицо скептика. Ясно было, что Лиза привела этого художника, чтобы тот своим профессиональным взглядом оценил его работы. Что ж, пусть! Ему нечего стесняться. Или тем более бояться. Может, его картины и не стоят таких бешеных денег, как он пытался внушить Лизе, все равно ему не было стыдно за свои работы. И он действительно не лгал, когда говорил, что практически картины его куплены.
– Еще раз – очень приятно. Проходите… Лиза, позвольте, я помогу вам раздеться. Давайте сначала согрею вас чаем, у меня есть прекрасный китайский зеленый чай… А потом я покажу вам свою мастерскую. Хотя эту комнату вряд ли можно так назвать. Она маленькая и более чем скромная.
Пили чай, говорили обо всем и ни о чем, затронули несколько не связанных между собой тем – новая конституция Египта, израильско-палестинский вопрос, предстоящие снегопады, выставка детского рисунка в Центральной детской художественной школе, ставшая неожиданно известной картина художника Яхнина «Бездомная курица», которая явилась своеобразной аллегорией образа петербургского искусства. О «Бездомной курице» рассказал, конечно же, тоном всезнайки Хлуднев. Дмитрий, ничего не слышавший об этой картине, сказал, что непременно найдет информацию о ней в Интернете. Потом, вероятно, для того, чтобы уколоть адвокатское братство, а вместе с ним и Лизу, сказал, продолжая тему Интернета, что как-то раз его приятель обратился к одному известному адвокату, чтобы задать ему вопрос, связанный с получением европейского гражданства, на что адвокат ответил, что всю интересующую его информацию он может получить в Интернете…
Дмитрий видел, что Лиза нервничает. Возможно, она уже и пожалела сто раз, что решилась на такой неприглядный поступок – застать своего клиента врасплох, чтобы выяснить, так ли уж хороши его работы, чтобы за них платили большие деньги, но дело было сделано, и теперь ему, Дмитрию, не оставалось ничего другого, как удовлетворить ее любопытство. Что ж, пусть…
– Я снова поставлю чайник, чтобы угостить вас уже другим, не менее прекрасным чаем, – сказал, улыбаясь, Дмитрий своим гостям, – а сейчас приглашаю вас посмотреть мои работы.
Он встал и, сделав знак, чтобы гости следовали за ним, направился к двери, ведущей в комнату, где он проводил практически все свое время.
– Пожалуйста… – Он первым вошел в мастерскую и включил свет. И первый звук, который он услышал, было «ах!» Лизы. Она стояла напротив стены, увешанной небольшими натюрмортами, и в изумлении качала головой.
– Боже, Дима… – вырвалось у нее, и Дмитрий почувствовал некоторую даже неловкость за Лизу, за женщину, которая какое-то время была к нему благосклонна, как к человеку, и внутри себя или общаясь со своими коллегами, называла его просто Димой, а потом, усомнившись в его словах и способностях и напридумав себе бог знает что, забыла об этой своей привычке и даже стала испытывать к нему неприязненные чувства.
Вероятно, она тоже, назвав его по имени, словно очнулась и поправила себя:
– Дмитрий… Боже… Я, конечно, не художник… Но ваши натюрморты… Вот эти пионы, а хризантемы! И все это – акварель?
– Ну да… – пожал плечами Дмитрий, испытывая гордость за то, что он не разочаровал Лизу.
– Вода и краски! Потрясающе… Признаться, я и не ожидала…
Хлуднев, казалось, тоже испытывал гамму чувств. Он стоял в углу мастерской, откуда ему были видны все развешанные на стенах и расставленные на всем свободном пространстве работы (как законченные, так и находящиеся в процессе создания), и молча потирал большим пальцем правой руки подбородок, изредка нервно покачивая головой.